Туман в Йоле

      Рустам прищурился, пытаясь разглядеть мелкие буквы в плотном списке. Ему было бы гораздо легче, сними он солнцезащитные очки, но крутые мачо не снимают солнцезащитные очки, так что приходилось корячиться.       — Говорили же, научись читать, — закатил глаза Макар. — Перед людьми позоришь.       Антон оглянулся. За ними в очереди стояли вампиры, пара симпатичных ведьмочек и тройка оборотней. Все они хотели посмотреть распределение по соседству. Волнующий момент, ведь нет ничего хуже, чем делить кров с неподходящими людьми. Даже Антон начал нервно притопывать на месте.       — Макар! Нас посчитали лохами и никуда не приняли! Живём вместе, — радостно воскликнул Рустам.       Макар протянул «О-о-о!», и они отбили звонкое «пять». Антон воспрял духом — может, его поселят со своими? Например, с Виктором. Он же его правая рука. «Секретарь», как он сегодня выразился. Лестная характеристика, ничего не скажешь. Десять лет работы, совместных приключений бок о бок, до интимности глубоких разговоров, и вот Антон вырос из «Эй, малой!» в «секретаря». Нет, он вовсе не обижался. Просто на доли секунды обрадовался, что тот колдун его проучил. Никто не пострадал, а на душе приятнее.       — Чува-ак, — вдруг протянул Рустам и повернулся в сторону Антона. — Тебе хана.       «Й-ю-ух!» — скатилось сердце в пятки. Рустам указал пальцем на нужную строчку. Имя Антона, выведенное каллиграфическим почерком, красовалось рядом с именем некоего Дмитрия П. Жилая комната вышеуказанного Дмитрия П. находилась в конце нижеуказанного третьего этажа, что могло стать помехой в лунные циклы. Однако главной проблемой оставалась сама личность Дмитрия П. Хотелось бы верить, что Дмитрий П. вовсе не тот Дмитрий, который Тот Дмитрий, но разве судьба хоть раз упускала случая поугарать?       Антон переглянулся с парнями. Макар, крупнокалиберный парень, временами смахивающий на медведя из детских сказок, сочувственно похлопал его по спине, и у Антона жалобно хрустнул позвоночник.       — Не ссы, братан, — пробасил он запоздало начавшим ломаться голосом. — Ты мастер болтологии. Попиздишь немного, авось перед смертью и пытать не будет.        — Вряд ли болтология поможет, если его решат схватить за горло, — заметил Рустам.       — Ну спасибо, пацаны. Ободрили.       — Да всё-всё, — примирительно замахал руками Макар. — Нормально всё будет, нормально. Иди давай, знакомься. Как говорила моя оптимистично настроенная бабушка... перед смертью не надышишься.       Антон перекинул сумку на плечо и отсалютовал друзьям в прощании. Рустам отдал честь, а Макар сделал вид, что смахивает непрошенные слёзы воображаемым платком.       Антон последний раз взглянул на карту и направился по коридору в жилое крыло. Шапку он не снимал даже сейчас, находясь в здании, потому что Йоль отапливали из рук вон плохо, если не сказать отстойно. Хотя волшебникам нормально. Везде мелькали тонкие брюки, полупрозрачные рубашки и короткие юбки. Антону даже смотреть на колдунов было промозгло. Но он смотрел. Потому что не мог отвести глаз.       Они как изящные императорские шкатулки с замком — брали не красотой. В смысле, что и ей тоже, но там, внутри, лежало что подороже. Сплошные вопросы без ответов: почему такие тёмные глаза? какой слушок заставляет так усмехаться вслед? чего вы хихикаете? о чём так громко молчите? Антона преследовали их шепотки, переглядки, улыбки, и он шагал быстрее обычного. Так усердно шагал, что, добравшись до нужной двери, с размаху впечатался в вампира. Он как раз выходил из комнаты Дмитрия П., а при столкновении чертыхнулся на латыни.       Антон осознал вампирскую сущность раньше, чем пол, рост и другие характеристики: он бы ни за что не столкнулся с живым человеком, ведь живые люди по-особенному пахнут, звучат, сигнализируют о себе. Вампиры ничем себя не выдавали и поэтому были опасны. По крайней мере, так писали в учебниках по вампирологии.       — Простите, — машинально выдал Антон, потирая плечо.       Парень был без преувеличения красив: чёрные волосы, аристократическая бледность, бордовый воротник белой рубашки. Только круги под глазами всё портили, словно он не спал сотню лет. Хотя, кто его знает…       Вампир тряхнул чёлкой и настороженно посмотрел на Антона:       — Нам говорят, что оборотни поголовно ненавидят вампиров. Хотелось бы знать, это правда?       Антон настолько не ожидал вопроса, что ему пришлось мотнуть головой, чтобы сосредоточиться.       — Ну, э-э-э… Кто как. Нам в Веле пиздели, что вампирами становятся за смертные грехи. Но ведь это не правда?       В глазах парня промелькнуло нечто странное.       — Оставлю тебя теряться в догадках. — Он прошёл мимо, но затем остановился и повернулся: — Постарайся не выкидывать вещи Димы в бурлящий котёл. У него острая реакция на несправедливость.       Мир катастрофически тесен.       — Ага, — хмыкнул Антон. — Довелось прочувствовать.       Губы парня дёрнулись в намёке на улыбку. Вежливо откланявшись, он пошёл прочь, оставляя Антона в пустом и холодном одиночестве. Потоптавшись, он постучал в дверь и вошёл без приглашения.       В нос ударил терпкий аромат хмеля. Антон с удивлением обнаружил, что его длинные ветки с плотными листьями спускаются с потолка вместо штор. Из окна на пустые тумбочки лился персиковый закат. Стояли две кровати: одна посередине оконной рамы, напротив выхода, другая на левой стороне помещения. Правый фронт был занят тёмным шкафом, закрывающим большую часть каменной стены. Под ногами подмигивал неуместно пёстрый ковёр.       Дима сидел на центральной кровати, держа в руках старую тёмную книгу. Колдун был одет в белую летящую рубашку и украшен всевозможными побрякушками, амулетами и чётками. Когда дверь отворилась, он вскинул на Антона нечитаемый взгляд, и у того засосало под ложечкой. Да, он действительно ссыковал. Одно дело жить среди агрессивных, но предсказуемых волков, другое — успокаивать опасного чародея с мутными понятиями добра и справедливости.       Однако первый страх прошёл, когда Дима поспешно спрятался за книгу, избегая прямого зрительного контакта. Помимо природного запаха (который Антон пока не мог идентифицировать), от него пахло лёгким виноватым смущением. Антон слегка расслабил плечи.       Тактично покашляв, он указал пальцем на хмель:       — Чтобы душить кого-нибудь?       Дима опустил книгу и поглядел на него исподлобья. Его очки с тонкой золотой оправой игриво поблескивали на заходящем солнце.       — Да. Будешь выть на луну по ночам — за себя не отвечаю.       Антон горько усмехнулся:       — Нет, меня ты не тронешь.       — С чего такая уверенность? — выгнул бровь Дима.       — Я не вызываю ни в ком агрессии, — пожал плечами Антон. — Никто не может на меня разозлиться, и я в душе не знаю, в чём конкретно дело — в древнем проклятии или моей внешности.       — Жесть… Если бы меня никто не ненавидел, я бы уже со скуки подох. Но не переживай, Йоль меняет людей, — ободрил он. — Проходи. И шапку-то сними. Запаришься.       Это вряд ли. Даже в жилой комнате стоял собачий холод, заставляющий чувствовать кости в пальцах и клетки в костях. Антон подумал, что не зря взял с собой охапку безразмерных тёплых худи и украл плед из гостиной. Он поставил сумку возле кровати, снял шапку и перчатки. Присел. В отличие от его пухового чудовища в Веле, здесь пружины не скрипели, а матрац не прогибался. И как на этом спать?       Дима в открытую его разглядывал, ненароком бросая взгляд на закрытые запястья — там у Антона предполагалась волчья метка. Виктор говорил, что любопытным людям нужно пристально смотреть в глаза, чтобы они отстали. Но Виктор много чего базарил, а теперь вынужден ходить с шарфом на шее. Так ему и надо. «Секретарь», блин…       — Стишки, — задумчиво произнёс Антон, поворачиваясь к Диме. — Ты призвал корни стишками. Как это работает?       Дима покрутил бусины на четках:       — Стишки не при чем, я их выдумываю на ходу. Могу без них. Но они позволяют прочистить мозги, сосредоточить мысли на нужной энергии…       — Энергии, которую ты выкрал у Виктора? — предположил Антон. — Ты использовал его гнев как… Ну, э-э-э… Как топливо? Типа, чем больше он злился, тем больше корни его душили?       Дима удивлённо приподнял брови, словно не ожидал, что Антон догадается. Наклонившись чуть ближе, он заговорщицки понизил голос:       — Прикол, да? Мария Александровна бы не одобрила. Не по этикету, бла-бла-бла. Но мне нравится. Я называю это «эффект бумеранга».       — Ага, — опасливо произнёс Антон. — Пушка.       Дима склонил голову, продолжая его разглядывать. Глаза у него были тёмные-тёмные, и Антон не мог понять эмоции, которые они отражали. А его природный запах — что-то до одури знакомое, лёгкое… Вспомнить бы…       — Ой, да ладно тебе, — вдруг лукаво улыбнулся Дима. — Судя по вашей реакции (отсутствующей), вам давно хотелось, чтобы этому гусю тумаков надавали.       Антон почувствовал необъяснимый жар в груди и поспешно отвернулся.       — Мы испугались. У нас нет причин идти против Виктора, — пробормотал он тихо. — Он скотина временами, но вожак отменный. Откуда ему было знать, что вам так дорог лес?       — Мальчик мой, я сказал ему об этом раза три.       Видимо, почувствовав неладное, Дима решил сменить тему и мягко пояснил:       — Дело не в лесе. У нас два Бога — Рогатый и Триединая. Мы поддерживаем легенду о том, что они наши равноценные покровители. Но что тебе подсказывает опыт жизни в стае?       — Лидер всегда один, — тускло произнёс Антон.       Дима кивнул.       — Де-факто оба Бога подчиняются Матери Природе. Мы взаимосвязаны, как ребенок и родитель. Природу надо защищать и любить. И если всякие полулюди-полубакланы начнут её беспокоить…       — Так странно, что у вас есть религия…       Дима резко замолчал. Антон стушевался.       — Да блин, я имею в виду… Вы типа такие… — он запнулся, подбирая слово. А подобрав, снова смутился: — …откровенные. Не хочу сказать развязные… В вашей природе скорее подчинять, а не подчиняться. У нас в стае столько законов и правил… А вы ведете себя так, словно стараетесь нарушить каждый.       — Даже я? — Дима спрашивал серьёзно, хотя в глазах плескалось веселье.       — Скромно спросил человек, который чуть не задушил моего вожака корнями.       Дима хмыкнул:       — Я выразил недовольство единственным доступным для понимания Виктора способом. А ты что делаешь, когда не согласен с его решением?       — Я всегда согласен с его решением, — фыркнул Антон. — Лидер всегда прав. Чисто теоретически, если ты капец недоволен, можно победить его в поединке. Но вызываться на него — самоубийство.       — А может, стоит попробовать убрать его другим путём?       Антон указал на него пальцем:       — Вот. Вот об этом я говорю.       — Я прекрасно готовлю яды, — невинно протянул Дима. — У меня пятерка по зельеварению. Как и по любому другому предмету, но по зельеварению особенно пиздатая. На любой вкус готовлю. И без вкуса. Это если захочется в еду добавить…       — Ничего не слышу!       — Всегда рад помочь сойти с пути истинного. И по поводу религии. Понимаешь, она необходима нам как воздух. Это самая простая форма массового воспитания. У ведьм и так гибкие нормы морали, но представь, что было бы, не держи нас в границах заветы и уважение к сверхлюдям.       — А мы думали, вы все добрые волшебники…       — А мы думали, вы все поголовно качки.       — Всё верно.       Антон прилизал волосы и выпятил грудь. Дима тихо рассмеялся, и Антону на секунду показалось, что хмель слегка зашевелился, шурша листьями.       — Так что, не собираешься каждую ночь бегать по лесу в образе чудовища? — снова улыбнулся Дима.       — Ночью я предпочитаю спать. Утром тоже. Спать я предпочитаю больше, чем бодрствовать, — Антон неловко помял шапку в руках. — А что о тебе? Носишь остроконечную шляпу?       —Конечно, всегда с собой.       — И на метле летаешь?       — Предпочитаю контрабас, — он посмотрел на наручные часы и вздохнул. — Ладно, нам пора. Нельзя опаздывать на лекции Марии Александровны. Она имеет дурную привычку превращать опоздунов в улиток.       Дима встал с кровати и пошёл к выходу, но вдруг развернулся. Он раскрыл ладонь, и в воздухе рядом с Антоном образовался маленький светящийся шарик. От шарика несло приятным теплом. Сам не понимая, куда дел последние остатки самосохранения, Антон поймал его в холодные ладони и сжал. Миниатюрное солнце слегка завибрировало в его руках, как мурчащая от ласк кошка.       — Что-то вроде магической грелки, — пояснил Дима. — Тебе достаточно сказать: «Ахалай-махалай», и оно появится. Или растворится, смотря что хочешь. Теперь можешь не носить дурацкую шапку — обещаю, не замерзнешь.       Антон, мягко говоря, был сбит с толку, но ухватился за единственное, что понял:       — Почему это она дурацкая?       — По определению? — сцепил руки Дима. — Кто в нашем шальном возрасте носит шапки, когда крутая компания щеголяет без них?       — Не такая уж и крутая, если заставляет ходить без шапки…       — Антон, — вздохнул Дима, — как мне сказать, что с этой шапкой над тобой будут хихикать?       — Напрямую? — развеселился Антон.       Дима вздохнул второй раз, сотрясая землю безграничным терпением.       — Над тобой будут хихикать, — повторил он членораздельно.       — Приму к сведению.       Антон демонстративно нацепил шапку на голову. Дима закатил глаза. Он мог сколько угодно выделываться, но Антон не чувствовал ни раздражения, ни сухости характера, которые он так старательно имитировал. Шкатулка с замком — у Антона нет ключей. Но уж отмычки-то он нароет, это точно.