В плену

После прогулки Бакуго настоял на том, чтобы Тодороки показал ему свою спальню. Тот выглядел смущённым, с припухшими красными губами, и даже не думал возразить. Он вновь помог своему пленнику подняться по лестнице и провёл в свою комнату. Она была гораздо просторнее той, в которой поселили вождя. Огромная кровать тут же притянула его внимания. — Идёмте, Ваше Величество, — усмехнулся Кацуки. Его сломанная нога служила большим препятствием, поэтому он лёг на спину и позволил Шото нависнуть над ним. Выпростав его рубашку из штанин, Бакуго разорвал все пуговицы одним резким движением и огладил притягивающий внимание пресс, затем крепкую грудь. Одной рукой он сжал загривок Тодороки и надавил, опуская его голову вниз и вовлекая в поцелуй. Шото был робок в своих действиях, хоть и пытался отвечать взаимными ласками. Не трудно было понять, что это его первый опыт. Вождю это льстило. Он был пленником, но в его руках была власть над королём. Сорвав с его плеч рубашку, Кацуки вовсе стянул её и отбросил в сторону. Ладони плавно переместились на задницу Тодороки, сжимая упругие ягодицы. Его тело было в отменной форме, и трогать его было одно удовольствие. — Кацуки… — прошелестел тот, разорвав поцелуй. Его дыхание так быстро сбилось, а в глазах была пьяная поволока. — Это не то, что мне нужно… — он запнулся, но поспешил продолжить, — то есть, не только это. — Не сомневаюсь, — оскалился Бакуго и вновь притянул к себе соперника для поцелуя. Разобравшись со шнуровкой на штанах короля, он сдёрнул их вниз вместе с бельём и коснулся обнажённых ягодиц мозолистыми ладонями. Отбросив неуместное стеснение, Тодороки принялся вслепую расстёгивать застёжку на плаще любовника. Тот не любил носить верхнюю одежду, предпочитая ей свою меховую накидку. Отстранившись, король жадно вдохнул воздух, но даже не подумал остановиться и приник к груди Бакуго губами, прокладывая на ней дорожку поцелуев. Тот довольно промычал и вцепился в двухцветные пряди, пропуская их между пальцев. Стянув с него плащ, Шото языком выводил узоры на желанном теле, гладил его и позволял трогать себя в самых интимных местах. Кацуки потёр головку возбуждённого члена любовника, провёл рукой по всей длине, с интересом оценивая размер, и пробежался пальцами по мошонке. Второй рукой он продолжал сжимать задницу Тодороки. Набравшись смелости, тот тоже спустил штаны Бакуго с его бёдер, выпуская наружу его твёрдый член. — Конфетка, он не кусается, — ехидно произнёс вождь, заметив, как его соперник стушевался. Самостоятельно обхватив свой член, Кацуки принялся медленно водить по нему рукой. Наблюдая за этим, Шото тяжело вздохнул, облизал губы и вновь наклонился, чтобы прижаться поцелуем к шее любовника, продолжил гладить его, где придётся, но упорно избегал прикосновений к члену, словно боялся этого. Бакуго и не ждал многого от девственника, надавил на его поясницу, вынуждая наклониться ближе, прижал их бедра друг к другу и обхватил оба члена одной рукой. Вынужденный упереться ладонями в кровать, чтобы не рухнуть на любовника, Тодороки глухо простонал и прогнулся в спине, подставляясь под прикосновения, но не прекратил зацеловывать чужую шею. — Кацуки… — прошептал он между поцелуями и вдруг вжался в щёку любовника носом. Кацуки двигал рукой, лаская их обоих, сжимая второй рукой бедро короля. — Кончи для меня, — потребовал он, подмахивая навстречу движениям своей ладони и усиливая трение. — Кацуки, — бездумно простонал Шото и последовал указанию, забрызгав обоих спермой. Его губы распахнулись в беззвучном стоне, а брови изогнулись, дыхание стало таким частым, словно он вот-вот задохнётся. Он рухнул на кровать, стараясь придти в себя после оргазма. Бакуго потребовалось ещё несколько движений, чтобы довести до пика и себя. Тодороки нашёл в себе силы, чтобы приподняться и положить голову на плечо любовника. Тот подобрал рубашку короля и небрежно вытер сперму со своего живота, после чего бросил её на пол.