Идиот! Точно, идиот!

Ура! Он всё-таки сделал это! Он выгнал доставучего пацана из группы! Так долго этого хотел. Свершилось! Но чего так тошно-то, а? Появившись на следующей ленте, тему лекции которой он вообще никак не может понять, Луи объявляет в их групповом чате с парнями, что у них больше нет басиста. Заодно выкидывает Стайлса из этого чата. Вот так, просто ставит своих друзей перед фактом. Но те, естественно, не воспринимают это как данность, начинают написывать, мол, нужно организовать собрание и обсудить всё лично. А не вот так: король решил, и так оно и будет. Томлинсон соглашается собраться в репетиционке после следующей пары, и, так уж и быть, послушать их крики. Но, какие бы у них там не имелись претензии, доводы и громкие голоса, он не поменяет своего решения. Случилось то, что нужно было сделать несколько месяцев назад. И Томмо надеется, что теперь его жизнь станет намного проще. В этом весь Луис Уильям Томлинсон – проблемы мы не решаем, а просто отстраняемся от всех и ждём, что потом волшебным образом полегчает. Луи заранее перекуривает предстоящие разборки, опоздав на десять минут. Но когда он заходит в репетиционку, она пуста. Почти. Вместо Лиама, Найла и Зейна он видит Стайлса. Так вот, значит, как они решили не вмешиваться… Естественно Томмо тут же начинает злиться. - Тут проходит собрание группы, в которой ты уже не состоишь. Так что – оревуар. Он демонстративно указывает явно лишнему здесь человечку на дверь, но кудрявый даже не думает подниматься с места. Луи смотрит на телефон, проверяя время. Как-то он совсем не хочет оставаться с этим наказанием наедине, даже если его в кавычках друзья решили, что тот должен присутствовать. Томмо ещё раз проверяет время, хотя и шестидесяти секунд не прошло, он даже телефон не успел в карман убрать. Они что, все разом где-то потерялись? Нужно было и ему ещё минут на двадцать опоздать. - Думаю, общее собрание отменилось, – объявляет этот видимо очень трудновыводимый паразит, которого ничего не берёт. Он, кстати, уже не выглядит таким растерянным, каким был с утра. Луи, не то, что бы на него смотрел, но все равно заметил. – Парни не придут. Они считают, что нам нужно поговорить. - Стайлс, что странно, сидит в дальнем углу, за барабанной рамой, на крохотном стульчике, сгорбившись и раскинув ноги. – У меня были другие планы. Я тут не при чём, – он уж слишком жеманно поджимает губы. - Так что не нужно на меня орать. - А ты вот так сразу их послушался и прискакал, – хмыкает Луис в ответ. Ну, всё понятно тогда. Томмо раздражённо всё-таки суёт телефон в карман: видимо, звонить этим махинаторам бессмысленно. - Я не верну тебя в группу. - А я просил меня вернуть? - удивляется как-то совсем не удивлённо пацан. Он вынимает из подвесного кармашка на «бочке» барабанную палочку и начинает тихонечко и до отвратительного немелодично постукивать по краешку «ковбелла». У этого колокольчика итак не самое приятное звучание, а сейчас каждый приглушённый звяк натягивает нервную струну в голове и без того психованного Луиса. Кажется, что кто-то долбит по пустой алюминиевой кастрюле. Ну не может у музыканта настолько не быть ритма и слуха! А значит звенит Стайлс исключительно для того, чтоб побесить Томлинсона. - Не удивлюсь, если ты первым делом побежал жаловаться мамочке Лиаму! – пытается отвлечь его от припротивнейшего процесса Томлинсон. – Небось уже и в соцсети… - Луи, хватит! – Гарри перехватывает палку так, словно собирается в того ею швырнуть. И Томмо этого почти жаждет, ведь если на ней будет трещина, Найл эту кудрявую бестолочь точно прибьёт. Или воткнёт тому в ухо её деревянную напарницу. Но – инструменты для музыканта – святое, так что Стайлс сильно втягивает воздух через нос и возвращает палочку, где взял. - Я на самом деле устал от твоей неадекватной злобы. Я её не заслужил. А если теперь я и не в твоей группе, мне вообще это не нужно терпеть. - Ого! У тебя, вдруг, голос прорезался, - улыбается Луи, сам себя ощущая каким-то мерзким крысёнышем, которому доставляет удовольствие говорить гадости. Этому человеку точно. Луи прям нестерпимо хочется сделать ему больно. Особенно когда он сидит тут какого-то хера такой самоуверенный, когда пару часов назад, казалось, переживает, не меньше Томмо. - Лу, чёрт! Ты говоришь, что взрослый, а ведёшь себя, как школьник! Хватит огрызаться по любому поводу! Это выглядит смешно. Так, а во это последнее, что Луису нужно, последнее, что он может стерпеть: то, что маленький поганец отчитывает его и считает, что он – смешон. Томлинсон решает, что ему это разговор максимально не нужен. Он сжимает кулаки и разворачивается к выходу, но не успевает дойти до двери, как ему вслед прилетает вопрос. - И зачем было врать, что вы встречаетесь? Это провокация! Провокация! Просто молча уходи. Луи твердит эти слова в голове, но бесы бы побрали этого Стайлса: у Томмо никогда не хватало сил его игнорировать на самом деле. - А что на это говорит твоя подружка? – уточняет Луи, разворачиваясь. Брови насмешливо вздёрнуты, на губах – ехидная ухмылка. Что бы не сказала эта девчонка, он не собирается выдавать свои истинные мотивы. Зачем ему были нужны липовые отношения? Да просто так, от скуки. Не надумай себе больше, чем есть, милашка. - Только то, что ты – сумасшедший, – сообщает Стайлс, наконец, поднимаясь на ноги и выползая из-за барабанной установки. - Почему ты не хочешь с ней разговаривать? Не отвечаешь на её звонки? Луи, честно, немножечко, подвисает. Это что за вопросы? Ну, серьёзно? Стайлс, блять, что решил лезть даже в ненастоящие, и ещё и закончившиеся отношения. Ему прям совсем делать нечего? - Ты её пришёл защищать? – уточняет Луи, надеясь, что не всё так запущенно. - В первую очередь, себя. - Ну, давайте, создайте клуб ненавистников Луи Томлинсона. - Спорю на что угодно, такой уже есть! И ты сам его создал! – возмущается мальчишка, скрещивая руки на груди. И что-то он выглядит как-то грозно. Луи снова разворачивается. И снова неудобный вопрос летит ему в спину. - Элеанор сказала мне, что ты решился на эти липовые отношения, чтобы избавиться от меня. Как это вообще понимать? Блять! Ну, похоже, Эль всё-таки не совсем молчала. Ну, подруга, ну, молодец… Хотя в её бредни только идиот поверит! Блин, но Стайлс, как раз же, идиот… Так, как обычно, лучшая защита – нападение… Ой, нет, не в этом случает. Тут нужно скорее отбиваться и бежать. - Стайлс, вот за каким хером мне тебе отвечать? Зачем мне вообще стоять тут и тебя слушать? - Ну, возможно, не за чем. Молчи, пожалуйста, если тебе так лучше. А вот я всё равно выскажусь. Ты можешь сколько угодно ненавидеть меня! Но не поступай так с Эль. Луи не может сдержаться, чтобы не закатить глаза. - Ох, блять, вы что, по одной шпаргалке готовились. Отстаньте от меня! Я никого не ненавижу! Точнее, я всех ненавижу одинаково, никого не выделяя. Стайл кривится и тоже закатывает глаза. - Ах, ну, да, ко мне-то у тебя – вожделения и метания, – мальчишка со злобной миной делает несколько шагов вперёд. - Луи, ты, действительно, выгнал меня из группы, потому что хочешь меня? Опять началось! Сколько вообще можно об этом говорить? - Мы гоняем один и тот же вопрос по кругу. - Потому что на него нет ответа, – сообщает Стайлс и топает ещё ближе. Он замирает в паре шагов от Луи и пристально смотрит в его глаза. - Эль сказала, что я тебе нравлюсь. - А что ещё тебе сказала дохрена разговорчивая Эль, которую просили не соваться в мои дела? – возмущается Луи, стараясь не подавать виду, что его очень смущает снова сокращающееся между ними расстояние. - Сказала, что ты не гомофоб, – пожимает плечами Гарри, как бы показывая, насколько незначительна для него эта подробность. - Но, очевидно, долбоёб. - Ахуенно! Она такая милашка. С чего вы вообще все взяли, что я гомофоб? - Я никогда не думал, что ты гомофоб, - признаётся Стайлс, медленно вытягивая перед собой руки. – Но я склоняюсь, к тому, что Эль права. И ты, очевидно, долбаёб. Потому что, когда я делаю так, ты не сопротивляешься. - Луи чувствует обжигающе приятную дорожку из тёплых ладоней Стайлса, которые проезжаются от его бёдер по спине и к лопаткам, а потом возвращаются на поясницу и там замирают. И парень ближе подтягивает Луи к себе. - Какой бы гомофоб каждый раз позволял мне это делать? Сегодняшний день, хоть ещё и не дошёл до своей середины, был таким изматывающим. Таким невозможным. Что вот сейчас хочется сделать шаг вперёд, прижаться к этому чудику и, наконец, расслабится. Потому что от сведённых переживаниями мышц кажется, что болит всё тело, каждая клеточка. Стайлс цепляет пальцами петли для ремня на его джинсах, а свободными большими пальцами пробирается к голой коже под футболкой. Ну, нет, от такого не расслабишься. Луис сглатывает и, как обычно, делает шаг назад, а не вперёд, как хотел. Но там сзади – опять стена. Его просто преследуют стены! Гарри этим мгновенно пользуется, расставляя руки по обе стороны от лица Луи. Тот сразу оглядывает их, крутит головой, понимая, что он в каком-то смущающем замкнутом пространстве. А когда задирает голову, понимает, что лицо Стайлса совсем рядом. - Эй! - Луис пытается отпрянуть в сторону, но преграда из рук мешает ему сбежать. - Мелкий, ты чего творишь?! - Это я и пытаюсь тебе объяснить. Ты позволяешь обнимать себя, разминать твои плечи, касаться бёдер, волос. Позволяешь держать за руку. Но стоит мне попытаться сделать так – он склоняется ещё ближе к лицу Луи, - ты всё прерываешь. Видимо, тебе забавно изображать заинтересованность. Но что-то более значимое для тебя – это уже слишком. - Не слишком... только для того, чтоб суметь себя сдержать! – старается внятно проговорить Луи. Он, честно, немного очарован. Немного загипнотизирован. Немного завис. - Ох да, скажи ещё, что обо мне заботишься, – хмыкает Стайлс. И его губы уже совсем близко, Луи чувствует его тёплое дыхание на краешке своего подбородка. - Спасибо – не нужно. Я сам решаю, чего хочу. - Гарри, что ты делаешь? – почти шёпотом уточняет Луи, когда Стайлс ведёт вдоль его скулы кончиком верхней губы. - Всего лишь поцелуй. Я ведь так его и не добился, - от игрового тона, а тем более от взгляда захотелось поежится. А ещё по-дурацки улыбнуться. Ну и ещё кое-что очень захотелось. Но было одно «но». Луи сам направляет своё лицо к Гарри, но только лишь для того, чтобы сделать глубокий вдох носом. А затем - оттолкнуть. - Да ты, блин, пьян, мелкий! Что, песочница закрылась, и больше других развлечений не нашлось? Какого хера?! Ты на учёбе! Отчисления захотел?! - Луи, Луи! - поёт этот надоедливый ребёнок. Ещё так призывно улыбается, что Томмо кажется, что именно его самого сейчас разложат прямо здесь на ближайшей поверхности. - Поверь, для своих лет, я знаю много более интересных развлечений. И Томлинсон понимает, что вот сейчас хочет его, как никогда. До дрожи в кончиках пальцев. Этого мелкого поганца, да ещё и к тому же явно поддатого. Здравый смысл верещит, что это гон. И нужно валить. Но тут Гарри сгибает руки в локтях, укладывая кисти и предплечья на стену, и чуть продвигает корпус, оказавшись плотно прижатым к телу Луи. И дыхание Томмо сперает... Чёрт, его серьёзно сейчас открыто соблазняют? А внутренний голос уже радостно пошёл на уступки. Луис смотрит в эти огромные завораживающие глазища, лихорадочно перегоняя в уме настырные мысли о том, что ведь не такой пацан и мелкий. Да, первокурсник, но уже совершеннолетний. И пришёл он сам. И намерения у него весьма очевидные. Хотя, чёрт знает, в какие игры играет придурошный Стайлс. Луис упирается кудрявому руками в грудь, аккуратно отодвигая. Нет, он не позволит затянуть себя в подобную сомнительную историю. Все игривые выражения тут же пропадают с лица Гарри. На смену поочередно приходят разочарование, а потом - гнев. Он грозно сдвигает свои раскидистые брови и с укором тычет Луи пальцем в грудь. - Ты ведь пошутил? - шипит он обвиняюще. Но при этом получается очень громко. Луи совсем не хочется, чтоб их услышал кто-нибудь за дверью и пришёл проверять, все ли тут впорядке. Гарри в это время продолжает свою обличительную речь. - Всё, с самого начала, что ты сказал, было неправдой! Ты даже сейчас говоришь одно, а у самого не хватает решимости даже на один поцелуй! Все твои слова – враньё! Похоже, выгнать меня из группы – это, и вправду, твоё самое гуманное решение. Жестокое кудрявое солнышко вылетает в дверь, не дав Томмо ни то что ответить, он даже не успевает раскрыть рот. Луи не понимает свой странный порыв, но он выбегает в коридор и несётся вслед за парнем, пытаясь понять, куда бы тот мог пойти. Может он хочет помочь пацану без происшествий добраться до общаги? Может, хочет, наконец, помочь дураку вылезти из его заблуждений? Чтобы он не планировал, парень пробегает туда, сюда, но Стайлса нигде не находит. И, наверное, это и к лучшему. *** Не знать. Не видеть. Не говорить. Ничего из этого больше никогда. Луи врывается в дом, сразу невербально давая понять сожителям, что он просто не в состоянии что-либо обсуждать. Он машет руками и сразу несётся наверх, залетает в комнату, на удивление аккуратно притворив дверь. Пока он добирался до дома, пребывал в мрачном удовлетворении. Ох, да, похоже, он сделал всё, чтобы испортить жизнь не только себе, но, попутно, и стороннему мальчишке. Ну как тут собой не гордиться?! Следующий же час он со злобной улыбкой объясняет сам себе, что он – дерьмо, и получил, что заслуживает. И даже советует сам себе наслаждаться. А потом напускная ярость, за которой так хотелось спрятаться, спадает, оставляя внутри только то, что там действительно есть: страх, неуверенность, одиночество. - Да похуй, - говорит он сам себе. – Не впервой, проживём. А что вообще такого? Всего лишь выгнал из группы одного музыканта и всё! Прошлый басгитарист когда свалил, они даже вздохнули с облегчением. Да вон хоть завтра найдут себе нового. Им и не нужен великий талантище, чтоб четыре струны дёргать! Так что вообще возьмут первого попавшегося. Главное, чтоб новенький не смотрел не мигая своими глазами, не улыбался до ямочек на круглых щеках, не прикусывал игриво костяшку большого пальца, не хвастался очередной татуировкой. А главное - чтоб не обнимал, не гладил по спине, не прикасался аккуратно к плечу или коленке, не пытался согреть. Чтобы был кем-то совсем неважным. Потому что хватит с Луи уже этих важных людей. Вот этих, кудрявых, которые просто вваливаются в твой внутренний мир без предупреждения, наводят там хаос, а потом оставляют его разгребать в одиночестве. А Луи – худший уборщик. Он своим мыслям – не хозяин, он в них потеряется самым первым. Он не желает ни в чём разбираться. Так ведь проще. Он избавился от Гарри и сейчас ему от этого дико тошно. Но ведь это же только сегодня. А потом, как всегда, всё измениться. Ведь правда же? *** Томлинсон сосредоточенно играет на телефоне в какую-то нелепую игру с пробирками, где не нужно думать, и так, отвлекаясь от давящих мыслей, пытается успокоиться. Получается очень плохо. К тому же его друзья сидят дома. Они к нему не суются, но зато, видя, что он онлайн, постоянно ему написывают, стараясь выяснить, правда ли, что он всё же выгнал Гарри из группы. А ближе к девяти часам Луи ещё и слышит стук в дверь. Ну вот, выясняльщики явились. Долго же они терпели. - Я не сплю. Но, пожалуйста, съебите, я никого не хочу видеть! – кричит он, но слышит очередное царапанье. А потом дверь без разращения открывается, и он уже прикидывает, кто это такой бессмертный, и кто сейчас огребёт так хорошенечко, но забывает обо всём, когда видит в дверях Стайлса. Кудрявый вторженец хмурится и крепко сжимает зубы. И, есть мнение, вряд ли понимает, что делает. Он - в другой реальности. Парень молчит. Но и без речи весь его облик: помятость, отчаянность и отчаянье в широко раскрытых глазах, взъерошенные волосы, наполовину одетая куртка, болтающаяся на руках, говорит о том, что Стайлс пьян. И это уже совсем не та кондиция, что была днём. Он с трудом стоит на ногах, его всё время кренит в сторону, и он слегка болезненно кривится, потирая шею. Луи всё также смотрит на незваного гостя, не представляя, как реагировать. У него есть миллион фраз, которые он мог бы сейчас прокричать этому человеку. Но он нем. Он не может ничего сказать. Растерянность – вот, что сжимает его горло. И немного – волнение. Которое в секунду сносит всё, что было до этого. И что-то внутри начинает орать истошным голоском: «О, Боже, он здесь!» А потом Стайлс делает шаг вперёд, отрываясь от дверного косяка, и падает плашмя на пол. Луис несётся к нему, пытаясь приподнять, но одержимый бесами пацан неожиданно злобно начинает от него отмахиваться. - Не трогай меня, не прикасайся! – вопит он, отпихивая от себя Луи и, кажется, что он выполняет задания на уроке плавания, но на суше: поочерёдно размахивает руками, подгребая их под себя. - Эй-ей, тихо, – пытается подобраться к нему Томлинсон, чтоб поднять, но подвисает, когда понимает, что пацан упирается носом в ковёр и начинает плакать. Это точно какая-то новая степень опьянения. Парень буквально рыдает, задыхается, весь содрогается. - Я тебя не понимаю. Я тебя вообще не понимаю! – орёт он, продолжая отбиваться от рук Томмо. Луи как бы сам себя не понимает, куда ж тогда таким отсталым-то…. Томлинсон и то, что делать прямо сейчас, тоже не понимает. Не выкидывать же невменяемого дурака за дверь? Судя по виду – кричать на него уже бессмысленно. Тут только успокаивать и спать укладывать. - Хе-еей, детка, - пытается Томмо перехватить руки парня, или, хотя бы дотронуться до его плеча. – Неужели ты так расстроился из-за группы? Она того не стоит. Парень резко поднимает на Луи такой злобный взгляд, что тот даже как-то стушёвывается. - Да нахуй твою группу! – воет он и опять утыкается в ковёр. – И тебя вместе с ней! Луи тяжело вздыхает. То, как мальчишка заявляет о своём безразличии, и то, как себя ведёт – сплошные противоречия. Ага… Ему нет дела до того, что его выгнали из группы, и именно поэтому он сейчас ревёт в ногах у того, кто его, собственно, выгнал… Любого другого парня в подобной ситуации Томмо бы, наверное, посчитал жалким. Но тут Томлинсон уже не может врать себе: Стайлс - это вообще другое дело. Это же Гарри! Его маленький идиот, столько сводивший его с ума. И за каждую его слезинку Луи готов прибить сам себя. Он сделал парню больно, и сейчас у него работает только один инстинкт – поймать и утешить. Это, что, получается, в их злобной гадюке ещё есть что-то человечное? Как бы об этом знали все, кроме него самого. Расстроенный парень всё ещё дёргается, как припадочный, но Луи терпеливо выдерживает все его не особо-то сильные удары, и у него получается подхватить кудрявого за плечи и потянуть на себя. Гарри брыкается, но сидящий перед ним Томлинсон стискивает того, обвивает руками, при этом старается прижать руки самого Стайлса к его бокам. Тот сперва извивается, как уж, протестуя против того, что его пытаются обездвижить, но Томмо держит крепко. Пьяная бестолочь рычит, принимая ещё несколько попыток вывернуться, сдаётся и утыкается Луи в грудь с каким-то воплем отчаяния. - Ненавижу это всё! И тебя ненавижу! – надрывается он, обливая слезами футболку Луи. - Зачем ты мне всё это сказал? - Да что я тебе сказал? - также горланит Луи, пытаясь докричаться до мальчишки. Хоть он сам и старался в этом направлении, но ему горько от того, что он, в итоге, довёл парня до ненависти. И если все проклятия, что Гарри, очевидно, для него припас, не связанны с тем, что его выкинули из группы, то Томмо опять чего-то не понимает. Не из-за своих же неудавшихся провокаций он тут слёзы льёт. Расстроился, что Луи устоял не повёлся на его красивые глазки? - Ты сказал, что я тебе нравлюсь, что хочешь меня, ик, от…от…оттрахать! Пиздобол херов! Ты всё соврал! Не подпускаешь меня к себе! Луи уже и не знает: продолжать злиться или вот тоже также поплакать. Ну невозможно же уже это столько раз обсасывать. Неужели он так задевает самолюбие Стайлса, что тот постоянно к этому возвращается. Луи, давно раздавленный прессом своих переживаний, решает всё прояснить. В очередной раз. В любом случае он не будет выглядеть большим ничтожеством, чем мальчишка, рыдающий у него на полу. - С чего ты взял, что я соврал? - шипит Томмо, стараясь быть хоть каплю менее драматичным, чем обычно. - Тебе легче станет что ли, если я скажу, что всё, что я говорил - правда? Тебе это так важно? Для чего? Чтобы поиздеваться надо мною?! Стайлс резко поднимает своё зарёванное лицо и выглядит максимально ошарашенным. - Да это ты издеваешься! - вопит он и снова начинает дёргаться, пытаясь высвободить руки из захвата. И, очевидно, планирует, ударить Луиса. Но сил вырваться у него, как и раньше, не хватает. Его лицо перекашивается яростью. Он открывает рот, явно намереваясь сказать что-то едкое, раз не получилось объясниться с помощью кулаков. Он предпринимает несколько попыток, шевелит губами, но ничего не выходит. Парень делает протяжный вздох, снова открывает рот, но злобная гримаса стекает с его лица, выдавая взамен какую-то смесь неверия и отчаяния. А затем слёзы с новой силой начинаю словно хлестать из его глаз. Гарри опять бухается на Луиса, упирается в него лбом и истошно воет. - Я так больше не могу, - скулит он, с трудом выдавая что-то связное сквозь всхлипы. - Бегаю за тобой, как влюблённый идиот! А тебе плевать! Я уже сам себе противен! Такой дурак! У Луи пропадает всякое желание кричать. Стайлс пугает его этим своим надрывом. Сейчас кажется, что каждая фраза мальчишки действительно выстрадана, действительно сказана не спроста. - Мне не плевать, слышишь. В том-то и дело, – тихо говорит Луи, не зная, услышит ли его парень в истерике. В этом-то, на самом деле, и проблема: он видит поползновения ебанёнка, но точно не может решить, играет ли мальчишка его чувствами, или у него всё же есть интерес. Стайлс, вероятно, слышит бормотания Луи поверх своей головы, потому что он вновь порывается высвободиться. Томлинсон разжимает руки. Пусть уже Стайлс делает, чего он там намеревается. Томмо уверен, что тот заедет ему по роже, так что сидит и ждёт со смирением. Может, пацану, правда, станет от этого легче. Но тот драться не собирается. Похоже, что пока Томлинсон тянул кудрявого на себя, тому было не очень удобно. И теперь он подтягивает свои ноги, усаживается на колени, а потом наклоняется к Луи, повисает на нём, обхватывает со спины, снова утыкается носом, только теперь в изгиб шеи, и, судя по звукам, продолжает плакать, но уже не так "разрывающе". Просто горько и жалобно. - Пожалуйста, скажи, что ты не врёшь! - просит Гарри, и цепляется за футболку Томлинсона так, словно боится, что тот его оттолкнёт. Луи это понимает, вновь обвивает парня руками, но так, чтобы теперь это точно походило на объятия. - Нет, я не обманываю тебя, - подтверждает Луи. Он старается отвечать тихо, спокойно. Он хочет, чтобы Гарри успокоился, перестал себя изводить рыданиями. Но как общаться вот с таким Стайлсом – у Томмо вообще никаких предположений. Ему только и остаётся, что гладить своё дурное чудо по спине, плечам, бокам и слушать его сдавленные всхлипы. - Лу, это правда? - снова допытывается понемногу приходящий в себя мальчишка. Томлинсон пытается настроиться на ответ. Он обхватывает вихрастую голову, пропускает такие любимые шоколадные локоны сквозь пальцы, и от прикосновения к мягким кудрям по телу разливается какая-то необъяснимая нежность. - Конечно это правда, - вновь подтверждает Томмо свои слова. И прижимает парня к себе теснее. Мальчишка больше не рыдает, и теперь обнимать его ещё приятнее. - Что я должен сделать, чтобы ты поверил? - Поцелуй! – сразу же хрипит парень ему в ухо! - Я так долго прошу у тебя этот грёбанный поцелуй. - Он сопит и тщетно пытается вытереться ладонью, а потом смущённо поднимает на Луи взгляд. - Ты это серьёзно? - уточняет Томлинсон. Мальчишка в ответ очень тяжко вздыхает. - Я понимаю, что я не очень сейчас выгляжу...я...наверное, тебе противен..., - принимается он невнятно бурчать какую-то хрень. Луи прерывает эти его нелепые оправдания. - Гарри! Я не это имел в виду! Ты серьёзно этого хочешь: чтобы я тебя поцеловал? Стайлс весь напрягается и сводит брови, и Луи уже ждёт, что тот сейчас начнёт злобно орать, или снова разрыдается. Что точно: определить Томмо не может. - Я был серьёзен каждый раз, когда его просил! – возмущается парнишка, но выходит не особо грозно, потому что следом он утирает нос. А потом он раздражённо вскидывает руки, отцепляясь от шеи Луи. - Какого чёрта я могу получить его от кого угодно, кроме того, чьего поцелуя я действительно хочу!? - Ты сейчас пьяный… - Луис успокаивающе похлопывает парня по спине, поправляет тому кофту, стягивает давно не нужную и мешающую куртку. - Это в тебе говорит та бурда, которую ты в себя влил… - как маленькому ребёнку втолковывает он, сам поражаясь своему невесть откуда взявшемуся благородству. А потом, противореча себе, дотрагивается рядом с правым уголком губ невесомым поцелуем, тут же отстраняясь, проведя по этому месту пальцем. А Гарри уже и от этого незначительного действа поплыл. Он тянется вперед за ускользающей рукой. Но Луи останавливает его, мягко придержав за плечи. Как же хочется поцеловать эти красивые губы. Так давно и так сильно. Хоть они, чёрт возьми, и принадлежат парню. Но… - Что за синдром Клода Фролло? Луи! - неожиданно рычит Гарри. - Ты хочешь меня или нет! Скажи уже правду! Прекращай сводить меня с ума! Томмо немножко даже охреневает от его напора, он слегка отстраняется, глядя на возмущённого парня. Блять, да невозможно же уже мыкаться, как слепым котятам! - Гарри, я тебе, правда, нравлюсь? - выдаёт он, как говорится, в лоб. Да, сегодня они, как тугодумы, никак не могут прекратить эту игру, где каждый по очереди выясняет, правда ли или не правда. Стайлс удивлённо раскрывает рот и его глаза, кажется, моментально высыхают. - Ты совсем больной! Я же этого никогда не скрывал! Ты серьёзно спрашиваешь? Да я за тобой хвостиком хожу полгода, какие могут быть сомнения! Луи мыркает глазками, чувствуя себя главной тупицей вселенной. Он был уверен, что это всё - лишь показательные выступления. Стайлс хоть и пьян, но именно сейчас, кажется, наконец, читает всё по лицу Томмо, понимает все непроизнесённые им вопросы, и отвечает именно то, что Луи уже давно стоило знать. - Ты мне понравился ещё на Дне открытых дверей прошлой весной, когда выступал перед возможными абитуриентами. Да я в итоге этот колледж выбрал из-за тебя! Очередь Луиса изображать конченного олуха. - Серьёзно? – в который раз спрашивает он. Стайлс на это кривится и встряхивает головой, словно не верит в услышанное. - Лу! Эдди же тебе это говорил! - Какой Эдди? – не понимает Томмо, возмущаясь на автомате. Но через секунду мозг еле как, но включается. Извините, в такой ситуации, простительно. - А, тот, рыженький. – Луи пытается ещё сильнее напрячь извилины. – Тот самый Томлинсон! – восклицает он, наконец. - Он тогда так сказал, когда меня увидел! Вот, что это значило! Так я, правда, тебе давно нравлюсь? - Это как бы очевидно, - фыркает Стайлс. Ага, как же. Было бы очевидно, не было бы всего вот этого дерьма. И не размазывали бы сейчас сопли по полу. Луи смотрит на зарёванную мордашку, пытаясь понять, насколько Стайлс сейчас в адеквате. Что он сможет услышать из того, что скажет ему Луи? Мальчишка кажется сосредоточенным и взволнованным. Наверное, всё же, стоит признаться. - Это никогда не было очевидно, - сообщает Луи, стараясь донести своим взглядом, что то, что собирается произнести, очень важно. Кудрявый дуралей понимает, весь подбирается, насколько это возможно в его состоянии, чтобы ничего не упустить. Ни одного слова. - С самого начала ты сказал, что это весело – изображать отношения, которых нет. С самого начала, как ты появился в нашей группе, вы все вместе решили, что этот подставной типа роман нужен "Безподконтрольным" ради популярности! Ты сразу на это подписался. Ты же обожаешь быть в центре внимания! - Лу, всё не… - Подожди! Даже не учитывая вашу эту тупую задумку… - Луи расстроено ерошит волосы, пытаясь подобрать нужные слова, и, наконец, правильно высказаться. - Я всё время думал, что тебя просто заносит в твоих недалёких шутках. Или ты всё пытаешься проверить, врал ли я тебе о своей реакции на тебя. Каждый раз, когда это был спектакль не для всех, когда мы оставались наедине, я чувствовал твои прикосновения и думал, что вот, ты снова со свой проверкой, с поиском доказательств. И все когда толпой говорили, убеждали, что ты меня… что у тебя ко мне, типа, что-то есть, это ещё больше казалось затянувшейся шуткой. Типа, это прикол, который все поддержали. Ты всё для этого сделал. - Я просто хотел быть с тобой рядом… - скулит парень, опять заглатывая свои огромные слёзы. - А раз можно было это сделать вот так, через игру на публику, то, это тоже, ну… шанс. - Но тогда, когда ты просил тебя поцеловать, ты же сказал, что это просто проверка! – всё равно никак не может поверить его словам Луи. - Да ты себя так всегда вёл, словно всё это шутка! Я никогда не думал, что тебе на самом деле нравлюсь! - А как по-твоему я должен был себя с тобой вести, если ты с нашей первой встречи смотришь на меня, словно я не человек, а грязь из-под ногтей. - Стайлс, ты сейчас весь в соплях и слюнях, и у тебя вот тут вот кусок чипсины, - он снимает жёлтую крошку, висящую на волосах, - но даже сейчас я на тебя так не смотрю! Никого милее тебя я не встречал, - добавляет он для ясности. - То есть, я тебе тоже нравлюсь? Или это прелюдия к тому, чтоб, наконец, меня оттрахать? - Дурында, – усмехается Луи, и снова притягивает голову парня к себе, специально, смеясь, крепко обвивает его руками, прижимает лицо к своей груди так, словно пытается сломать шею. – Вот что за дурында. - Да отвечай уже прямо! – мычит Стайлс, стараясь вырваться. - Я – твой самый главный фанат, - сообщает Томлинсон, улыбаясь, при этом удерживая мальчишку за щёки. По лицу Стайлса видно, что это опять не тот ответ, которого он ждал. Но, прости, малыш, на большее Луи не способен. Не тогда, когда он всё ещё не может принять. - Тогда целуй! – объявляет пацан. И, блять, похоже, Луи со своей нерешительностью опять нарвался на очередную проверку. – Не проверка это! – тут же добавляет Стайлс, уловив растерянность в глазах напротив. – Это просто моя мечта, правда. Для Луи это тоже последние месяцы – его маленькая безумная мечта. Из-за которой он боится спать по ночам. Это так нелепо: быть взрослым, а мечтать о самом простом, самом обыкновенном, самом невинном поцелуе. И даже не о поцелуе со звездой каких-нибудь голливудских фильмов. А о поцелуе со смешным придурковатым студентом с первого курса. В таких милых шоколадных кудряшках. И с такой широкой, открытой, обаятельной улыбкой. Луи сам не понимает, почему не позволяет исполниться этой мечте. Пора уже отпустить себя, хоть на миг. Даже если не веришь. Просто потому, что, кажется, больше возможности уже не будет. Что-то во взгляде парнишки говорит о том, что это так. Может, для него, правда, это не проверка, а мечта. Но тот уже готов её отпустить. А готов ли Луи? С утра казалось, что да, а вот сейчас… Как можно отпустить? Как вот можно его просто так взять и отпустить? Вот его, такого тёплого, необыкновенного, сладко пахнущего. (Сейчас от парня вообще-то пахнет спиртом, но Луи этого как-то не замечает). Такого несуразного и красивого одновременно. - Как можно вот это отпустить? – снова спрашивает себя Луи, всё ещё удерживая парня ладонями за лицо. А потом наклоняется и соединяет их губы. Всего лишь одно касание, лёгкое, неуверенное. И Стайлс вообще не шевелится. И когда Луи открывает глаза, видит, что тот таращится на него совершенно обалдевше, размыкает губы и рвано втягивает воздух. И скоро облизывается. А дальше – весь его облик - сплошная мольба. И Луис повторяет своё прикосновение. Только быстро, ещё и ещё раз, словно у него там где-то что-то переклинило и сломалась. Такая пружинка, из-за которой он теперь, прижимается к губам, отклоняется и тут же прижимается снова. Стайлс пытается ухватить его губами, чтоб не дать ускользнуть в очередной раз, но Луи всё время отклоняется, словно вновь пытается рассмотреть лицо человека, которого целует, и не может в это поверить. А потом он притягивает кудрявого за щеки и вжимается в него так, словно собирается расплющить их лица. И уже после этого тесного контакта Гарри всё-таки чувствует такой долгожданный язык. И, конечно, отвечает. Порывисто, почти безумно. Но Луи скоро останавливается, отстраняется, правда при этом так и продолжая цепляться руками за Гарри. Но потом убирает и их. А мальчишка тянется следом. - Ещё, пожалуйста, ещё! Луис снова пытается отсесть со смущённой улыбкой. - Клянусь, детка, когда ты протрезвеешь, тебе не придётся их выпрашивать! – он поднимается, хватает Гарри за локоть и тянет вверх с пола. - Ты остановился. Тебе не понравилось? – лепечет тот, похоже, немного дезориентированный. - А что похоже, что не понравилось? – фыркает Луи в ответ. Он как-бы пытается натянуть футболку пониже, чтобы прикрыть сразу вставший член, но при этом специально своими действиями акцентирует внимание, чтобы некоторым наглядно всё объяснить. А то у них с пониманием – совсем туго. – Просто давай… - Что? – прерывает его Стайлс возмущённым криком. - Просто давай что? Оставим всё, как есть? - Просто умоем тебя и положим спать, - не даёт Луи тому снова разораться. - Рядом со мною, балда ты перепитая и психованная! От меня что ли научился загоняться? Слышишь, всё в порядке. Я просто не хочу поддаться на уговоры пьяного дурочка, не зная, как далеко они нас заведут. Это не обсуждается! *** Луи так же за локоть тащит Гарри в ванную, не решаясь того оставить одного без присмотра, на случай, если мелкому недоразумению что-то пизданёт в голову, и он решит дать дёру. Томмо усаживает Стайлса на бортик, тот сидит тихий и наклонивший голову. Луи смотрит, как набирается вода, при этом обнимает своего идиота, положив подбородок ему на макушку. Кудрявый всё время только сопит и, похоже, после командных заходов Томлинсона, типа: «Это не обсуждается», решает особо не выделываться. Когда ванна наполнена, Томмо помогает Стайлсу раздеться, быстренько, чтобы ни он, ни сам мальчишка, на этом не акцентировали внимание, и, придерживая, запихивает его в воду. Пока Луи пытается слегка освежить мальчишку тёплыми струями, усадив того на дно ванной, тот начинает снова плакать, правда на этот раз тихо. Он лишь иногда швырбает носом и поджимает губы. Томмо сам моет ему волосы, лицо. Гарри послушно поддаётся, но продолжает молча лить слёзы, словно в ванной воды не хватает. Луи подумывает, что, наверное, нужно дать парню немного времени в одиночестве, чтобы тот смог справиться с эмоциями. - Ты же не захлебнёшься здесь, если я тебя оставлю? – уточняет он, и Стайлс заторможено, но всё же утвердительно кивает. Может ему неуютно, что Луи там ошивается? Ещё и обращается с ним, как с маленьким и не дееспособным. Томлинсон проявляет прям невероятную для себя тактичность, выходя за дверь. Хотя он всё равно не планирует дать Гарри много времени, на случай, если тот посидит, посидит, и решит с пьяни ещё больше загнаться. Луи даст ему не больше пяти минут, пока он сам найдёт полотенце и сбегает вниз за водой или соком. Томлинсон спускается на кухню и обнаруживает там всю свою банду. Парни сидят за столом, чаёк попивают. Все разом поднимают на Луи взгляд, и, ясно-понятно, собираются высказаться. - Я сам всё решу, без ваших комментариев, – сразу предупреждает их старший. Он идёт к холодильнику, припоминая, что именно с него Лиам доставал аптечку. Та, действительно, стоит на верху, но сколько бы парень не копошился внутри, не находит искомого. - Где у нас сорбенты? Пейн молча поднимается и достаёт, ну нифига себе, вторую аптечку. Ахренеть, у них две аптечки! Хотя, их же тут табун живёт. К тому же вторая, судя по наполнению, - это ящичек для тех, кто весело кутил всю ночь. Надо же, кто-то у них слишком предусмотрительный создал спасательный набор для алкашни. - А успокоительное в которой из них? – интересуется Луи, понимая, что рыться в такой куче препаратов бесполезно, да ещё и время дофига потратит. - Ему ж сейчас нельзя такое к алкоголю мешать, – блещет Найл своими познаниями. – Проверено. Так что уж как-нибудь сам успокаивай. - Чаем напои горячим, – предлагает Лиам. - Невероятные свойства чая… - Не заблёвывает всё вокруг, значит не настолько пьян, больше расстроен и напуган, – вот и Зейн влезает в дискуссию. – Может просто его обнимешь? - Просил же - без комментариев, – устало говорит Луи, принимая из рук Пейна кружку. - Итак достаточно молчали! – отмахивается Хоран. - Угомонись уже, и начни радоваться, у вас же всё взаимно! Томлинсон опускает глаза в пол. Странно об этом говорить так открыто. А делиться своими страхами – вообще что-то запредельное. Но перед кем ещё, если не перед ними быть достаточно откровенным. - Сейчас он проспится и нахуй меня пошлёт, - бурчит он, выдавая то, что сильнее всего беспокоит. Ох, какие у него, оказывается, красивые, просто самые пиздатые на свете носки, а он раньше не замечал. Видимо именно в этом дело, раз он никак не может оторвать от них глаз. - Пошлёт, конечно, если ты будешь вести себя, как мразь, - «педдерживает» Найл. - Томмо, он любит тебя, и ты любишь его. Чего вам ещё надо? Луи хочет сказать что-то типичное для себя, злобное, но вместо этого выдаёт то, что крутится на языке. - Точно любит? – уточняет он тихо. На кону всё его оставшееся достоинство и вера в себя. - Не сомневайся! – улыбается Найл, а «твикс», как всегда, согласно кивают. - Ладно…я…пожалуй, - как-то скомкано прощается Луи, сгребая то, за чем приходил и идёт к лестнице. На которой, кстати, валяется ботинок Стайлса: похоже, он разувался там, где додумался. Странно, что эти ковбои тут всё время бродят, уши греют, но до сих пор не унесли обутку к порогу. Видать, расчёт на то, что, если что, завтра всё будет восстанавливаться по горячим следам. - Дверь-то хоть закройте, - вставляет вдогонку Лиам. - Мы даже не хотели бы, всё равно всё услышали. *** Луи входит в ванную и усаживается на бортик. Мальчишка сидит, уткнувшись в свои колени, и, похоже, всё ещё плачет. Томмо зарывается ладонью в его волосы, перебирает мокрые пряди, пытаясь успокоить Гарри и привлечь его внимание. - Это они тебя приволокли, да? – спрашивает он. Луис не злится, просто пытается всё прояснить. Он не уточняет, о ком речь, итак ясно, что об этой идейной банде телепузиков. - Нет, – Гарри крутит головой, так и не подняв лица с колен. - Но послали сообщения, что ты тупой, и тебе нужно всё сказать, что я о тебе думаю. А Эль вообще доказывала, что ты меня боишься. – Он, наконец, поднимает голову и пытается растереть глаза, возя лицом по руке чуть ли ни до самого локтя. - И, вроде, она меня привезла. Помню, что она меня вела до вашей двери. А парни впустили. - Похоже на сговор, – хмыкает Луи и улыбается. - Наверное, - соглашается Стайлс. - Лады, детка, давай, вылезай, хватит там киснуть. Томмо понимает, что нужно того срочно вынимать и укладывать спать. Он снова умывает парню лицо, помогает ему выбраться, заворачивает его в приготовленное полотенце и вручает чистые спортивные шорты, которые подойдут для сна. А потом тянет парня обратно в комнату, укладывает на кровать и сразу накрывает одеялом. Они тут вместе, вообще-то, вдвоём уже спали. Правда, тогда оба были ни бум-бум. Сейчас хоть один из них слегка при ясности ума. Сегодня Луи укладывает этого парня к себе вполне осознанно. Потому что хочет, чтоб тот успокоился. Но есть и более эгоистичная мысль – он просто хочет, чтобы этот шальной мальчишка был рядом. Луи не раздумывая притягивает тёплое влажное тельце поближе к себе. Стайлс барахтается, пытаясь прикрыть вылезающие из-под одеяла ступни. Томмо помогает ему и полу-усаживается в изголовье кровати, чтобы было видно его недоразумение. Он сгибается, целует своего всхлипывающего дурашку в висок, сильнее прижимая к себе. - Утром ты выгонишь меня, да? – сопит тот, сквозь нервные вздохи. - Нет, утром ты встанешь, как хороший мальчик, приготовишь нам обед и… - Луи замолкает, пытаясь прикинуть, как лучше закончить мысль. Стайлс, когда ночует у них, всегда по утру орудует на кухне. Луи планирует показать, что ничего не изменилось. И если парень хочет, чтоб всё было, как раньше, чтоб он шароёбился с утра по дому взлохмаченный, в одних трусах, почёсывая пузо, то, пусть так и будет. Но потом Томлинсону приходит мысль, что мальчишка может решить, что это значит, что и их отношения тоже останутся прежними. Но это не так. - И, даже, в принципе, я могу попробовать что-то приготовить… - исправляет Луи сам себя. – Хотя…, - парень прикидывает, что это тоже не вариант. Да, для новоиспечённой парочки в этом доме слишком много посторонних скажем так, вибраций, - эти черти набегут, поговорить не дадут! А ещё они, скорее всего, предъявят нам за то, что мы шумели и не давали им спать. И вопросы свои неуместные задавать будут. Так что придётся и на них готовить. Ох, блин, детка! Завтра, как проспишься, пойдём в кафе, надеюсь где-то в меню будет похмельной супчик. Подальше от этих… - Это свидание? – наконец влезает в этот малоинформативный монолог Стайлс. Луи покачивает головой с хитрой ухмылкой. Вот же, поганец, лежит такой, типа невменяемый, а самое важное для себя всё равно вычленил. - Перенесём свидание на другой день. Завтра ты будешь не в том состоянии, чтобы оценить всю грандиозность этого события. – Лу, ты, правда, позовёшь меня на свидание? – ебанёнок весь подрывается, чуть не заехав Луи по челюсти головой. - Ты будешь со мною встречаться? - Посмотрим, захочешь ли ты этого, когда протрезвеешь. - Захочу! Я запомнил, что ты обещал сводить меня на свидание! Я такое никогда не забуду! Хотя, ты мастер обещать и не выполнять. Ты меня ещё оттрахать обещал. - Господи, да заткнись ты уже и спи, – смеётся Луи. - И не нужно меня так крепко держать, я не убегу, это ведь моя кровать. - Давай хоть ещё один поцелуй, – предлагает Гарри. И смотрит, зараза, взглядом голодного щеночка. - Нет, давай будем мирно спать. Можем во сне за ручки подержаться, - улыбается Луи, чтобы перепитый дуралей не воспринял слишком близко его отказ. Он протягивает парню руку, предлагая переплести их пальцы, но тот медлит. - И ты мне не сломаешь ногу? - хмыкает этот невыносимый ребёнок. Ну, нашёл, что вспомнить! Да, когда-то Луи пообещал, что сломает ему конечность, если Гарри попытается взять его за руку. Но это же с Рождества не актуально. Луи ведь тогда сам стоял так близко, цепляясь за его тёплые ладони, и сжимать их было невероятно приятно, а главное, нужно. - Зависит от твоего поведения, - шутит Томмо и сам сгребает мальчишескую ладонь. Тот счастливо улыбается и задирает голову. - Один малюсенький поцелуй! - Ну нет, детка, спи, давай, пожалуйста, а то тогда я не смогу уснуть. - Ты намекаешь… - Спи!!! Гарри хмыкает и послушно закрывает глаза, утыкаясь носом в плечо Луи. - Я так люблю тебя! – мурчит он, похоже, и правда задрёмывая. А Луи ещё долго лежит, гладит эти смешные кудряшки и размышляет о том, что, похоже, все это время идиотом был не Гарри, а он сам. КОНЕЦ-МОЛОДЕЦ