Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь королева!

Джейме никогда по-настоящему не хотел жениться. Даже на Серсее. Брак ему всегда чудился чем-то чуждым, далеким, отягощающим, предвещающим трагедию, которая постигла его родителей, и тем, для чего он совсем не был создан. И убедился в этом окончательно пережив тот фарс, что пришлось разыграть, вырядившись в этот проклятый неудобный наряд, чей вес казался тяжелее любых доспехов, чтобы его же вассалы не устроили бунт и поддержали его юную королеву. Боги, такую юную!.. Когда Висенья вошла в септу, где поженились его родители, - и куда почти не ходила она, все еще предпочитая своих Старых богов Новым, - она была… одной из самых красивых дев, какую ему только приходилось видеть, и его сестра даже не годилась в подметки молодой дочери принца Рейегара. Тогда его вновь охватило то неведомое чувство благоговения, как тогда, когда он после долгой разлуки увидел ее в порту. Вид короны Завоевателя, найденной той Красной ведьмой, сейчас живущей в Ланниспорте, как неохотно ему рассказала Висенья, после стольких лет забвения и возложенная на ее чело, вызвало желание пасть на колени. Пока она не подошла ближе. Нет, ее фарфоровое личико было спокойным, царственным и даже отрешенным, но глаза были… несчастные. Висенья для стороннего человека была самим воплощением валирийской потусторонней красавицы, даже не смотря на темные волосы, но он видел, что она с трудом удерживалась оттого, чтобы не развернуться и не убежать. Или выпрыгнуть в окно за спиной септона, куда пару раз незаметно бросала взгляд. С нее сталось бы. Его сердце ухнуло вниз, а вина сдавила глотку. Джейме вновь корил себя, что согласился на это все. Нужно было упорствовать дальше и пригрозить лордам смертью, если бы они удумали раскрыть Роберту раньше времени то, что в землях Запада строиться против него заговор с целью реставрации Дома Дракона. А еще он проклинал тетю Дженну. Он точно знал, что это ее рук дело: эта прическа, какая была у матери на портрете, который заказал отец после их свадьбы, где та была в своем свадебном наряде. И это платье, которое выглядело слишком тяжелым и, несмотря на закрытый крой, заставляло выделяться все женственные изгибы его маленькой королевы, которая на самом деле еще росла и… Она была совсем не такой. Висенья Таргариен была сорванцом с острым язычком, любящим махать мечом, глотать книги одну за другой, совершать невероятные чудеса, заставлять его волосы седеть раньше времени, собирать зверинец из самых невероятных животных, большая часть из которых считались вымершими, и носить брюки. Она была красива и в будущем обещала стать еще прекраснее. Но вот это все была не она. Платья было близко к тому, что Висенья могла бы одеть, но все же не в ее стиле, хотя бы потому, что она терпеть не могла корсеты и одежды такой длины, боясь, что могла споткнуться, ее голос был слишком спокойным, когда они произносились клятвы, составляющие на языке вкус горечи и пепла, и был лишен той невидимой силы или хотя бы просто привычной остроты, а глаза пустыми. И чем дольше шло время в этот длинный тяжелый день, тем больше ощущение неправильности тревожило его душу. В какой-то момент, Джейме уже и сам хотел схватить в охапку, выбежать из чертового зала и сбежать из Утеса, которым он до сих пор не желал править, чувствуя себя на месте отца также неуютно, как в той септе, куда он вошел как Джейме Ланнистер, Хранитель Запада и Верховный лорд Утеса Кастерли, а вышел как Джейме Ланнистер, принц-консорт Вестероса, который им предстояло завоевать. Принц-консорт. Какой из него принц-консорт?! Джейме был Королевским гвардейцем, и смерть отца это не изменила. Он не хотел это менять. Будь его воля, он бы без раздумий обменял любой титул на свой родной белый плащ и встал за спиной своей маленькой королевы, готовый защищать ее до самой смерти. А не стоял рядом с ней как ее муж и соправитель. Джейме не сразу осознал, что помимо неправильности всего этого, он чувствовал, что будто занимает чужое место. Место того, кто действительно должен был бы стать мужем для молодой Висеньи. Того, кого она однажды могла полюбить. Любовь в браке была скорее редкостью, чем правилом среди знати, но все же были и счастливые примеры, и Джейме от всей души желал этого для Висеньи. Но теперь она застряла с ним. Чем дольше шел пир и быстрее близилась ночь, тем сильнее он пьянел, а мысли становились все мрачнее. И к тому мигу, как их проводили в его, теперь уже их, покои, его спутанное от алкоголя сознание было полно всяких мрачных мыслей. И когда его юная королева отшатнулась от него и начала яростно вырывать из своей прически заколки, Джейме уже успел всерьез убедить себя, что ее унылое настроение могло быть результатом страха из-за того, что он впрямь мог консумировать этот чертов брак. К счастью, это оказалось не так. Ее доверие грело ему душу, а ее тихие слова, полные печали об уходящей поре детства, как наполняли его сожалением, так и радовали, как это было не странно. Джейме ведь именно для этого некогда забрал ее на Запад из цитадели Севера: чтобы она была счастлива и смогла получить хоть толику детства, которое ей, даже при всей своей любви, так и не мог дать Старк. Значит хоть в чем-то он не провалился. Как это не удивительно, но как только он уложил свою королеву спать, и завалился на кушетку перед камином, то почти сразу вырубился. А на утро… …Висенья стала прежней дерзкой самой собой. Когда Джейме проснулся, его новая… жена уже бодрствовала. Ее волосы были заплетены в привычные косы, она хрустела яблоком, уютно устроившись в подушках на его кровати и читала книгу, явно взятую с полки, где до сих пор хранились любимые тома отца, которые он все еще не убрал в отличии от многих других вещей в этих покоях, напоминающих о их бывшем хозяине. Джейме пару минут просто наблюдал за ней, с облегчением замечая и вернувшийся блеск в глазах и бодрость духа. А потом он был замечен. И не менее бодро оповещен о том, что Висенья желает обзавестись Королевской гвардией и что у нее уже есть целых четыре кандидата, и ему осталось только их одобрить, ведь он был опытнее и вообще, кому еще доверить это дело, как не тебе, Джейме?!… В принципе, он был согласен и более чем «за» это. Но не в такую рань!… Вот только, судя по игриво, даже маниакально сверкающим глазам, Висенья была намерена получить себе защитников в белых плащах прямо сейчас или, как максимум, к обеду. Джейме и тут был бы не против. Пока не понял, что, кажется знает, ее четырех кандидатов и ему тут же захотелось застонать. Покуда против близнецов, и так охраняющих ее с того мига, как он ее сюда привез, он был не против. Сильные, верные и надежные парни, ни разу не давшие в себе усомниться… Но Пес и мальчик Тирелл?!.. Первый ему никогда не нравился, и даже его буквально собачья преданность маленькой королеве его не заставляло отказаться от своего неприязни. А Лорас, хотя подавал надежды и был хорошим фехтовальщиком, — ведь в конце концов, это он его учил! — был мальчишкой, который был всего на два с небольшим года старше Висеньи. Он не видел сражений, не знал боев, и даже не выходил победителем в серьезных турнирах. Тирелл был зелен, как летняя трава и Джейме бы не доверил ему охранять скот в поле, не то, что маленькую королеву. Надо ли говорить, что Лорас Тирелл получил свои первые шпоры, уже к вечеру его первого дня как принца-консорта?

***

Висенья нервно ходила перед скрюченным чардревом в Каменном саду, и думала обо всем сразу. Она уже не была так переполнена тоской и унынием как вчера и привыкала к своей вновь сменившейся реальности так, как делала всегда. То есть просто смирилась как с чем-то не избежным и уже свершившимся, и старалась как можно быстрее приспособится, чтобы не ударить в грязь лицом. Да, Висенья теперь еще пока номинальная, но королева с силами Запада и Севера за спиной. В теории. Были еще спорные Речные земли и Долина, чьи лорды были уже почти около двери, еще не зная, что идут в сердце заговора против нынешней власти. Да, она вышла замуж за Джейме, но ничего вроде не поменялась. Висенья была уверена в том, что он не будет ее ни к чему принуждать. Хотя лорды на предмет наследника будут ее трясти уже совсем скоро активнее ее тезки. Этот факт был ясен, как солнце на небе в солнечный день, но Висенья все еще могла от этого отмахнуться и будет это делать столько, сколько сможет. Пекло побери, она была не против рождения ребенка как такового, даже если сейчас ее тело было еще слишком молодо для этого, но не во время войны! Хотя бы. То, что те же лорды сейчас будут на каждом шагу испытывать ее терпение и тыкать тем, что она молода и женщина, так же было фактом. Жестоким, несправедливым, но фактом. А еще… Висенья резко замерла. Она услышала тихую капель где-то совсем рядом, а ее носа коснулся запах моря после бури и запекшейся крови. Точно тот же аромат, что и во время прошлого визита принца Джекейриса. Висенья медленно развернулась и сделала пару шагов вперед, чтобы обойти несчастное чардрево, для которого это место давно стало слишком тесным. И там был он. Вода тихо стекала с его одежды и слабо вьющихся волос, отчего вокруг него уже была приличная лужа, его взгляд был более ясным, чем в прошлый раз и сосредоточен на дереве перед ним, а брови нахмурены. — Когда-то мне казалось, что на Драконьем камне было слишком много изображения драконов, как и морских коньков в Высоком Приливе, — вдруг произнес он, а потом перевел взгляд на нее. — Пока не увидел, сколько львов изображено в стенах Утеса. Висенья не удержалась от ухмылки. Да уж, львов тут впрямь было много и первое время у нее даже рябило в глазах от их обилия. На стенах, на мебели, белье, гобеленах, занавесках, столовых приборах и даже на ночных горшках. Везде были эти кошки. От красного цвета и золота на всех поверхностях тоже можно было сойти с ума, как и от количества похожих красивых золотоволосых зеленоглазых людей, среди которых она, Тирион и муж леди Дженны так ярко выделились, что уж в толпе их точно не потеряешь. — Согласна, — сказала она, неторопливо подойдя еще ближе. — Сама до сих пор привыкаю, хотя и живу здесь уже не первый год. Висенья замерла в паре шагов от давно почившего принца, и незаметно покосилась на него. — Я знаю, что ты не моя сестра, а потомок моего брата, Визериса, — тихо произнес принц Джекейрис, поймав все же ее взгляд и криво ухмыльнувшись, будто поняв, что она пыталась распознать насколько он адекватен. — Я уже куда лучше… осознаю то, что происходит вокруг. — Технически, я вообще последний потомок Дома Дракона, — самоуничижительно сказала Висенья и сочувственно улыбнулась ему. — Уверена, я не то будущее, которое ты видел, когда… Она споткнулась на полуслове, не желая обидеть павшего принца упоминанием его смерти. — …я был жив? — вместо нее закончил принц Джекейрис и издал горький смешок. — Когда я был жив, то не думал настолько далеко в будущее, сосредоточенны больше на борьбе за права моей матери и свои права. Тогда я больше думал о том, как защитить своих братьев, и усмирю гнев лорда Корлиса, женившись на Бейле, которую любил и уважал, хотя и не так, как она была того достойна. Хотел, чтобы моя мать мной гордилась и надеялся, что могу доказать всем тем, кто смотрел на меня с высока из-за моего происхождения, что я буду достойным наследником и королем… Он замотал головой, отчего капля воды с его волос, разлетелись в стороны. — А вместо этого я глупо погиб, не прошло и полугода со смерти Люка, оставив мать, для которой моя смерть окончательно открыла врата к безумию, не уберег ни одного из своих братьев, как и не уберег Бейлу и Рейну, которым пришлось выживать любыми способами, какие были им доступны, — с бессильной злостью выплюнул принц Джекейрис, сжав кулаки по бокам. — Может королева Алисента была и права, когда говорила, что бастарды — это гнилые плоды, и все, что мы принесли матери, так это позор, унижение и много боли. Висенья презрительно фыркнула, испытывая странное желание взять его за руку, чтобы утешить. — Все андалки с их глупой верой в Семерых, и то, что те талдычат о детях вне брака — сварливые суки, — твердо сказала она. — А вся эта чушь о грязной крови и гнилых плодах — полная чушь. Я родилась законнорожденной, и что? Жене моего дяди это помешало быть ко мне добрее, или она сразу вот поняла, что перед ней не бастард? Конечно нет! Бастард — это лишь клеймо, которое высокородным удобно ставить на детей, совсем не контролирующих то, где они родились, чтобы снять с себя ответственность. Или со своих мужей, не держащих свой хрен в штанах за пределами брачного ложа. Она покачала головой. — Любые дети — это просто дети, — жестко произнесла Висенья. — И ты был хорошим сыном и достойным наследником своей матери, в начале войны принесший ей пользы больше, чем весь ее совет и ее муж, что признают даже те писаки, которые в своих книжках весьма не жалуют твою мать. Ту, которую большая часть из них даже в глаза не видела и жила куда позже, чем она. Просто тебе не повезло. Может быть, будь твой дракон больше, или обстоятельства сложились чуть иначе, ты бы выжил, и все было бы иначе. Но судьба — это сука, и, кажется, в последние пару столетий сделала все, чтобы ввергнуть наш дом в ту задницу, где мы сейчас. Вот и все. — Вот и все, — эхом пробормотал принц Джейкерис, когда она закончила свой спич, смотря на нее своими темными глазами так пристально, что ей стало даже неловко. Пауза начала затягивать. — Не медли, — первым прервал ее он, мрачно сведя брови на переносице. — Моя мать слишком долго пыталась искать путь к миру, отчего совет, и так критикующий ее за ее пол и отсутствия решительных действий, еще дальше отдалился от нее и предал ее один за другим. Тебе будет еще тяжелей. Ты совсем одна и дракон у тебя один. Поэтому не медли. Никаких вторых и третьих шансов, слышишь? Предали — убей, не склонились — сожги, убили союзника — накажи. Это… не совсем то, что она почему-то ожидала услышать от сына Рейниры Таргариен, который как говорится в книжках по истории был политически подкован и имел неплохие навыки переговоров, а также не слыл жестокостью и кровожадностью. Что-то вроде этого Висенья ожидала услышать от принца Деймона, его отчима, от своей тезки, быть может. Но не от него. — Тогда я буду править страхом, — хмуро сказала Висенья. — Я не хочу так. — За то ты, и те, кто тебе дорог, будут жить, — мрачно сказал принц Джейкерис. — Я не сразу впал в эту странную спячку, и долгое время был с матерью и братьями, смотря, как они ломаются и теряют себя. Он вновь покачал головой. — Моя мать не сразу стала ужасной, как ее запомнили. Она была мягкой и доброй. Слишком доброй, — печально произнес принц Джекейрис, а его взгляд затуманился. — Она раз за разом пыталась сделать все мирно, когда ей все говорили, что пора рубить головы. А королева Алисента и ее сыновья только раз за разом плевали на ее протянутую даже после гибели Люка руку. И я ей почти не перечил. Правда, пытался все решить переговорами и если выступал против, то в основном на словах… Жесткая гримаса исказила его вечно молодое лицо, а синие губы и мертвецки бледная кожа придала ему еще более жуткий вид. — Но надо было воспротивиться сильнее, и сжечь Штормовой предел, за то, что их лорд выгнал мирного посланника, зная, что Эймонд погонится за ним следом, — выплюнул он. — Надо было не отправлять принцессу Рейнис в Грачиный Приют, который мы все равно потеряли, надо было все же лететь не к Фреям, а в Харренхолл, чтобы вернуть Деймона раньше, и не отправлять моих братьев прочь с Драконьего камня, и… — И еще много если, о которых уже нет смысла думать, — мягко прервала его Висенья, вновь ощущая искушение хоть как-то утешить давно мертвого принца. — Как говорит мой дядя и отец в одном флаконе… Чернила уже высохли. Нет смысла думать о том, что могло бы быть. Уже нужно пытаться спасти, что есть. В этот раз, порыва Висенья не удержала и едва ощутимо коснулась крепко сжатого кулака, не зная, пройдет ли та насквозь, или как с остальными, она сможет его коснуться. Смогла. Его кожа была ледяная и влажная, отчего она невольно вздрогнула. Как и принц Джекейрис, чей изумленный взгляд мгновенно обратился ее руке. Он неуверенно поднял вторую руку, и кончиками пальцев коснулся тыльной стороны ее ладони, отчего Висенья ощутила еще одни прилив неконтролируемой дрожи. — Я чувствую твое прикосновение, — ошарашенно прошептал он, вскинув на нее взгляд, который стал совсем черным, что даже не было понятно, где кончается зрачок и начинает радужка. Висенья усмехнулась. — Я твое тоже, — многозначительно произнесла она, покосившись на его длинные музыкальные, как сказали бы в ее прошлой жизни, пальцы, которые все еще недоверчиво касались тыльной стороны ее руки. Принц Джейкерис довольно очаровательно захлопал своими темными влажными ресницами, все еще изумленно смотря на нее, хотя теперь и с толикой смущения, а потом момент был прерван. Он тут же исчез, как и его холодное прикосновение, едва в Каменный сад вошел Джейме с Лорасом, Корлисом и Торисом на буксире, которых она должна была официально посвятить в свои новые Королевские гвардейцы и накинуть на их плечи белые плащи. И Висенья отрицала даже мысленно, что расстроилась из-за этого, а вместо этого сосредоточилась на текущей задаче. Первой в ее новой должности.