Узник дьявольской кисти

I Случилось это в Северо-западном каньоне. Здесь я дитем резвился в воде. В восходящем потоке над головой кружили птицы. Холодный ветер, смягчающий жару на северном мысе острова, гулял почти круглые сутки. На этом месте, отливающий серебром, искрился водопад. Водопад этот проложил свой путь с запада на восток, протекавший сквозь густо поросшие на Дельверосских землях деревья. Когда-то королевство омывали бурные воды, однако их давно сменили спокойные, за несколько миллионов лет прорезавшие речную долину, потоки. Мне было всего пять лет. Брат мой был старше. Под покровом едва начинающего алеть рассвета мы играли у водопада. Я нырял в глубины водоемов, — в некоторых местах вода застаивалась между камнями, образовывая маленькие озера, — и с лица моего не спадала озорная улыбка. — Киеро, гляди! — кричал мне братец, вскарабкавшись как можно выше по камням. Ничто не способно было порадовать нас больше, чем лазанья по скалам и купания в бурной реке, разве что только эти занятия разом. Братец нашел внушительной высоты подъем из камней, сделал оттуда сальто спиной и прыгнул в воду. — Наконец-то получилось! — обрадовался Аэрон, когда вынырнул, протер глаза и восхищенно посмотрел на свои руки и ноги. Этот трюк не мог не вызвать моего уважения, ведь Аэрон уже несколько лет его практиковал и спустя столько времени тренировок у него, наконец, получилось! Однако я не стал хлопать в ладоши, словно был очарован его мастерством. Вместо этого я сам решил покичиться и показать, на что способен. — Это ты погляди, братишка! — На губах застыла хитрая улыбка. Каждый раз стоило мне затеять какую-нибудь шалость, и лицо само себя выдавало, поэтому брат уже знал, что я собираюсь вытворить что-то в своем стиле. Вот на его счастливое лицо и налетела тучка презрения. От плана я не отступал. Я вскарабкался чуть выше, провел влажными пальцами ног по камню и, убедившись, что ни влага, ни острые выпуклости не помешают прыжку, переместился на булыжник. После я в высоком прыжке вцепился руками за ветви деревьев, что обильно росли по краям скал, качнулся и полетел точно к озерцу брата. Лицо Аэрона вдруг перекосилось и я понял — что-то пошло не так. Увидев распахнутый от испуга рот брата и большой острый булыжник перед носом, во мне тут же зажглась неуверенность и я плотно закрыл глаза. А когда открыл, острая боль пронзила ногу. Ай! На голени остался небольшой порез от острого угла камня, но братец вовремя подхватил меня на руки. Когда он, не отпуская, куда-то понес меня, я сказал: — Нет... — Что «нет»? — Не надо меня держать. Я сам могу ходить! — Можешь, — спокойно подтвердил брат. — Могу, — вторил я с обиженным лицом. — Так отпусти уже... Он держал меня крепко и настойчиво, напрягая свои мускулистые руки. Как бы я не вырывался, сила Аэрона в разы превышала мою, поэтому после очередных нескольких попыток я смирился. — Отпущу, когда помогу тебе. Отец не только мне, но и тебе задаст, если узнает, что мы здесь были. Он ведь думает, что мы в саду играем с урхами. Братец наконец нашел место и опустил меня на траву под деревом, где лежали наши одежды (Аэрон всегда плавал в набедренной повязке, я же предпочитал купаться голышом). Он промыл рану водой, чтобы кровь перестала течь, что-то приложил, где болело и перевязал все большим листом, который нашел неподалеку. — Не подымайся. Лечебные травы начнут действовать лишь через десять минут. Твоя нога должна быть неподвижной в это время, — объяснил брат. — Отдыхай. Все время я следил за солнцем, пытался считать секунды, бросать камешки в воду, но время тянулось бесконечно. Голова оказывалась то там, то сям, она смотрела по сторонам, выискивая что-нибудь интересное. Внезапно мне кое-что вспомнилось. Я поднялся на локти и с любопытством в глазах спросил: — Мы никогда не были на самом верху водопада. Что там? Аэрон строго посмотрел на меня и ответил: — Тебе не стоит этого видеть. — Почему? — Еще не пришло время. Через два года узнаешь, когда начнешь учится. — Так долго? Аэрон согласно кивнул. Не успел он оглянуться, как я поспешил вскарабкаться повыше. Раньше меня не особо интересовал этот вопрос, я нечасто подымал высоко голову, разве что только взглянуть на солнце или звезды. Но сейчас, спустя полтора года после того, как мы ходили на водопад, я в самом деле загорелся вопросом. Из далека Аэрон сердито крикнул: — Киеро, вернись! Тебе запрещено туда ходить. К тому же рана на твоей ноге еще не затянулась. Но я уже давно его не слушал. Я скакал к цели так быстро, как мог. Брат догнал меня мгновенно, но схватить за шкирку не успел, потому мы продолжили нашу игру. Когда до цели оставалось совсем немного, в порыве радости я оторвался от земли высоким прыжком, как тут Аэрон схватил меня за руку, отдернул назад и крепко прижал к себе. Не успев разозлиться за столь беспардонное деяние, в шаге от нас я заметил глубокую яму и, вздрогнув, невольно прижался к брату сильнее. — Прости, — виновато прошептал я. — Забирайся, — по-доброму сказал он. Братец был старше меня на шесть лет. Вместе с тем он был и выше, и больше, и сильнее. По этой причине я часто катался на его спине, ногами обхватывая талию. Аэрон присел, чтобы я забрался на него и я радостно оправдал ожидания, почти вскочив на еще детскую плоть. Братец выпрямил ноги и мы вместе перепрыгнули яму, будто ее и не было. Затем мы взошли на вершину и нас окружило огромное, возможно, бесконечное пространство. Небольшой клочок цветущей земли, а за ним синяя бесконечность, состоящая из воды и соли. — Это море, — прокомментировал брат. Неприлично открыв рот, я вторил: — Море... — Да. Огромный водоем, что окружает весь наш остров. — Огромный водоем, что окружает весь наш остров... — Так и будешь повторять за мной? Что, совсем нечего сказать? — Конечно же мне есть, что сказать! — Внезапно встрепенулся. На самом деле, в мыслях было столько всего и одновременно ничего... Я впервые видел пустоту перед собой, впервые видел горизонт. До этого момента я только слышал о том, что это граница между небом и землей, что это то место, куда каждый вечер прячется солнце, словно играет в прятки и его никто не способен найти до самого утра. Однажды я подумал: а что, если в один день солнце никто не найдет и утро не настанет? — Почему мы прячемся в каньоне, когда здесь столько... столько всего! Смотри! — Я указал, по всей видимости, на что-то живое, проплывшее неподалеку от берега. Ноги тут же понесли меня к воде, как неожиданно чужая рука сжала мою, не позволив далеко уйти. Брат сказал: — Киеро, нет. — Да! Я хочу туда... Очень хочу. — Взгляд почти потух. — Почему нельзя? Брат заставил сесть наземь. — Потому что неизвестно, какие животные кишат под водой. К тому же мы и без того ослушались приказа. Не стоит пополнять список нарушений. — Серьезное, почти хмурое лицо в один миг стало добрее. Братишка шепнул мне: — Но только по секрету: неохота мне лишаться сладкого на ужин, если ты как в предыдущий раз поранишься. В предыдущий раз мы сказали королю, что пошли писать молитвы, которые должны были запомнить наизусть за последние недели занятий с Саорис, — в Дельверосе превыше всего народом ценился Деонизм, религия нашего народа, поэтому изучать ее начинали с пяти лет, когда дети еще не обучались основным предметам. На самом деле тогда вместо занятий мы с Аэроном отправились смотреть на казнь Ариеса, одного из наших братьев. Он был совсем еще ребенок и было ему всего пять лет. По замку ходили слухи о том, что седьмого сына королю принесла не его жена Алудра, а чужая кровь, женщина из дьявольского народа, Экиалдеи. Во-первых, не имел брат глаз ни матери, ни отца, были они у него темные, темнее тигровых лилий. Во-вторых, не умел он вытесывать стрелы из дерева, — в нашей семье у каждого был этот врожденный дар. И в-третьих, внешне Ариес не был похож на маму, пошел он только в отца, с детства ходячий с высоким ростом и крутящий круглым подбородком. Впрочем, так говорили все простаки, не имеющие собственного мнения, я же не верил в эту чепуху. Наш братик был лучше всех, и родинка у него была на загривке, — точно такая же есть и у меня! Однажды, когда слуги наполнили ванну горячей водой, добытой из водопада, и я начал душиться благоуханными маслами, ко мне в воду прыгнул младший брат. От неожиданности я всплеснул руками. Никто до этого момента никогда не посещал ванну, когда я купался. Ариеса это явно не волновало, и он нервно вцепился в руку ногтями, потянув меня к своим губам. Брат не хотел, чтобы кто-то услышал его и тихо прошептал на ухо: — Сегодня ночью у меня. Это очень важно! Той ночью Ариес поведал мне о том, кого видел: он видел беглянку Экиалдеи у Западного водопада, что когда-то была погребена заживо. Ее закопали где-то в лесу, далеко от реки и замка. Рыцарям Дельвероса был дан приказ найти девушку и привести к королю. Однако по сей день беглянка оставалась свободна, никто не знал, куда она запропастилась. Ариес изменил мое представление о Экиалдейке, рассказав о том, что беглянка та спасала свой народ, отбирая у нас служащих рабами простолюдинов. Немного времени прошло, когда Ариес перешел на чужую сторону, — то ли он продолжил общаться с беглянкой, то ли сам пробыл какое-то время в Экиалдеи, — умоляющий отца отпустить простонародье. Было уже поздно, когда король приказал страже следить за каждым шагом Ариеса. Ничего не было кончено до тех пор, пока младший брат не перешел все границы: он окончательно предал Дельверос. Отец наш был жесток и кому бы не принадлежало нарушение, казнил каждого того заслужившего. Аэрон и я прятались в кустах, когда мы друг друга впопыхах одевали в старые одежды рабов. Мы замарали лица в грязи, чтобы никто не узнал в нас старших сыновей короля. Собираясь пойти на предательство ради спасения брата, мы не были готовы открыться перед народом. В растрепанных волосах зазвенели колокольчики, душистый запах цветов перебивала вонь только добытого поярка, рассыпавшегося клочьями по мешковатой рубахе, — нынче одежды источали сродный рабу — зловонный — аромат. План наш был предельно прост: забравшись на эшафот, я отвлекаю палача и алчущую крови толпу. Главная цель — освободить Ариеса от гильотины — этим займется Аэрон, когда я привлеку к себе людское внимание и побегу в обратную от младшего брата сторону. Если удастся бросить камнями в народ, я выиграю еще немного времени, заставив толпу с кулаками бежать на меня. Тем временем Аэрон избавиться от палача и освободит брата. Итак, на эшафоте я смело отвлек палача и толпу бросанием камней, однако палач не сдвинулся с места, а некоторые мужья в порыве гнева понеслись на меня с теми же камнями за своих жен. Лишь несколько мужчин и женщин из всей толпы выступили против меня, других больше интересовало обезглавливание Ариеса. Я задыхался от бега. Ступни потерпали от острых камней. Ко всему ноги были еще совсем коротки, поэтому далеко убежать не удастся. Пришлось звать на помощь: — Братик! Братик! Помоги мне, помоги, пожалуйста! Дорогой мой братик! Едва я позвал Аэрона, он немедленно среагировал на мой зов и скрылся от чужих глаз, когда я ощутил внезапную легкость в движении. Я удивился: ноги еле оторвались от земли и я незаметно отдалился от людей, от опасности, совсем не прикладывая никаких усилий. Оставшейся за спиной толпе я показал язык. Ну и лица у них! Все как один раскраснелись от злости. На своем же лице я изобразил радость, закатившись веселым смехом. Очень скоро я очутился глубоко в лесу. Я знал, что мне помог Аэрон, использовавший свой дар. Дар материи ему достался от отца. Силуэт брата возник предо мной, и я кожей коснулся травы. Мои ступни словно пронзило лезвие, я не выстоял и упал. Мне знакома была эта боль, и брат мой подтвердил это, подняв одну, затем вторую ступни. На них он увидел кровь. — Ай-ай-ай! Аэро… Ну ты чего? — запричитал я, когда Аэрон потрогал там, где болело. — Больно же! И мы должны идти… Наш братик должен жить! Скажи, Аэрон, он ведь будет жить? Вместо ответа старший брат молча слился с воздухом. С его даром мы возвратились к Ариесу, спрятавшись за деревом. Ответ мне дала здешняя картина: за долю секунды от тела младшего брата отделилась его голова. В тот миг мы ничего не смогли сделать, мы были слишком малы. Аэрон вновь возник из воздуха. Он крепко обнял меня, и я заплакал. Холодный ужас сковал мое сердце. Наши пальцы сплелись воедино, и мы в обнимку упали под дерево. Аэрон не плакал, он молча гладил меня по голове. Его украденная у рабов рубаха впитала в себя мои трепет и страх. Когда я стал слишком громким, он мягко сказал: — Не говори очень громко. Здесь нас могут легко засечь. — Я не говорю. Я плачу. Это разные вещи, — отвечал я, уткнувшись носом в грудь брата. После тех слов слезы быстро высохли на моем лице. Новые не полились. — Я правда думал, что мы спасем его… Но братик, почему ты такой спокойный? Ты ведь его больше всех любил. — У тебя есть основания так считать? Всех своих братьев я одинаково люблю и уважаю. — Мне казалось, что ты питал большую привязанность к нему. — Это причина, по которой из нас двоих плачешь ты один? Ну все, хватит, вытри сопли. Все у нас будет хорошо. Вот увидишь. У тебя есть я, правда? Правда же? Вот и правильно, нечего тебе грустить. — Аэрон вытер сопли с моего лица, решив подбодрить: — Вспомни лучше вот о чем: ты мечтаешь стать защитником королевства, мечтаешь разведывать обстановку за его пределами, разве я неправ? Для этого нужно зрелое мужество. И ты уже стал на верный путь к нему: потери закаляют нервы временем, и чем больше в твоей жизни преград, тем больше привыкаешь к ним. И тем больше ты мужаешь, Киеро. Чтобы быть готовым потерять хоть целую армию, не растерявшись. Я полюбопытствовал: — Это как дядя Хон выпивает кружку эля перед попойкой? Как он закаляет печень маленькими глотками алкоголя перед тем, как напится до беспамятства, чтобы с ним ничего не случилось? Аэрон недолго посмеялся и ответил, наконец взяв меня за плечи таким образом, чтобы я смотрел в его задумчивые глаза: — И то верно, дядя Хон здесь неплох для сравнения. Молодец, Киеро. Но что я хотел сказать, так это: твоей мечте суждено сбыться. Ты станешь отличным разведчиком, не нуждающимся в чьей-либо помощи. Смелым и добрым, тем, кто не поведет и бровью в случае ненадобности. — Почему ты такой спокойный говоришь мне все это? Ты уже стал взрослым? — Уж лучше я останусь в пеленках вместе с тобой и нашими братьями, так было бы легче. Ну хорошо-хорошо, шутки в сторону. Мой ответ — нет, но я уже терял кое-кого, очень важного мне человека. Тогда я был один, а сейчас мне не так тяжело, ведь ты со мной. На этих словах я снова обнял его. Крепко-крепко. Мы вынырнули из-за ствола дерева разведать обстановку вокруг. Наши взгляды на миг встретились после того, как неживые глаза Ариеса посмотрели в нашу сторону. В тот момент моя рука невольно сжала Аэрона. Я запаниковал. Выждав момент, мы собрались с духом, подошли к умершему брату, и пальцами закрыли его глаза, — пусть он сладко уснет и попадет в то место, где ему будет хорошо. Когда мы незаметно ушли и сбросили с себя грязные одежды рабов, отец расспросил нас о моих травмах. Тогда король не узнал о том, где мы были на самом деле, однако из-за травм наказал: всего лишь обделил нас сладостями на ужин. Перед сном лекари оказали мне врачебную помощь и раны на моей ступне очень скоро затянулись, вернув губам прежнюю улыбку. Аэрон и я. Мы сидели у берега моря, глядели куда-то за горизонт, и я вспоминал о младшем брате. Под рассветними лучами вода блестела алмазной россыпью. Над великим водоемом в восходящем солнце я следил, как охотились хищные птицы: они кружили над морем, пристально выглядывая рыбу. В воздухе витал легкий бриз, пахло сладостями: кусты усыпали сочные фрукты и ягоды. — А что, если мы попытаемся найти беглянку? — спросил я спокойно. — Дай угадаю: нетерпится расспросить ее о том, как она выбралась из гробницы, как повлияла на Ариеса и как она самостоятельно ворует простолюдинов? — Я кивнул и он улыбнулся. — Ну конечно. Не станешь же ты приводить ее к отцу. — Конечно же не стану! Она — героиня. Можешь себе представить, что одна девчонка смогла столько всего свершить? — восторженно отвечал я. — Не представляю. Но Киеро, если эту девушку не способны найти даже рыцари королевства вот уже несколько лет, с чего ты так уверен, что нам это по силам? — Брат мой был не столь уверен, как я. — Но Ариес ведь смог. Значит, нам тоже это по силам. Рыцари ищут ее с плохими намерениями. Но мы же нет. Мы напротив хотим помочь. Однако Аэрон только повернулся ко мне спиной и со вздохом сказал: — Давай-ка пока придержим коней. Я знаю, что ты веришь Ариесу, но ты также обязан оставаться преданным своему королевству. — Я буду. — Руки мои потянулись, чтобы взяться за пятки. Покачиваясь на ветру, будто ощущая при этом дыхание земли, я прервал разговор, сменил тему. — И еще, Аэрон. — М-м? — Почему ты не хотел показывать мне это место? Аэрон пожал плечами и на его лице отразилось облегчение. — Я не знал, как ты отреагируешь на большое открытое пространство, — ответил он. Мы легли на прохладный песок, пролежав до тех пор, пока солнце не взошло выше наших голов. — Пора, — сказал брат. Обратно мы спускались недолго, гораздо быстрее, чем туда. После долгих лежаний мышцы приятно побаливали, растягивались при использовании. Мы проходили водопад и шли через лес. В его тени я заметил движение и замер. Мне показалось, словно в том месте под чьими-то шагами в один миг прервался шелест листьев. — Что случилось? — спросил брат впереди. — Кажется, здесь кто-то есть. И он прячется. Слушай, Аэрон, может, это она, та беглянка? Я не услышал, что ответил мне брат. Ноги сами собой понесли меня вперед. Неожиданно перед носом листья взметнулись вверх, осыпав волосы лесными оттенками. К тому моменту я успел оглянуться, но поблизости уже никого и в помине не было. Пожав плечами, я последовал за братом. II Посреди девственно чистой природы возвышался почтенных лет замок. Он был далеким от водопада, скрытым лесом и туманом. В этом месте я родился пять лет тому назад. В собственной комнате, просторной, но сдержанной, я часто ощущал себя одиноким. Окна всюду закрывали тяжелые шторы. Днем они были собраны во множество складок, ночью же распускались подобно бутонам цветов. Роскошная мягкая кровать, — просто сказочно прыгать на ней вместо сна, — расположилась в углу стены, а на ней бархатное одеяло, поверх которого нередко накладывались шкуры животных. С другой стороны комнаты разместились шкаф и стол. На столе этом подсвечник с тремя свечами. Тарсу был старше меня на три месяца. Мы сидели в моих покоях в ожидании обеда. Он смотрел сквозь меня, когда я снова рассказывал момент, как отвлекал целую толпу людей. Я не любил упоминать конец истории, но часто говорил о событиях до него. — И тогда я та-а-ак быстро помчался, как никогда! Я бежал по камням, потому что их под ноги бросали люди. О! О! Я наверняка тогда был так страшен, весь в грязи, потому они и бросались в меня! Можешь себе представить, как я тогда выглядел? — Как всегда, но с цветами в волосах, господин Киерон, — отвечал Тарсу ровным голосом. — Почему ты так говоришь? Люди считают меня симпатичным. Разве они неправы? Скажи мне, Тарсу, разве нет? — Таким манером люди высказываются о всяком члене королевской семьи, — говорил он неколеблясь. Тарсу хоть и был пятилетним ребенком, но еще с рождения имел при себе занудство зрелого человека. О родстве его мало известно: мать была чужой крови, но отца это не остановило, когда он, ушедши в разведку на чужие земли, влюбился прямо на поле битвы. На первой разведке Уэйд не посмел следить за тем, как страдает ни в чем не повинная девочка, и спас ее, забрав далеко, туда, где безопасно. Когда бедный Уэйд узнал о происхождении девочки, бросил умирать на том же месте, в густо поросших кустах ежевики. Однако не успел он преодолеть и сотню метров, как принял решение возвратиться. Девочка та имела необычный, в диковинку для Уэйда акцент. К тому же вдобавок ко всему не произносила малышка несколько звуков, и от этого каждое третье слово звучало нечетко. Не сразу Уэйд разобрал ее слова, но вскоре таки наловчился не только понимать, но и копировать экиалдейский акцент. Прошло время, девочка тогда уже давно возвратилась к себе домой. Однако Уэйд не смог так просто расстаться с ней. Притворявшись экиалдейцем на протяжении нескольких лет он день за днем забирал Филу в лес поиграть, а когда раскрылся обман, уже взрослая девушка смогла принять решение уйти с ним. Тогда они с Уэйдом зажили в лесу. Жили они у источника, днем из него утоляли жажду водой, а в ночи совокуплялись, и через некоторое время Бог даровал им первого ребенка. Ребенком была девочка и назвали ее Сиона. Когда родился второй ребенок, мальчик, мать умерла. Сестра винила за то родившегося брата. Всю жизнь относилась к нему, как к прислуге. А мальчику нечего было делать, он не скупился на помощь. Но в один день Сиона перешла границу, приказала убить человека, и брат отказал ей. Обычно когда он отказывал сестре, его ждали ее капризы, но не в этот раз. Уэйд тогда был прикован к постели тяжкой болезнью, и все же отправился он в то место, где собственноручно похоронил мать его детей. Сестра в это время играла с длинной режущей травой, ударяя ею брата, веревкой связанного по рукам и ногам. Стоило брату спросить, нравится ли ей его бить, и она молча отворачивалась, запутывая лицо длинными волосами. Брат ее не был глуп, знал он все травы леса, и те, что могли разрезать веревку своей остротой тоже. Освободив ноги, мальчик побежал на поиски отца. Неизвестно, что случилось дальше, однако откуда-то у него оказался целый мешок каголов и желание служить в замке. Судя по уму мальчика, в его семье все быстро росли, и поэтому его взяли в слуги. Однако сначала Тарсу не был лично моим помощником, об этом я сам умолял отца, и когда он позволил, Тарсу и я стали друзьями. Очень-очень близкими друзьями. — Повторяю вам в последний раз, — произнес он слегка встревоженный. — Мы не друзья. — А вот и друзья! — Ваше величество, вам, похоже, незнаком этот термин, ведь друзьями считаются люди, которые оба признают то, что они дружат. Однако я не стану с вами спорить. Вы имеете право на собственное мнение. Лучше скажите: мне долго еще пытаться затащить вас в ванну? Я нисколько не шутил о том, что вы неаккуратны и грязны во всех местах. Вы снова поведали мне давнюю историю о том, как обмазывались землей. Но мне кажется, что вы каждый раз переживаете одно и то же, ежели возвращаетесь столь потрепанным. К тому же скоро обед. Что вы скажете сиру Гвилсону, если явитесь в таком виде? Я подумал и наконец взмахнул рукой. — Ну хорошо, я понял. Тебя подставлять не буду. И все равно я уже купался сегодня утром. III Ванна наполнялась приятными ароматами: капли сандалового и лавандового масел разбивались о воду, сливаясь друг с другом в круги. В нос ударял запах цветов и древесины, и огня. Девушки смочили руки водой и напенили кончики пальцев. Они подошли ко мне, коснулись кожи. Руки их были мягки, словно ил и сильны, словно камень. Девушки смывали грязь не спеша, умело массируя мышцы, расслабляя тело. Я не понимал мужчин, шепчущихся о том, что они готовы многое отдать за такое времяпровождение с двумя служанками. Будь моя воля, я бы наполнил ванну пеной и солью, зажег бы много факелов и свечей, и всюду разбросал бы искрящиеся волны . Я нырял бы в ванну с Аэроном, всюду летели бы брызги. Вот мы и искупались. Однако на самом деле приходилось подолгу сидеть на одном месте и ждать, когда тебя помоют. Неожиданно в дверь постучали. Я обернулся: одна из девушек открыла дверь, за ней показался Аэрон. Он оставил свои одежды при входе и окунулся в воду. Первая девушка продолжила наносить пену на мое тело, вторая начала проделывать ту же процедуру с Аэроном. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — удивился я. — До обеда осталось немного. Мы не успеем, если будем мыться по очереди, — пояснил он, опустив глаза под воду, ниже моих колен. — Как твоя нога? Из воды вынырнула шевелящая пальцами ступня. Она была без единой царапины. — Лучше, чем когда-либо, — ухмыльнулся я. — Твоя рана была выше, —вспомнил он. Я окинул его взглядом, отчаянно обнажив голень. — Я не скажу отцу, чесно-чесно. — Ничего. Главное не подавай виду, и царапину никто не заметит. — Лечебные травы исцеляли быстро — на коже запеклось еле видимое пятно. Внезапно Аэрон похолодел. — Теперь к более важным вещам. Этим утром Рогар видел беглянку у водопада. Об этом он пока сказал только мне. Нас он тоже заметил. — Но это ведь наш старый добрый Рогар, он не расскажет ни деснице, ни королю, правда ведь? — Я нечаянно поднял брызги, хлопнув рукой по воде. — Не скажет. Пока. Дело в том, что скрывать это он не имеет права. Скоро все обо всем узнают. Девчонку поймают и, скорее всего, от казни ей не отделаться. Сегодня стражники отправятся к водопаду на разведку под командованием Рогара. — Тогда мы должны их опередить. Ты ведь пойдешь со мной, правда-правда? — понадеялся я. — Киеро, мы не пойдем. И ты тоже, — окончательно принял решение Аэрон. — Хорошо, — спокойно ответил я. Странное это ощущение, когда внутри сгораешь от любопытства, а снаружи показываешь это так, словно тебе нет до того никакого дела. — Я уже чист, благодарю, — обратившись к девушкам, я покинул ванну. IV После застолья я незаметно смылся из замка. Не поднимаясь к вершине скалы, я сновал около водопада, но в один миг замер, и трава под ногами зашевелилась. Ветер словно играл с природой, направляя ее то в одну, то в другую сторону. От природы я не был наделен выдающимся терпением, сразу как только наскучит стоять на одном месте — тут же найду занятие и поинтереснее, и поопаснее. Но сегодня до этого не дошло, ведь за спиной послышалось движение по воде, возможно, бег. Даже не думая я обернулся, предвкушая момент. И... только представьте себе мое разочарование, когда я ничего не увидел. Тогда я зажмурил глаза, заметив небольшие круги, расходящиеся по воде. Это было странно, нужно проверить, куда они ведут. Опустив голову, я достигнул водопада и стал вглядываться в толщу движущейся воды. И вдруг на меня посмотрело два глаза.