Да восстанет Империя.

[Определения непонятных слов в конце части.]       Меня наделили обязанностью наблюдать за тем, что происходит в нынешнюю эру, однако, никто и словом не обмолвился о том, что в придачу к событиям наших лет Граница решит показать мне деяния прошлых. И не сказать было, что я особо яро выступала против видений о будущем, да тех, что ответы на вопросы в себе таили. Да, они тоже доставляли дискомфорт, даровали знания, в коих я совсем не нуждалась, вынуждая нести это бремя в ожидании свершения неизбежного без возможности что-либо изменить. Тем не менее, еще большей бесполезностью обладали знания о прошлом. К тому же, я совсем не бы уверена, что именно о моем прошлом. Пожалуй, я могла бы догадаться, что наблюдать и отчасти участвовать мне доводилось в событиях прошлых жизней тех, кого я могла знать, аль с кем могла быть связана.       Единственным, кого я способна была узнать, это был Первый. Молодой, щупленький совсем паренек, темновласый еще, в кожаных одеяниях, да с копьем в руках пересекал территорию, предположительно, континента. Но не нашего. Точнее, нашего, но совершенно иного пока, не преобразившегося. Всего один солнечный диск поднимается от горизонта. Так непривычно, будто снова на Земле оказалась. Босыми ступнями ощущаю мокрую траву. Раздаются первые вскрики птиц. Земных птиц. На Границе птицы поют иначе, это я помню точно. Передо мной берег и бескрайняя поверхность воды. У нас на Границе только лишь большие моря. Наверное, это то, что земляне привыкли именовать океанами. Красиво. Прикрываю очи, ощущая на лице прохладу утреннего дуновения легкого ветерка. Свобода. Никто и ничего не сковывает твое горло невидимым железным ошейником с прикрепленной к нему тяжелой цепью, за которую кто-то недосягаемый постоянно дергает, не давая быть вовлеченной в события в пределах Границы. Здесь нет никого. И ничего. Только я.       И они.       - Эйнар! – оборачиваюсь. Не понимаю, почему отзываюсь на Ее имя, ведь, оно не принадлежит мне. Только сейчас обращаю внимание на свои каштановые волосы, россыпью разбежавшиеся в стороны при резком движении. Такие длинные, кажется, до самых колен. Улыбаюсь приближающемуся брюнету. На лице читаются черты Первого. Правда, взор его пока совсем не измучен, будто, совсем и не было того тягостного пути, кой ему пришлось преодолеть за более, чем шесть тысяч лет. Да, пожалуй, здесь он совсем молод. На Земле мне показывали несколько раз семейные фотоальбомы. Наверное, я могла бы сравнить это именно с альбомом, в который вставили фотографии людей таких, какими мы их уже никогда, пожалуй, не увидим.       А потом я замечаю его. И внутри будто все переворачивается, порождая тепло где-то в области груди. Что это? Странное чувство. Мне подобных не дано испытывать, я нейтральное лицо в потоке истории. А вот та, коими глазами я смотрю сейчас… Она явно связана с ним. Симпатия? Это, ведь, так называется? Он невероятно красив. Ступает размеренно, широкими шагами, чуть позади уверенно «скачущего» вприпрыжку брюнета. Высокий шатен, с пронзающим взором и серьгой в левом ухе, также в кожах, но без оружия в руках. Невероятно красив. Кажется, я уже говорила об этом.       - Са́лу! – брюнет замедляется еще за несколько шагов от меня, останавливаясь после рядом, да растянув широкую улыбку на устах.       - Салу… - даблорский язык, «привет». Отвечаю не совсем уверенно, растерянно. Взор мечется из стороны в сторону, от своих же босых ног к лицу брюнета, а потом вновь к Нему. Мне начинает казаться, что сердечный ритм учащается настолько, что стук отдает теперь и в висках.       - Де́че я́ра мер де́скулца? – голос шатена настолько знакомый, будто знаю его уже все те шесть тысяч лет, что отделяют эти события от тех, из которых прибыла я. Низкий, размеренный, с легкой грубостью. Берет за руку, остановившись совсем близко. Теплые ладони. Не могу оторвать взора. Замечает. Улыбается уголком уст, будто усмехаясь.       «Почему снова босая ходишь?» Машу головой в знак отрицания, хотя, все именно так, как он и говорит. Босая, среди мокрой травы, рано утром. Отличная возможность заболеть. Интересно, как переносили болезни в те времена…       - Сян яра ми́нта! – «снова лжешь!». Брюнет явно недоволен моими словами, однако, это скорее наигранная реакция, ребячество. Смеется, глядя на, предположительно, друга, который продолжает перетирать ледяные пальцы моей левой руки в своих теплых кистях. – Ка́зай, сян тре́ба маби́на уйта́те то ды́са, - «тебе стоит лучше за ней следить».       - Еу́ шиа́та, - «я знаю». Треплет по волосам другой рукой, усмехается уже более громко, а я опуская взгляд наземь. Стыдно. Как непослушному ребенку, ослушавшемуся наказа близкого человека.       - Ку́пала ду́лка, - «сладкая парочка». Брюнет толкает шатена в плечо, задорно смеется, а после удаляется также вприпрыжку обратно, маша рукой в ответ.       - Кыда́ва еу ил учи́дас, - «когда-нибудь я его убью». Произносит в след другу, а после вновь возвращает взор на меня. – Да́ка чива́ сента́пла, сян шиата у́ндо еу е́ста, - «если что-то случится, ты знаешь, где меня искать».       - Шиата, - «знаю». Киваю головой в ответ в знак согласия. Целует в висок, а после отпускает руку, отступая на шаг.       Открываю глаза. Темно. Издали доносятся крики сая́ки. Снаружи, скорее всего, уже рассвет, а в помещении совсем ничего не видно. Протираю кистями очи, на ощупь поднимаюсь на ноги. Видимо, на стуле сидя уснула. Спина болит теперь. Также на ощупь отыскиваю ставни окна, отворяю одну из сторон. Широкий луч приглушенного света, разбавленного золотыми и алыми тонами, «разрезает» непроглядную тьму помещения, опадая на постель мирно спящей шатенки. Ей повезло меньше, чем мне. Говорят, отыскали недалеко от поселения уже в таком состоянии. Пришлось наложить лечащие печати на бедро левой ноги, правую лопатку и кисть и еще одну на всякий случай на область груди. Медики в Штабе слабо справлялись с травмами, полученными девчонкой, а Шама́нов у них, как оказалось, в поселении нет. Ждать прибытия одного из Шама́нии времени у нас не было. Вчера я предположила, что она могла получить травмы в случае падения с большой высоты, однако, пришлось промолчать о том, что перемещение меж мирами могло плохо сказаться на том, кто лишен был памяти и понятия существования Границы. Как психически, так и физически. Сейчас она в порядке. Но будет ли в порядке ее разум после пробуждения – нельзя дать однозначного ответа. А еще… Это видение… Похоже, нам предстоит разрешение больших загадок, чем предполагалось изначально. [Определения:] Сая́ка – птица, размером с ладошку, с бардовым опереньем на концах крыльев и серым на теле, клювом, схожим с тем, что у попугаев, однако, не так сильно скрученным к низу. Пение схоже с пением земных цикад. Печа́ти – схожие с татуировками рисунки определенного характера, зачастую круглой формы, кои вырисовываются на поврежденном участке тела специальным отваром черного цвета, очень схожего со смолой. Способствуют скорому излечению поврежденной области. Применяются чаще в случаях внутренних повреждений. Обычно используются шаманами. Обычным лекарям они не известны. Шама́н – специально обученный человек, обладающий знаниями в области медицины, лечебных трав, а также способный налаживать лечащие печати. Шама́ния - поселение на западном побережье моря Ита́ми, расположенного на востоке континента. Граничит с реками Е́рум и Кате́на. Культурный центр Империи, а также самый крупный рынок на Востоке Континента.