Блаженны миротворцы

«Порода!..» - первое, что пришло в голову Буденному, когда высокий седовласый красавец, приятно улыбаясь, спросил: «Чем могу быть полезен?» - По делу к вам, Константин Эрастович. – А ведь князю никак не меньше шестидесяти, однако же строен и прям, как молодой тополь. И дело даже не в долгой молодости тела и красоте лица, а в пропорциях: у тех, кто «от сохи», не бывает таких длинных ног, узких запястий, тонкой талии, прямого гордого стебля шеи - всё это признаки породы, как «отбитые» суставы и сухая точеная голова у кровной лошади. Простые люди в массе широки костью, задасты и коренасты, опять же как крестьянские лошаденки – низкорослые, вислобрюхие… Лошадиные ассоциации так или иначе присутствовали в мыслях Семена Буденного постоянно. - Проходите, товарищи. – Завязался разговор, во время которого Семен подал знак особисту Трушину. Взмокший от усилий по поддержанию светской беседы особист едва ли не с радостью выпалил: - Гражданин Ухтомский, вы арестованы! «Идиот», - мысленно застонал Буденный, на месте князя он опрокинул бы на гостей тяжелый письменный стол и, отстреливаясь, выскочил в окно, которое Трушин и не подумал заблокировать. Но, видимо, князь, при всей моложавости, был уже не так проворен - он побледнел как полотно и придушенно выдавил: - Это какая-то ошибка… Не понимаю, о чем вы, господа… - Господ вспомнил! – развеселился Трушин. - Карте место, генерал, - вмешался председатель Дончека Федор Зявкин. – Вы проиграли, сохраняйте достоинство и не прикидывайтесь невинным ягненком. - Будучи волком в овечьей шкуре, - подхватил Буденный. – Я ознакомился с вашим послужным списком – вы храбрый офицер, получили четыре штыковых ранения на германской. Как же вы, образованный человек, не видите, что Россия – получивший пробоину корабль, а Советская власть - последний якорь, который не дает унести этот корабль в открытое море?.. Как же вы встали под наше знамя, дали присягу - и передались врагу? Нешто так самостоятельные-то поступают? Разгорячившись, Буденный сбился с правильной речи, которую вырабатывал, читая классическую литературу. - Вы умный человек, - грустно усмехнулся Ухтомский. – Если намерены и впредь играть роль малограмотного нерассуждающего рубаки, прячьте глаза – они вас выдают. Оглянитесь вокруг. Можно разбить вражескую армию, но голод, преступность, разруха – не Врангель и не Махно, это - стихия. Как вы думаете, можно ли победить враждебную стихию? - Это демагогия, Константин Эрастович, уж извините за прямоту. Можно и должно, иначе и корабли по морю бы не плавали, и аэропланы по небу не летали. - Господа, - неожиданно обратился Ухтомский к Зявкину и Трушину, - я не буду с вами разговаривать. – И кивком указал на Буденного: - А вот с ним – буду. Чекисты переглянулись, но спорить не стали: ради информации, которой располагал Ухтомский, стоило потерпеть его капризы. - Итак, не довольно ли бессмысленных жертв? – укоризненно заговорил Буденный, когда они остались наедине. – Снова ‒ резня, гибель людей, уничтожение ресурсов, материальных ценностей? Скажите, неужели это не обременяет вашу совесть, генерал? - Обременяет, - печально согласился Ухтомский. – Да, хватит, надоело. Поймите, я не воспринимал этот заговор всерьез. Так, бутафория, беспредметные разговоры экзальтированных молодых людей и истеричных дамочек-кокаинисток. Верьте честному слову не офицера, а человека – передо мной стояли на коленях дамы, заламывали руки, я и согласился возглавить эту… «Армию спасения России». Понимаете, устал от дешевого драматизма. Семен представил штук пять коленопреклоненных дам, ползущих к нему, заламывая руки, и его передернуло. Он невольно пожалел старого генерала, лишенного возможности при таких ужасных обстоятельствах выпрыгнуть в окно. - Дешевый драматизм - это утомительно, кто же спорит. Но с какой целью ваша «бутафорская» организация разработала план взятия Ростова? Вы ведь уже заготовили приказ о назначении Назарова командующим Ростовским округом. - Да это не назначение, а клоунская погремушка!.. Он, кстати, самозванец, его настоящая фамилия Лагутин, но мер к его разоблачению я не принял, это было бы небезопасно. Признаюсь честно, я монархист, служить больш… вам согласился, чтобы выиграть время, собирался бежать за границу с семьей. Налет мнимого Назарова на Ростов нарушил бы мои планы, и я подчинил его себе, чтобы тянуть время. И вообще ничего злостно-преступного я не совершил. - А как насчет списков коммунистов, подлежащих ликвидации после захвата города, которые вы составили? Как же они называются-то… скри… скрип… - Проскрипционные… Вы и об этом знаете? - Ваш адъютант Бахарев – сотрудник Дончека. - Понятно. Возникла пауза. Буденный был доволен, что арест обошелся без драматических или жалких сцен, а вот генерал явно нервничал. «Чего он боится? - думал Семен. – Смелый ведь человек, в штыковые атаки ходил. Неужели стенка страшнее? Хотя, видно, у каждого свой страх». - Назарова, мнимый он там или нет, пора арестовывать, - проговорил он вслух. – Необходимо, чтобы вы вызвали его в Ростов. - Что писать? – с видом покорности судьбе осведомился генерал и каллиграфическим почерком, под диктовку Буденного, написал записку «Назарову». Подделать такой выработанный почерк было бы невозможно. На следующий день на допрос в кабинет Буденного доставили обоих. Ухтомский был внешне невозмутим, вероятно, смирился со своей участью, тогда как «Назаров», насидевшийся в кубанских плавнях, имел диковатый вид. - Можете меня расстрелять! – бросил он, ввалившись в кабинет. - Можем, - подтвердил Семен. – Скорее всего, так и будет, но по приговору суда. А пока вы нам нужны, чтобы предотвратить новую «казачью Вандею». Первая Конная, согласно моему приказу, движется к Ростову ускоренным маршем. Но, думаю, нет необходимости дожидаться ее подхода. Предлагаю вам написать обращение к повстанцам, следующего содержания: давайте, мол, обойдемся без кровопролития, а все спорные вопросы решим коллективно, на съезде. Пусть присылают от тысячи повстанцев по одному делегату, прибывшим на съезд я лично гарантирую безопасность. Надеюсь, Буденному казаки поверят. - Вас уважают, вы человек слова, - кивнул Ухтомский. – А место съезда? - Ростов? – предложил Семен. - В Ростов не поедут, побоятся, - возразил «Назаров». - Ладно. Если казаки побоятся сунуться в «кровавые лапы» Дончека, пусть будет станица Елизаветинская. После того как воззвание было составлено и подписано, арестованных увели. На пороге Ухтомский помедлил и тихо произнес: - Будь я настоящим заговорщиком, такого бестолкового, непрактичного, безумного плана восстания я бы не выработал и готового не принял. Я противник Советской власти, это правда, но, так сказать, пассивный, и фактически виновен только в недоносительстве. Я просто хотел выжить… - А я, возвращаясь в восемнадцатом с фронта, хотел исполнить мечту всей жизни – обзавестись конюшней, для чего скопил денег в бытность полковым берейтором. Как говорится, насмеши Бога – расскажи Ему о своих планах… В такой момент, как сейчас, «просто хотеть выжить» простительно мамкам с малыми ребятишками и старикам, а нам с вами – стыдно!