Forgiveness

      Придя домой, они обнаруживают множество коробок, раскиданных по квартире, и Джи с тряпкой и брызгалкой в руках. Минхо удивляется, времени было далеко не десять. Кажется, парень видит этот немой вопрос в глазах ребят и, падая со вздохом на диван, рассказывает про то, как Хван переместил все коробки сюда и сказал не выходить из дома, а ещё разобрался с вещами на старой квартире подопечного, а после исчез. Минхо, кажется, никак не реагирует, а вот Феликсу стало вдруг интересно, куда же исчез этот чёрт. Он задумчиво чешет голову и отмечает про себя, что всё-таки многое изменилось в этом парне за последние годы. После крайней миссии прошло ровно восемьдесят семь лет, столько времени они не виделись. И тогда дьявол казался ему ещё более живым, но сейчас явно что-то поменялось. Только вот что?       Из раздумий его выводит толчок в бок, а затем и тяжесть, резко обрушившаяся на руки. Минхо отдал ему коробку с посудой и отправил на кухню. Это немало возмущает ангела, и он уже было хотел напомнить о том, что он не слуга, но всё же успокаивает себя и покорно плетётся на кухню. Взгляд тут же падает на стеклянный стол, которого касался Хван. Феликс проводит рукой по тому же месту и ставит рядом коробку. Проходя вглубь комнаты, он решает получше осмотреться, что-то ему подсказывает, что здесь нечисто. Открывая ящики, Феликс осматривает их вдоль и поперёк, но ничего. Продолжая свои изучения, он вспоминает детство, когда парни играли в игры, и он искал подсказки от Хёнджина.       Воспоминания хлынули, словно долго мешающую плотину обрушили и убрали с мощного потока. Картинки быстро мелькают перед глазами, и он цепляется за одну. Вернувшись к столу и внимательно посмотрев на него, глаза ангела тут же хватаются за еле заметную черту. Тогда Ли выпрямляется и слабо улыбается.       «После стольких лет ничего не меняется».       Достав из ботинка деревянную палочку из белого дуба с синим кристаллом на конце, парень выводит руну в воздухе, и тут же комната вспыхивает разными символами. Феликс насчитывает по меньшей мере семь штук. Они двигаются, светясь красным светом, каждая имеет свой блок и охраняет владельцев квартиры от нечисти. Выглянув в проём, он осматривает гостиную и прихожую, где тоже плавно двигались нарисованные линии, но они были сделаны давно, возможно ещё до ремонта. Вернувшись обратно на кухню, ангел всё же начинает расставлять посуду, пролистывая все изображения символов в голове. Что-то ему не давало покоя, вновь и вновь он вспоминает их, пока не цепляется взглядом за кое-что интересное. Поставив последнюю тарелку, Ли вновь достаёт палку и выводит руну, которая дала свечение другим. Вернувшись в зал, он проходит в центр комнаты, ловя взглядом совсем свежий иероглиф. Подойдя ближе, он осматривает его, тут же погружаясь в воспоминания.       Когда парни были ещё живы, отцы научили их азам магии. Тогда ещё ангел-дядюшка Люцифер научил их, как с помощью жезла выводить и создавать собственные руны. И парни этим пользовались. Они вновь и вновь рисовали знаки, давали им имена и значения. Тогда-то они и придумали кровавый знак призыва, чтобы быть всегда рядом, но он требовал кровной связи.       Ночью под полной луной они сидели в чистом поле. Деревенька, в которой они жили, уже давно спала, и парни были наедине с природой. Они вместе читали заклинание, не отводя друг от друга взгляда, и связали себя кровью. Таких, как они, в простонародье называли нефилимами, могущественными существами, смесью человека и Божьей крови. Проведя охотничьим ножом по своим ладоням, парни соединили их вместе, и выведенные кровью надписи на руках вспыхнули. Никто не знал об этом, только они. Годы шли, а их дружба становилась крепче, как драконья сталь, но ничто не бывает вечным. Хёнджин очень дорожил своим другом и годы проводил за созданием идеального символа, способного защитить Феликса от всего, и он его сделал. Эта защита была столь прочная, что её не мог пробить даже сам Люцифер.       Феликс смыкает губы в тонкую линию и проводит пальцами по выжженному на стене рисунку. Он самый. Если Хван находил Феликса, он всегда ставил его, несмотря ни на что. Несмотря на обиды.       — Феликс, ты чего? — спрашивает Джисон, стоя в проёме спальни.       Ликс тут же одёргивает руку, делает равнодушное лицо и поворачивается к Хану.       — Обои красивые. Где ещё посуда?       Джисон выпучивает глаза и кивает на коробки с надписями «посуда». Ангел быстро забирает их и скрывается в проходе. В конце концов они разобрали даже не половину, Минхо и Джисон кое-как сделали более-менее пригодную для ночёвки спальню и ушли спать, ведь на часах было около часа. Феликса что-то терзает, не даёт покоя. Он продолжает расставлять вещи, предварительно закрыв дверь в спальню людей, чтобы уменьшить шум. Всплывают воспоминания о детстве, пока ангел расставляет кастрюли, в памяти Феликса они самые ценные, самые беззаботные. Люди, живущие по соседству с ними, даже не знают о том, насколько дети могущественны. Нефилимы больше не рождались. То ли от того, что ангелы Божьи больше не торопились смешивать свою кровь с людьми, то ли отцы мальчиков поняли, насколько это была плохая идея.       По крайней мере, так думал Феликс про отца. Он почти не видел родителя, Михаил приходил и уходил, а после тринадцати и вовсе исчез. Всё это время их воспитывал Люцифер. Он многому их научил, показал. И Феликс даже не заметил, как сын Бога начал настраивать Ликса против него. Многое начало меняться, Люцифер всё меньше проводил с ними времени и всё больше оставлял их под надзором Кастеила. Через некоторое время до них донёсся слух об изгнании архангела из рая и падении его в глубины ада. Хёнджин долго плакал и переживал за отца. А после успокоился, как рассказал Феликсу, что чувствует его рядом с собой, как будто тот наблюдает. Парнишку это пугало, и он всеми способами пытался донести, что слушать изгнанного — плохо. Но Хван восхищался отцом и всегда его слушал. Он творил ужасные вещи, убивал, крал, всё это ему шептал отец. А после и вообще исчез…       Мысли резко прерываются, как только он понимает, что все коробки пустые, и вещи расставлены. Он переводит взгляд на окно. Светлело, скорее всего сейчас уже пять или шесть утра. Встав с колен и отряхнув белые джинсы, Феликс тихо переходит в гостиную и приземляется на диван. Демона всё ещё не было.

***

      Лёгкий ветерок треплет коротко подстриженные чёрные волосы. Белая всегда идеально выглаженная рубашка вся измята и в крови, руки исполосованы глубокими царапинами, а на лице застывшие брызги крови. Руки слегка подрагивают и подносят сигарету к губам, затягиваясь и выпуская едкий дым. Он рассматривает звёзды, с этого здания они казались ближе. Если хотя бы один человек кинет взгляд на эти светящиеся огоньки, он влюбится. Они манят и притягивают, в них ты находишь ответы на свои мысли, останавливая бесполезную кучу тревог и вопросов. Но человечество примитивно, его заботит только материальное благосостояние и вопрос, с кем потрахаться ночью. Они возможно уже никогда не поймут, что ответы на многие их вопросы лежат на поверхности. И через трудности можно проходить, не заливая глотку алкоголем, а просто посидеть и посмотреть на звёздное небо и, наконец, привести мысли в порядок. Решение найдётся всегда, какой бы ни была ситуация.       Даже ночью город не спит, люди ездят по делам, мчатся туда-сюда, точно муравьи. Не зря говорят, что большие города не знают сна. Все годы, что он и Феликс прожили в деревне, навсегда сохранены в памяти. Он помнит эти тихие места. Прекрасная тишина, которую иногда разбавлял тихий голос его друга, что-то напевающего из песен местных старушек. Они часто сбегали из дома и ночевали под открытым небом прямо на сене. Через белые распашонки слегка покалывала сухая трава, но им было всё равно, они были наедине с природой.       — Джинни, смотри! — блондин вытащил из кармана жезл, наконечник которого тут же вспыхнул голубым.       Выведя руну, он коснулся наконечником каждой звезды, и они тут же показали свой рисунок — это было созвездие стрельца. Хван внимательно смотрел на синие линии, медленно плывущие по тёмному небу, и улыбался. Переведя взгляд, он тоже попытался найти созвездие, почти сразу цепляясь за созвездие Архимеды.       Вытащив свой жезл, он так же вывел руну и обвёл звёзды, теперь уже красные линии соединяли сияющие белым светом точки, вырисовывая картинку. Повернувшись, он ухмыльнулся, смотря, как в глазах друга отражались эти звёзды, как лунный свет падал на бледное лицо, освещая весь спектр эмоций, испытываемых мальчиком, и сотни, возможно, тысячи веснушек, разбросанных по прекрасному лицу.       Кто бы что ни говорил, прошлое — это часть нас. Оно никогда не уйдёт из твоей жизни и будет преследовать до конца. Даже забыв о ситуации, она рано или поздно всплывёт в твоём сознании. Людей, не умеющих забывать старые обиды, понапрасну называют «злопамятными». Просто та вещь, которую Вы сделали, сильно ранила, задела.       Иногда даже пустяковые, на взгляд одного, вещи для другого имеют огромное значение. И то, что не заденет одного, посеет семена ненависти в другом. Есть такие вещи, прощение за которые не вымолить никакими поступками, и ничем не откупиться. Он тоже совершил такую ошибку и теперь расплачивается. Ему жаль, искренне жаль за свой поступок, он не хотел, но уже было поздно. Дело сделано. Ничего не изменить. Ему остаётся жить с этими мыслями, мучиться и надеяться, что однажды самый близкий для него человек его простит.       Слеза скатывается по лицу, Хван быстро вытирает её рукой, тушит сигарету о бетонный бортик и, скинув её с пятнадцатого этажа прямиком на головы соседей, исчезает, оставляя за собой облако чёрного пепла, который тут же испаряется. Оказавшись в коридоре квартиры, он кидает взгляд на часы, которые показывают «06:17», тяжело вздохнув и понадеявшись, что все спят, а ангел куда-нибудь свалил, он заходит в гостиную и тут же сталкивается взглядом с голубыми глазами. Они медленно изучают его, а после парень подносит палец к губам и делает тихое «шшш». Подняв руки в примирительном жесте, Хёнджин открывает коробку и достаёт оттуда чёрную майку и серые шорты. Снова кинув взгляд на ангела, он предполагает, что тот ходит в этой одежде уже плюс-минус два дня, и, взвесив все за и против, ещё немного роется в коробках и кидает ему свои вещи, тут же скрывается за дверью, направляясь прямиком в ванную.       Душ был как никогда кстати. Хван медленно смывает тяжёлый день с остатками крови, тихо напевая ту самую мелодию из детства и наслаждаясь прохладным душем. Хоть он не человек, и спать ему не надо, но мышцы всё равно ноют, и было ощущение, будто он сейчас упадёт на диван и вырубится. Выйдя из душа, демон одевается и, посмотрев на кровавые полосы на руке, тихо шикает. Он мог бы залечить их с помощью пары строк из заклятия, но жезл он оставил в коробке с вещами. Тяжело вздохнув, он возвращается в комнату, снова ловя взгляд Феликса на себе. Он всё так же сидел неподвижно, но уже с вещами в руках. Хван ещё раз вздыхает, смотря на эту картину, и, кивнув головой в сторону ванной, возвращается к своей коробке в поисках палки. Ангел тихо встаёт и, обойдя вещи, уходит. Спустя пять минут Хёнджин всё же находит свой жезл и, наконец упав на диван и вытянув руку перед собой, начинает тихо шептать. Кристалл загорается алым, а раны на теле на глазах стягиваются, слегка покалывая, но не оставляя и следа на смуглой коже. Когда последние царапины затянулись, демон ещё раз тяжело выдыхает и, бросив палку с собой рядом, поудобнее устраивается на подушке. Феликс даже не спросил, вот что его удивило, видимо тоже чем-то занимался и просто конкретно заебался, раз не хотел даже рот открывать. Хван прикрывает глаза, кажется, всего на секунду, но тут же проваливается в сон.       Ангелу было не по себе. После прихода окровавленного Хёнджина что-то неожиданно ёкнуло, но почти сразу испарилось. Он не знает, что это за чувство, и узнавать не хочет. Его не должно вообще ничего связывать с этим демоном кроме прошлого. После душа парень находит кровавые вещи, выброшенные в один из мешков с мусором. Зайдя в гостиную, взгляд тут же цепляется за расслабленное тело. Хван спит. Вздохнув, он кидает взгляд на смартфон, по всей видимости, Минхо, и, нажав на кнопку, смотрит на время. Семь утра. Не теряя времени даром, он закидывает свои вещи в стирку и ставит таймер на полчаса. После он направляется на кухню. Уж очень ему хотелось испробовать печь. Он с детства знал о том, что лучший способ отвлечься от мыслей — это заняться делом. Его руки тут же цепляют огромную коробку с продуктами и тащат на кухню. Перебрав, он находит всё, кроме какао. Тогда было решено испечь кексы. Форм тоже было негусто. В основном только те, в которых Джисон, по всей видимости, готовил желе, его было аж двадцать семь пачек с разными вкусами. Рассчитав подходы и количество смеси, он принимается готовить. Уже через полчаса кухня наполняется приятными ароматами, а ещё через час на ней было прибрано, и кексики в виде тыковок и сердечек располагались на самой большой найденной им тарелке. Подогревая чайник, он и не замечает, как на кухню входит демон.       — Что, ручки чешутся что-то поделать, Ликси? Я могу найти им применение, у нас полный дом коробок, — подтягиваясь и ухмыляясь, пропевает Хван.       — Как будто ты их разбирать будешь, лентяй, — язвит ангел.       — Да, ты прав, разбирать не буду, а вот руководить процессом с удовольствием, — гаденько ухмыляется тот.       Феликс на это ничего не отвечает и садится за стол, размешивая зелёный чай с мелиссой, потому что другой эти люди не пьют. Хёнджин что-то напевает, тоже заваривает себе чай и, немного постояв, утаскивает один из кексиков.       — Неплохо, но ты можешь лучше, — демон делает глоток чая и опирается о столешницу.       — Ой, иди к чёрту, — Феликс проводит рукой по уже сухим волосам и, опершись на руку, дырявит взглядом стену.       — Папочка сейчас занят, может, чуть позже, — кидает ему Хван и скрывается в гостиной вместе с чашкой.       Тяжело вздохнув, Феликс поднимается и направляется в спальню к своему подопечному.       — Минхо, подъём, по плану пробежка и поход в магазин, — ангел стаскивает с того одеяло и касается оголённой кожи своей холодной рукой.       Ли тут же взвизгивает и подскакивает, удивлённо выпучив глаза.       — Какого хера? — недовольно бурчит он.       Но ответа так и не получает. Феликс, дождавшись, пока тот встанет, выходит под саркастические хлопки мистического собрата.