Я вижу огонь, что горит в тебе

«Что же такое с ней произошло? Раньше она и глаз поднять не могла, а ночью чуть не убила меня. Совсем поехала головой. Или это из-за того, что я ей показал? Точно из-за этого. Но почему после, неужели до этого она подобного не видела? Бред какой-то. Вся эта мистика не по мне. А тем более эта дрянь что из сна в сон мешает и путает все карты.» Затаскивая очередное обмякшее тело в отдельную комнату, мужчина еле дышал. Голова была ватная, несколько ночей без сна выдались тяжёлыми, а теперь ещё и самолично перетаскивать всех этих тяжёлых увальней в подвал было одно мучение. И если всех заложников он перетащил за часа пол, так как там приличную половину занимали девушки, то таскать наёмников держащих себя в хорошей физической форме было сродни каторги. Птица уже давно всем сердцем ненавидел их всех. И тупоголовых наёмников Волкова, от одной речи которых хотелось повесится и истеричных друзей Грома, которые каждый час своего прибывания в его дворце устраивали какой-то беспорядок, и обслугу норовившую засунуть нос куда не нужно. Его выводил из себя даже Волков, в котором время от времени просыпалась ностальгия по прошедшим временам и желание провести время как раньше, за бесполезным разговором, вспоминая время, когда он и Сергей были детьми. А Птице приходилось всему этому подыгрывать. Да, было бы совсем сложно если бы в детском доме он совершенно не подменял собой Разумовского, если бы не создавал тех проблем и не вёл себя так же, как ведёт сейчас. Тогда Олег не то, чтобы вытаскивать из больницы его не стал, а самолично засадил в место похуже и занимался его лечением лично. А пока Волков находится в неведенье о «самом ближнем» друге Разумовского, Птица может делать всё что его душе угодно. Натянув на последнего перетащенного наёмника ошейник, мужчина вышел из камеры, захлопывая решётку. Всё уже было готово. Чувство возмездия ликовало. Спустя год случится его долгожданный реванш и в этот раз его победа обеспечена в любом случае. Разглядывать поле последнего столкновения было одним удовольствием. С одной стороны, в полумраке, были видны тела, головы, конечности обычны людей, которых так не кстати можно причислить к друзьям полицейского, который сидел сейчас на стуле в отключке. Ох, как же Птица над всем постарался, даже костюм для Грома выбрал подходящий и дорогой, более того, сам переодел его, как бы сложно это не оказалось. Подойдя ещё ближе, мужчина стал вожделенно рассматривать Игоря, его прикрытые дрожащие веки, перекусанные в стрессе губы, нервно вздымающуюся под белым пиджаком грудь и плечи. Поистине завораживающее зрелище, когда твой лучший враг, твой несостоявшийся друг, тот кто без какого-либо сожаления закинул на самое дно залива сейчас сидит беззащитный и будь только твоя воля, сломал бы ему шею и вырвал ещё бьющееся сердце. За год, проведённый в клинике Птица почти не поменялся. В голове всё те же мысли, на языке одни и те же слова, которые он мастерски вливал в уши не только заключённых-психопатов, но и бедняжке Сергею, которому во всём этом приходилось варится из дня в день. Как же громко Разумовский кричал, как скулил и рвал собственную кожу ногтями, стоило только почувствовать эфемерное присутствие «близнеца». Вся больница узнавала, что Сергей снова не в себе, и можно только посочувствовать санитару, который так не вовремя оказался рядом, или беспомощному пациенту, завёрнутому в рубашку и находящимся под сильнейшими препаратами. Вспышки зверской агрессии и жестокости возникали по первому времени очень часто, доставляя удовольствие своему хозяину и ещё сильнее изматывая тело мужчины. В какой-то степени Птица даже скучал по своим развлечениям в больнице, он уже был уверен, что после Грома, навестит больницу, и этого конченого идиота Рубинштейна. Только в этот раз его не будет сдерживать не смирительная рубашка, не транквилизаторы, не ноющий и захлёбывающийся в собственной беспомощности Сергей. Он сам прекрасно справится. Посмотрев на экран телефона, ловко вытащенного из чужого кармана белого пиджака, мужчина слегка присвистнул. -Да уж, время подходит к началу. Пора поторопится. – оглядев камеры, Птица заметил первые движения, некоторые заложники стали медленно приходить в себя. Кто-то слегка двигался, некоторые стали громче дышать, что в полнейшей тишине звучало очень громко, словно рокот дождя. «Пора забрать и Олю из комнаты. Она наверное уже вся извелась там в одиночестве.» Поправив лоскуты нового пиджака, мужчина свирепо улыбнулся. Всё вокруг казалось ему до невыносимого смешным. Словно совсем не он всё это сделал своими же руками. Забавляло как нелепо выглядит его красивая резная доска, какие маленькие, но такие красивые фигурки на поле финального поединка. **** Стоило только открыть дверь, глаза сразу порезала гнетущая темнота, в которой пряталась девушка. Её тонкий голосок тихо шептал надрывное «Уйди» и ещё более жалостливое «Заткнись!». Определённо, одно из лучшего, что сегодня ночью услышит Сергей. Щёлкнув выключателем, мужчина зажёг свет в спальне. Зрелище и правда было не из лучших. Изорванные ткани гардин, обои на стенах в углу, в который девушка уткнулась от ужаса. Её ссутулившаяся фигурка рождало странное удовлетворение, а как она ещё молебна и страдальчески смотрела прямо на мужчину вызывало ответ во всём его теле. Словно зверь, почувствовавший свою самую слабую добычу, какого-нибудь слабого оленёнка или израненного ягнёнка. До этого, какой бы податливой и беспомощной Ольга не была, Птица всегда чувствовал её отпор, если бы она только захотела, то без колебаний бы ушла, а сейчас, хоть и на мимолётное мгновение, но она полностью принадлежит ему без каких-либо границ и условий с её стороны. Зверский оскал, и мужчина медленно приблизился к дрожащей малышке. Она слабо подрагивала, прижимая холодные ладони к собственной груди. -Ну чего ты так боишься? Я ведь никогда не наврежу тебе, ты ведь знаешь, малышка моя. – сладко шепчет Птица, проводя своей ладонью по светлым прядям и горящим щекам. Такая хорошенькая, такая наивная и мягкая. Она даже отстраняться не стала, только следовала за рукой мужчины, который уже хотел убрать ладонь от девушки. – Эти вещества идут тебе на пользу, мне так больше нравится. – присев перед девушкой на колени, он стал аккуратно поглаживать трясущиеся плечи. Романова неосознанно тянется руками к нему, оплетая шею и прижимаясь своей грудью к чужой. Слёзы льются ручьём, а из рта течёт вязкая слюна, тонкой ниткой виснет к бледной шее молодого мужчины. Он кажется и не замечает подобного. Так же, как и Романова не замечает, что мужчина невозможно близко, его бёдра послушно улеглись под её коленями, разводя ноги девушки шире, от чего невольно можно заметить дрожь и судорогу по всем конечностям, руки устроились на ремне чужих джинс, расстёгивая и стягивая элемент одежды вниз. -Зачем? Почему ты меня оставил? Мне было так страшно и плохо! Мне было так больно, не оставляй меня больше! Я не знаю, что это всё было! Так больно, когда ты уходишь! – слёзы льются на ворот рубашки, скатываясь вниз по груди мужчины, пробегая по горячей коже. – Прошу! Больше не оставляй меня! Мне было так плохо! – резким рывком, Птица вжал девушку в стену, сжимая в сильных руках её тело. -Маленькая моя, ты хоть представляешь, что сейчас натворила со мной! – схватив её за руку, он до искр в глазах сжал девичье запястье – Ты во всём виновата! – его взгляд был для Романовой страшнее всех галлюцинаций. «Ты виновата во всём что происходит!» -Нет, прости, я глупая, знаю! Только не делай больше этого! Я не хочу видеть всё это! – кричит она, чувствуя, как его тело вжимает её в стену. Чувствуя, как омерзительно горячая ладонь стягивает с неё джинсы и чертовски сильно сжимает дрожащую ножку. Сознание отказывалось принимать тот факт, что с ней сейчас делают. Свободная рука с силой вцепилась в чужое плечо, пытаясь оттолкнуть от себя мужчину. Он не поддавался. Страшно. Как она и думала. Больше нет никакого контроля. Только сильная хватка на её теле и бескомпромиссные действия. Разве может быть что-то хуже этого? Разве Ольга не ожидала подобного исхода? Нет. Она надеялась, что этого никогда не случится. Надеялась, что с Серёжей всё будет по-другому. Что он будет аккуратным и ласковым. Что она добровольно поддастся его чарам, и они вместе разделят не только одну кровать, но и будущее. Что Оля будет каждое утро разглядывать его умиротворённое лицо, а вечером, после ужина, лежать в постели и рассказывать друг другу что приключилось за день. Мечтала, что столь не свойственная ей жизнь станет реальностью. Почувствует себя защищённой и любимой. Может даже они задумаются о детях или заведут маленького зверька, а по выходным все вместе будут проводить время гуляя по городу или просто готовя вместе ужин. Такая простая мечта. Мирная и спокойная жизнь, где нет места убийствам, насилию и страху. Где она забудет всю боль и ужас. Как же далеко это желание, потерялось ещё год назад, когда девушка встретила этого на первый взгляд застенчивого и милого рыжего парня с дрожащим голосом. Можно сказать, что тогда она впервые влюбилась не в типичного хулигана школы, а в спокойного, дружелюбного парня с яркими искрящими добротой глазами. Ей было стыдно признаваться раньше в своих фантазиях по поводу «плохих парней», и считала, что она ещё не вышла из того возраста, когда девочкам нравятся именно такие. Но стоило встретить Разумовского, она понадеялась именно на подобное. Каким же он был заботливым и мягким. Как смотрел на неё, словно она была единственной во всём мире. Самая умная, самая обаятельная и красивая. И рядом с ним, она чувствовала себя не только особенной, но и полностью спокойной. Ушли тревоги и страх потери ситуации. Хотелось просто стоять рядом с ним и больше не боятся. Счастливо улыбаться, видеть, как он смотрит на Ольгу и чувствовать такое обычное удовлетворение своей жизнью. Девушка после первой встречи с ним часто рассматривала фотографии Разумовского, находя в его фигуре всё больше привлекательных черт. Он казался ей таким родным, даже чем-то похожим на её маму. У неё были такие же красивые глаза и родинка на щеке, и изгиб носа такой же. Но теперь всё разрушено. Тот Серёжа, которого она видела, тот которого она воображала в своей фантазии испарился. Всё это была лишь игра? Он и правда такой жестокий? Надежды так быстро гасли в её глазах, когда мужчина без лишних преград стянул с неё джинсы. -Хватит! Прошу, прекрати! Мне страшно! – кричит она, хватаясь ладонями за пряди рыжих волос. Такие ухоженные и гладкие, они чуть ли не скользили в её ладонях, резали холодные пальцы и вырывались словно пламя огня, обжигая ладони. -Ты сама довела меня до этого! Во всём этом виновата лишь ты, маленькая глупая тварь. – шепчет он прямо в лицо девушки, наклоняясь к её глазам и рассматривая страх что блестел в каждом зрачке. Такой манящий и желанный. Такой живой, словно бьющаяся в глубине артерия. -Нет, я не виновата! – её сиплый крик уже переставал звучать так звонко, медленно утихая в осознании. -Не виновата? – отстранившись от девушки, Птица с едкой усмешкой взирал на это «чудо». Заплаканная, из её рта текли слюни, перемешавшиеся с жидкостями из носа, вся красная и до умопомрачения мерзкая. Какая прелесть. Просто прекрасна! – Да что ты мне хуйню на уши вешаешь? Маленькая мразь! Не виновата она!! – он схватил её дрожащее запястье и прижал к своей щеке крохотные пальчики, рассматривая надорванные кутикулы, некоторые ноготки были сорваны чуть ли не до половины, открывая вид на мягкую кожу, которая не так давно кровоточила. Невольно мужчина рассматривал и свои ладони, перебинтованные и полные осколочных ранок. – А кто виноват, если не ты? – насмешка в его голосе ударяла больнее любой пули. «Неужели и правда я всему виной? Если бы не я, всё было бы по-другому?» -Ты так давно крутишься вокруг меня. Так старательно вертишься, что пропустить тебя было бы ошибкой! Маленькая, жалкая, никому не нужная девочка. Такая хорошенькая, что тронуть жалко. Но я всё же попробую. – слёзы с новым порывом, ручьями полились вниз по красным щёчкам. Какое же блаженство. Смотреть на это прекрасное, искажённое болью личико и чувствовать, как собственное тело горит от желания. – Вот опять! Ты снова меня вынуждаешь хотеть тебя! Ты меня специально провоцируешь этим!? – кричит он прямо в испуганные глаза Романовой – Тогда смотри и почувствуй, что ты творишь со мной! – он переложил её дрожащую руку на собственный пах, чем вызвал только большее отвращение и страх у девушки. Она сразу же отвернулась, громко вскрикнув. «Какая же всё-таки прелесть!» -Чувствуешь, что ты со мной делаешь? Как возбуждаешь одними своими всхлипами? – прижавшим губами к горящему ушку, Птица стал выдыхать горячий воздух – Ты сводишь меня с ума одними лишь слезами. Разве это не настоящая, пышущая огнём и взрывающая голову любовь. Представляешь какой властью над мной обладаешь, с такими способностями? – уложив на ладонь девушки свои пальцы, он сильнее надавил на её руку, вынуждая ещё сильнее прижать пальчики к своему паху. Громкий стон сам вырвался из его рта, мужчина лишь радостно взвизгнул от подобного. – Знаешь, мерзавка, будучи в лечебнице, я не раз дрочил, представляя твоё милое личико и надутые щёчки. А когда увидел тебя в том халатике медсестры, вовсе потерял голову. Ты просто блестяще хорошенькая. – прижимаясь всё сильнее к Романовой, мужчина уже не разделял их тела. Девушка, казалось, уже смирилась с тем, что случится и просто тихо скулила, не смея даже дёрнутся. – Сейчас ты такая послушная. Всегда бы была такой. – ласково убрав выбившиеся пряди пшеничных волос за покрасневшее ушко, мужчина отпустил руку девушки, позволяя ладони упасть на обнажённое бедро. Ольга уже не смотрит на него. Лишь слышит, как расстёгивается молния брюк, как он прикасается к её бедру, проводя пальцами по внутренней стороне и без всяких препятствий отводит часть ткани. Она чувствует его пальцы, как он начинает бесцеремонно водит ими по её промежности и половым губам. Закусив изодранную в кровь губу, Романова старалась не думать о том, что происходит, но скулёж сам вырывался из сдавленного горла. Зажмурив глаза, девушка чувствует, как мужчина не просто двигается в ней пальцами, а чуть ли не разрывает её изнутри, вынуждая громко кричать и стонать от боли. Казалось, он трогает её везде, сжимает её бёдра, давит на дрожащие колени, мнёт ягодицы, оглаживает поясницу и живот, кусает и облизывает грудь, задрав футболку к самому горлу. Всё это смешивается в один большой и мерзкий коктейль, стоило мужчине одним резким рывком войти в самую глубь женского существа. Липкое отвращение ко всему оплетает сознание молодой особы. «Разве я это заслужила? Я виновата, что проявила к нему чувство любви? Что не ушла, когда было время и оставалась рядом? Это ведь нужно перетерпеть, как и говорил Волков. После всё будет хорошо? Он больше не тронет меня, и мы будем счастливы? Больше не будет боли и насилия? Он ведь обещал мне другое. Обещал, что всё будет хорошо. Мама была права, нам бы было хорошо и вдвоём. Без всех этих уродов, которые издеваются над нами. Мы бы были счастливы.» Рывок за рывком, Романова уже не чувствует собственного таза. Не чувствует измятых в синяки бёдер, искусанной груди и шеи. Единственное что осталось – это липкое чувство предательства и не понимания. «Чем же я всё это заслужила?» Последние движения были особенно болезненные. Это единственное что она смогла почувствовать. Боль уже не так волновала, лишь быстрые рывки и громкие стоны, и вот, она чувствует, как нечто горячее разливается внутри её тела и стекает по холодным, израненным ляшкам. -Вот видишь насколько я люблю тебя. Ты прекраснее всех, с кем я был. Тебя я никогда не забуду, моя маленькая светлая ласточка. О тебе и о твоём теле я всегда буду вспоминать лишь как о волшебном мановении в моей хуёвой жизни. – выйдя из девушки, мужчина стал в спешке приводить себя в порядок. – Ты самая чудесная, кто когда-либо был у нас. Уверен, когда Разумовский очнётся, он тоже оценит наше с ним творение по достоинству. – взяв девушку за подбородок, Птица повернул её лицо к себе, разглядывая потерянный взгляд, потухшей жизнерадостности – Ооо, малышка, не смотри на меня так! Я всего лишь воплощаю в жизнь наши с ним фантазии. Думаешь он был бы нежнее? Возможно. Ему бы духа не хватило сделать то, о чём он фантазировал с вашей первой встречи. – снова наклонившись к её ушку, он слегка прикусил мочку и облизал маленький шарик, оставшийся от неудачного прокола – Он представлял тебя на своём столе в непростительно короткой юбке и совершенно лишённую верха. Представлял, как трахал бы тебя в своей новенькой машине и как ты громко стонешь ему прямо в губы такое пошлое «папочка». – его смех разнёсся эхом по всей комнате. Птица нежно стирал бинтами на ладони остатки собственного семени с бёдер девушки и поправлял её длинную серую футболку – Мерзко, да? Вот мне тоже противно было это представлять вместе с ним. – встав с пола, мужчина поправил лоскуты пиджака, огладил слегка помятые брюки, проверяя себя на следы непотребства. Снова взглянул на развалившуюся в углу девушку – Ну что ты разлеглась, девочка моя? Нас уже все заждались, наверное, уже и гром пришёл в себя, пойдём скорее! -протянув к девушке одну ладонь, он выжидающе взглянул на Романову. **** Словно поводырь, мужчина тащил девушку за собой. Бледную, холодную, зажимающую рот от слёз и крика, вёл в самую глубь особняка, где такие же дрожащие и холодные сидели остальные гости торжества. Романова нервно оттягивала вниз футболку, закрывая новые шрамы, что так противно щипали от попадающего на них воздуха. Диссонанс в её голове бил ключом. Она ощущала и груз такого нахального предательства, и искреннее желание прямо сейчас умереть, лишь бы никто не увидел её такой, мечтала, как окажется в спокойно безмятежности без всех этих отвратительных мразей вокруг. «Побыстрее бы это всё закончилось.» Романова и не осознавала, когда её ввели в зал, где суждено случится грандиозному финалу всей этой эпопеи. Не обратила внимание, когда Разумовский без какой-либо нежности застегнул на её шеи ошейник и втолкнул в камеру. Поджав под себя изувеченные ножки, Ольга прижалась лицом к холодной решётки и прикрыла глаза. Её жизнь не просто была разрушена, она была катастрофически украдена. Он забрал её честь, её свободу, рассудок и достоинство, посеяв на их месте лишь семена ненависти, злости и боли. Он изувечил её сердце, и изорвал в клочья душу. -Боже, как же долго Игорь приходит в себя. – рычит развалившийся в кресле мужчина – Эй, Игорёк! Мы уже все заждались! – приподняв голову майора за волосы, Птица слегка постучал по его щекам ладонью, злостно ухмыляясь, когда из рта Грома последовало негромкое мычание. -Не смей его трогать! Урод поехавший! – громко прокричала Юля, прижавшись к решётки как можно ближе и вгляделась в развалившуюся фигуру Разумовского. Её взгляд медленно плыл от Сергея за его спину, разглядывала некоторых наёмников, которые были в не меньшем недовольстве и ужасе, чем заложники. Но больше всего внимания привлекала ссутулившаяся Ольга, Пчёлкина прекрасно видела полностью изувеченную девушку с опущенным вниз взглядом. В голове невольно проскочила неприятная мысль «Это мы виноваты? Из-за нашего побега он её так истязал?» -Прекратите! Юлия, вы умная особа, что Грому будет от пары пощёчин? – притворно ласково пропел Птица. -Слышь, хуила рыжая! Ты что, блять, вытворяешь? – в гудение толпы послышался звонкий, но не менее грубый голос наёмника. Парень с синими волосами вцепился в решётку словно зверь, вперив гневный взгляд в Сергея – На кой хер запер?! Что за ебатнина на нас?! Что за БДСМ херня?! Я, сука не для этого нанимался работать с Волковым! – несколько мужчин за ним согласно загоготали, одновременно проверяя, не осталось ли у кого какого-нибудь припрятанного оружия. -Ох, как много сквернословия! Тебе, Смурф, стоило бы рот с мылом помыть. – пренебрежительно бросил Птица, даже не посмотрев на разъярённого за его спиной парня. Время текло очень медленно. Кто-то уже очнулся от препарата, кто-то только приходил в себя, а кто-то разъярённо старался чуть ли не зубами перегрызть решётку. Ольга не обращала на это внимание, смотрела в одну точку на полу, лишь бы не думать и не помнить. Тёплая рука слегка коснулась её плеча, от чего девушка тут же вздрогнула, поднимая глаза вверх и прикрывая себя руками. Волков тоже вздрогнул, но всё же опустился рядом с девушкой на колени и накрыл её плечи своим плащом. Он аккуратно взял в свои ладони изуродованные руки Романовой и поднёс к своему лицу, нежно целуя изодранные пальчики. -Прости. – единственное что слышала девушка, когда Волков прикасался. Он даже не смотрел в её глаза, и без этого понимая, что произошло пока он лежал в отключке. – Прости меня. Я не смог вовремя понять, что это уже не он. – Романова не отвечала, она тоже боялась взглянуть на мужчину, поэтому презрительно опустила взгляд к полу и отвернулась от Волкова. Понимание само дошло до него, в последний раз огладив девушку по голове, Олег встал и отошёл чуть поодаль от Романовой, встав прямо за спиной Разумовского. Последние мгновения, и Игорь поднимает голову, в глазах рябит, а в голове полная каша. Где он? Что он делает? Что было до этого? И что происходит сейчас? Ни на один вопрос он так и не нашёл ответа. В его поле зрение тут же попало довольное лицо Птицы, который наклонился ближе к Грому, заглядывая ему прямо в тёмные серые глаза подобные грозовому небу. Рефлекторно майор хотел схватить Разумовского за голову и как следует приложить лицом об ближайшее препятствие, но Птица оказался куда более ловким, успев отклонится назад и игриво качнутся на стуле. Наручи на ногах так и не позволили мужчине подняться и завершить экзекуцию. -Ну наконец-то! А то мы уже соскучились по нашему резвому болвану - Игорю Грому. – Задыхаясь от громкого карканья, Птица издевательски рассмеялся ещё громче. Красноречивый взгляд майора прямо говорил о непонимании. Вздохнув, мужчина провёл руками по длинным рыжим волосам, с натяжкой прилизывая их назад – «Мы», Игорёк, это я-твой самый «обожаемый поклонник». Твои друзья, которые так не кстати завели отношения с таким отморозком как ты, ну и мои работники, но на них даже внимание не обращай, они так, предметы игры. -Если ты хоть пальцем тронул кого-то из моих… - Гром не успел договорить, как Разумовский поднял вверх руки и отрицательно закачал головой. -Боже упаси! Кто я такой, чтобы принимать такие решения?! Их жизни лишь в твоих руках. – Игорь стал крутить головой натыкаясь на испуганные взгляды своих родных и близких. Они все смотрели на него с такой неподдельной жалостью и страхом, что сердце Грома тут же застывала в беспощадном ритме, готовое то ли разорваться от беспомощности, толи остановится от боли. – сегодня пройдёт матч реванш нашей последней встречи. Больше нет друзей готовых помочь в решающий момент, нет грубой силы, которой ты так мастерски обладаешь, нет идиотских огнемётов и бесполезных пожарных шлангов. Только ты, я, и наша финальная партия в шахматы. – Птица любовно рассматривал фигуры на доске, огладив кончиком пальца самую крайнюю чёрную пешку. – Ты уж прости меня, Игорь, немного порылся в твоём «грязном белье» и узнал, что ты у нас мастак в шахматы играть. Доставишь мне небольшое удовольствие? – гадкая ухмылка сама расплылась на его лице – Ах, да! Играть в шахматы просто так не интересно, поэтому мы будем играть…-замолчав на секунду, Разумовский оглядел стоящих за Игорем людей, на напряжённого майора и громко хлопнул по столу, от чего, застывшие в нерешительности вздрогнули. На лице Грома не дёрнулся ни один мускул. -….нет, не на желание. Немного более приземлённо. Изюминкой нашей партии станут живые шахматы. Каждому твоему другу присвоена своя фигура, каждая жизнь зависит от тебя. – полушёпотом шипит мужчина, уперевшись щекой в собственную руку. -Ага, разбежался я с тобой в шахматы играть. – Гром взял с доски пешку и довольно сильно кинул её прямо в лицо Разумовского. От этого наглого хода мужчина не успел увернуться и получил деревяшкой в лоб. Злость пробрала до самого нутра. Так ударить по гордости Птицы было сродни смертному приговору. Он ошалело взглянул на усмехающегося Грома и закусил внутреннюю часть щеки. -Что ж, Игорь, ты потерял одну фигуру. Поздравляю. – нажав на дисплей смартфона, Разумовский активировал программу. На шее одного из заложников загорелся красный маячок, а через пару секунд шея «неудачной пешки» разлетелась на лоскуты. Мужчина тут же упал на пол захлёбываясь в последние секунды жизни кровью и ошмётками мяса под громкий крик людей рядом. Гром ошалело повернулся к Разумовскому, который поправлял спавшие на лицо волосы – Игорь, сегодня мы сыграем партию, и все твои друзья превратятся в пушечный фарш в этом особняке. – Гром, не веря собственным глазам развернулся обратно к решётке, натыкаясь на стоящую прямо перед ним Юлю. «Боже, прости меня за то, что втянул во всё это!» -Ах да, как же я мог забыть, Игорь, мы ведь с тобой хорошие друзья, мне не хватало персоны на роль королевы, пришлось взять одну из твоих девочек, но не переживай, твою любимую и единственную я оставил тебе. – Гром невольно перевёл взгляд на клетку за спиной Разумовского, сразу выискивая скрючившуюся блондинку. Птица тоже развернулся вслед за Игорем, рассматривая сжавшуюся у решётки Романову. – Ох, прости Оленька, но, к сожалению, ты дотягиваешь только до пешки. – повернувшись обратно, мужчина нервно рассмеялся – Не могу доверить такую важную роль, какой-то бестолковой девицы, уж прости, принципы. – Игорь снова развернулся к своим друзьям, отыскивая взглядом Сашу, которая с надеждой смотрела на него. – Ну что же, приступим! **** Игра затянулась уже на битый час, или даже больше. Отовсюду слышались невнятные крики, звуки падающих тел и мягкие, совсем тихие взрывы, словно хлопушка лопалась. Романова прекрасно слышала всё, что происходит вокруг. Слышала проклятье в сторону Разумовского, слышала надрывные слёзы, мольбы и крики. Ей было уже откровенно плевать на всех вокруг, лишь бы этот кошмар поскорее закончился, и она наконец смогла спокойно закрыть глаза. Лишь бы Гром забрал себе последнюю пешку, и она больше не мучилась в этом аду. -Чёрт, вот ведь! Нельзя доверять этой китайской техники! – истеричный голос Птицы пронёсся по всему помещению. Какая-то неведомая сила заставила Романову поднять глаза. Она увидела лишь истерзанную гурьбу тел и стоявшего среди всего этого Волкова. Без своего плаща он казался не только меньше, но и не таким защищённым. Словно он отдал Ольге не просто часть гардероба, а какой-то свой особый щит. – Как всегда, всё приходится делать самому! – только после этой фразы, краем взгляда Ольга заметила Разумовского, направляющего пистолет прямо на Олега – Ничего личного, друг, правила есть правила! – зажмурив глаза, Романова чётко услышал выстрелы. Первый «Блять! Такого просто не может быть! Он не мог так поступить, тем более с Волковым!» Второй «Нет, сука! Чтоб ты сдох Сергей! Чтоб таких как ты на свете сразу в реке топили!» Третий «А может они разыгрывают какую-то сценку, и Олег на самом деле жив? Может и со мной так будет! Ведь я тоже хочу жить! Не может быть, чтобы он убил его, что угодно, но только не это!» Четвёртый «Какой смысл жить, после всего что было? Я ведь не вынесу всей этой грязи на мне!» Пятый «Хрен с ним! Пусть будет что будет! Умру – станет легче, не умру – заставлю Разумовского поплатится за всё, что он сотворил со мной!» Единственное, что теперь крутилось в голове девушки – это план мести. Такой, в котором Разумовский полностью будет лишён всего, что у него было. В котором сама мысль о дальнейшем существовании станет сродни огромному валуну на шее в воде. Романова хотела, чтобы он ощутил не только потерю, но и упущенную надежду. Хотела вырывать из его рук последний спасательный круг каждый раз, когда Разумовский только за него схватится. Вытаскивать из его глотки последние пузырьки кислорода, одновременно утапливая его всё сильнее и дальше в болоте, из которого он никогда не сможет выбраться. Теперь единственным желанием было вечно наблюдать за его несбыточными надеждами и слышать, как его голос молит о пощаде или скорейшей смерти. -Что!? Юля!! – громкий оклик Грома вырвал Романову из собственных мыслей. Повернув голову, Ольга как раз застала момент кульминации, когда шея молодой девушки разлетелась на маленькие кусочки. Кровь хлынула ручьём, а испуганные глаза в одно мгновение лишились какого-либо света. Лёгкое тело Пчёлкиной с негромким звуком упало на пол и расслабленно разложилась на последнем издыхании. Признаться самой себе, Ольге даже понравилось, как красиво Юля упала, так легко и изящно, словно кто-то невидимый её так положил. Стоило перевести взгляд на Игоря, Романова в один момент осознала, что возможно, она сама не успеет добраться до Разумовского. Кажется прямо здесь и сейчас его разорвёт на кусочки Гром, который в беспамятстве смотрел на лежащую без признаков жизни девушку. Вся реальность бравого полицейского оборвалась в один момент. Все его мечты цели и желание размазало об пол одни не верным ходом на доске. «Потрясающе! Значит именно так красиво выглядело моё лицо в те моменты?! Именно поэтому ему так нравилась меня мучить, чтобы я выглядела так же бесподобно, как и Игорь сейчас?» Привстав на колени, Романова вжалась лицом в перегородки в жутком желании сильнее пересматривать Игоря. Увидеть каждый мускул на его лице, запечатлеть каждый изгиб и морщинку в те моменты, когда испуганное лицо поменялось на зверское, лишённое всякого милосердия. Громкий, надрывный смех сам вырвался из рта. «Я, блять, выжила! Я жива!» -Да, сука!! Я знала!! – громко кричала она, захлёбываясь в собственном хохоте и слезах счастья. -Поздравляю Игорь! Шахматы и правда твоё поле боя, воистину сильный соперник! – звук расстегнувшихся на ногах Игоря наручей стал стартовым сигналом для действий. Сильным ударом, Гром приложился об лицо Разумовского кулаком, откинул его в сторону, дальше к решётке, подбирая выпавший из пиджака рыжего ублюдка пистолет. Не обращая внимание на майора, Птица пополз дальше, останавливаясь прямо около радующейся девушки. Он слега прикрыл её своей спиной, позволяя ей быть на первых местах, на его казни. Гром не заставил себя долго ждать, наступив ногой на грудь Разумовского, взвёл курок и направил прямо в голову. -Я убью тебя, ублюдок!!! – на лице Грома невозможно было разглядеть совершенно ничего, кроме дикой, неприкрытой ярости. -Убьёшь? Брось, Гром! Ты не сделал это тогда, не сделаешь и сейчас! – Ольга ощутила, как её схватили за руку и с ужасающей силой сжали. Старания расцепить его пальцы на своей ладони ни к чему не привели – Ты трус и слабак, полагающийся лишь на чувства и эмоции! А они тебя слепят, Игорь! Что даже очевидностей не видишь! Громкий грохот и двери помещение распахиваются. Вбегают люди в форме, заручившись поддержкой внезапности они в первую очередь крутят вооружённого Грома, почти не обращая внимание на вжавшегося в решётку Разумовского. Не теряя времени, Птица быстро перевернулся, оказавшись лицом к лицу с Ольгой. -Вот видишь, детка, я же обещал, что всё будет хорошо! – уловив тень её радостную улыбку, которая горела искренним пламенем, когда Игорь прижимал его к земле, угрожая убить, Птица резко просунул руки сквозь решётку, натягивая на губы девушки кривой оскал – Ты так красиво улыбалась секунду назад! Мне безумно понравилось, прям до одурения в голове! Кажется, я вижу огонь что горит в тебе! Хочу, чтобы он всегда оставался таким отвратительно горячим! – резким рывком он прижимает голову девушки к решётке, врезаясь в её губы грубым поцелуем, за что сразу получает сильнейший укус за кончик языка, лишаясь маленькой части плоти. Кровь выливается из его рта, пачкая не только своё лицо ещё сильнее, но и оставляя следы на женских губах. -Да пошёл ты нахер! Надеюсь, ты сдохнешь в агонии, сука, как и полагается таким ублюдкам как ты! – выплюнув в лицо Птицы кусочек его собственного языка, девушка зашлась истеричным хохотом, подмечая как Разумовского стали оттаскивать от неё. На его губах играла всё такая же яркая улыбка. Постепенно из этих импровизированных загонов стали выводить людей. Романова была одной из первых, смотря на её невменяемое состояние, девушку вели аж двое блюстителей порядка, придерживая под руки, стараясь не поворачивать Ольгу лицом ко всем этим телам. Когда девушка проходила мимо не тронутого игрального стола, за которым минут 10 назад решилась вся её судьба, Романова заметила одинокую фигуру, которая за всю игру так не разу и не сделала ни одного хода. Чёрная пешка одиноко стояла у самого края доски. **** Сидеть в душном коридоре было невыносимо. Люди шныряли туда-сюда, яркий свет бил прямо в глаза, а спёртый воздух разрывал лёгкие. Голова кружилась. Ольга не переносила такие пространства, где на тебя может поглазеть любой пробегающий мимо. Натянув данный ей плед до самой шеи, она невольно разглядывала сидящего с ней человека в форме. Сейчас девушку ожидал очередной допрос на ломанном русском, из которого большую часть времени она будет кивать и презрительно глядеть на бумаги перед глазами. «С какого это перепугу они меня допрашивают?! Я вообще-то гражданка другой страны!» Насупившись, девушка подбирала в своей голове слова. Все небольшие знания языка словно вылетели из головы, от чего девушка нервно дёргала ногой в каких-то тапках. «Была не была!» Повернувшись к человеку сбоку, Романова дёрнула его за рукав куртки. Тот с каким-то возмущением взглянул на доверенную ему девушку. -Можно телефон, мне позвонить надо. – тихо прощебетала она, но мужчина будто в первый раз слышит человеческую речь – Да не придуривайся ты! Я знаю, что ты меня понял! Дай сделать законный звонок! – теребя его за плечо, девушка громко кричала, привлекая к ним ещё больше внимания. Мужчина, лишь бы она не шумела, втиснул в её ладони телефон – Так бы сразу! – выхватив устройство из рук, Ольга поднялась и отошла слегка поодаль. «Лишь бы ты не сменил номер! Не смей со мной так поступать!» Гудки были долгие, в какой-то момент у Романовой даже задрожало всё нутро. Казалось, что её держат на последней верёвке над обрывом, и она очень медленно и кинематографично рвётся. -Да ответь ты, сука! – выругалась прямо в трубку девушка, не успев среагировать на сигнал начала разговора. -Да уж, так со мной диалог ещё никто не начинал. Слушаю? – привычно насмешливый голос, который, казалось, пропал из жизни девушки годы назад. Он стал грубее или это просто так кажется? На фоне завывает сильный ветер и чуть слышно играет такая знакомая Леди Гага. -Вадим! Вытащи меня! Я сейчас в Италии, Венеция, в каком-то участке! – кричала в трубку девушка, словно ополоумевшая, прижимаясь к телефону – Пожалуйста! – громкий голос Романовой был прерван бархатным смехом с той стороны. -Конечно, конечно! Но что мне за это будет?