Song of your soul

      Оказавшись в такси, Орихара притих и больше не огрызался. Глядя на демонстративно отсевшую в угол машины фигуру, Хейваджима тихо хмыкнул. Все же алкоголь на людей действует весьма забавно. И при том всегда по-разному. В свое время Шизуо вдоволь насмотрелся на подобное. Кто-то становился чрезмерно щедрым, силясь угостить выпивкой весь бар, кто-то спешил хвататься за телефон и признаваться в чувствах, а кто-то всеми силами добивался того, чтобы его выводили за шкирку за дверь. Что до Орихары — его опьянение делало честнее. Он не увиливал от ответов, если ему хотелось отвечать на заданные вопросы,и танцевал на улице, если возникал порыв. Но что самое удивительное — информатор оказался весьма раздражительной и капризной натурой, которая часто возмущается по поводу и без. По крайней мере, возмущался, пока не огрело отравлением. Думать о том, как ничтожно мало остается времени на сон, Хейваджиме совсем не хотелось. Поэтому, проводя поездку по ночному городу в смиренном молчании, блондин занимал свои мысли словами песни, негромко играющей в такси. Песня была довольно старой и до боли знакомой, но припомнить исполнителя так и не удалось. Восьмидесятые или девяностые… Но он мог и ошибаться. В любом случае, такая музыка ему нравилась. Песни, проверенные временем, приходились Шизуо по вкусу больше, чем что-то исчезающее из памяти людей через месяц-другой. — Почти приехали. Тихий голос Орихары прервал его мысленный монолог. Судя по бледному лицу, тот тратил все свои силы на сохранение своего извечного невозмутимого вида. То, что тот держится из последних сил, выдавал лишь взгляд, устремленный в одну точку и несколько топорная скованность движений. Тот упорно старался не качаться на поворотах. — У тебя вроде бы голова болит. Музыка не раздражает? — спонтанный вопрос, пришедший на ум совершенно случайно. Что ж, поговорим еще немного. — Нет, — собеседник морщится и делает глубокий вдох, — В каком-то смысле она отвлекает. Шизуо усмехается. Интересно. — Тоже вслушиваешься в текст? Брюнет слабо качает головой. — Я знаю его и без этого. — недолго молчит, — Можно сказать, я люблю эту песню. — Не знал, что ты фанат такого жанра. — Не совсем. — снова морщится, но держится похвально, — Просто я люблю умную музыку. Пожав плечами, блондин отворачивается в сторону окна, решив, что на том разговор окончен. Но негромкий голос поодаль звучит вновь. — А ведь знаешь, эта песня очень легко закрадывается в душу. На первый взгляд, песня о разбитом сердце, но… — Но? — без особого энтузиазма задавая вопрос, Хейваджима все так же изучает взглядом проносящиеся за окном переулки. — Она об одиночестве. О блистательной жизни, когда ты получаешь все, что хочешь. Но на душе остается осадок горькой печали. Об этом она и поет, — казалось, разговор и правда помогает брюнету отвлечься от своего состояния, — И, несясь по городу в красивую жизнь, она пытается сдержать свою грусть и блистать. Люди исчезают из ее жизни, любовники или друзья, она меняет их как перчатки, оставляя лишь воспоминания. — Зачем отталкивать людей, если тебе одиноко? — хмыкнув, блондин поворачивает голову в сторону Орихары. Тот едва усмехается и впервые привычная глазу ухмылка выглядит печально. — Потому что среди них ей все так же одиноко. Она может получить восхищение и внимание от других, но лишь ценой своего притворства. И потому она совсем не плачет по ним, ведь они не достойны ее великолепной печали, которую она никогда не признает, — прерывая свой монолог, Изая вновь прислушивается к словам играющей музыки, — Слышишь? Вместо этого она улыбается. И обещает себе, что заплачет, когда найдет того, кто тронет ее душу. Тогда ее мир изменится, ведь она найдет того, кто будет таким, как она сама. Мысленно подмечая, что текст песни весьма емко описывает образ жизни ее воздыхателя, Хейваджима предпочитает не озвучивать этого вслух. Вместо этого ловко меняет тему разговора, прося информатора заранее подготовить ключи от своей квартиры. Тот вздыхает и молча передает их своему сопровождающему. После разговор уже не клеился. Поэтому, перестав мучить своего собеседника расспросами, Хейваджима вновь переводит взгляд на окно. Именно в этот момент перед взором предстает знакомое здание. Машина остановилась. — Мы на месте, — открывая дверь, блондин выходит первым и молча ждет, пока информатор выйдет из такси следом. Не спрашивая, вновь подхватывает того под локоть, так как тот тут же жмурится и хватается за голову. — Идем.

***

      Вдали от посторонних глаз делать вид, что он в порядке, Изая уже не пытался. Дожидаясь, когда лифт соизволит спуститься на первый этаж, Хейваджима ощутил, как на его плече прибавилось веса. Его сопровождаемый легко ткнулся лбом в его плечо, устало выдыхая. Повернув голову, Шизуо заметил, как Орихара тут же предпринимает тщетную попытку встать прямо. Стоя неподвижно и закрыв глаза, он наверняка считал секунды до возвращения домой, используя плечо своего компаньона как дополнительную опору. Кажется, это был его предел. Немного поразмыслив, блондин решил оставить того в покое, вновь отводя взгляд в сторону меняющихся цифр на окошке над лифтом. Неожиданно, голос информатора снова разрывает монотонную тишину. — Извини, со стороны это наверняка очень нелепо. — Что именно? — Мне казалось, ты умнее… — фыркает. Язвительность натуры еще при себе. — Просто держать голову… Тяжело. Вместо ответа блондин молча втаскивает информатора в открывшейся лифт.

***

      Оказавшись в квартире, Орихара незамедлительно скрылся в ванной, бросив попытки снять обувь или наклоняться. Проводив хозяина квартиры молчаливым взглядом, Хейваджима молча завернул из прихожей на кухню, подметив под себя, что разбираться в странной планировке квартиры информатора наловчился непроизвольно. Не в первый раз он здесь. И кажется, что далеко не в последний. Кухня Орихары была забита огромным количеством техники. Не понятно для кого и не понятно зачем. Вероятно, даже если ему и приходилось готовить, информатор был сторонником того, чтобы техника делала это за него. Повезло, что чайник выглядел вполне себе узнаваемо. Щелкнув кнопкой, блондин оставил его кипятиться, занимая себя поиском чая и каких-никаких медикаментов. Поначалу успехом его поиски не увенчались, но спустя пару минут заветная емкость с чаем была успешно найдена.  — Обыск что ли проводишь… — недовольный голос за спиной. Незаметно появившись в дверях, Орихара вытирал лицо полотенцем, изучая более осмысленным взглядом блондина, застывшего на кухне с банкой чая в руках. Изая вернулся из ванной с мокрой головой, красными глазами и крайне измученным видом, но несмотря на это, выглядел в разы лучше. — В твоем случае без него не обойтись. — опустив обмен колкими любезностями, Шизуо вернулся к поиску необходимой посуды, — Сядь где-нибудь, сделаю чай и будешь не таким помятым. А я смогу пойти домой. Не удосуживаясь поискать варианты получше, Орихара просто опустился на пол, подпирая спиной холодильник и удрученно вздыхая. — Тебе на редкость везет заставать меня в крайне нелицеприятном виде, знаешь? — хрипло усмехается. — Твой нелицеприятный вид… — намереваясь сказать едкую мысль, которая вертелась на языке, блондин тут же осекся. Впервые Орихара ведет себя настолько честно, насколько умеет. Не стоит. Тяжело вздыхая, Шизуо косится на темную фигуру в углу кухни, — Это проблема? Потирая щеку влажным полотенцем, Изая лениво отвечает. — Мне бы этого не хотелось. В конце концов, никто не хочет, чтобы другие видели его слабости. Не находя того, чем можно было бы опровергнуть эти слова, Хейваджима склоняется к тому, чтобы оставить финальную реплику за собеседником. Он не совсем в праве спорить и учить того жизни, ведь и сам поступает подобным образом. Какое то время в квартире стоит тишина, прерываемая негромким шумом кипящей воды и тихим стуком посуды. Заливая чай в заготовленную кружку и щедро всыпая в ту пять ложек сахара, Шизуо спиной чувствует, с каким ужасом смотрит за этим действом помятый отравлением информатор. И снова неозвученная мысль всплывает в памяти, исходя из последних слов Орихары. Вздыхая в качестве подтверждения своему поражению, Хейваджима не церемонится и просто отдает кружку в руки Изаи. — Чтобы показать слабость, требуется смелость. — потирая затылок, он просто переводит тему, — Пей. Измученный вздох со стороны оппонента, но возмущение за оным не следует. Орихара послушно делает небольшой глоток, тут же морщась. — Приторно. И гадко. Закатывая глаза и понимая, что это надолго, блондин садится на пол напротив Изаи. — Ждешь, что буду упрашивать? Некоторое время Орихара неприкрыто сверлит его молчаливым взглядом. Но вскоре сдается и принимается вливать в себя до ужаса сладкий чай, силясь расправиться с ним как можно скорее. Пытаясь занять время, Шизуо решает продолжить их разговор из такси. — А знаешь, мне тоже есть, что сказать о тебе. Вновь делая очередной глоток, информатор ведет плечами. — Ну… Я весь во внимании. — Та песня. Действительно очень похожа на тебя. — предвкушая, что их беседа затянется, блондин устраивается поудобней, подпирая спиной стену кухни и задумчиво глядя на Орихару, — Ты тоже никого не подпускаешь к себе и страдаешь от своего одиночества. — Кто сказал, что я страдаю? — немедленно перебивая Шизуо, Орихара надменно усмехается. Взгляд резко теряет свою измученность. Не реагируя на провокацию, блондин продолжает. — И вместо того, чтобы признать правду, огрызаешься и пытаешься себя защитить. Информатор молчит и недобро щурится, после чего смотрит в сторону, хмуро изучая взглядом кухню. — Проще сказать, что тебе никто не нужен, что ты тянешься к людям не из-за желания быть ближе к обществу, и конечно же, не из-за того, что тебе хочется общения. И я понимаю это. — бегло утерев кончик носа, блондин не умолкает, — Так намного проще отрицать правду перед самим собой. Монолог прерывает отставленная в сторону кружка, достаточно звонко стукнувшая стеклянным донышком о кафельный пол. — Ох, перестань… — изображая непосильную муку, Орихара кривится, усмехаясь, — Пощади мою бедную голову, я совсем не готов слушать твои теории о моей скромной персоне. Выдерживая паузу в несколько секунд, Хейваджима все же невозмутимо продолжает. Он уже принял решение высказать то, что вертится на языке. — Ты прячешься за образом всезнающего гения, созерцающего мир сверху, но при том не отрицаешь того, что ты всего лишь человек. И сам же прячешь этого человека глубоко внутрь себя, — его слова встречает молчание, — Из года в год предпочитаешь убеждать себя, что тебе никто не нужен. Но это не так, не правда ли? — не оставляя информатору возможности ответить, Шизуо оставляет этот вопрос риторическим, — К сестрам ты относишься с самодовольным пренебрежением, но все же заботишься о них. В своей манере. Только делаешь вид, что это тебе выгодно. — Как щепетильно. — Их характер не сахар, мне ли не знать… Но ты им не безразличен. — предаваясь воспоминаниям о своих немногочисленных встречах с близнецами, Шизуо хмыкает. Несносная семейка, иначе и не сказать. — Спросишь, почему тогда их нет рядом? Ты сам поставил стены вокруг себя, выдрессировав их принять то, что тебе все равно. На этом все из того, что мне хотелось сказать. Закончив свой монолог, Хейваджима впервые сталкивается с тем, что не знает, чего ожидать в ответ от информатора на свои слова. Он никогда не стремился к тому, чтобы делиться своими наблюдениями. Но тот лишь удрученно вздыхает, с снисходительной улыбкой качая головой. — Браво, это была весьма увлекательная теория. Я уж было подумал, что ты помешался… — задумчиво прижимая ладонь ко рту, брюнет театрально вскидывает голову, — Но я совсем забыл. Ведь не смотря на твой буйный нрав, ты всегда силишься видеть в людях хорошее. Это слишком наивно. — с этими словами Орихара невольно смеется. — Рецензируешь мое поведение? — блондин скептично вскидывает бровь. — Не могу отказать себе в этом удовольствии, — парируя своего собеседника, Орихара с ухмылкой бросает, — Не пытайся быть мне психологом, это на редкость жалкое зрелище. Очередная превосходная игра великого информатора. И кто угодно бы повелся, если бы его собеседником был кто-то другой. Но Шизуо знал скользкий нрав Орихары слишком хорошо. Он просто бросает ему пыль в глаза. — Я заметил… — сформулировать свою мысль в этот раз удается не сразу. Похоже, превосходный спектакль одного актера все же смог надломить его уверенность. — Мм? — Во время наших перепалок я неоднократно задевал тебя. Но ты всегда вставал, — отводя взгляд от темной фигуры напротив, Шизуо устремляет свой взгляд в потолок, запрокидывая голову назад, — С этой твоей неизменной твоей ухмылочкой на лице. Честно, меня это всегда в тебе злило. Но вместе с этим… Еще восхищало. — перестав сверлить взглядом потолок, Хейваджима поворачивает голову и ловит взгляд темных глаз, прикованных к нему, — Ты всегда давишь улыбку, чтобы сделать хорошую мину при плохой игре. И испытывая боль, ты всегда заходишься смехом, чтобы это скрыть. Похоже, эти слова были последней каплей в его чаше терпения. И без того натянутая улыбка на тонких губах медленно тает на глазах. Взгляд темных глаз меркнет, но прежде чем это становится очевидным, Изая уводит взгляд в пол. Похоже, сам того не подозревая, он неосознанно лишил брюнета его единственной защиты от горькой правды. Молчание длится слишком долго. Похоже, Орихаре требовалось время, чтобы справиться с наплывом эмоций. Когда его голос звучит снова, он звучит без малой тени веселья. — Даже если так… Что же ты хочешь услышать? Пытаешься заставить признать меня то, что я жалок? — горькая усмешка себе под нос, — Мне казалось, унижений для одного вечера было достаточно. — Изая… Он не дает объяснить. Вскидывая голову, Орихара вновь поднимает взгляд на Хейваджиму, с желчью в голосе выплевывая слова.  — Скажешь «нет»? Тогда чего же ты добиваешься? Глядя в злобно сверлящие его глаза, Хейваджима в который раз подумал о том, что Орихара ведет себя как загнанное животное, когда слова задевают его за больное. Не имея возможности убежать от правды, он находит единственный способ сопротивления, взрываясь негативом в попытке откреститься от того, что его видят насквозь. — Я просто пытаюсь помочь. — Спасай тех, кому это необходимо. — смерив Хейваджиму холодным взглядом, Изая вдруг резко теряет все силы на злость, теряя свой запал. Обессилено роняя голову на ладони, Орихара шипит эти слова, устало вздыхая. — Что до меня… Меня просто оставь в покое. И вновь звенящая тишина берет верх, превращая тянущиеся секунды в часы. Выжидая, когда тот успокоится, Шизуо молча ждет уготовленного ему вердикта. Орихара оглашает его, не поднимая головы. — Ненавижу тебя за это. — За что? — За то что лезешь под кожу, когда не просят. — очередной усталый вздох, — Ломаешь мои установки. Выпаливаешь все, что приходит на ум. Раздражаешь. Глядя на сгорбленную фигуру напротив, вжавшуюся в угол, Шизуо молча слушает летящие в него обвинения, но вовсе не чувствует себя задетым. Вот он, настоящий Орихара Изая. Его подноготная, выброшенная из потемок глубин сознания на яркий свет настоящего, словно рыба из воды. Так или иначе, он получил то, что хотел. Но несмотря на это, смотреть на такого Орихару все еще невыразимо тяжело. С тех пор, как в жизнь Хейваджимы пришло осознание, что информатор вовсе не всесилен и вполне себе уязвим, видеть в нем человека стало намного проще. А люди склонны иметь свои слабые стороны. «Чтобы показать слабость, требуется смелость.» Тяжело вздыхая, блондин некоторое время медлит, перед тем как придвинуться ближе. Коснувшись ладонью мокрого затылка и не заметив всякого сопротивления, тут же тянет на себя, утыкая того себе в плечо без лишних слов. Как ни странно, тот не силится отодвинуться, только тихо вздыхает и попускает злобу, без единого протеста замирая в таком положении. В такие моменты Орихара действительно напоминает ребенка, запертого в теле обычного взрослого. Ведомый этими мыслями, блондин легко гладит брюнета по голове, вспоминая, что в далеком детстве родители очень легко успокаивали его этой незамысловатой хитростью. В ответ на немой жест неумелой поддержки, информатор утыкается лбом в надплечье блондина, устало вздыхая и спустя какое то время негромко подавая голос. — Это выходит за рамки дружеских отношений. Будь то попытка сбежать от проявления слабости или же неуместная шутка, Хейваджима тут же подхватывает ее. — Мне казалось, ты вообще не признаешь их таковыми. Попытка немного разрядить обстановку проходит успешно. Где-то под ухом звучит тихий смешок. — Не признаю. И оттого все чаще думаю, что друзьями нам все же не быть. Размышляя над сказанными словами, Шизуо задает резонный вопрос. — Тогда кем? Неопределенно пожимая плечами, информатор придвигается ближе, несколько раз одергивая себя и метаясь в сомнениях, в итоге все же позволяя себе переместить руки на чужую спину. — Не имею понятия.