Неужели это будет продолжаться вечно?

Утро. Тусклый свет предрассветного неба, пробивающийся сквозь неплотно задернутые занавески, рисовал на стене комнаты призрачные, размытые полосы. Воздух был прохладен, лёгкий ветерок, пробравшийся сквозь щель в окне, принёс с собой чистый, свежий запах раннего утра. Ты медленно выплывала из глубины сна, чувствуя на своём лбу лёгкое, нежное прикосновение. Это прикосновение было таким нежным, почти невесомым, что сначала ты приняла его за сон, но лёгкая тревога, проснувшаяся вместе с тобой, заставила тебя открыть глаза. Твоё зрение постепенно фокусировалось. Прямо над тобой склонялось лицо Феликса, твоего брата. Его обычно идеально уложенные волосы были слегка взъерошены, придавая его лицу непривычно мягкое и уязвимое выражение. В одной руке он держал маленький стаканчик с лекарством, блеснувший под слабым светом, другая рука всё ещё нежно лежала на твоём лбу, словно проверяя температуру. Его лицо было сосредоточенным, а в тёмных глазах читалась глубокая, искренняя забота. Мягкий, едва заметный свет предрассветного солнца подчёркивал его черты, делая его ещё более красивым, но сейчас ты видела в нём не просто красивого брата, а человека, источающего нежность и готовность оказать помощь. Время словно замерло. В комнате царила абсолютная тишина, нарушаемая лишь вашим редким, тихим дыханием. — Привет, — тихо прошептал Феликс, его голос был низким и немного хрипловатым от сна, но в нём не было и следа вчерашней раздражительности. — Вижу, проснулась. Как ты себя чувствуешь? Ты так сильно горела ночью, что я почти не спал. Теперь, когда ты полностью проснулась, ты заметила, что лежишь не под своим обычным одеялом, а укрыта лёгким, приятно тёплым пледом. На тумбочке стояла кружка с уже остывшим чаем. В памяти всплыли обрывки вчерашнего вечера: внезапная, резкая головная боль, слабость, подступающий жар… — Привет, — прохрипела ты в ответ, твой голос был хриплым от боли в горле и от недосыпа. — Голова немного кружится… А что это? — ты кивнула на стаканчик с лекарством в его руке. — Лекарство, — Феликс улыбнулся, улыбка была спокойная, успокаивающая, полная нежной заботы. — Выпей, потом будет лучше. Температура спала? Феликс снова, очень осторожно, прикоснулся к твоему лбу. Его пальцы были тёплыми, и ты почувствовала, как от этого лёгкого прикосновения по телу разливается приятное тепло. — Кажется, да, — пробормотала ты, беря из его руки стаканчик с лекарством. Ты почувствовала нежный, свежий аромат его духов, смешанный с лёгким, едва уловимым запахом лекарств. В этот момент ты поняла, что ощущаешь не просто братскую заботу, что-то большее, что-то более глубокое и сложное… что-то, что пока ещё оставалось для тебя загадкой. Он открыл коробочку с таблетками, аккуратно достал одну и протянул тебе вместе с кружкой воды. Ты выпила лекарство, и тепло, разливавшееся по твоему телу, теперь ощущалось не только как физическое облегчение, но и как эмоциональное успокоение, как проявление искренней заботы и нежности со стороны Феликса. Ты выпила лекарство, и по телу разлилось приятное тепло. Это было не просто физическое облегчение от снизившейся температуры, а что-то большее. Это было ощущение спокойствия, умиротворения, которое принесло с собой осознание искренней заботы и нежности Феликса. Его внимание, его действия, его присутствие — всё это создавало вокруг тебя защитный кокон тепла и безопасности. — Спасибо, — прошептала ты, чувствуя, как напряжение и тревога, терзавшие тебя ещё несколько минут назад, постепенно отступают. Твой голос звучал тихо, но в нём уже не было хрипоты, а только лёгкая благодарность. Феликс взял твою руку в свою, его прикосновение было таким нежным и бережным, что ты почувствовала, как по телу пробегает лёгкая дрожь. Большой палец Феликса мягко поглаживал твою кожу, словно успокаивая невидимые волны беспокойства. — Не за что, — сказал он, его голос был тёплым и успокаивающим, как мягкий плед в холодный день. В нём чувствовалась искренняя забота и желание помочь, и это согревало тебя ещё больше, чем лекарство. — Отдохни ещё немного, я приготовлю тебе завтрак. А потом помогу собраться в школу. Его слова звучали как обещание, как гарантия безопасности и поддержки. Ты почувствовала себя защищённой, окружённой заботой и любовью. И это чувство было намного важнее, чем любое лекарство. Чувствуя себя уже гораздо лучше, ты быстро направилась в ванную. Прохладная вода освежила твоё лицо, смывая остатки болезни и неприятных воспоминаний. Душ смыл остатки усталости и тревоги, оставляя после себя чистоту и свежесть. Выйдя из душа, ты надела серую кофту, белые карго и удобные кроссовки — идеальный наряд для последнего весеннего месяца мая. Воздух, проникающий в открытое окно, был наполнен ароматом цветущих деревьев и приближающегося лета. Ощущение свежести и лёгкости наполняло тебя. Спустившись вниз, ты увидела Феликса, уже готового к выходу. Он обувался в прихожей, его движения были спокойными и размеренными. Ты накинула куртку, переобулась в свои кроссовки, и, взяв сумку, вышла вслед за братом. Утро, начавшееся с болезни и тревоги, заканчивалось надеждой и чувством спокойствия, которое дарило тебе присутствие Феликса рядом. Школа. Стрелки часов показывают восемь часов десять минут утра. Вы только что миновали высокие, массивные ворота школьного двора. Успокоившееся после утренней суеты сердце ещё слегка колотится от пережитого. Ты глубоко вздыхаешь, сбрасывая напряжение последних минут. — Фух, успели! — выдыхаешь ты, опираясь на перила лестницы, ведущей к школьному крыльцу. Радость от того, что вы не опоздали, смешивается с лёгкой усталостью. Вчерашняя болезнь, хотя и отступила, всё ещё давала о себе знать лёгкой слабостью. Феликс, стоящий рядом, уже более спокоен. Он улыбается, убрав сумку за спину. Его взгляд направлен на тебя, и в нем читается не только обычная братская забота, но и нечто большее — тепло, радость, что всё обошлось. — Ага, всё, давай, пока, удачки! — говорит он, нежно сжимая твою руку на прощание. Его голос звучит легко и непринуждённо, но в нём слышится скрытая забота и желание убедиться, что с тобой всё будет хорошо. Он отпускает твою руку, и ты чувствуешь, как лёгкое тепло от его прикосновения остаётся на твоей коже. Затем он поворачивается и направляется к своему корпусу, оставляя тебя на пороге нового школьного дня, наполненного надеждой и теплотой воспоминаний об утренней заботе брата. Школьный коридор гудел, словно переполненный улей. Звуки разговоров, смеха, торопливых шагов смешивались в единый, немного оглушающий шум. Ты пробиралась сквозь толпу учеников, чувствуя себя внезапно одинокой и чужой в этом водовороте школьной жизни. Вчерашнее тепло и забота Феликса казались далёким сном, а реальность встретила тебя холодным и неожиданно горьким разочарованием. Зайдя в класс, ты замерла на пороге, словно пораженная молнией. Картина, открывшаяся перед тобой, была настолько неожиданной и болезненной, что ты на мгновение потеряла дар речи. Это было похоже на кадр из самого неудачного романтического фильма — только без романтики и с изрядной дозой боли. Дженни и Чонин, прижавшись друг к другу, что-то шептали, их лица сияли от счастья. Сухо и Энни, сидя рядом, склонились над тетрадями, их руки случайно, или нет, соприкасались, а шутки и смех лились свободно и непринуждённо. Сынмин, обнимая за плечи какую-то девушку, открыто флиртовал, его улыбка была настолько самоуверенной, что заставляла сжаться от неприятного ощущения. А потом ты увидела их. Минхо и Сухён. Минхо сидел, небрежно положив руку на плечо Сухён. Они шептались, наклонившись так близко друг к другу, что их лица почти соприкасались. Ты уловила мимолетный взгляд Минхо, и в нем не было и следа раскаяния или сомнения, только наглое, удовлетворенное самодовольство. Его взгляд пронзил тебя, и ты почувствовала, как внутри всё сжимается от боли и обиды. Ты попыталась отвлечься, сосредоточиться на чём-то другом, но образ Минхо и Сухён, их слишком близкое общение, не отпускал тебя. Ты села за свой стол, стараясь не смотреть в их сторону, но краем глаза невольно ловя каждый их взгляд, каждое прикосновение, каждую улыбку. Урок тянулся бесконечно долго. Каждый миг становился мучительным. Ты чувствовала себя пойманной в ловушку, наблюдая, как они обмениваются улыбками и шепотом, чувствуя, как их счастье и близость наносят тебе невыносимую боль. Минхо, как назло, постоянно наклонялся к Сухён, чтобы прошептать ей что-то на ухо, при этом ухмыляясь ещё шире, и в этой ухмылке было столько наглости и пренебрежения, что ты всё забыла — и усталость, и слабость. Внутри тебя кипела ярость. Невыносимая, сжигающая изнутри ярость. Прозвенел звонок, и ты почувствовала огромное облегчение. Наконец-то, урок закончился, и ты смогла вырваться из той мучительной атмосферы, где каждый взгляд, каждый шепот Минхо и Сухён причинял тебе боль. Ты подошла к своим друзьям, стараясь сделать вид, что ничего не произошло, что всё в порядке. — Приветик, — сказала ты, присаживаясь рядом, стараясь, чтобы твой голос звучал легко и непринуждённо, хотя внутри всё ещё оставалась боль и обида. — Привет! — хором ответили они, и ты почувствовала их поддержку, их заботу. — Ты как? Ликси сказал, что ты приболела?! — спросила Дженни, с искренним беспокойством глядя на тебя. — Ну сегодня получше, — ответила ты, стараясь скрыть свои настоящие чувства, свою подавленность. — По тебе не видно, что случилось, ты весь урок какая-то грустная была. Это из-за Минхо, не так ли? — Сынмин, как всегда проницательный, точно угадал причину твоего плохого настроения. Его вопрос был мягким, но в нём чувствовалась поддержка. — Сынмин, правильно думаешь… Джи, Чонин, вы рассказали им о моём решении? — спросила ты, наконец-то решившись поделиться своими чувствами с друзьями. Это был сложный вопрос, и ты с нетерпением ждала их ответа. Дженни и Чонин опустили головы, их лица выражали явную вину и неловкость. Они переглянулись, словно не зная, как поступить, как тебе ответить. Молчание повисло в воздухе, тяжелое и напряжённое, прерываемое лишь звуками улицы за окном. — Ой… — протянула Дженни, едва слышно, её голос был полон раскаяния. — Извини… мы… мы хотели… Ты глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Несмотря на поддержку друзей, тебе всё ещё было тяжело говорить об этом. — Ладно… — сказала ты тише, чем хотелось бы, пытаясь сдержать подступающие слёзы. — В общем, я решила, что пока не буду общаться с Минхо… — в твоём голосе слышалась и решимость, и боль от принятого решения. Внезапный взрыв эмоций со стороны Сынмина прервал напряженную тишину. Он не мог скрыть своего изумления. — Что-о-о?! Т/И, а ведь так всё хорошо было… Ты ведь его любила… Что произошло-то?! — воскликнул Сынмин, его глаза широко раскрылись от неожиданности. Его недоумение и забота были очевидны. Ты рассказала им всё, что произошло, стараясь говорить ровно и спокойно, хотя внутри всё кипело от обиды и боли. Сухо, внимательно слушавший твой рассказ, спокойно кивал. Когда ты замолчала, он произнёс своим обычным мистериозным голосом: — Оу, тяжёлая ситуация, но ведь это он сделал против своей воли. Ну ладно, я хочу кое-что разузнать у Минхо, — его интонация была спокойной, но в его глазах мелькнуло что-то необъяснимое, что-то, что заставило тебя задуматься. Энни, внимательно слушавшая всё это время, наклонилась к Сухо. — Что ты задумал? — спросила она, с интересом глядя на него. Её любопытство было совершенно очевидно. — Да так, неважно, кстати, уже май на дворе. Последние дни в школе в этом году… Что, кто планирует на лето? — Сухо попытался сменить тему, чтобы развеять напряжение. — Ну… мы всей компанией, как всегда, едем в лагерь. Заявки, кстати, уже на следующей неделе можно будет брать. Поедите? Т/И, твой брат сказал нам, что поедет. — сообщила Дженни, пытаясь отвлечь тебя от грустных мыслей. — Он мне ничего не говорил, но я с радостью поеду! — ответила ты, с искренней радостью. Мысль о летнем лагере, о совместном отдыхе с друзьями, немного отвлекла тебя от переживаний.