Танец Снежинки

Рабочий день подходит к концу. Многие люди после труда желают полежать на диване да поесть, другие же, более энергичные, выходят по вечерам гулять, когда летняя жара спала. Но это всё чуждо Кэйе. После рыцарства и драк он идёт на подработку. Там же он и отдыхает душой, но не телом. Как себя успокаивал Альберих, внерабочее время капитан может заниматься всем, чем угодно. Да и в клубе он танцует под псевдонимом и в маске. Только наедине с клиентом снимает её… Кто виноват в том, что жалованье маленькое, на него даже налоги не уплатишь, пускай они и снижены из-за должности. Но на подработке он быстро стал знаменит благодаря своей природной смуглости, которая ярко контрастировала с другими танцорами. Он был словно экзотичным зверьком, которым богатые хотели поиграться. И рыцарь позволял это. Снимает с себя всё то, что может напомнить о капитанстве. Надевает на себя порванные короткие джинсы и накидывает рубашку — сегодня у него роль плохиша на танцполе. Со вздохом смотрит на своё отражение. — И кем же ты стал, а, Кэйа? — говорит себе, но в то же время в пустоту, — Благородная должность, но и отдаёшься за деньги? Смех, — и усмехнувшись надевает кепку, а после и тряпичную маску. Ему нравится то внимание, которое получает во время танцев, нравится видеть восхищённые лица и глаза, в которых ясно читается желание взять и прям на сцене хорошенько выебать… Но больше хочется видеть такое только у одного человека, который даже и не знает, что он работает здесь, пускай и пришёл сюда недавно. Само заведение снаружи ничем не отличается от других, разве что вывеска ясно скажет, что сюда не стоит заходить тем, для кого даже оголённая грудь считается грехом. Причём мужская. Внутри же царит полутьма и лишь сцена для танцев с пилоном подсвечены, давая понять куда стоит смотреть. Везде стоят бархатистые и мягкие диваны, рядом с ними же деревянные столы с меню. Вновь вздох для того, чтобы собраться с мыслями. Всё-таки каждый день испытывать страх того, что узнают о подработке добавляет азарта. Музыка начинает играть, монотонно и тихо — самое то для выхода. И он выходит на сцену, к людям, которые готовы отдать ему свои деньги. К пилону подходит и берётся за него, закружился словно в танце когда музыка добавила басу и стала намного быстрее. Поддерживать атмосферу — одна из главных работ стриптизёров. Но останавливается и садится, сползая по жестянке, раздвигая ноги, показывая свою растяжку под восхищённые взгляды. Где-то на далёком диванчике сидел новоприбывший из далёких земель — Тарталья. Приехал сюда по командировке, и решился узнать, как же танцуют в городе Свободы. Видел только пару танцоров, которые не особо привлекали своим вниманием. Но сейчас, смотря на этого смуглого парня, который ничуть не смущаясь скидывает с себя рубашку, которая и так была не застёгнута, и показывает свою пластичность и силу… этот танцор интересен. Чайльд усмехается и кладёт ногу на ногу, подпирая подбородок рукой, удобно устроившись у подлокотника дивана. Кэйа уже пошёл по гостям, танцуя лично для каждого, но немного, заставляя давать себе же деньги, и усмехается, когда кто-то чуть ли не стянул с него джинсу с бельём. Да, публику он завести сумел. Пытается каждому дать внимание, и подходит черёд к новенькому — рыжеволосому парню, который наблюдал за ним. Улыбнулся своей тёплой улыбкой, и пританцовывая подошёл к парню. — Что же ты клянчишь, будто сирота бездомная? — подавил смешок голубоглазка, и другой рукой поманил к себе стриптизёра, словно собачку, — Садись на коленочки ко мне, да скажи, что тебе хочется. Намёки плохо понимаю. Издевается. Нечасто так делают. И это заводит уже Альбериха. — Плохо понимаете? Что же… — весело и игриво отвечает танцор и садится тому на колени, обвивая руками его плечи, и чуть двинул бёдрами, — Подайте же денег, вы же насладились моим шоу? — Шоу? Хм… — задумчиво произносит тот, и Кэйа чувствует руку на своей заднице, которую сжимают нагло, но Тарталья уже взял того за подбородок, не давая даже и времени что-то возразить, и заставляет чуть голову повернуть, сам же шепчет на ушко, что танцор еле разобрал из-за музыки, — Предпочту доплатить во время того, как ты будешь танцевать лично для меня, покупная блядь. И руки резко убирает, поняв этот жест рыцарь тут же вскакивает с него и фыркает — у этого парня точно денег нет, раз сейчас не дал. Несчастный жмот. Только и может играть из себя лидера, а сам же и нечестивые словечки говорит. Наивно думая о том, что на сегодня это конец, уходит в гримёрку, уступая место другим. Его главное дело сделано — толпа желает больше танцев. Садится и вздыхает. И начинает доставать полученные деньги, считая их же. И тут к нему подходит женщина — администратор, которая говорит о дополнительных услугах. Выглядит счастливо, видимо, он сумел крупную рыбу схватить? — Снежинка, — позвала она Кэйу, у которого был такой псевдоним, — У тебя клиент. Затребовал приватный танец в самой лучшей комнате и сразу доплатил за все услуги, которые ты сможешь оказать ему. Все услуги? Неужели кто-то захотел не только танца в его исполнении? Хочется надеяться на то, что это привлекательная девушка… — Иди в комнату, не предстало гостям ждать, — торопит женщина, и уходит — вдруг ещё кто-то захочет с кем-то уединиться. Накинув рубашку Альберих встаёт и посмотрев в зеркало привёл в порядок причёску и направился к неизвестному, по пути гадая: кто бы мог это быть? Девушка, что наблюдала за ним и щедро денег закинула? Или же… Открывает тихонько дверь и закрывает её. Гость за ширмой. Сидит на диване и прекрасно себя чувствует, если судить по тени. Азарт снова играет в сознании танцора и проходит за ширму, но останавливается, облокотясь о неё же, смотря на заказчика. Это… Тот рыжий скупердяй? Не смог скрыть удивление, которое Тарталья заметил и усмехнулся, по-собственнически закинув руки за спинку дивана. — Что же ты, Снежинка, встала будто заморозили? Развлеки гостя своего, — ногой болтает и улыбается победно, глаза прищурив, — Станцуй для меня, но не на пилоне, а сыграй из себя собачку, что просит дать отсосать. «Это называют не танцем, а игрой с минетом, кретин» — раздражённо хотелось отозваться, но подавил в себе это. Работа с людьми, а особенно с такими надменными всегда сложна. Но ничего, он ему ещё покажет свои умения. Сделал шаг, но тут наглец останавливает его жестом, словно Кэйа сделал что-то не то. — Ты собака, псины же не ходят на двух ногах, — усмехается Чайльд и с особым интересом смотрит на то, как чуть поколебавшись, Альберих встаёт на четвереньки. Что-что, а ползать его ещё никогда не заставляли. Эта голубоглазка точно знает, как развлечь себя и партнёра. Медленно и игриво переставляет руки и колени, и, приближаясь ближе к «хозяину» прогибается в спине и голову опускает, начиная чуть скулить. — Пожалуйста, — невинно произносит Кэйа и губы надувает, — Прошу, хозяин… — О, Снежинка, давай договоримся. Лично для тебя я — папочка, ведь с этого дня я буду постоянно тебя покупать, — перебивает Чайльд игрушку свою и руку одну ставит на подлокотник, барабаня пальцем по нему. — Хорошо, папочка, — беспрекословно принимает приказ Альберих, и двинулся чуть вперёд к рыжему, но тот двинул ногой и нос сапога оказался у лица рыцаря, от чего тот опешил, — Папочка?.. — Маску сними, хочу лицо твоё полноценно увидеть. Или ты хочешь, чтобы я сам её сорвал обувью? — и всё же берётся за бутылку коньяка, что так одиноко стоял на столу возле дивана, налив себе его в бокал и отпив чуть. Рыцарь покорно снимает маску, откидывая её в сторону и начал ластиться о сапог Тартальи, продолжая играть свою роль послушной собачки. — Папочка, пожалуйста, дай мне увидеть твой член, дай мне его… — молит невинно о таких грязных вещах, что самому становится смешно. Гость убрал ногу и расселся на диване, раздвинув чуть ноги, другой рукой двигая пальцем, заманивая: — Сюда, сюда, Снежинка, покажи папочке, что ты так этого хочешь. В одно движение Кэйа положил руки на бёдра того и смотрит выжидающие. «Тоже мне, нашёлся здесь папик, самоутвердиться и пытается. Ладно, раз платит, придётся и потерпеть» — лишь в мыслях рыцаря. Тарталья же схватил того за подбородок, потянул на себя, оставляя между лицами друг друга маленькое расстояние, от чего руки танцора задрожали — так резко потянули вверх, что и устоять было сложно. — Папочка? — вопросительно смотрит на Чайльда капитан и только заметил, что тот намотал в кулак его волосы, и на затылок того надавил, заставляя упереться в пах. Лишь выдохнуть успел, как парень двинул бёдрами. — Руки убрать за спину, увижу что пользуешься ими или упираешься о что-то — завяжу. Давай же, моя милая собачка, достань член сам, — издевательски говорит голубоглазка, больно оттянув волосы, от чего танцор поморщился. Но лишь послушно расстёгивает ширинку, собачку схватив зубами и своим дыханием вызывает приятную дрожь у Тартальи, и тот ещё сильнее начинает давить, что рыцарь предательски утыкается в ткань трусов, и тут же почувствовал запах парня. Приятный, даже душистый. Облизнул ткань и услышал рваный выдох — видимо, сам Чайльд не ожидал такой шалости. Ухмыляясь, рыцарь чуть приподнял голову, ведь давление на неё уменьшилось, и постарался расстегнуть одинокую пуговицу на брюках, которая мешала стянуть бельё, и, в принципе, лучше полностью снять с него и сапоги а после и брюки, но плевать, раз он сам этого не сделал и ему не сказал. Однако Тарталья свободной рукой сам расстегнул мешающийся элемент одежды. Значит, если делать всё так, как он этого хочет, будет помогать и хвалить? Кнут и пряник в чистом виде. Зубами Кэйа схватился за резинку белья и оттянул их вниз насколько смог, руки держа за спиной. Освободив наконец член голубоглазки, языком обвёл головку и посмотрел на Чайльда снизу вверх синим взглядом, и, как бы описал это сам рыжий «точно увидел чертёнка в глазу». Чуть улыбнувшись, Альберих чуть навалился на гостя и обнажённой грудью прижался к члену, начиная водить собственным телом медленно. — Папочка, прошу, дайте мне возможность воспользоваться руками, я так двойное удовольствие доставлю… — невинно проговаривает Снежинка, всё так же смотря на Тарталью и улыбается. — Удиви, — отзывается Чайльд и про себя ещё раз отмечает то, насколько интересен этот танцор, раз он не только слушается, но и своё привносит — не соскучишься, и губы облизывает, взяв бокал и отпив. — Благодарю, папочка, — и с этими словами Кэйа сжимает грудь и трёт её о член, но и голову опустил, облизывая и посасывая голову, пошло и громко причмокивая. И чуть потерев детородный орган о себя же, вдруг взял половину длины, справляясь с рвотным рефлексом и гортанно простонал — услышав тихий ох от рыжего завёлся ещё больше, хотя сама его поза неподдельно заводила и хотелось ещё больше удовольствия принести. Сильная рука начала давить на затылок, заставляя заглатывать ещё больше, танцор давился и уже по губам текли слюни. За ненужностью рук Альберих спустил их ниже, оглаживая себя от груди до паховой зоны, словно сейчас сам начнёт надрачивать себе же. Резкое движение ноги Тартальи и рыцарь простонал от боли и удовольствия, ещё сильнее беря длину — сапог упирается в пах парню, чуть надавив на него и остановившись. Чтобы хоть как-то устоять на дрожащих ногах Снежинка руку положил на коленку рыжего. Но тот лишь потянул за волосы, заставляя отстраниться от члена. — Удумал подрочить себе? — за шею сильно схватил другой рукой, чуть сжав её, Кэйа лишь положил свою руку на чужую, но больше и не пытался сопротивляться — страх того, что сейчас отдавят все яйца и лёгкое удушение лишь заводили его — до чего же сладостная пытка! Но из-за того, что танцор лишь нагло улыбнулся и глаз прикрыл Чайльд потянул того на себя, чуть ли не рывком повалив на диван, — Пускай ты и псина, но язык вроде на месте. Или проглотил? — Ох, папочка, ещё, прошу, — отозвался наконец рыцарь, которому с каждой секундой было труднее дышать из-за руки на шее. Да и какая хорошая поза сейчас — он лежит на диване, а над ним навис голубоглазка. Но когда колено гостя упёрлось в пах танцора тот простонал и прогнулся в спине. Рваный вздох. Рука с шеи исчезла и танцор свободно вдохнул и чуть прокашлялся. Открыл глаз свой синий и увидел что Чайльд допил коньяк и поставил пустую стекляшку на стол, и вновь перевёл взгляд на Кэйу, а тот уже во всю трётся пахом о коленку и чуть постанывает, от чего голубоглазка подавляет смешок. — Грязная шлюха, заводишься от такого. — Но ведь папочка тоже завёлся куда больше чем прежде? Ну же, дай мне почувствовать тебя, — бархатистым своим голосом усмехается Альберих, попадая в самую точку. Тарталья и вправду видя такую реакцию ещё больше захотел того. — Раз ты так этого хочешь — сними с себя наконец эти тряпки. Покажи свои навыки, — и сел на диван под грустный выдох собачки, давая полную свободу действий. Раздеться? Проще простого для Снежинки. Танцор встал медленно с мебели и встал перед гостем дорогим, начиная медленно, так невинно стягивать рукава рубашки, словно в первый раз раздевается перед кем-то, и так застенчиво взгляд отводит в сторону, будто овечка перед волком. — Папочка, ты и вправду собираешься меня, — театрально вздохнул и будто покраснел, — Выебать меня? Ах, мне так страшно, но я в таком предвкушении… И поворачивается спиной к Тарталье, продолжая играться и показывает что стесняется в глаза голубые посмотреть, рубашку так и не снял — да и она и не мешается, лишь атрибут для представления. Начинает стягивать джинсу с бельём сразу, чуть приседая вместе, показывая свой прекрасный зад. И как только снял всё, и не заметил как Чайльд уже оказался рядом и тяжело дыша вжал Кэйу в ширму, которая заметно пошатнулась — но волновало ли это кого? конечно, никого — рыцарь ахнул, а его руки уже отведены за спину и остаётся только лицом упираться. Но гость и не думал спешить — вжал добычу в стенку, она и не сбежит никуда. Медленно оглаживает ягодицы и начинает шептать на ухо, опаляя дыханием и шею и мочку уха. — Разве можно к папочке поворачиваться спиной? — медленные движения, такие нежные и будто не касаемые. — Нет, я… — Несильный удар и Альберих охнул, сильнее вжимаясь в ширму, и лишь прикусил губу. — Не верится, — вновь шлепок и рыцарь сладко промычал, прогнувшись и подставляясь, — Нравится же тебе это? Какая же развратная Снежинка. — Снежинке стоит принять наказание за то, что так плохо отнеслась с папочкой… — лепетал рыцарь. Звук открытия флакона, танцор почти в это же мгновенье ощутил прохладную жидкость на ягодице и почувствовал, что уже юркий палец пристроился у анального отверстия, чуть массируя его. Ноги задрожали от нетерпения, и двинул бёдрами навстречу — палец вошёл. Кэйа охнуть не успел как вошёл второй — видимо этот танцор обожает играться с собой же, от чего всё будет быстрее, ведь Тарталья больше не мог ждать. Третий палец не заставил себя ждать и удостоверившись тем, что Альберих сам начинает тереться, убрал пальцы и вошёл резко во всю длину. Оба охнули, но танцор уже не мог стоять на подкашивающихся ногах, потому Чайльду пришлось положить руки на смуглые бёдра. Толчок и Кэйа ещё сильнее прикусывает губу, прикрывая глаза. Шлепок кожи о кожу и будоражит сознание ощущение наполненности. — Да, да… хорошо, ещё, — шепчет Снежинка, и в голове лишь другое — это лишь красная макушка, стоит же позади и бездуховно имеет, да? Открывает глаз и лишь слышит тяжёлое дыхание за спиной и чувствует быстрые толчки. Лишь тихо постанывает и двигает бёдрами в такт как может и глаза прикрывает на особенно хороших толчках, попадающих по простате. Тарталья лишь навалился на Кэйу, сильнее того прижимая к ширме и резко вошёл и чуть слышно простонал на ухо танцору и излился в него, попутно выходя из него. — Что же, увидимся завтра, Снежинка, — лишь сказал Чайльд, и поправив одежду и волосы оставил «чаевые» на столике и ушёл, оставив рыцаря одного. Прежде не было такого, что кончив человек уходил, и только сейчас капитан почувствовал себя последней и самой грязной шлюхой. А ведь он пытался убежать от этого чувства…

***

Ночное небо такое спокойное, такое тёмное, и лишь звёзды с луной дают нежный молочный свет, не как солнце — яркое и жёлтое, от чего могут заболеть глаза. Сейчас же почти никого нет на улицах города, все спят, все ждут следующего дня. Кэйа стоял на маленьком и тесном балкончике, который выходил ни на главную улицу города, ни на цветущую рощу, а лишь на грязный двор его дома, где лежала куча мусора, что наводило тоску. Жить в казарме себе дороже — одну спину убьёшь спустя месяц проживания, потому он снимал комнатушку у хозяюшки, которая заботливо отдала ему за полцены, и, конечно, дело не обошлось без комплиментов со стороны Альбериха. Опёрся о старую перегородку балкончика и сделал затяжку, выдыхая сигаретный дым. Спать не хотелось. Как и не хотелось следующего дня. Вздохнул и посмотрел на полную луну. Ночью чувствуется и свобода от работы, и свобода от взора людей. Вновь затяжка. Из-за этого голубоглазика он получил за один вечер денег как за всю неделю. Он был бы и рад, но из-за его слов… осадок на душе. Может, он и вправду просто обычная шлюха? Хотя, кого он обманывает, если он соглашается на то, чтобы его выебали, обкончали, да хоть что сделали — денег дайте. А всё ради чего? Ради прихода в таверну и заказа у Дилюка алкоголя под его смешное «фи», и лишь смотреть на него вздыхая? Смешок от собственной тупости. Или наивности. А может и то и другое. Навалился на скрипучую железку и закрыл руками голову и прикрыв глаза, всё ещё держа в руке горящую сигару.

Стоит ли продолжать всё это?

Или он уже на игле, ведь если уйдёт из стрип-клуба, будет еле сводить концы с концами, а если уйдёт из ордена — это больше вопросов повлечёт, и мало кто из рыцарей не захочет спросить почему он ушёл. Да и если этот рыжий недо-жмот в городе ненадолго, то он сможет накопить денег, и после его отъезда уйдёт от дел и поищет подработку похуже, но хотя бы уже не будет того азарта «разоблачат или нет сегодня?». Врёт себе, постоянно врёт. Бросает сигарету в ту же кучу мусора под окном, предварительно затушив её крио элементом — единственная полезность в нём же. Поднимается и уходит к себе в комнатушку, и лёг прямо в одежде, накрывшись одеялом, смотря в потолок.