Спирт по вене

Венти нравится, что во всём этом нет смысла. Он затягивается, немного глубже обычного, почему-то забыв, что обещал не курить, чтобы не испортить связки. Не стряхивает пепел, и он сам падает прямо на пол, разлетаясь чёрной пылью по босым ногам. — Барбатос, — когда же она избавится от дурной привычки звать его по ненавистной фамилии? Но ему всё равно, давно уже не задевают такие вещи. Ничего уже не задевает, — тебе же скучно со мной. А он и не спорит. Смотрит только в коньячные глаза, выпуская дым носом, и отворачивается, упираясь затылком в мягкий матрас. — Скука не порок, Ванесса, — очередной бессмысленный бред. Просто чтобы не разрушить таинство этого утра. Таинство сжирающей изнутри пустоты. Ничего святого, да? — И она звучит примерно как твой голос. — То же самое могу сказать и про тебя, — ему не жаль, что его считают бессмысленным. Он ведь и правда такой. Весь его смысл два месяца назад под дозой героина полетел вниз с крыши, насмерть разбившись, а за час до этого воткнув нож в живот единственного родственника Венти. А что осталось с тех пор? Косички только. — Зачем мы встречаемся? Не отрывает взгляд от покачивающейся занавески, держа дым в груди до колющей боли. Такие вопросы раздражают. Как будто он ищет смысл хоть в чём-то. — Просто так, — пожимает плечами, укладываясь голову на согнутые колени. Ему холодно немного, но тепло чужого тела отталкивает и грозит гнойниками ожогов. Венти предпочтёт замёрзнуть тут насмерть. — А с кем ещё? Ванесса тоже устала. Это слышно в её голосе, в потухшей интонации. Такая сильная девочка сейчас так вяло тянет режущие слова, спасая то, чего никогда не было. — С кем-то, с кем не будет скучно, — Венти съезжает ниже, игнорируя боль в желудке. Сколько он не ел? А смысл переводить продукты, если, в итоге, вырвет всем этим после очередной пьянки? — Достанешь его с того света? — приподнимает брови, улыбаясь собственной крови, бегущей из вскрытой раны. Запусти грязный палец прямо под кожу, как он когда-то шприц, раздвинь мясо, ухватись за сердце. Какое оно маленькое. И как только может так болеть? — А с собой? — Венти надеется, что это плохая шутка. Потому что если Ванесса и правда думает так, то она глупее, чем казалось. Или, наоборот, умнее. Он немного путается в этих понятиях. — Есть ли более скучный человек? — спрашивает сам у себя, выбрасывая сигарету на валяющийся на полу чек, выпавший из её штанов, когда они раздевались. Так холодно, неохотно, без страсти. Венти бы предпочёл остаться в одежде. — Я даже курю после секса. Меня срисовали с клише. — Ты сам себя с них срисовал, — правда. Венти сделал себя таким. А каким ещё? Плачущим о давно ушедшем? Навещающим могилу? Может, в церковный хор ещё? Боже, прости моего парня-наркомана за то что убил моего отца, бившего меня дольше, чем я помню. Аминь. Бог не поможет, так зачем стараться. Никто уже не поможет, потому что всем, в целом, всё равно. Венти Барбатос классный, пока улыбается. Когда он блюёт кровью, хныча себе под нос, то, почему-то, всегда один. Даже если кто-то держит волосы. Им ведь нет дела, верно? На той крыше он остался один. Значит, и тут всё так же. — Что ты от меня хочешь? — и это даже не об этом разговоре. Венти правда не понимает, какой смысл такой девушке быть рядом с ним. Он ведь даже ниже, точно не идеал мужественности. Вообще не идеал. Венти пьёт почти каждый вечер до отключки, Венти бесчувственно улыбается розоватыми губами, Венти шепчет пустые слова любви, лишь чтобы держать образ. У Венти ничего нет, так что ему совсем нечего беречь. — Чтобы ты хоть раз был настоящим, — это каким? Задумывается даже немного. Какой Венти настоящий? Который бьётся в истерике в руках полицейского, смотря на труп собственного отца? Который четыре часа сидит у дешёвой могилы, замерзая в одном тонком чёрном свитере до дрожи? Который срывает голос от крика, глядя с края крыши на размазанную по асфальту кровь и слегка выкрученное тело? Чёртова ты садистка, Ванесса. — Ты ведь умеешь улыбаться, я пару раз видела, когда ты смотрел на Люмин. — А ты — Люмин? — это резонный вопрос. Венти не видит ничего плохого в правде. Ванесса не тот, кто заставит его улыбнуться, вдыхая запах ветреной астры. Ванесса просто чем-то отдалённо напоминает Барда. Наверное, стоило раньше её об этом предупредить. — Прости, но повода особо не вижу. — А в Люмин видишь? — в этом есть укол ревности и обиды. Венти всё равно. Вторая сигарета начинает медленно тлеть, загораясь красным искорками от каждой затяжки. — Может, скажешь хотя бы, что со мной не так? Неужели не понимает? Венти кажется это смешным. Словно ребёнку малому объясняет. И зачем только? Расстроится, наверное. Но ведь сама спросила. Если не хотела слышать правду, то стоило мирно спать, кашляя от едкого запаха сигарет, наполнившего комнату. Поворачивается медленно, кажется, что неохотно, и Ванесса вздрагивает, вглядываясь в бездну немного голубоватых в сероватом свете окна глаз. И там ничего нет. Просто изумрудная дыра. Ни желаний, ни страсти. Венти угасший. И такой красивый в своей темноте. — Ты пустая.

Я тоже.