Шлатт, Вил и Апокалипсис

Выбраться из Лондона оказалось значительно труднее, чем они предполагали. Особенно потому, что это был единственный день лета, когда британская погода не отображала собой гигантскую задницу. Из-за этого, очевидно, каждый из жителей города чувствовал себя обязанным выйти на улицу и прокомментировать этот необычный факт. За исключением того, что все они были мертвы, а ещё были зомби; и разочарования от того, что они не могли произнести «Чудесная погодка, не так ли?», было достаточно, чтобы сделать их более смертоносными, чем обычные зомби и обычные лондонцы вместе взятые. И поскольку автор не написал сцен борьбы, он хочет избавить читателей от болезненного опыта, которым были бы его жалкие попытки. С другой стороны, нет, не избавит. Было совершено очень и очень много обезглавливаний — в основном от меча Шлатта. Вилбур ограничился тем, что немного помахал телескопом в разные стороны. Было пролито много крови, было несколько раз, когда Шлатт жалел, что не помочился прежде, чем надеть доспехи; и ещё больше «Я рад быть твоим… ух… другом…» со стороны обоих борцов против зомби. Однажды их жизнь могла бы оборваться здесь и сейчас, если бы Вилбур не закричал «Смотри, это Королева!», в то время, как они были окружены и отчаянно нащупывали ладони друг друга без особой на то причины. В этот момент отвлечения много голов слетели с плеч, но в конечном итоге им удалось смыться. Никто не знает, но скорее, чем блестящим стратегическим манёвром со стороны Сута, это было яркой галлюцинацией, вызванной паническим ужасом. Малоизвестный факт: каждый раз, когда британец чувствует, что его жизни угрожает опасность, он видит Королеву. Они предпочитают не разглашать эту информацию во избежание насмешек соотечественников, не зная, что каждый из них разделяет эту особенность. Это будет продолжаться вечно. Никто и никогда не раскроется первым. Но хватит об этом. Дело в том, что они больше не в Лондоне.  — Маленький Поджогвилль? Серьезно? — спрашивает Шлатт, явно готовый обезглавить ещё и табличку с названием маленького городка. Вилбур смеётся, что обычно заставило бы основную часть его аудитории протянуть «АВВВВ», а затем обрушить кулаки на клавиатуру; но, к сожалению, сейчас он с ног до головы покрыт кровью, поэтому выглядит скорее как маньяк. Шлатт терпеливо ожидает правдоподобного объяснения названия города, которого у Вилбура нет, потому что именно так в основном и называются маленькие британские города.  — Я же сказал тебе, что знаю тихое место, где мы могли бы остановиться. — отвечает Шлатту маньячный е-бой, — Тут в лучшем случае десять жителей и четыре свиньи. — Шлатт неодобрительно качает головой со слабой, но очень нежной улыбкой на губах. Вилбур этой улыбки не видит — преимущество ношения доспехов. Вилбур не ошибается. Маленький Поджогвилль находится по меньшей мере в двух километрах от ближайшего населенного пункта, окружен невысокими холмами и горами и абсолютно не вымышлен. Шлатт осознает, что люди могут подумать, что он Свэггерсоулс, поэтому он снимает свои доспехи так же быстро, как итальянец украдет вашу жену, если вы оставите его без присмотра.  — Подожди, а что, если на нас нападут? — спрашивает Вилбур, пока Шлатт все еще занят тем, что стаскивает поножи и перчатки.  — Если ты не боишься зомби-свиней, то я не думаю, что тебе есть о чём беспокоиться, мой чувак.  — Ну почему же, сэр Шлатт из Поджогвилля, отныне и впредь я вынужден заявить, что на самом деле боюсь свиней-зомби.  — Заткнись, Виллингтон. — говорит Шлатт с улыбкой, которую Вилбуру видно на этот раз. Шлатт идёт и садится на порог, сваливая гремящую кучу грязных доспехов рядом. Вилбур следует по его стопам. Двое измученных мужчин наблюдают за миролюбивого вида деревней, тайно друг от друга сканируя ее на предмет зомби-свиней. Не найдя ничего, они облегченно выдыхают все напряжение, накопившееся за время их трудной прогулки из Лондона в Поджогвилль, полной мертвых людей, ходячих и не-ходячих.  — Хорошая погода, правда? Ни единого облачка на… — Вилбур замирает как вкопанный. Не то чтобы он не хочет продолжить, но Шлатт только что ни с того ни с сего положил свою руку на руку Вилбура, и теперь его девственный мозг пытается понять, как реагировать. К сожалению, подходящая_реакция.exe не только не запустилась, но и в принципе не была в голову Вилбура загружена. Поэтому он просто смотрит в другую сторону, стараясь краснеть не слишком сильно, пока до него не доходит, что он и так весь в крови. Конечно, Шлатт понятия не имеет, почему Вилбур вдруг перестал говорить о погоде, и, хотя ему хочется поднять обе руки в знак победы, он шуточно обеспокоенно уточняет:  — Я ценю, что ты избавил меня от разговоров о погоде, но ты в порядке?  — Ох, отвали, я никогда не говорю о погоде. — отвечает ему Вилбур, едва сдерживая смех.  — Ты только что это сделал, Вилбур. — Ну, я ценю твое присутствие, поэтому я остановился. — Это наверняка самое сексуальное дерьмо, которое ты делал для меня. — говорит Шлатт, пытаясь казаться абсолютно серьезным. Он уже хочет шуточно подхватить руку Вилбура, пока не осознает, что уже это делает. Вот дерьмо. И когда он только успел? Вилбур тем временем яростно краснеет и недоверчиво посмеивается, в попытках сформулировать предложения, которые он так и не заканчивает. Прежде чем Шлатт успевает почувствовать тепло в животе, и смущение, и все такое дерьмо, которое обычно случается в фанфиках, например мпрег, думает Шлатт и осуждающе смотрит на автора — они слышат голос свыше.  — Эй, сучары, убирайтесь с моей территории, пока я не вышибла вам мозг. — сообщает девушка с крыши дома над ними, сжимающая что-то похожее на винтовку советского образца в обеих руках. Как она туда попала и почему сделала такой неудачный с точки зрения логистики выбор, не знает никто. Она рыжая, с длинными волнистыми волосами, падающими на плечи. Ее макияж хорошо сделан, несмотря на то, что кажется, что она может в мгновение ока откусить кому-нибудь яйчишки, чтобы отстоять права на свою территорию. Она хорошенькая.  — Девушка! — восклицает Вилбур с умеренным благоговением. Спасибо, капитан очевидность.  — Бля, да она ирландка. — говорит Шлатт, без благоговения вообще. Спасибо и тебе, капитан очевидность номер два.  — Что, ты хочешь, чтобы я заставила вас двоих перенаселять планету? — говорит ирландка, прицеливаясь. Прежде чем они успевают пошевелиться, дверь, на крыше дома которой находится сумасшедшая женщина, открывается, и в проходе оказывается блондинка с аккуратной подводкой на глазах и доброй улыбкой на рту. Она кажется очень обеспокоенной тем, что на ее крыше находится женщина с автоматом Калашникова, поэтому она оборачивается, чтобы посмотреть на нее. — Минкс, спасибо, что заботишься о моей безопасности, но, может быть, не стоит грубить им? — говорит она мягким и добрым голосом с таким же мягким немецким акцентом. Так что она не беспокоилась о винтовке. Она беспокоилась о грубости. «Не прошло и двух дней после апокалипсиса, а все уже посходили с ума», — думает Шлатт, укладывая руку на рукоять меча. «Вау, еще одна девушка», — думает Вилбур — определенно куда больше би, чем Шлатт. Выражение лица Минкс немного смягчается, но она все еще целится из винтовки прямо им в головы. — Мне так жаль, Ники, но я не хочу, чтобы пидорасы оставались, — сердито выплевывает она, — в нашей деревне. — Я собираюсь пронзить твою девушку мечом, если ты хотя бы поднесешь палец к спусковому крючку. — отвечает Шлатт, потому что никто не называет его пидорасом, пока жив Вилбур Сут. Он, на самом деле, не сильно размышляет над выбором слов. Та, кого назвали Ники, все еще неловко улыбается, как будто это удержит любого из них от дальнейших смертельных угроз.  — Не слишком ли много угроз, ребята? — пытается она. Боже, она такая милая. И пушистая. *** Солнце наконец-то садится в этот утомительный день, но Минкс и Шлатт все еще ссорятся. Шлатт осуществляет в ее сторону выпады меча и пустые угрозы, пока Минкс ругается, как сумасшедшая. Вилбур и Ники сидят на скамейке, наблюдают за происходящим, делают ставки. — Как думаешь, она будет угрожать засунуть свою винтовку ему в задницу без смазки снова? — говорит Вилл, наполовину обеспокоенный, наполовину удивленный, наполовину испытывающий-странное-чувство-которому-он-не-может-дать-имени-но-каждый-читатель-давно-знает-что-это-ревность. Автор не будет раскрывать, означало ли «снова» в конце предложения Вилбура то, что она уже совершила это действие и будет угрожать повторить его, или она просто угрожала один раз, и Вилбур подумал, что она может повторить угрозу. Возможно, мы никогда не узнаем. Ники хихикает (очень мило):  — Я думаю, она устает. Если нам повезёт, через час они уже закончат. Вилбур замолкает и минут десять думает о «Хотпокетсах». Затем он думает о том, как бы ему хотелось помочь Шлатту победить ирландского гремлина, а потом приготовить ему чай и навсегда забыть о Маленьком Поджогвилле. Потому что в настоящий момент Шлатт буквально сражается в городке под названием Маленький Поджогвилль, и противостоит ему ирландка с дробовиком, пока он сам болтает с немецким пушистым шариком милоты, который, как он думал, он хотел трахнуть, пока не понял, что этот шарик буквально слишком чист и прекрасен, чтобы когда-либо быть запятнанным мужской рукой. А ещё Вилбур опять понял, что он гей. Опять.  — Ты когда-нибудь ревновала, когда твоя девушка ссорилась с кем-то кроме тебя? — спрашивает Вилбур, стараясь, чтобы это прозвучало непринужденно, а еще не так, как будто его дэдди-ишшьюз сияют как неоновая вывеска, хотя это именно то, что происходит. Ники сильно краснеет и закрывает лицо руками.  — Она не моя девушка. — говорит она взволнованно, подтверждая, что Ники — аниме-девушка, но в реальной жизни. Вилбур прилагает большие усилия, чтобы не упоминать, что они буквально два часа назад поцеловались по-французски прямо у них на глазах, и вместо этого говорит:  — Да, он тоже не мой парень. — и складывает губки, как цундере, наглядно демонстрируя, что Вилбур — тоже аниме-девушка в реальной жизни. Ники, которая в глубине души хочет сказать «я буквально не спрашивала тебя, ты, отверстие», вместо этого говорит:  — Но вы очень мило выглядите вместе. — и продолжает улыбаться.  — Самое угрожающее, что ты сделала за те два часа, что мы здесь сражаемся — это назвала меня пидором. Но это угрожает только тебе, а конкретно — твоей жизни, потому что она закончится от этого меча. — сообщает Шлатт, делая выпад в сторону Минкс упомянутым мечом. Не очень связно, но вы и его поймите — прошло уже несколько часов.  — Отвали, ты гей. — говорит она с надутым видом. Шлатт потрясен до основания от того, что его самый жуткий секрет оказался раскрыт, и потому он чувствует себя обязанным к ответному:  — Нет, ты. — и вот так вся жизнь Минкс оказывается разрушена. Они смотрят на Вилбура и Ники на скамейке, а затем друг на друга и молча кивают в знак согласия. Солнце садится над сельскими домами Маленького Поджогвилля, и только в одном из них горит уютный огонь. Все остальные жители деревни были убиты Минкс, когда они превратились в зомби. Четыре человека сидят вокруг маленького деревянного столика. Некоторые держатся с недоверием, некоторые хлебают чай раздражительно громко, некоторые все еще улыбаются. Похоже, что у этого будет несколько уютный конец, но нет — эхом разносясь по всему дому, раздается леденящий кровь звук. Хрю-хрю. Хрю-Хрю. Все четверо встают и, толкаясь, спешат ко входу. Их встречает рожа зомби-свиньи. А это уж точно полнейший отстой.