Зеленоглазое чудовище

      Кацуки уставился на конверт с таким видом, будто тот мог взорваться прямо у него в руках. Затем потянулся к бумаге, машинально отмечая, что его рука дрожит. Заколебался, прежде чем открыть: глубоко в душе уже понимал, о чем оно, но всё еще не хотел верить.       Наконец письмо выскользнуло из конверта, и глаза Кацуки начали пробегать по строкам. Он выхватывал из текста отдельные слова и фразы, однако его мозг всё еще отказывался складывать их в цельное послание, застревая на отдельных моментах. "прости, Кацуки" "всегда чувствовал себя неуверенно" "давно не знаю, любишь ли ты" "может просто привык ко мне" "столько раз просил" "зачем иначе тебе искать чужого внимания?" "прости, что не лично" "я не смог бы уйти, если бы ты попросил меня остаться" "я желаю тебе счастья" "прости" "с любовью" "прощай"       Кацуки прочитал письмо еще несколько раз, всё еще не в силах осознать его смысл. Это просто была какая-то чепуха. Однако чем дольше он вглядывался в эти строки, тем громче становился гул в его голове, тревожный набат, который сливался в его сознании с одними и теми же словами, которые крутились, словно на повторе, произносимые голосом Изуку – "прости", "с любовью", "прощай".       Письмо медленно выскользнуло у него из рук, колени подогнулись, но Кацуки едва заметил, что он сполз на пол.       Это должна быть какая-то шутка. Такого не могло происходить на самом деле, потому что не могло происходить никогда. Изуку не мог оставить его вот так. Не мог отвернуться от него из-за глупого, ничего не значащего поцелуя. Он знал, как Кацуки относится к нему. Бакуго ведь говорил ему об этом!       По крайней мере, Кацуки казалось, что он это говорил. Он определенно сказал Изуку, что любит его, когда впервые признался, а потом… они всегда были вместе. Всегда неразлучны. Не мог же Изуку в самом деле сомневаться в себе и думать, что бессмысленный флирт с безликими статистами может что-то значить для Кацуки, когда это всегда был он – задрот?       Кацуки понял, что его пробивает дрожь, будто он в лихорадке. Он попытался встать и это удалось ему лишь со второй попытки, и он покачиваясь направился в ванную, постепенно приходя в себя.       Хорошо, один ноль в пользу Изуку, это было очень впечатляюще. Кацуки почти поверил, что он действительно расстался с ним и ушел без всякого предупреждения, но достаточно было немного подумать, как становилось очевидным, что это не может быть так. Кацуки и Изуку не были персонажами какой-то подростковой драмы о любви: они были профессиональными героями, которые неофициально все называли "чудо-дуэтом", даже не смотря на то, что оба отчаянно боролись друг с другом за более высокое место в рейтинге, пока нос к носу пробивались к вершине. Они работали в одном агентстве в конце концов!       Изуку мог сколько угодно мечтать о том, чтобы молча уйти из жизни Кацуки, не позволив ему даже высказаться, но у него не было ни единого шанса избежать Бакуго, учитывая то, насколько тесно были связаны их жизни.       Именно поэтому Кацуки подавил отчаянный страх, рвущийся наружу, расправил плечи, взбудоражил и вытащил на поверхность всю злобу, которая клубилась в нем со вчерашнего дня и особенно с того момента, когда он понял, что Деку пытается бросить его, и начал готовиться к рабочему дню.       К тому моменту, когда он добрался до агентства, Кацуки уже был взвинчен до предела. Он едва кивнул сидящему на ресепшене пареньку, и если это говорило о чем-то, то даже этого было достаточно, чтобы бедняга подпрыгнул на стуле и вжался в своё место, бледный, словно он только что увидел демона вживую. Должно быть, что-то из тех эмоций, который он испытывал, действительно отразились на его лице, потому что пока Кацуки маршировал по зданию в сторону кабинета их босса, люди отшатывались и сбегали с его пути так, словно он был живым воплощением какого-то надвигающегося бедствия.       Он даже не притормозил для того, чтобы постучаться, когда оказался перед дверью в офис Ястреба, а просто толкнул дверь с такой силой, что она распахнулась и с грохотом врезалась о противоположную стену. Кейго, который в тот момент занимался какой-то бумажной работой, и глазом не моргнул, когда Кацуки вошел в комнату, лишь отложил ручку и слегка ухмыльнулся, лениво скользя по Бакуго глазами, будто его появление в его офисе было каким-то неожиданным развлечением. – И чему я обязан столь яркому появлению? – протянул он, слегка откинувшись в кресле. – Сэкономь нам обоим время, ты прекрасно знаешь, зачем я здесь. Если я хотя бы вполовину хорошо знаю задрота, то он уже должен был появиться тут с какой-нибудь гениальной идеей, вроде "увольнения из агентства", "перевода куда-нибудь" или еще какой-нибудь херни. Я хочу знать, что он задумал и как мне этому помешать!       Кейго явно не был особо впечатлен его речью. Явно намеренно выдержав паузу, он лишь слегка изменил свою позу, вальяжно подперев голову локтем и неприятно улыбнулся. – Бакуго, в последний раз, когда я проверял, я был твоим боссом, а не наоборот. Ты уже давно не в школе и больше не подросток, так что умерь свой пыл, приятель, если рассчитываешь, что я пойду тебе навстречу.       Кацуки заскрипел зубами, едва сдерживаясь, чтобы не произвести взрывы. – Мне нужно знать, где Изуку. Пожалуйста, – произнес он сквозь зубы.       Если это сделает Цаплю счастливым и поможет ему найти Деку, плевать. – Должно быть это действительно важно для тебя, – присвистнул ублюдок, качая головой. – Мидория не просил у меня перевода и не пытался уволиться, – произнес он наконец, но Кацуки не шелохнулся – он знал, что Кейго не закончил и что он намеренно не дает ему нужную информацию сразу. – Но он уже был здесь сегодня утром? – подтолкнул его Кацуки. – Верно. Мне стоило догадаться, что это как-то связано со вчерашним скандалом. Бакуго, который раз за то время, пока ты у меня работаешь, ты влезаешь в нечто подобное? Ты хотя бы понимаешь, во сколько ты обходишься нашей пиар-команде?       Кацуки впился в него убийственным взглядом. – Один раз. Всего один раз, я прошу, говори по существу.       Ястреб слегка нахмурился. Потом вздохнул. – Изуку был здесь сегодня утром, Бакуго, это правда. Но я не могу дать тебе информацию о том, где он находится в данный момент. – Что?! Что это, блять, должно значить?! – Это значит, – терпеливо пояснил Ястреб, – что Мидория подписался на длительную миссию под прикрытием, и я не могу раскрыть тебе ни её подробностей, ни его местонахождение, ни тем более то, как долго она может продлится.       И окей… возможно, он принял это не лучшим образом.       Возможно, кричать на своего босса, называть его "недалеким идиотом", "выщипанной курицей", "пернатым недоумком" и прочими не слишком лестными именами было не самой блестящей его идеей. Возможно, нападать на профессионального героя, который готовился к этой профессии с раннего детства и годами занимал самые высокие позиции рейтинга, тоже едва ли можно было бы назвать таковой.       Кейго обезвредил его даже раньше, чем он успел нанести какой-то ущерб ему или его собственности в офисе, и Кацуки был почти наполовину уверен, что чертов пернатый не только предполагал, что такое может случиться, но и заранее принял меры. По крайней мере, это объяснило бы, почему Киришима ворвался в комнату спустя пару минут после того, как началась схватка, словно он уже ожидал этого, чтобы в конце концов с извинениями выволочь его и утащить в помещение для кофе-брейков, в котором уже собралась вся компания его друзей, работавших там же.       Успевший к тому моменту немного поостыть, Кацуки позволил усадить себя на диван и просто уставился на собственные подрагивающие руки, пытаясь понять, что ему делать дальше. Внутри всё еще клокотала ярость: на Изуку, скользкого хитрого ублюдка, который был теперь вне его досягаемости, на своего босса, который одобрил подобную миссию, даже не подумав, как это скажется на совместной работе Изуку и Кацуки или даже не предложив Бакуго это задание, на Киришиму, который имел наглость помешать ему.       Но в основном на себя, за то, что был слишком глуп и не попытался хотя бы противостоять Изуку вчера вечером, понадеявшись, что к утру всё каким-то магическим образом придет в норму. – Он?.. – спросил Серо, явно имея в виду Кацуки. – Кейго отстранил его на неделю, – услышал он голос Киришимы. – Мидория ему ничего не сказал? – спросил Каминари шепотом. – Поступать так как-то не очень, даже с учетом вчерашнего. – Я бы не стала его винить, знаешь ли. Даже не знаю, что бы я сделала с Бласти на его месте. – Что вы, блять, такое вообще несете? – вклинился в разговор Кацуки. – Я знаю, что облажался, ладно? Но что такого случилось вчера, чтобы он просто так свалил, не сказав мне ни слова? – Оу… черт. Он всё-таки не сказал ему, – Каминари поморщился. – Должны ли мы? – Ты уже это сделал, болван, – вздохнула Мина.       Кацуки переводил взгляд с одного из своих друзей на другого, чувствуя, как внутри него нарастает неприятное подозрение. – Выкладывайте! – прорычал он, затем вскочил на ноги, чувствуя, как напрягается, готовый к бою сбоку от него Киришима. – Что такого известно вам, о чем я не знаю?! Ну! – Милый, ты вообще заметил, что вчера на этом мероприятии были почти все наши одноклассники и друзья. – Причем тут это? Да, отличное совпадение… – Это не было совпадением, – вздохнул Киришима.       Кацуки повернул к нему голову. Эйдзиро выглядел одновременно сочувствующим и грустным. – Мидория пригласил нас, – пояснил Серо. – Потратил кучу усилий, чтобы в кои-то веки собрать как можно больше людей.       Кацуки сглотнул. Что-то подсказывало ему, что он не захочет слышать то, что ему собираются сказать. – Дорогой, он собирался сделать тебе вчера предложение. Полагаю, как раз перед тем как ты и тот фанат устроили представление у всех на виду. После… вроде как было уже очевидно, что ничего не будет.       В комнате повисла тишина. Все настороженно наблюдали за Кацуки, ожидая взрыва, но наоборот почувствовал себя так, словно сдувается и как из него исчезает всякое желание бороться. Поведение Изуку вдруг стало немного понятнее. Бакуго отчетливо представил на секунду себя на его месте: тщательное планирование, куча потраченных сил и нервов, множество друзей и близких, с которыми он хотел бы разделить волнующий момент и которые в результате стали свидетелями того, как его будущий жених флиртует, а потом и вовсе целуется с каким-то безликим статистом. Насколько униженным он должен был чувствовать себя в тот момент?       Кацуки развернулся и вышел за дверь. Он слепо шел по коридору, пока в какой-то момент не услышал за спиной знакомые шаги. – Все кроме меня знали? – спросил он севшим голосом Киришиму, не оборачиваясь. – Более-менее. Мидория просил нас помочь выбрать кольца, советовался по мелочам, пытался подгадать день, в который наши графики будут совпадать, и сможет собраться как можно больше народу.       Кацуки прикрыл лицо руками, прижался спиной к стене и скатился вниз. – Романтичный болван. Это же просто была игра, – пробормотал он слабым голосом. – Как всё могло превратиться… в это?       Он услышал, как Эйдзиро устраивается с ним рядом на полу. – Бро… разве не ты всегда говорил, что о чувствах надо не говорить, а показывать их своими действиями? – послышалось от него. – Но я… это же просто идиотизм, Эй. Очевидно, что я по уши в нем. Ну?!       Киришима вздохнул, отводя взгляд. – Что? – требовательно спросил его Кацуки, убирая руки. – Выплюнь уже, блять, что у тебя на уме! – Кац, это никогда не выглядело приятно со стороны. На публике казалось так, будто тебе всё равно. Никто, конечно, не знает, что происходит между вами за закрытыми дверями на самом деле, но когда ты то и дело открыто пренебрегаешь партнером на глазах у кучи людей, они начинают делать выводы. И Мидория, полагаю, тоже в какой-то момент начал. Наверное, ему стоило сказать об этом, если его так беспокоило, но… – Он говорил, – глухо произнес Кацуки. – Он говорил, я просто… не считал это достаточно серьезным.       Он вдруг вспомнил, что среди тех нескольких скупых фраз, которые Деку обронил после "инцидента", две из них были о том, что пора заканчивать и что он устал. Кацуки, разумеется, подумал, что речь идет о вчерашнем вечере, но теперь ему начинало казаться, что Изуку говорил о чем-то большем. Возможно, речь уже тогда шла об их отношениях, а Кацуки всё еще думал, что всё в порядке.

***

      Бакуго слабо помнил, как он вернулся домой, но пустота, которая встретила его, когда он открыл дверь, заставила вздрогнуть. Внезапно отстранение показалось даже более строгим наказанием, чем он представил изначально: раньше он мог просто отвлечься, с головой уйдя в работу, теперь ему предстояло как минимум неделю провести в пустом доме, пытаясь понять, что ему теперь делать дальше.       Он не мог просто пойти и начать искать Деку – даже если он каким-то чудом выяснит, чем занимается Изуку, его вмешательство в миссию может серьезно повредить её успеху, не говоря уже о том, что он может так или иначе пострадать от его действий. В первом случае задрот вообще никогда его не простит, во втором Кацуки и сам не сможет никогда простить себя.       И в то же время… он боялся, что чем дольше они будут находиться в разлуке, тем меньше у него будет шансов вернуть их отношения. Время работало против него – кто знает, к каким выводам и решениям придет Изуку, пока он будет находиться далеко от него. Кто знает, в каких людях он будет искать утешение… Кацуки замотал головой, пытаясь избавиться от назойливых мыслей. Он сойдет с ума, если будет думать об этом слишком долго.       Холодная темная гостиная встретила его зловещей тишиной и приняла в свои мрачные объятия. Кацуки вспомнил, что почти ничего не ел с утра и с неохотой поплелся на кухню: не потому что ему хотелось, а потому что было необходимо.       Что-то блеснуло в мусорном ведре, и Кацуки вдруг нахмурился. Вещица лежала на самом верху мусорной кучи и он просто протянул руку и взял небольшую изящную темную коробочку. Глядя на широкое кольцо с тонкой зеленой полоской внутри, совпадающей с цветами героического костюма Изуку, Кацуки наконец почувствовал, что всё происходящее реально.       Изуку действительно ушел.       Кацуки неожиданно для себя рассмеялся. Смех клокотал у него в груди, и он никак не мог остановиться, прокручивая в голове всё случившееся, не в силах поверить в нелепость происходящего, и его громкий хохот разносился по пустой квартире, ударяясь о стены.       Кацуки смеялся и смеялся, несмотря на то, что сейчас ему как никогда хотелось плакать.