Как любят покойники

      Проснулся Хазин всё равно очень рано, но хотя бы спал крепко, не подскакивая непонятно от каких кошмаров или просто так на протяжении ночи каждый грёбаный час. Можно было списать это на то, что дома и стены лечат, и так Петя и собирался сделать.       Всё-таки хорошо, что поехал он сразу сюда. Отправиться к родителям на поклон, будучи мёртвым, точно идея совершенно, полностью отбитая и плохая. Отец бы его просто с лестницы спустил, а мать могла бы и инфаркт заработать с таких новостей, что он мало того, что умер, ещё и воскрес.       И воскрес совсем не как Иисус Христос-Супер-Звезда.       Дверь в спальню Игоря – а ведь ещё совсем недавно это была их совместная спальня – была закрыта, и Петя сперва отправился умыться и привести себя в порядок. Быстрый душ, под которым постоять было и впрямь приятно, окончательно взбодрил и помог сбросить с себя остатки сна.       В том, что ему снились какие-то кошмары, Петя не сомневался, но и вспоминать их не горел желанием совершенно, ведь мог предположить, какого сюжета и содержания могут быть кошмары у недавнего трупа.       Выключив воду, Хазин, замотав бёдра полотенцем, сел на край ванны, прикуривая. Старые привычки всё ещё прекрасно помогали привести голову в порядок. И никакие там болезни лёгких и рак ему уже явно не были страшны, что не могло не радовать.       Хотя, конечно, когда ты только-только, в самый первый раз просыпаешься в Центре для больных синдромом частичной смерти, весь накачанный лекарствами и наркотой по самую макушку, это кажется самым ужасным, что может с тобой случиться. Но потом, по прошествии времени, просто смиряешься. Учишься жить заново уже в новой роли и, по сути, в новом теле, которое, может, и выглядит почти так же, как и раньше, но живёт – ирония какая – по собственным законам, которые тоже придётся изучать с нуля. Учишься, мать его, искать плюсы в своём новом существовании, и в какой-то момент тебе даже удаётся это.       После того, как у него одним утром случился утренний стояк, Хазин окончательно выдохнул, расслабился и решил, что новая жизнь будет не такой уж и плохой. Затушив окурок об каплю воды на бортике ванны, Петя поднялся и оделся, надел линзы – а вот на тональник решил положить хуй, и так неплохо, вроде, – а потом полез изучать содержимое холодильника.       Да, самому ему еда была уже не нужна, но хотелось сделать что-нибудь приятное для Игоря.       К счастью, колбаса и яйца в холодильнике имелись, и мышь там повесилась ещё не до конца. Вполне можно было пожарить яичницу с колбасой.       Попутно Петя и кофе сварил, как полагается, в турке, которую, судя по слою пыли, Гром со дня его смерти вообще не трогал. Ну вот что за человек? Вроде бы, как и Петя, любит комфорт, но хрен сам пошевелится, чтобы обеспечить себя им.       Ловко перевернув яичницу лопаткой на другую сторону, чтобы прожарилась получше, до хрустящей корочки, Хазин сделал глоток кофе. – А я думал у вас с едой, ну, отношения разошлись, – раздался голос позади – Гром явно проснулся и пришёл на аппетитный запах еды. – Видел как-то восставшего, который блевал на углу Мака. Лет пятнадцати на вид. Картина, конечно, на любителя.       Петя, обернувшись на Игоря и бросив на него весьма красноречивый взгляд, наклонился над раковиной и сплюнул кофе туда. – Ну, яичница для тебя, а я чисто так, вспомнить вкус кофе, люблю его, оказывается, до сих пор, – пожал плечами Петя и вытер губы тыльной стороной ладони. – Вкусно, только очень неудобно. Вечно проглотить хочется по привычке.       И можно было бы проглотить, но блевать потом Пете совсем не улыбается. Да даже если и не блевать, но мучиться от боли в животе ему тоже совсем не хотелось. Лучше уж так, да и вообще не злоупотреблять этим не стоило, наверное. – Как спалось? – поинтересовался Хазин, выкладывая яичницу на тарелку.       Пока руки чем-то заняты, было заметно проще, потому что Петя понятия не имел, как себя с Громом вести. Вчера они поговорили всё-таки по душам, он его поцеловал на ночь, но к себе не позвал в спальню, а что сейчас будет – вообще неизвестно. Утро вечера, конечно, мудренее... Но мало ли, к каким выводам Игорь мог в итоге прийти за эту ночь. – Как в склепе, чертей считал вместо овечек, – отшутился с ухмылкой Гром и забрал тарелку, благодарно кивнув. – Ты как, в управление пойдёшь со мной?       Игорь прекрасно знал, что Хазин на его шутки и подколы на тему смерти обижаться не будет точно. Скорее уж они в конце концов придут к тому, что будут ещё соревноваться в этом, кто кого перешутит.       Гром вообще не представлял, как можно со всем этим справляться, не имея запаса чернейшего юмора за душой. – Пойду, чего б не пойти? – с усмешкой ответил Хазин. – Всё равно я больше нихрена не умею, кроме как наркоманов ловить. Со смертью мои навыки не испарились, слава богу.       Семейные завтраки за одним столом были совсем не про них, и пока Петя стоял возле плиты, грея руки о чашку с кофе – вот для этого она подходила идеально, – Гром устроился рядом, оперевшись бедром о кухонную тумбу, и выковыривал сперва из яичницы кусочки зажаренной до хруста колбасы. – Ну, авось придумаем тебе что-нибудь, – пожал плечами, нахмурившись, Игорь. – Ну или заново дослужишься. Тебе-то что, у тебя теперь времени – вечность.       Петя только фыркнул, выражая без слов всё своё отношение к этому «дослужишься заново», и сделал глоток кофе, правда, он его по привычке проглотил и тут же закашлялся и выматерился, всё-таки вылив кофе в раковину. Оставалось надеяться, что ему это не аукнется, а просто пронесёт. Не в том самом неприятном смысле, а в том, что от одного глотка ничего не будет. – Блять, нет, всё, буду просто нюхать кофе у тебя, – вздохнул Хазин и раздражённо взъерошил свою чёлку. – Пойду одеваться, короче.       Вымыв за собой чашку, Петя направился в спальню, чтобы порыться в коробках и перевесить часть вещей обратно в шкаф на полных правах.       И чтобы, заодно, не смущать Грома, пока он завтракает. Просто стоять и пялиться, заглядывая ему в рот, было так себе идеей, конечно. Точно так же крипово, как и пялиться на спящего человека.       Оба они те ещё криповые личности, короче. Пете явно нравилось смотреть, как Игорь ест, а Игорю – как Петя спит.       Встретились, блять, два одиночества с напрочь потёкшей крышей.       Едва перешагнув порог спальни, Хазин с удивлением увидел целый батальон коробок у дальней стены под окном. Ну, ладно, батальон – это сильно сказано, но все его вещи уже два года аккуратно стояли в спальне под окном. Половина того, чем Петя вообще был.       И это помимо того, что Хазин уже успел заметить: две его расчёски в прихожей у зеркала; старая зубная щётка, так и оставшаяся в стаканчике на полке; плед, который покупал он для себя, явно был уже не раз затаскан Игорем. – Игорёш! А чё с моей тачкой? Ты её продал или что? – крикнул Петя, садясь на пол и придвигаясь поближе к коробкам, одну из них потянув на себя.       Ту, на которой было написано «какой-то хлам, хз».       В «каком-то хламе» оказалась и впрямь всякая мелочь: Петин маленький красивый кальян с набором табака, журналы вроде «Собаки.ру», несколько пар тёмных очков, несколько пар запонок в коробочках; брелоки для ключей от квартиры и тачки, которые Хазин не то чтобы коллекционировал, но любил покупать те, которые казались забавными, потом забрасывая в дальний угол…       По той же причине в коробке было много зажигалок.       Ну, что хлам, и не поспоришь, но рыться в этой мелочёвке было интересно.       Ещё интереснее будет возвращать это всё на свои законные места.       Хочет того Игорь или нет, но Петя решил – хрен он куда отсюда денется. Он умер, ну да, ну и что? Ожил же. Ему даже в Центре все документы восстановили: свидетельство о рождении, смерти и воскрешении, ИНН, СНИЛС (а как же, всем нужна медстраховка, даже тем – особенно тем – кто уже умер), паспорт с питерской пропиской и с пометкой «мёртв» в соответствующей графе; даже права – после того, как он сдал тест на реакцию и владение собственным телом. Были ведь и те, кто не мог водить машину по причине физиологии.       Точнее, физиологического разложения. Пете и в этот раз повезло: он был в отличной форме во всех возможных смыслах. – В гараже у Прокопенко стоит, я её раз в год на ТО возил, но сам не ездил. Рука как-то не поднялась продать, – ответил Игорь, появившись в дверном проёме. – О, я вижу, – язвительно усмехнулся Хазин, кивнув на коробки. – Ты у нас, оказывается, тот ещё ностальгически настроенный хомяк! – У тебя права-то есть? – с явным скепсисом в голосе ответил Гром. – Представь себе, есть, – фыркнул Петя и, запаковав коробку с «хренью», убрал её до лучших времён – скорее всего до вечера, – и потянул на себя коробку с лаконичной надписью «одежда». – Я сдавал тест, пока был в Центре. Мне одобрили их возврат, так что можем смотаться до гаража дядь Феди. Я, сам знаешь, и раньше не любил общественный транспорт, а уж теперь, когда на меня отовсюду недобро пялятся… – Так за дело же пялятся, – совсем тихо буркнул Игорь. – Всё, кыш отсюда, не беси, – огрызнулся Петя и взмахнул рукой, даже не оборачиваясь.       Игорь только вздохнул и покачал головой.       Хазин умер, Хазин вернулся побитой дохлой собакой, проспал тут всего одну ночь на диване – и проснулся полноправным вторым (не по значимости) хозяином этой квартиры.       Проснулся, мать его, самим собой.       И теперь Грому становилось ещё сложнее.       Если вчера он ещё мог держать в голове, что это просто бренная оболочка, зачем-то ожившая, и что Пети там может и не быть, то сейчас, глядя на то, как по-хозяйски ориентируется Хазин в квартире, на эти его характерные жесты вроде взмаха руки; смех, улыбку, привычки… Становилось сложнее.       Игорь ловил настоящий диссонанс.       И, получается, он сам себя загнал в ловушку, предложив устроить Хазина к ним в управление. Чёрт возьми, естественно, что Прокопенко его возьмёт – уж по старой-то памяти!.. И это будет значить, что они будут видеться ещё и на работе.       И дома.       И нигде от Хазина не будет спасения. – Чего у тебя лицо такое сложное? – спросил Петя, обернувшись, когда тишина сзади затянулась, а шагов по скрипящему деревянному полу слышно не было. – Да вот думаю, как от тебя избавиться, – честно вздохнул Гром. – Не получится.       Петя лишь покачал головой и ослепительно улыбнулся Игорю – в линзах, но настолько бледнокожий, что просвечивали голубоватые вены.       Оставив Хазина разгребать свои шмотки, Гром решил и сам собраться. Одного взгляда на наручные часы было достаточно, чтобы понять, что они скоро начнут опаздывать.       Умыться, одеться, достать второй комплект ключей и перевесить туда ключи от машины с брелоком, которые до этого были прицеплены к связке Игоря – и готово. Впервые за очень долгое время Гром шёл на работу, позавтракав домашней едой, пусть и обыкновенной яичницей.       Как оказалось, за то время, что Петя провёл в гробу, он умудрился похудеть, и те брюки-скинни, которые два года на нём сидели впритык, теперь были чуть свободны, да и черная водолазка уже не обтягивала так эффектно широкие плечи и узкую талию, ведь мышц уже не было.       Зато талия осталась на месте.       О том, какую реакцию вызовет его появление в управлении, Хазин старался не думать. Должно быть, письмо из Центра направили только его родителям, да и всё, официально же у него ни отношений с кем-то, ни семьи никакой зарегистрировано не было. Вон, даже Игорь был не в курсе, пока Хазин просто не явился к нему под дверь. Хорошо ещё, что не удивился и за сердце не хватался, а отреагировал достаточно спокойно. Пусть и взялся за табельное.       На остановке общественного транспорта Петя старался рефлекторно держаться рядышком с Громом, хотя в своей одежде, «замаскированный» тонким слоем тональника и линзами, он вполне мог сойти за обычного человека.       Мог, да вот получалось почему-то не очень; либо же у обычных людей глаз уже был намётан на таких, как Хазин, оживших мертвецов.       Так или иначе, на него пялились, от него старались держаться подальше. С неба моросил неприятный промозглый снег с дождём, поэтому рабочий народ толпился под крышей остановки, и при этом всё равно вокруг Пети и Игоря было заметное пустое пространство «зоны отчуждения».       И пока люди смотрели на Хазина подозрительно и с явной неприязнью, Игорь смотрел на них хмуро. В итоге Гром не выдержал, бурча про то, что люди своими делами должны заниматься, а не глаза ломать. – Заебали, – выдал он чуть громче для Хазина. – Своё «не нравится» всегда можно при себе подержать. – Эй, расслабься, – постаравшись улыбнуться как можно успокаивающе, Петя дёрнул Игоря за рукав и потянулся в карман за пачкой сигарет, прикуривая. – Можем по пути обратно зайти в зоомагазин, купишь мне шипастый ошейник и поводок. А то вдруг я жрать захочу? Мозги, говорят, настоящий деликатес!       В прежних условиях и в далёком прошлом Игорь бы не поскупился на хороший воспитательный подзатыльник. Сегодня – посмотрел только, оскалился в ответ и отвернулся. – Без намордника тогда тоже никак, – оттаивая довольно быстро, как раз к приезду автобуса, произнёс он, пробивая два по своему проездному и мысленно ставя себе напоминалку не забыть восстановить проездной Хазина – так, на всякий случай, вдруг машину придётся в ремонт отгонять или на очередное ТО.       Проездные – наверняка не та мелочь, о которой заботились в Центрах, но в крупном городе без Единого существовать бывало очень сложно. Даже если ты Петька Хазин, который нос воротил от общественного транспорта и признавал одно только метро, да и то – с огромным скрипом.       Утренняя толпа в автобусах зло куда большее, чем их существование в фильме про зомби-апокалипсис. Грома с Хазиным почти сразу оттеснили в угол автобуса, но пялиться не перестали.       Грома удерживало от режима бешеной собаки, который при нём даже без смерти и последующего одичания, только то, что ехать всего пару остановок, прежде чем можно будет выйти и прогуляться пешком. Игорь разве что постарался встать так, чтобы прикрыть Петю спиной и от взглядов, и от давления толпы.       Взгляды чувствовались даже в спину. Видать, теперь они их постоянные спутники.       Чем ближе они подходили к управлению, тем больше начинал нервничать Хазин, пусть и старался этого не показывать. Когда-то давно его так же мандражировало, когда нужно было возвращаться к работе после «отдыха» в рехабе.       Вот и сейчас, стоило только перешагнуть порог управления, на него начали пялиться все, кому не лень. Кто знал его два года назад – пялились удивлённо, кто не знал, но признал в нём восставшего, всё больше смотрели неприязненно.       Видимо, думали, что раз он идёт с майором Громом, то Гром, значит, его за что-то принял, и шёл оформлять.       Хазину стоило огромных усилий держать голову прямо и плечи расправленными. Он же, блять, ничего не сделал. Умер, воскрес – не сам, заметьте! – и теперь имел полное право существовать и жить точно так же, как и все остальные. Он не был ни хуже, ни лучше.       В общем оупен-спейсе, к счастью, они почти сразу наткнулись на Прокопенко, который явно и сам недавно только пришёл на работу.       Отвлёкшись от отчитывания какого-то совсем зелёного лейтенантика, Фёдор Иванович посмотрел сначала на Игоря, потом на Петю, и Петя к своему счастью и облегчению не увидел во взгляде Прокопенко ни неприязни, ни брезгливости, ни жалости. – Явились, значит. Гром, работать. Хазин, ко мне зайди, – приказал полковник и развернулся, первым направляясь к себе в кабинет.       Игорь пожал плечами, мельком глянув на Петю. – К нему в кабинет лишний раз не суюсь. Давай, удачи. – Спасибо. Удача мне не помешает, – вздохнул Хазин и, проводив Игоря взглядом до самого его рабочего места, расправил плечи и направился к кабинету Прокопенко.       Очень было странно вроде бы и нервничать, но не чувствовать ни вспотевших ладоней, которые часто с Петей случались в напряжённые моменты, ни стучавшего сердца в груди, потому что сердце в принципе молчало.       Будто чего-то очень не хватало. – Фёдор Иванович, вызывали? – на автомате спросил Хазин, постучав и заглянув в кабинет к начальству. – Вызывал, сам же знаешь, – кивнул Прокопенко и указал на кресло напротив, предлагая сесть. – Значит... вернулся, Петь? – Вернулся, – со вздохом ответил Петя, чувствуя странный стыд за факт собственного воскрешения.       Будто вернулся туда, откуда очень невежливо и по-английски ушёл, и где тебя в общем-то совсем не ждали и не то чтобы хотели видеть.       Кивнув, Фёдор Иванович полез в ящик стола за какими-то бумажками, а сам сделал жест, требуя Петины документы, которые тот сразу же протянул. И паспорт, и все справки, которые ему выдали в Центре, и которые могли пригодиться на новом месте работы. Найти работу в установленные сроки тоже было обязательным условием, чтобы тебя не записали в проблемные. – На прежнее место я тебя вернуть никак не могу, сам понимаешь. И раньше вернуть погоны было сложно, а в твоей ситуации... Но характеристики и досье на тебя в любом случае начну собирать сегодня. А пока могу только стажёром назначить, и не к вам в отдел, а сюда... Будешь у меня в прямом подчинении – будет лучше. И нос не вороти! – пригрозил Прокопенко, оторвавшись от подписания документов на, видимо, направление. – Я тебе только место дам. Остальное, как любишь, зубами вырывай. Как Игорь отреагировал лучше расскажи. – Встретил с табельным, думаю, даже с предохранителя его снял, – усмехнулся Хазин и взял ручку, чтобы в нужных местах поставить свои подписи. – Потом, вроде, ничего. Шутки шутил. Ничего у него такой... чёрный юмор. – Ну, это он может, – усмехнулся Фёдор Иванович и покачал головой. – Ничего, побесится и успокоится. Сам понимаешь... Иди, обрадуй его, что он твой напарник. Больше я тебя, сам понимаешь, никому не доверю. Дубину мог бы, но у него уже есть свой стажёр. – Спасибо, – тихо, но от души сказал Петя и поднялся.       Прокопенко первый протянул ему руку, и Хазин, пожав её и почти спиной ощущая взгляды из оупен-спейса – вот тебе и политика открытости, конечно, – вышел из кабинета, чтобы найти Грома и обрадовать его. Только вот хрен знает, обрадуется ли Игорь.       Игорь, тем временем, с радостью бы занялся делами. У него вон папок на краю стола – конца и края не видно, там и закрытые дела, и те, что в работе, всего навалом, со всем бы нужно было разобраться.       Но такое событие, как возвращение усопшего майора Хазина, в их птичнике не могла пропустить ни одна ворона, курица и петух. Быстро у кабинета Прокопенко оказывается «смотряще-подслушивающий», а тишина виснет ну просто гробовая.       Как бы иронично это ни звучало.       В такой тишине сосредоточиться совершенно не представлялось возможным, потому что Игорь мог думать только о том, что же там говорит Прокопенко Пете, и если на взгляды в свою сторону ещё можно поогрызаться, то со всем остальным нихрена и не сделаешь.       Нужно было просто заранее смириться с мыслью, что сплетен будет – хоть жопой жри, если рот полон.       Откуда-то сбоку подкатил Дубин, который, вроде бы, в последний год ушёл в свободное плаванье, а всё равно был постоянно рядом. Теперь, скорее, как друг. До смерти Пети Гром и не думал, что ему такой понадобится, но как-то сдался, и долго выговаривал Димке всё то, что на душе накопилось.       А теперь объект этой тяжести договаривался о возможности работать с ним бок о бок. – Это же Петя, – тихо констатирует очевидный факт Дима, глядя на то, как на втором этаже, через стекло, Хазин и Прокопенко жмут руки, явно о чём-то договорившись.       Игорь на это только кивнул, двинув напряжёнными плечами. – Я думал, ты будешь рад, что он вернулся, – добавил Дубин, пытаясь всё-таки вытащить Грома на диалог. – Много ты думаешь, Дим, – вяло огрызнулся Игорь.       На этом моменте дверь в кабинет Фёдора Ивановича хлопнула, заставляя весь отдел создавать вид бурной деятельности, а Грома – подняться навстречу Пете, который гордо шествовал к нему с какими-то бумажками в руках.       Почему-то никаких сомнений не возникало, что Хазина «посвятили» в свежеиспечённые стажёры.       Кому именно в нагрузку его назначили, Гром почему-то даже не сомневался. Прокопенко за Хазина переживал как за собственного сына, поэтому в другое отделение его не отдал бы ни за что, а единственным человеком без напарника или студента-практиканта под боком был он, майор Гром.       Как к этому относиться, честно сказать, Игорь пока не придумал – исполнялось в точности всё, что он надумал себе ещё утром. Они теперь реально везде вместе будут: дома, в управлении, на каждом выезде. Ответственность за любое неправильное действие со стороны Хазина тоже ляжет на него, ну а без взглядов так и вовсе не обойтись. Вздохнув, Гром кивнул в сторону стола напротив своего. – Там никто не сидит уже давно, бери стул и занимай. Введу в курс последнего дела.       Петя давно научился по лицу Игоря определять его эмоции с погрешностью до десятой доли. Очень полезное умение, когда находишься в отношениях с тем, у кого большую часть времени не лицо, а выражение кирпича.       Сейчас, вот, Гром явно был не слишком рад, но при этом чувствовал облегчение, даже если сам это не до конца понимал.       А может, Пете просто очень хотелось так думать, что, назначь Прокопенко его стажёром к кому-нибудь другому, Игорь бы переживал за него. Интересно было бы, конечно, посмотреть, как бы Игорь за него переживал в таком случае... Как бы это выражалось? И кому бы, в таком случае, могло достаться такое «счастье» в виде мёртвого, разжалованного в связи с этим из майоров в стажёры? – Элитное местечко, – усмехнулся Петя, глянув в сторону своего рабочего места, а затем махнул рукой Диме, который до сих пор ошивался рядом, не решаясь ни уйти, ни встревать в разговор. – Привет, Дим. – Привет, Петь, – улыбнулся Дубин, которому, кажется, вообще было всё равно, в каком качестве и в каком состоянии сюда вернулся Хазин. – А ты теперь с нами будешь работать, да? – Ага, – ответил Хазин и подтянул стул к столу Грома. – Можно без вечеринок в честь возвращения. Тортик мне попробовать всё равно не светит.       Оптимизма Дубина Гром не разделял совершенно, смотрел только волком на этих двоих, любезничающих между собой, и всем телом подавал Димке сигналы сваливать побыстрее. Впрочем, ему всегда было бесполезно как-то там сигнализировать. В итоге пришлось смиренно ждать, распутывая узел на папке с делом. – Как хорошо, что ты вернулся! Тебя тут очень не хватало, – ещё шире улыбнулся Дима, который, похоже, до сих пор не растерял оптимизма, и, наконец, пошёл по своим делам.       К счастью, за прошедшие года он тоже научился читать тени эмоций на том кирпиче, который заменял морду Игорю.       Пусть и не так хорошо, как Петя. – Ну, хоть кто-то мне рад, – проворчал Хазин, опускаясь на стул. – Короче, давай, Игорь, вводи меня в курс дела. Что у нас на повестке дня?       Петя выглядел тоже оптимистично, не хватало только красного галстучка.       Ту самую папку, с которой возился, Игорь перед Петей на стол и бухнул, предлагая ознакомиться с небольшим количеством тех данных, что имелись у них на данный момент. Вводить в полный курс дела, в случае Хазина, так это историю за несколько прошедших лет пересказывать. – Два года назад, когда с Центрами всё более-менее устаканилось, и возвращение таких, как вы, в цивилизацию поставили на поток, многим вернувшимся не понравилось отношение к себе как к людям второго сорта, – придвинув стул к столу поближе, начал рассказывать Гром, указывая пальцем на фотографию, где какой-то магазин был разгромлен и закрашен баллончиком с надписью «мы тоже хотим прав». – Начались погромы. Довольно локальные и успокоились быстро, мы тогда и значения никакого не придали всему этому. Словно оппозиция, если можно это так назвать, в итоге сама собой распалась, без нашего непосредственного участия. Особенных указаний нам, по крайней мере, не давали…       Кроме участившихся ночных патрулей и приказа, в случае чего, стрелять сразу в голову, но об этом Пете почему-то говорить совсем не хотелось.       Тогда и люди на два лагеря разделились, кто-то не согласен был, живые они ведь, вернувшиеся в семьи, о чём многие и впрямь мечтали – снова увидеть детей, родителей, любимых и близких...       А вот Игорь соглашался с этим. Опасного преступника на задержании, носи он пистолет в обычное время и достав его, тоже следовало нейтрализовать. – А месяцев десять назад начались случаи, где на глазах у людей и других выживших восставший закидывался каким-то не то порошком, не то какой жидкостью, и становился бешеным. Мы так и не смогли взять образец, пробы из организма ничего не показывают, при себе у них явно тоже всегда только одна доза этой дряни. Короче, выжившие выживают только за счёт того, что они уже своё отмерли, и если во время задержания не получают пулю в голову, отправляются в Центр с концами. Остальных спасти, конечно, уже не представляется возможным.       Каламбурить на тему жизни и смерти пора бы прекращать, но это было просто-напросто сильнее Игоря, да и Петя никогда особо за сказанное им не переживал и близко к сердцу не принимал. – Мы не можем передать это дело в наркоконтроль, ведь у нас нет образцов, только показания свидетелей, но и сами не понимаем схемы: кто, что, как, когда, откуда... В общем, читай, изучай, ты тут лучшее от всех миров собрал, может, увидишь что, чего мы не увидели.       Отодвинувшись обратно на своё место, Игорь вздохнул, распаковывая следующую папку. – А я пока ограблением займусь.       Выслушав краткий пересказ того, что творилось в мире и конкретно в Питере, пока Пети тут не было – буквально вот вообще не было, нигде, а пустая телесная оболочка не в счёт, – Хазин только усмехнулся и подтянул к себе папку. С одной стороны, таких недовольных можно было понять: кому понравится, что вас считают людьми второго сорта, а то и вовсе даже не людьми? – Чё у меня за судьба-то такая, – вздохнул Петя, листая заключения экспертизы, показания очевидцев, рапорты и отчёты. – То прадед и бабка в концлагерях в сороковых с чёрными треугольниками, то я теперь отдуваюсь... Красота, бля.       Пока Игорь разбирался со своим ограблением, Петя углублялся в чтиво.       Чтива было много. Подобных случаев была масса, но с первого взгляда особой схемы в местах и времени проведения таких «терактов», Петя не видел, но всё, что он понимал – это висяк по всем статьям вообще... Да это и так было висяком, в общем-то. Все молчат, пробы на экспертизу взять не удаётся, что, где, кем, почему – непонятно, информации ноль, восставшие на контакт не выходили ни с кем, даже те, что были «обычными».       Точнее, почему – всё же было немного понятно, но кто за этим стоит, загадка. Людям, обычным людям, туда вход заказан, словно в могилу.       Единственным выходом было внедрение. Хазин к внедрениям был привычен: сколько наркоторговцев таким образом накрывали, сколько точек выявляли и сетей наркоторговли обрубали... Раньше, во время работы в ГУНК, внедрения для него были обычным делом. Выглядел и одевался как мажор, так что обычно его и ставили на подобные задания.       Только вот как об этом сказать Игорю, Петя не представлял. Тот ведь ему не доверял нисколько, и скорее пошлёт далеко и надолго, чем позволит расследовать это изнутри, хотя, кроме Хазина, сделать это больше никто не сможет.       В отличие от дела с бешеными представителями СЧС, с ограблениями всё было хотя бы кристально понятно. Найти зацепки, отсмотреть камеры, дождаться экспертизы. Не так интересно, но после того, сколько дней Игорь провёл, ломая голову над делом восставших, такое разнообразие более чем приятно.       Записями с камер Гром и занимался, глядя в монитор и, отвернув кепку козырьком назад, просматривая имеющееся в его распоряжении, когда Петя подкатил к нему со вполне очевидным предложением. – Ну ты ведь понимаешь, как с этим нужно работать? – осторожно спросил Петя, переложив папки на свой стол. – Тут без внедрения в саму сеть никак. А сеть явно есть: как-то же этот порошок получают те, кто навсегда потом отправляется в Центры. – Нет, – ему не задали никакого вопроса, но Гром услышал, видать, очевидное, что последует дальше за елейными речами и этими вот масляными Хазинскими взглядами. – Никакого внедрения. И я не единственный, кто скажет тебе, что это хреновая идея. Хазин только вернулся, а уже пытается поднять на себя огромную ношу. Это не говоря уже о том, что он мира не видел! Игорь даже не был уверен сейчас, за него он переживает или из-за него. Возможно, за всё сразу.       А если фанатики переманят его на свою сторону, и завтра к ним в управление вернётся не Петя Хазин, человек, страдающий от синдрома частичной смерти, а настоящий, стопроцентный зомби, который кинется тут грызть глотки и вскрывать черепа? Ну или что они там конкретно делают в состоянии тупого бешенства…       Гром почему-то не сомневался, на кого тогда ляжет ответственность спустить курок, отправляя Петю в могилу окончательно. Никому другому он это сделать не позволит. И пускай у них не складывается пока так, как хотелось бы, этого делать он совершенно не хотел. – Зря я вообще к тебе с этим делом полез, – покачал головой Игорь. – Возьми, вон, чё-нибудь полегче. Кошельки поищи, ну?.. Самое то для стажёра.       Петя на такое предложение только удивлённо вскинул бровь.       Ему предлагалось искать кошельки?       Ему, чёрт возьми, бывшему майору полиции и госнаркоконтроля? Да это было просто-напросто смешно! – Игорь, не тупи. А что, если рано или поздно такие теракты выйдут на новый уровень? – тихо сказал Хазин, подавшись вперёд, к Грому. – Да что я тебе рассказываю, ты и сам знаешь, что так будет! И эту гниль надо истребить в зародыше, пока не начался тотальный пиздец! Сам же видишь: таких, как я, ненавидят и боятся на улицах. Нас ведь, на самом деле, не так и мало, смекаешь? А если обычные люди решат, что хороший мертвец – это окончательно мёртвый мертвец? Это же война. Тебе оно нужно на улицах? – Петя, – тоже понизив голос, сказал Игорь, глядя в глаза напротив – такие же тёмные, карие, но теперь это были всего лишь линзы. – Я запрещаю тебе требовать у Прокопенко внедрения. Я сейчас старший по званию, стажёр Хазин! – Ой, да иди в пизду, дядь, – раздражённо фыркнул Петя и с шумом отодвинулся от стола, хватая протянутые ему Игорем папки.       На улице было всё ещё промозгло, сыро и серо. Наверное, было ещё и ужасно холодно, но Хазин, выскочивший перекурить на крыльцо в одной водолазке, без пальто, холода не ощущал вовсе.       Зато всё больше он уверялся в мысли, что надо хотя бы попробовать. Прощупать почву, понять, что и как, пусть даже не врываясь с ноги, в смысле не пиздуя сразу с легендой во внедрение.       Наверняка в даркнете были сайты, а у Хазина были навыки работы с подобной хуйнёй.       Да, обычно ему приходилось искать обычную наркоту и обычных дилеров, но какая разница? Нужно будет лишь изменить поисковые запросы.       Между шестой и седьмой затяжкой Петя вспомнил слова Прокопенко: выгрызать всё придётся самому, своими зубами и когтями. А уж что-что, а это Хазин отлично научился делать, переведясь в Питер.       Земля ведь слухами полнится. Вот и тут тогда ждали зажравшегося майорчика, а приехал вчерашний торчок, злой до жути, нервный, как некастрированный чихуахуа, и точно так же готовый глотки драть.       Затушив и выкинув в урну первый окурок, Петя сразу вытянул из пачки вторую сигарету.       Так переволновался, что даже забыл спросил у Иваныча, какая вообще, блять, зарплата у стажёров. Ему хотя бы на сигареты будет хватать?       Впрочем, расходы существенно уменьшаются: продукты всё ещё Игорю нужно будет закупать на одного. Даже лекарства выдаются бесплатно при предъявлении удостоверения восставшего, а линз и раствора к ним ему должно было хватить месяцев на шесть.       Тональник, разве что… Вот на него придётся тратиться. Ну или просто тянуть максимально, намазывая его минимальным слоем, просто чтобы не выглядеть совсем отталкивающе.       Размышления Пети прервал появившийся рядом Цветков. В накинутой куртке, как и полагается, так что Хазин невольно подумал, что надо меньше выёбываться и вести себя так же, как и все, чтобы хотя бы не вызывать слишком много подозрений. – Чё, майор Хазин, проставляться будешь? Говорят, сейчас можно найти шарики с надписью «счастливого воскрешения», – ухмыльнулся Костя, встав рядом и тоже прикурив. – Цветков, отъебись, и так жизнь не сахар, – вяло отмахнулся Петя, слишком занятый размышлениями и медитацией над второй сигаретой. – Я теперь экс-майор, просто стажёр. Вот на тему этого, блять, хавальник точно не открывай, иначе я тебе черепушку вскрою и все твои пятьдесят миллилитров серого вещества через трубочку выпью!       Костя, сделав испуганные глаза, тут же поднял руки. – Не бейте, товарищ зомби, лучше обоссыте, – тоненьким голоском сказал Цветков, но потом принял свой обычный вид и легко подтолкнул Петю локтем в плечо. – Да не ссы, не будет тупых шуточек. У меня мама вернулась. Было бы слишком лицемерно на тебя бычить, не находишь? – Ну да, – усмехнулся Хазин и кивнул. – Сплетнями-то поделишься? Давненько меня тут не было, столько всего пропустил...       Короткий разговор с Цветковым за сигареткой помог немного расслабиться, и за свой рабочий стол Петя вернулся уже более-менее в духе.       Кошельки – так кошельки, пусть он и очень смутно помнил, как такие дела нужно было распутывать. Прямо скажем, вручить ему вести расследование краж вообще казалось каким-то издевательством со стороны Игоря…       Но сидеть сложа руки и не пытаться узнать про загадочный порошок, делающий из приличных зомби бешеных зомби, Хазин не собирался.