Обречённые

Пандора сидела у разбитого зеркала и истерично смеялась. Как же она ненавидит это всё. Каждую клеточку своего тела. Каждый багряный засос на шее. Всё, всё, всё в себе! Альраи Пандора Блэк с упоением резала осколком собственные руки, где красивыми чернильными завитушками — Мерлин, как же она от них устала! — были выведены имена. Сириус Поллукс Блэк.

Регулус Арктурус Блэк.

Имена её кровных братьев!

Пандора хохотала, наслаждаясь видом крови, что быстрыми струями стекала с рук, аляповатыми каплями оставляя узор на тёмном дереве пола. И жгучая боль от порезов уже не доставляла ей никакого дискомфорта. Она надеялась, что этим гадам сейчас также плохо, как и ей — разве не для этого нужна эта дьявольская связь соулмейтов в конце-то концов?! Самая благородная, чистейшая из чистейших — кровь сквибки из древнейшего дома Блэк оказалась такой же красной, как и у всех в этой чёртовой семье! Пандора ненавидела каждого члена рода: от мала до велика. За боль. За унижение. За чувство неполноценности, что цепями сковывало её душу. Упёртые аристократишки, что всегда с высокой колокольни смотрели на первенца Ориона и Вальбурги из-за отсутствия магического дара — Пандора с ужасом и обидой вспоминает, как мать запирала её в самой дальнем крыле мэнора, запретив показываться людям на глаза, — даже не ужаснулись подобному. Без малейшего сочувствия сказав, что всё во благо рода. Наконец-то ты хоть в чём-то будешь полезна, не так ли, Пандора? Тогда, семилетняя Альраи этому ужаснулась. Её предали. И кто? Собственные родители, что отнеслись к этому не как к наказанию, а как к благословлению самой магией! Ведь это значит, что кровь их семьи останется чистой — сама Пандора в подобном уверенной не была. И неверящим, замыленным от слёз взглядом, смотрела на тех, от кого когда-то жаждала ласки, любви и внимания. Ты добилась этого, так почему теперь плачешь, Пандора? Её склоняли к мысли о правильности подобного! Родные родители подталкивали ближе Сириусу, что скалился на неё словно одичалый волчонок; оставляли с маленьким Регулусом, что воспринимал её не более чем как поломанный инструмент, с которым ему когда-нибудь придётся завести детей; наставляли, говоря, что в подобной связи нет ничего позорного. Давали соответствующее воспитание, не забывая причитать, какая Пандора из себя вся ужасная. И только связь соулмейтов — аристократы слепо верили в то, что у пары отмеченной магией будут особенно сильные дети! — давало ей право носить фамилию Блэк и оставаться в этом чёртовом доме. Пандора ненавидела собственную кровь и проклятую связь, рыдала от отчаяния до хрипоты, но не могла ничего с этим поделать, даже если она не выбирала родится в древнейшем и благороднейшем роду! «Управиться сразу с двумя Блэками будет не просто. Но ведь и ты тоже — Блэк. Пусть и неполноценная», — усмехнулась тогда Вальбурга, обучая дочь тому что обязана знать хорошая жена в постели. И Пандора хотела зажать уши, оглохнуть навсегда, лишь бы не слышать этот бред сумасшедшей. Тошно. Тошно. Как же ей чёрт возьми тошно! «На то воля магии», — туманно произнёс Арктурус, рассматривая её руки, когда вся в слезах она прибежала к нему. Только дедушка верил, что несмотря на отсутствие магических выбросов, Пандора нужна семье. Правда, совершенно не догадывалась, какие планы у главы рода были на неё. Свадебный контракт с рабскими условиями между Альраи Пандорой Блэк и старым лордом Константином Эйвери полетел в огонь, стоило только Арктурусу увидеть имена соулмейтов Альраи. И не было ни жалости, ни отвращения в его глазах, лишь холод, что залезал прямо под рубашку — в самое сердце, сжимая его в тисках. Глава семьи смотрел на неё как на товар…

…который собирался продать собственным внукам.

Кроме родителей, братьев и дедушки Арктуруса об этой связи никто не знал. Да и распространяться о том, что матерью будущих Блэков станет сквибка — О, ну да, истерично думала Пандора, будто это главная проблема! — было глупо. Будто кто-то захочет признаться в подобном позоре. Регулус, её равнодушный брат, младше Альраи на пять лет, отнёсся к этому спокойно, а вот Сириус — ярчайший пример того, почему нужно запретить кровным родственникам близкие браки! — с жадностью уставился на сестру. Сириус был бешенным псом, ненавидящим семью Блэк в той же степени, что и Пандора. Но любящий её той самой нездоровой любовью, которой любили все остальные члены рода, непонятной Альраи до сих пор. В конце концов, он был ничем не лучше всех остальных Блэков. И, ко всему прочему, жаждал обладать своей сестрой, с неприкрытой завистью и желанием смотря на первенца: на прекрасное творение магии, с белыми руками, аккуратными тонкими пальчиками, чёрными кудрявыми волосами и серыми глазами, в которых плескалась ненависть сравнимая лишь с его собственной. Альраи Пандора Блэк была прекрасна от пальцев ног до мозга костей. Даже жаль, что сквибка. Матушка с отцом всегда учили, что Пандора для Сириуса — не более чем вещь. Это он усвоил прекрасно — Альраи знает об этом и ей тошно лишь от мысли о том, что для собственного брата она красивое украшение, что томно дожидается его в комнате за закрытой дверью. Пандора знает, а поэтому с громким криком и истерикой отвоёвывает право побыть одной, всячески мешая брату приближаться к ней. Правда, это работает лишь до поры до времени. Через пару лет Альраи грязной руганью шипит на него, когда Сириус в порыве эмоций оставляет на ней красные засосы, а после кусает её губы до крови, не зная, сколько ещё сможет сдерживаться. Мерлин, ему ведь и двенадцати нет! Регулус, что безмолвной тенью ходит за старшим братом, всегда молчаливо наблюдает за ним. Не мешает, не помогает, просто стоит бледным приведением в комнате и смотрит. От взгляда Регулуса у Пандоры всё жжёт и зудит, ей хочется помыться, но, словно под гипнозом от чёрных как бездна глаз, она продолжает сидеть и считать секунды, в надежде, что её наконец-то оставят одну. Регулус, в отличие от Сириуса — спокойный мальчик. Его половое созревание даже не наступило, что даёт Пандоре лёгкую передышку, честное слово, ей и Сириуса хватает! Но он наблюдает. За каждым действием, каждым вздохом Альраи, ловит её взгляды и будто собирает в импровизированную шкатулку с воспоминаниями. Слышит её недовольные стоны под братом после каждого резкого толчка. Видит её слёзы, что оставляют горячие следы на алебастровой коже. Чувствует её ненависть, сквозящую в каждом жесте и надрывном всхлипе. Регулус лишь улыбается уголками губ — Альраи чувствует себя под прицелом колдокамеры. Пандору от подобного мутит. Но времени на передышку у неё нет, даже когда чёртовы братья уезжают в Хогвартс. Хуже бешенного Сириуса только молчаливый Регулус с его странным пристрастием наблюдать. Альраи кричит — но кроме холодных стен её никто не слышит. Она от злости ломает всё — и на следующий день с помощью магии домовики всё восстанавливают. Пандора плачет — но то слёзы отчаяния от безнадёжности ситуации. Каждый день внутри неё умирает желание жить дальше, завядшими листья осыпаясь в душе... Нынешняя Пандора с упоением режет руки — ей нравится причинять хоть такую боль своим соулмейтам через их общую связь. Они изводят её морально — она это делает физически. Порезы, удары, битьё мебели и попытки выйти в окно, чтобы после с переломанными конечностями лежать на кровати и страдать от заживляющего действия костероста и хохотать до нехватки воздуха. В физической боли Пандора нашла утешение. Альраи смеётся долго, надрывно, словно плачет. Истерический хохот заполняет собою комнату — её персональную тюрьму, из которой никогда не появится выхода. — Сумасшедшая сука, — Пандора не оборачивается. Она знает, что в комнату без стука зашёл Сириус, а за ним молчаливой тенью Регулус. Знает, зачем они здесь. — Ты не лучше, б р а т е ц, — с ядовитой улыбкой на искусанных бескровных губах отвечает Альраи, прежде чем грубым поцелуем ей затыкают рот. И так каждый раз, круг за кругом, день за днём...