Нам не Свет

Этот остров, лес, камни и туманы, а еще неизбежность океана вдали… Грета ощущает здесь всем своим существом магию едва ли младше темных валунов на склонах холмов. Ей здесь не нравится, о чем Девочка-Которая-Победила сообщает громко и без оговорок, дающих двойную трактовку. Хотя как место заточения зла блядский остров неплох. Сейчас, в двадцать первом веке, сюда трудно добраться, а тысячи лет назад это был настоящий край света. Сайласа, зуб василиска ему в печень, захоронили — живьем — где-то здесь. Они ищут гробницу. И временами Грета думает, каково это — провести тысячи лет в склепе? Причем имея путь к спасению, но упорно не прибегая к нему. Ведь испив лекарство, ты тем самым потеряешь любовь. Древняя драма, казавшаяся Поттер такой скучной на материке, теперь — здесь — ее увлекает… Право слово, Грета настолько размякает, что даже думает, что понимает, почему Сайлас предпочел бесконечную муку благословенному дару смерти. Впрочем, новорожденная сентиментальность в ней не помешает его убить, если первый бессмертный станет у нее на пути. Грета помнит еще, как оказалась в «гостях» у сектантов. Они двигаются медленно, в основном из-за нее и из-за того, что на острове они точно не одни. Клаус как у себя дома — уверен, небрежен и, кажется, наслаждается дикостью первозданной природы, ну точно — волчара… Элайджа безупречен, всегда готов поддержать, но насторожен и при этом не отпускает от себя Гермиону. Сестра Первородных раздражает, провоцирует и ноет. Грета в принципе уже привыкла. Только самый младший в семье, Кол, молчалив и готов убивать. Ему эта затея категорически не нравится. Во вторую их ночь на острове, сидя у костерка, Кол Майколсон рассказал ей, как вырезал под корень секту последователей Сайласа. Почему испугался, а не заинтересовался учением этого «бога», несмотря на всю свою бесшабашность. И, кажется, Грета принимает его аргументы. Потому что они разумны. Да и ее магия от проклятого острова не в восторге. Она многое знает о безумцах… В конце концов, прожила долгие годы с частью гения и безумца в голове. Грета смотрит на огонь и думает, что же свело Тома с ума? Жестокость жизни сироты? Одиночество? Или собственная магия, а потом осознание величия и позора собственной крови? Поттер себя с этими размышлениями поздравляет и называет идиоткой. Нашла кого вспоминать и о ком думать. Разве остров недостаточно зловещий и унылый для того, чтобы еще тащить из памяти призрак Темного Лорда? Тому здесь бы понравилось. У нее от концентрации магии покалывает кончики пальцев, гудят кости, и временами, точнее ночами, раскалывается голова. Грета плохо спит. Она слышит крики, стоны, вопли. Словно здесь только кости, только неупокоеный прах. Ни теплый взгляд Гермионы — она-то сразу заметила, насколько ей не по себе. Ни объятие Клауса, которое она принимает чисто из шкурного интереса — ночами холодно, зуб на зуб не попадает. А этот большой злой волк такой горячий, что Грета к нему приникает и прячет холодный нос в сгибе чужой вкусно пахнущей шеи. Ни мрачноватые шутки Кола не изгоняют из нее напряжения. Бывшая Героиня достает и вертит в руках свою легендарную палочку. Проводит тонкими пальцами по теплой древесине и успокаивается ненадолго. Грета обрела круги под глазами, привычку огрызаться больше положенного и походку готовой к бою кошки. Ей кажется, что они идут в ловушку. В зеленых глазах мрачные тени, не похороненные от той войны, через которую она прошла. Она оставила надежду на мирный исход, только ступив на этот пляж. Грета поставила перед собой цель — лекарство для Гермионы. Что бы там ни планировал Клаус и что бы там для себя ни хотела его истеричная сестренка. Гибрид пытается к ней пробиться, но за исключением ночи, когда она не спит и согревается в его руках, Поттер холодна, как арктический лед. Ее смущение, все глупые мысли о нем, даже влюбленность истаяла. Грета понимает, что сейчас игры кончились: они временные союзники. Однако стоит дойти до склепа Сайласа, все переменится в тот же миг. Лекарство Майколсоны не получат. Она не станет первой их предавать, но готова к удару с их стороны. С высоты скал озеро внизу кажется свинцовым зеркалом, мертвой водой. Первой прыгает Ребекка, за ней рука об руку Гермиона и Элайджа, с которой у нее не получается поговорить наедине. Слишком много чутких, всеслышашащих ушей… Потом Кол. И наконец пред обрывом остаются они одни. Грета угрюмо пинает кирпич вниз. — Иди ко мне. Клаус действительно просит, подходит ближе, берет ее ладошку и целует пальцы. Бережно, деликатно, будто она из стекла и фарфора. Не в туристических ботинках, штанах с карманами, не в свитере с высоким горлом, не в куртке аляске и перчатках с обрезанными пальцами. Так, будто у нее не обветренное лицо, сломанные ногти (не спрашивайте, где поломала) и взгляд убийцы. На голове высокий хвост. Где тут прекрасная дама, которую он воображает, что видит, судя по отношению? Грета раздражается. Она сейчас скорее маггловский тяжелый танк — сомнет все на своем пути, а него нежности. — Я ведьма, если ты не забыл, Клаус, справлюсь сама. Его мягкость к ней сейчас раздражает сильнее, чем приказы. Грета воспаряет дымом и летит через озеро — туда, где гробница Сайласа. Остальным придется обойти воду. Она выиграла минут пять или шесть. Поттер смотрит на вход безо всякого благоговения, в уши забивается шепот. Что-то там о маме и папе, Сириусе, Тонкс и Ремусе… Лицо еще больше ожесточается. Грета ненавидит такие игры. Мертвых нельзя вернуть. И их уж точно не возратит колдун, который думает, что вечен. Поттер помнит такого же ловкача, который верил, что ускользнул от Госпожи… Она достает палочку и вырезает над входом цепочку рун. Ничего слишком сложного, зато незыблемо, как камень… Гермиона мгновенно прочтет и расшифрует. Да и Майколсоны тоже, они ведь викинги. Однако из пещеры не выскользнет дух и не выйдет никто одержимый им. Привет тебе, несчастный заика Квиррелл. Грета научилась быть предусмотрительной. Тяжко, долго и через смерти тех, кого любила, но научилась. И теперь меры приняты: можно подождать. На сером камне руны как черные порезы — не заживить, не стереть. — Зачем это? — Не прикидывайся. До обращения Сайлас был магом, когда они упокаиваются легко? И тысячи лет прошли — и глядите-ка: он не забыт. Поэтому, Кол, давай не будем делать вид, что рассчитываем там найти только труп, ок? Кол ей вообще-то нравился, несмотря на налет трикстера в нем, всякие нехорошие вещи, на которые был способен. Он был умен, очень многое знал о магии, и был забавным. И не умолкая дразнил Клауса, то бишь постоянно. За это Грета многое готова была ему простить. Сейчас особенно, потому что Кол Майколсон смотрит с пониманием и едва уловимой жалостью. Он-то знает своего параноика брата. Знает то, что знает и Грета Поттер — их «не сказка» о любви с Клаусом Майколсоном закончена. Да хотя бы потому, что они у цели. И каждый хочет забрать лекарство себе. Они больше не союзники. Грета понимает, что потеряла порочного, невыносимого, самоуверенного мужчину, и ей больно по-настоящему. Однако она не отступит. Парни появляются и уходят, а дружба остается. Гермиона для нее гораздо важнее ее разбитого сердца, мечтаний и робких надежд на что-то вместе с Никлаусом. Подруга смотрит на нее с болью… Что же, в их парочке Гермиона всегда была умной. Поэтому уже сообразила, что их сказка закончилась. Принц, который так нежно удерживает ее ладонь в своей руке, скоро обратится в чудовище. Об Элайдже Майколсоне можно многое сказать с восхищением, но он всегда выбирает семью. А значит, Клауса. — Судя по решительно нахмуренным бровкам, любовь моя, ты приготовилась к бойне. Так? Клаус соткался из воздуха прямо перед ней, и лишь на миг палочка дрогнула в руке бывшей Избранной. Но Грета умеет подавлять, иначе не победить. Не выжить, что важнее. Он, верно, решил: она готова к бою. И куртуазным обращением подвыпившего аквитанского трубадура это не исправить. Не в этот раз… — качает головой Грета. — Даже не отрицаешь. Жестокость тебе не к лицу, Грета. Я предлагаю договариваться, а чего ты, Грета, ждала? Что я оглушу тебя, вырву сердце мисс Грейнджер, чтобы ты меня возненавидела? Мне нужно уничтожить лекарство — оно последнее, что может нас убить. Если она, — Клаус тыкнул пальцем в Гермиону, — хочет отказаться от вечности, какая мне разница? — Ник, ты не можешь! Конечно, Ребекка кричит, в голосе и глазах отчаянные, злые слезы. Кажется, Первородная вот-вот бросится на брата с кулаками. Золотые волосы растрепались, по миловидному личику ползут черные вены, и чернота постепенно заливает яркие глаза… И вот уже не отчаянно красивая девушка перед ними, а чудовище. Которое готово атаковать. — Кол, — с показательной и небрежной скукой роняет Клаус… Сотая доля мига — и кричащая гадости Ребекка падает в руки поймавшего ее Кола. Из спины Первородной торчит прихотливая рукоять кинжала. Элайджа трет лицо и укоризненно смотрит на Клауса; впрочем, предпринимать какие-то действия и протестовать он и не думает. Идея того, чтобы Ребекка стала человеком после стольких тысяч лет вечности, кажется ему, всегда такому доброму к ней, абсурдной. Он не хочет терять сестру. Как и девушку рядом собой — ведьмы смертны, а он нет. Значит, им с Гермионой суждено расставание. Первородный это понимает, но готов ее отпустить… Потому что она не Ребекка, она еще не забыла, каково это — быть смертной. И даже сейчас пьющая кровь Гермиона слишком живая для вампира. Может, эти доводы по отношению к родной сестре покажутся лицемерными, но каков итог? Его сестра забыла, насколько люди слабы, уязвимы и как быстро сгорают. Ее мечты иллюзорны и не дадут ей ничего. Клаус, как ни странно, хочет спасти Ребекку, только метод выбирает, как обычно, такой, который она ему никогда не простит. Как и Колу, который выполнит приказ, как и ему — что стоял и смотрел. Бездействовал. — Никлаус, чего-то такого я ждал. Голос благородного вампира звучит устало. — Кол, останься, пожалуйста, снаружи и присматривай за сестрой. Думаю, мисс Поттер, теперь вы можете быть уверены в искренности Никлауса? Лекарство получишь ты, Гермиона. Даже если это сожжет мое сердце… Этого, впрочем, Элайджа не прибавляет, потому что его чувства несущественны.