Те дни

Странности начались с первого дня его рождения. Кьюби, заточенный в нем, презирал владельца тела и одновременно заботился о нем. Наруто чувствовал его грубую любовь — любовь, почвой для которой послужила безысходность. Они оба по-своему одиноки. И оба связаны. Этого было вполне достаточно, чтобы однажды кьюби вторгся в сознание пятилетнего мальчика и предложил уничтожить их всех. Зверь поделился тошнотворными подробностями: вон той злобной тётке, толкнувшей Наруто бедром, когда он попытался подружиться с ее маленьким ребенком, они вырвут руки-ноги; того собачника, который попытался натравить на мальчика бешеных псов, они скормят его же скоту. И чем дальше, тем больше холодило стопы. Тем ощутимее становился ком в горле. Не сглотнуть. Как конфету не рассосать. И, тем не менее… он согласился. Не думая о том, что хорошо, что плохо. Да это было и не важно. Просто отомстить обидчикам — заманчиво. ххх Наруто в академии резвился совсем не так, как в тот день. Он не слушался учителей, нередко сбегал с уроков, но никогда — подчеркиваю! — не устраивал кровавых побоищ. Сакуре играть в куклы хотелось, но мать предложила ей прогуляться до рынка, и она согласилась из нежелания расстраивать. Однако что-то было не так. Предчувствие дурное, она бы сказала злое — бабочкой колотилось у нее в горле, мечтая пробраться в рот и вылететь. И вылетело. Когда девочка пронзительно закричала. Ее ровесник, блондин с красными, хищными глазами, встал на четвереньки и набрасывался на людей, бездумно разрывая их плоть. Клочки одежды и — подумать только! — плоти летели во все стороны. Малышка Харуно оказалась близко. Достаточно, чтобы капли крови забрызгали рукав ее новенького зеленого платья. В горошек. Только горошек теперь не желтый — красный. И она застыла, думая лишь об этом. Придурок испортил ей платье. Если он заплатит за химчистку, она, может быть, подумает о прощении. Ужас ситуации не доходил до ее детского мозга. Только подавляющая, болезненно-оранжевая, до блевоты грязная чакра, покрывшая его тело отвратительным слоем лопающихся пузырьков, указывала ей на беду. На то, что не все в порядке. Толпа безудержным речным потоком хлынула восвояси — кто куда, но только не Сакура. Ее мать засосала толпа. Потерявшая дочь, Мебуки впала в пассивную истерику. Рыдая, она пыталась докричаться до дочери, но Сакура ее словно и не слышала. Она видела только яркое пятно. Пятно, приближающееся к ней. Заметив ее пристальный взгляд, мальчик оскалился, выпустил когти и метнулся к ней. Что-то тяжелое стукнуло в ее груди и рухнуло в пятки. Было ли это сердце? Она не знала. Наруто уже совсем рядом — только руку протяни! — и ее засасывает в водоворот вертикальных зрачков. Теперь она знает, что это была за тяжесть в груди — страх. Не простой — парализующий. Каким-то образом матери удалось прорваться к ней, и она бросилась на помощь. «Не успеет», — с каким-то равнодушием думает Сакура. И вправду — не успевает. Только, дура, все равно под удар подставляется. Потому что Сакуру спасают. Ее чьи-то руки — прохладные-прохладные — обвивают и уносят в безопасное место. Это был первый раз, когда ее спас будущий сенсей. Он уносится так же быстро, как приходит — и в ее уме колотится одна мысль: как же там мама? ххх Наруто себя за ту выходку справедливо ненавидит. Впадая в отчаяние и тоску. Из-за его согласия пострадали невинные люди. Самая беззащитная группа населения — гражданские. Ему должно быть стыдно, но иногда, приходя с уроков в академии, он плюхается на кровать, прикрывает глаза рукой, словно кто-то, кроме вездесущего лиса, может увидеть его гадкие слезы, и смеется. И смакует удовольствие того дня. Просто иногда ему хотелось повторить. ххх Сакуре думалось, от страха перед Наруто она избавилась давно. Но когда их перевели в одну команду, она ясно осознала, что это не так. Это, черт возьми, чудовищное заблуждение. Она обманывала себя все это время. Собрав всю волю в кулак, она выскочила из кабинета. Харуно имела вредную привычку: стоило ее привычное спокойствие разбавить стрессом — и она впадала в ступор. Просто не могла поверить, что у нее проблемы. Что их, оказывается, нужно решать. Наруто нагнал ее вскоре — в коридоре. Он дернул ее за плечо, и она вскрикнула. Имела право. Потому что его рука по-другому ощущалась на ее плече. Иглами по коже, особенно жарко, особенно неприятно, особенно… просто. — Сакура-чан, мы ведь теперь в одной команде. Может быть, пообедаем вместе? Она побледнела и сбросила его руку. Отвратительную, потную… его. — Нет. — Почему? — Ты еще спрашиваешь, — нехорошей ухмылкой дрогнули струны ее рта. Она никогда ничего ему не высказывала — боялась. Но сейчас разозлилась настолько, что мыслей об испуге не осталось вовсе. — Я видела, что ты делал с людьми в тот день. И я никогда — слышишь меня? — не прощу тебе этого. Ты можешь прикидываться безалаберным дурачком и дальше, но меня тебе не обмануть. Она знала, что эти слова могут дорого ей стоить. Но она не жалела. А если бы обернулась, заметила бы непривычную ухмылку на мальчишеских губах. И восторг, и отвращение, и осуждение. Столько эмоций смешалось в этом взгляде — ключ не подобрать, чтобы разгадать. ххх Впервые Наруто спас ее на миссии в стране Волн. Она промолчала. В следующий раз — на экзамене чунина. Она просто посмеялась над ним, поблагодарив Саске. Сделав вид, что не почувствовала, как его руки обхватили ее талию. Он ведь не дурак — давно заметил, еще там, в коридоре, как она реагирует на его прикосновения. Как-то… по-особенному. Не так, как с другими. И мурашками покрывается, и вся съеживается. Это определенно страх, но какой-то странный. Словно она хочет и оборониться, и напасть. В одно и то же время. Но все не решается. И за это терпеть себя не может. И спасения, и ее ответные мурашки на огонь его ладоней — все это продолжалось день за днем. Потому что она только ныла, жалела себя и упивалась этой жалостью, но не прикладывала ни капли усилий, чтобы стать сильнее. Потому что мозги у нее работали хорошо, а тело — нет. Казалось бы, при малейшей работе мозга следует улучшать свои навыки, чтобы не быть убитым в первой схватке, но, кажется, нелюбовь Сакуры к физической активности была сильнее. А он ведь не может ее вечно спасать. Герой он, что ли? Для этого есть Саске. Такой идеальный. Красивый и пафосный, что аж глаза слепит. Вот Саске ей нравился. Он — нет. Но когда Саске ушел из Конохи, она внезапно пришла с просьбой его вернуть. Вот так просто, без стыда и совести за плечами — девчонка, отвергавшая его существование, в его ногах готова была ползать, лишь бы он вернул обожаемого Саске-куууууна. А он ухмыльнулся. И почувствовал щекотку за ухом, как в тот день. Он согласился на ее абсурдную просьбу. Ему стало интересно, что из этого выйдет. ххх Сакура не была разочарована Наруто, когда он вернулся ни с чем. В конце концов, чтобы разочароваться, нужно очароваться. Не то чтобы Сакура испытывала к нему хоть малейшую симпатию, что уж говорить о более сильных чувствах? Она просто… запуталась. Потому что он принял ее просьбу, не взяв с нее никакой платы. Это было подозрительно. Особенно если взять в расчет эту жутковатую ухмылочку, розой шипучей цветущей на его губах. Ах, хотелось бы знать, о чем он тогда подумал! О, как же она ненавидела себя. Почему она так много думала о нем в последнее время? Он ведь дурак, дурак и кровопийца. И еще дурак. И каким бы жестоким он ни был, какой бы порою мстительный взгляд лезвием стали не сверкал в его глазах… она больше не могла назвать его тварью. Может, в его глазах она видела отражение собственной сути? Маленький, трусливый, запуганный кролик. Кролик, увидевший ружье однажды, не подойдет к нему вовек. Даже если оно пылится будет на земле без пуль. Без всякого применения. Просто однажды у зверька, как и у нее, был горький опыт. И его хватило с лихвой. ххх Наруто впервые видит их, когда отправляется в путешествие с Джираей. Извращенный отшельник продолжает называть это «тренировками», но Наруто кажется, они больше ходят, чем практикуются в техниках. И им нужно было появиться именно в такой пикантный момент. — Ну-с, не скучай. — Джирайя бросил Наруто его же полупустой кошелек. — Купи себе чего-нибудь, пока я ищу информацию. Вздох. Наруто знал, где Джирайя искал информацию. — В женских трусиках небось? — наверное, это были его самые пошлые слова за всю жизнь. Стыд и срам, мальчишка. — Любовь к женщинам тебя когда-нибудь погубит, старик. — Ох, малец, знаешь ли, чтобы избавиться от одного увлечения, нужно найти другое, — его губы расплылись в самодовольной ухмылке. — У тебя есть варианты? Похоже, он рассчитывал на отсутствие идей. Как бы не так. — Тренировки со мной. Но ты, конечно же, не рассматриваешь это как вариант. Наруто фыркнул и сложил руки на груди. Кажется, извращенный отшельник даже не воспринимает его всерьез. Горячка охватила юное тело: злые рыдания подступили к горлу, и Узумаки стало до чертиков душно в своем плотном костюме. Это лишь усиливало нарастающее раздражение. Бесит-бесит-бесит. Вдруг — булькающий звук. Это привлекло его внимание. Он перевел взгляд на плечо старика, и потушил во рту вскрик. Какого?.. На плече отшельника — в тот момент, когда он вошел в бордель — образовалась какая-то нечисть. Как огромный, скользкий червяк. Но глаза этого червяка почему-то уставились прямиком на него. На части, которой можно было назвать его головой, торчком стоял то ли волос, то ли что. Наруто даже не брался за ясное описание этого… безумия. Волос зажегся и тлел к корню. Что-то нехорошее сейчас произойдет. Что-то, что сильно огорчит его. Извращенец проклятый! Наруто забегает внутрь. Сущность спрыгивает с плеча на пол, словно испугалась, а мальчик насильно тащит спутника куда подальше. Через пару секунд — бам! Грянул взрыв, разрушивший весь первый этаж. Отдышаться бы. Джирайя перевел на ученика настороженный, оценивающий взгляд. — Как ты предугадал взрыв? — Я видел… фу-ух… какую-то сущность на вашем плече. — Сущность, говоришь? — Джирайя задумался. — Как она выглядела? — Как редкостное дерьмо. — А более конкретно? — Я предпочитаю забыть об этом. — Мы вернемся к этому разговору позже. Наруто едва ли не закатывает глаза. Он же дал знать — не хочет. Скучный пердун думает только о себе. ххх Сакура помолилась перед трапезой и с благодарностью посмотрела на мать. — Спасибо, мама. Твои супы ужасные. Мебуки вскинула бровь, гадая, где тут подвох. В следующую секунду дочь игриво засмеялась. — Ужасно вкусные, я хотела сказать. Женщина кивнула и села за стол. Каждый раз перед едой она молилась, чтобы швы не разошлись. В тот день джинчурики разорвал ее рот. Врачи смогли спасти его отчасти, но о сохранение красоты речи и не шло. Отец оставил их семью. Мама стала молчаливой из-за страха. Ела только легкую пищу, пережевывала с тщательностью. В ее присутствии Сакура старалась улыбаться ослепительно. Не дай Ками она огорчит маму. Она и так настрадалась. ххх А Наруто может гордиться собой — у него прорыв: он выучил имена почти всех сущностей, что окружали его. Тот, что пытался взорвать старика — Кири. Он выходил наружу, когда Узумаки злился. Никто из них не объявлялся раньше, потому что девятихвостый подавлял их силу. Но теперь ему наскучило все контролировать. Его жажда смыкается вокруг зрелищ. Как в тот день. А давненько их, по сути, не было. Он помнит последний разговор с лисом наизусть. — Эй, Курама, кто это был? — Кири. Сущность, что питается твоим гневом. — Откуда она… — Это часть моей чакры. — Она может говорить? — Разве что бессмыслицу. Кири, Шушо и другие — никто из них не объявлялся с тех пор. А жаль. У него накопилось столько вопросов. ххх Саске все не возвращался. Сакура не осознавала, что искала замену. Чаще улыбалась Наруто, ласкала его глазами, порою даже неосознанно. А он отвечал ей взаимностью. Но угадывалось в этом интересе что-то снисходительное. Что-то презренное. Ее передергивало, но она отшучивалась. Разве презрение — это про Наруто? Иногда казалось, что он не от мира сего. Но не более. Он не злодей. О боги, она призналась себе в этом. Человек, что навредил ее матери — не злодей! А кто тогда зло? Пальцы впились в ладони. Зверь, запертый внутри него. Вот кто виновник всех бед. Лишь он. Не Наруто. ххх Это произошло снова. Наруто впал в ярость. Агрессивную, лютую, беспросветную. Акацуки похитили Гаару, извлекли из него джинчурики. Нет, не просто это… они убили его. Без сожалений. Наруто лупил подрывника так, как не делал это никогда — разбивая костяшки в кровь и не заботясь о том, что, возможно, напугает Сакуру-чан. Плевать. Как же восхитительно плевать. Но это оказался не он — проклятая глина. И вот тогда-то… почти что алая чакра слоем второй кожи облепила его тело. Появился один хвост. Наруто не успел натворить бед, потому что Какаши-сенсей вовремя прикрепил подавляющую печать. Но это не убавило ужаса в глазах Сакуры-чан. Какое разочарование. Ну и плевать. ххх Сакура не знала, когда это началось, но ей не хотелось чтобы это заканчивалось. Наруто был с причудой, но у кого их, на худой конец не было? Она тоже по-своему больная. Больна Саске-куном, обеспокоенностью о своем внешнем виде и еще много чем. А Наруто… он просто болен по-другому. Но она может попытаться его понять. И принять злобное животное внутри него. Или… ххх Можно ненавидеть и целоваться. Ненавидеть и толкать на спину. Ненавидеть и забираться на его бедра сверху. И вылизывать шею, втягивать его кожу в свой рот, оставляя насыщенные засосы. В чем Сакура-чан точно преуспела — так это в поцелуях. Глаза закатываются от удовольствия. Наруто хрипло стонет и откидывает голову, заходясь в приступе наслаждения, но… низ его живота тянет. Не так, словно он возбужден. Так, словно у него скручиваются кишки. Черт подери. Он садится, крепко обнимает Сакуру-чан и кусает ее в плечо. Слизывает кровь и впивается клыками неумолимо. По ее щекам хлынули ручейки слез. Ей бы хотелось верить, что это просто безобидная эротическая шалость, но воспоминания, громом разрезавшие ее черепную коробку пополам, подсказывали — это не так. Воспоминания о детской «выходке» Наруто все еще были свежи. Она оттолкнула его, не скрывая испуга. — Что ты делаешь? — Пытаюсь защитить тебя. — От кого? — От них. — Сейчас мне нужна защита только от тебя. — Она покачала головой, словно он безумен. А может и не словно. — Уходи. Наруто дурак — грезил, что она может его понять. Она ничего не знала. А слизь с ее плеча убралась. Лучше Наруто причинит ей боль, чем его демоны. Они хуже. ххх Харуно Сакура себя ненавидела. Ненавидела, потому что любила. Ненавидела, потому что не хотела любить. У нее явно проблемы — сначала она вручила свое сердце мстителю Учиха, а затем — джинчурики девятихвостого, изуродовавшего ее мать. «Но это в прошлом», — утешала себя она. Потому что в любви ей хотелось раствориться без остатка. Даже если это губительно для ее души — она желала быть разрушенной. ххх На одной из совместных миссий Наруто пострадал. Подставился под удар. Взял ее боль на себя. Прямо как тогда, когда они были генинами. Наверное, отплачивал за прошлый раз, защищая ее от кого-то укусом в плечо. Она никогда не слышала, чтобы можно было спасти человека, нанеся ему физический ущерб. И она решила поэкспериментировать. Пока она перевязывала рану, он ляпнул что-то глупое. Она разозлилась и ударила его со всей нечеловеческой силой, что таилась у ее в кулаке. А потом извинялась неделю. Хотя он уверил, что простил. Ударила и ударила. К чему сокрушаться, когда все прошло? В такие моменты ему казалось, что она более ненормальная, чем он. ххх Пятница. Обед. Солнце стояло в зените. Подол летнего платья Сакуры развивался на ветру. Очарованный, Узумаки не мог оторвать взгляда от ее ног. Она прекрасна. Видел бы ее Саске, быть может, одумался бы и вернулся в деревню. — Мама, знакомься, это мой парень — Наруто. Он член моей команды и просто хоро- Вскрик. Зазвенело в ушах: последний раз мама так кричала много лет назад, когда не заслонила дочь от трагедии — и в итоге попалась в капкан сама. Последний пазл встал на место. Сложился в целостную картинку. Сакура все осознала — она безумнее чем он. Безумнее чем кто бы то ни был. Взяв парня за руку, она вышла из дома. — Ты же знаешь, что это значит? — Мы догадываемся, — Наруто посмотрел не на нее, а на что-то, находящиеся на ее плече. — Мы расстаемся. Я совершила ошибку. Наруто мягко улыбнулся. — Мы тоже. Они развернулись одновременно; она — чтобы зайти в дом, он — чтобы покинуть это место навсегда. Ба-бах! Вот и все. Теперь его здесь точно ничего не держит.