Золото

      Осень пришла почти незаметно. Время так скоротечно. Казалось, еще вчера на деревьях распускались первые почки, а уже сегодня на ветвях дозревают плоды, готовые через несколько дней упасть в почву, чтобы весной проклюнуться новым ростком, расцветающим еще ярче и пуще, чем родительское растение. Исследования Альбедо дали свои плоды, а Итэр собрал семена и высадил их сам, пробуждая в сердце трепет. В душе навсегда поселилась цветущая весна, даже на Драконьем хребте, даже среди кучи бумаг и в собственной неразберихе. Он чувствовал себя таким близким к разгадке. Как будто ответ на вопрос учителя был совсем-совсем рядом.       Уже несколько месяцев путешественник при любом наличии свободного времени наведывался к главному алхимику Ордо Фавониус. Даже если большая часть его приключений проходила в Ли Юэ, он обязательно приходил. То заносил в лабораторию минералы из земель Гео Архонта, то необычные цветы, которые не растут в Мондштадте, то неизвестные ему семена. Исследователь даже не знал как реагировать на подобные знаки внимания; по ощущениям, его просто старались отвлечь от работы, усадить за стол и заставить бесконечно говорить-говорить-говорить. И Итэр сидел каждый раз с раскрытым ртом, ничего не понимая, но слушал абсолютно все. Казалось, если ученый начнет сочинять на ходу несуразицу, юноша и не заметит, впитывая все, как губка. Он слишком сильно доверяет. Непростительное для человека науки отсутствие критического восприятия, но для простого обывателя, может, и неважно? Пока не пользуется народной медициной или еще чем похуже во вред, волноваться не стоит. Да и вряд ли он запоминает хоть что-то из этого полотна научных терминов.       С наступлением темноты, Альбедо перебирался из лагеря домой, в город. За каменными стенами по ночам было безопаснее, к тому же, после десяти почти все ложились спать, создавая приятную для концентрации внимания тишину. Уже выстиранная и выглаженная походная одежда лежала на стуле, ожидая утра, а алхимик после душа сразу переоделся в хлопковую серую пижаму, в которой и остался рассуждать над всем за своим рабочим столом. Лишь когда часы пробили два ночи, он понял, что засиживается. Под тусклым светом лампы буквы плыли, а карандаш предательски выскальзывал из слабых после долгого бодрствования пальцев. Он ведь почти разобрался, как с наибольшей продуктивностью превращать кристаллы в…       Стук в окно. Показалось? Или птица какая врезалась?       Пару секунд спустя, снова. Нет, не показалось. Приходится оторваться от своего рабочего места, и ноги так ноют после нескольких часов неподвижного сидения за столом. Впрочем, ходить он еще способен, и то хорошо. Сначала Альбедо выглядывает в окно, пытаясь разглядеть источник шума, но ничего не замечает. А когда решает открыть, в комнату проникает ночная прохлада и в подоконник цепляется темная рука, как в настоящей страшилке. Вор? Насильник? Убийца? Орден Бездны? Смерть пришла по его душу? Он заинтригован.       Ах, светлая макушка. Ты разве не должен спать в это время? - Аль…бе...до… - путешественник так запыхался, что едва говорил. Еще бы, ползком забраться на третий этаж, настоящий искатель приключений, на свою задницу, правда. Зная его, наверняка еще и предварительно упал дважды. - Да, Итэр? Почему ты здесь? - С днем рождения, Альбедо…       В нос бьет резкий запах сесилий. Еще бы, их ему прямо под лицо ткнули, немного запачкав щеку пыльцой с тычинок. Совершенно ошалевший, алхимик и куда деть себя не знает. Зато Итэр знает, как только у него из рук забрали мешающий лазанию букет, он ловко запрыгнул в комнату и закрыл окно. Холодина. А потом смотрит на Альбедо, у которого глаза по пять копеек, еще и сонные. Наблюдать за палитрой эмоций на его лице бесценно. После этого даже слова о его искусственной природе кажутся ложью. Он такой живой, такой красивый, милый, счастливый.       Это его любимые цветы. Его первое впечатление от Мондштадта, цветок, который оставила ему с последним письмом Рейндоттир. Его личный символ безграничной преданности и любви. Они значили так много. Альбедо сам делает шаг вперед и обнимает внезапного гостя обеими руками. Холодный, он так часто мерзнет, и все равно шатался ночью и собирал для него этот бесценный подарок. В груди неприятно щемит от нахлынувших переживаний, он откладывает букет на стол и обхватывает обеими руками чужое лицо, греет покрасневшие уши теплыми ладонями, которые Итэр тут же накрыл своими. Прижал к себе плотнее, а сам потянулся вперед и поцеловал парня в щеку, совсем рядом с носом. По телу пробежала мелкая дрожь. Архонты, он сошел с ума? Тогда почему ему так сладко? Его ведь… никогда раньше не целовали…       Итэр точно замечает собравшуюся в уголках изумрудных глаз влагу, разумеется, паникует, но от него не отстраняются и не убегают. К его лбу прижимается чужой, горячий, а пальцы рук у обоих жадно переплетаются в замок. Конечно, он должен был ожидать подобного, ради этого и проделал такой долгий путь. А алхимик чувствует себя слепым. Он так хотел этих нежных прикосновений, но боялся попросить, боялся быть отвергнутым. Отчаянно убеждал себя, что все эти попытки завоевать его доверие, лишь выдумка. Теперь же все иначе? - Останься до утра. - Я и не собирался уходить, холодина страшная. Надо же было тебе родиться именно в такое время! - Итэр от всей души улыбается и мягко хохочет в сантиметре от лица второго. - Да… Надо было… - пара мелких слезинок скатывается по щекам, задевая след пыльцы, от чего капля кажется золотой. И юноша утирает эту слезу возлюбленного, наверняка думая о чем-то своем. Спать вместе в обнимку тоже оказалось неожиданно приятно.