Дрогнула рука художника

      Туманным воскресным утром, облачившись в наиболее скромный из своих нарядов, дон Сетте сел в машину и повел ее в один из закутков Бронкса, где мечтал найти ответы на волнующие его вопросы. Доехав до нужного места, дома, знакомого так давно, что от ностальгических чувств щемило сердце, он живо поднялся по скрипучей лестнице на третий этаж и позвонил. Человек, которого он искал, наверняка должен был сидеть дома в это время и в этот день недели.       Долго не открывали. Франческо уж собирался развернуться и уйти прочь, когда брякнула щеколда. Дверь слегка приоткрылась. От хозяйки дома мужчину отделяла короткая серебристая цепь, традиционный атрибут квартир в неблагополучных районах.       — О, надо же, какие люди. Должно быть, ты в отчаянном положении, раз пришел ко мне, да еще с таким лицом. Фрэнк, золотце, где твоя знаменитая улыбка? — мягким грудным голосом пропела хозяйка.       — Не улыбнусь прежде, чем ступлю на порог. Ну-ка, открывай, а не то выбью, как в старые добрые времена.       — А как же вежливость? — голос повысился, заиграл шутливо обвиняющими нотками.       — Пусти меня, пожалуйста, моя дивная Сандра, и я стану целовать твои ноги в знак благодарности за гостеприимство, — Сетте потряс сомкнутыми руками, похабненько изображая молитву.       — Хорошо, эти условия нас устраивают. Так уж и быть, — рассмеялась женщина и разомкнула цепочку, жестом приглашая к себе необычного посетителя.       Внутри было бедно, но очень чисто. На стенах висели картины, любительские, но написанные с большим старанием, аккуратные и по-своему трогательные. Это были натюрморты, один из которых, как бы оживший, стоял на столе, представленный фарфоровой вазочкой, наполненной нежно-сиреневыми фиалками. Рядом лежали краски и маленький холст, едва тронутый кистью художницы.       — Все рисуешь? — спросил Франческо, не без любопытства оглядывая гостиную.       — Как же, рисую. Чем еще заняться старой бездетной женщине?       — Брось это, ты совсем не старая. И если бы хотела, завела бы себе мужчину, детей и еще кого угодно.       — Зачем? У меня есть Маркиза, — Сандра указала на толстую черную кошку, свернувшуюся калачиком на окне. — Понимаешь, Фрэнк, все порядочные мужчины уже нашли свою судьбу. А бесхозные, такие, как ты, находятся в вечном поиске, все примеряют и примеряют, обычно до самой смерти. Мне уж сорок пять лет. Сверстники мне неприятны в том смысле… в той категории, в которой мыслишь ты. Двое немолодых людей, их лобзания… В этом не чувствуется природа. Жить и любить нужно тогда, когда ты полон сил. Как я любила тебя когда-то. Моя спина не болела и сердце билось без перебоев.       — Как всегда, Сандра решила похоронить себя заживо. И что, что болит спина? Думаешь, у меня ничего не болит? Ты бы знала, скольких женщин я могу осчастливить в своем возрасте! — хищно загорелись глаза Сетте, нечаянно затронувшего одну из приятнейших тем для разговора.       — Не то чтобы я знаю, но догадываюсь, Фрэнк. Так зачем ты пришел? Не похвастать же своими победами на личном фронте?       — Главным образом я пришел за советом. Но и от кофе не откажусь, кстати. Не смей скромничать, я обожаю твой кофе.       — Наверное, его секретный ингридиент — остатки былой любви. Знаешь, забавно, отовсюду испарилась, осталась только в этих зернах, — Сандра, печально улыбаясь, потрясла железную баночку в руках, — Пока я тут бегаю вокруг тебя, как служанка, рассказывай, что случилось. Впрочем, нет. Позволь мне рассказать, как обстоят мои дела. Так, например, я все еще работаю в школе. Все еще не хочу оттуда уходить, не надо ничего предлагать. Платят мало, но зато там я могу работать с детками, учить их уму-разуму.       — Идеалистка. Совсем не меняешься.       — Внутренне — пожалуй, нет. Хотя мне кажется, я стала спокойнее. Поняла и приняла эту жизнь до конца.       — И это то, что заставляет меня преклоняться перед тобой, Сандра, — сказал Фрэнк искренне, без тени иронии, затем добавил:       — Мы ведь могли пожениться.       — Могли. Но что проку в супружеской жизни, если муж скачет на каждую вторую девку? Тебе не нужно было кольцо, да и сейчас не нужно. Я не жалею о своем выборе. Мы ведь об этом уже говорили тысячу раз. Теперь, будь добр, начни рассказывать, что тебя беспокоит.       — О, сложно объяснить, — нетерпеливо постучал пальцами по столу дон. — Меня беспокоят дела Семьи. Еще пять лет назад после смерти дона Аргенто часть его людей перешла к нам. Я, честно говоря, думал, у Тальпа ничего не получится. У него было мало денег, мало людей, мало опыта. Но вот, пожалуйста, я ловлю себя на том, что плачу ему из своего кармана. Он дорос до размеров Леоне, а они, как ты знаешь, крупнейшие из нас. Мне кажется, весь бизнес Аргенто держится на одном доне. У него шибко много мозгов. Может быть, если убрать его, наши дела пойдут в гору. Пока Семья приходит в себя, мы приберем к рукам кое-какие дела, найдем предателей и перебежчиков и вновь воспрянем. Иначе… Когда-нибудь он нападет первый. Он или кто-то еще. Мы слабеем и становимся легкой наживой. Нужно действовать. Но… я боюсь. И не знаю как.       — Но ведь ты глава Семьи, как можешь ты не знать пути решений таких проблем?       — Сейчас я не могу здраво мыслить. Всюду мерещится разорение. Ночью я просыпаюсь от мысли, что кто-то приставил дуло пистолета к моему виску. Шлюху чуть не замочил, пальнул в нее с дуру, пришлось зашивать.       — С такими проблемами, милый, надо идти к доктору, — сочувственно покачала головой Сандра.       — К черту докторов! Ты — лучший врач моей души. Скажи, что мне делать. Пока я вижу только одно решение — убить. И убить немедля, тогда, когда этого никто не ждет.       — Сам прекрасно понимаешь, как опрометчиво делать такой шаг. Вас сметут, — неожиданно жестко, со знанием дела заключила учительница.       — В этом и дело… Выходит, нас сметут и так и так. Либо изнутри, либо снаружи.       — Не надо впадать в уныние. У меня есть идея. Зная тебя, ты обдумал не только вариант с убийством, но ждешь подтверждения от человека стороннего, ждешь моей догадки, чтобы убедиться в верности предпринимаемых действий. Ты хочешь послать кого-то в тыл к Тальпа, верно? Но не для того, чтобы убить, а с целью разведки. Посмотреть, на чем именно тот делает деньги и как выглядит его Семья изнутри, вынюхать слабые места.       — И я в очередной раз убедился в твоей мудрости. Ты единственная женщина, которой я настолько подробно рассказывал про нас. Я доверяю тебе. Могу доверить деньги, жизнь, да что угодно. Ты правда считаешь, это достойный план?       — Хм-м. Да, безусловно. Но нужно быть крайне осторожным. Тщательно выбирай человека для этой роли. Одна ошибка — и пиши пропало. Давно ты брал на себя такой риск, Фрэнки?       — Давно, Сандра, очень давно, я уже и отвык, — шумно выдохнул Сетте, сделав глоток свежеприготовленного горячего кофе с молоком.       — Все-таки стареешь. Я-то помню тебя совсем другим. Мне кажется, для вас актуально выражение: «Или Цезарь, или никто». Так будь Цезарем, вперед… Хочешь шоколадные конфеты?       — Не хотелось бы тебя объедать, но слабость к шоколаду сильнее всякой жалости.       — И как ты ухитряешься сохранить фигуру, сластолюбец? Может, под рубашкой корсет, а под ним пу-узико, — Сандра шутливо пнула его под столом, мужчина же в ответ кинул в нее еще одной конфетой из вазочки.       — Надо же, поймала! Хорошая реакция, не пропьешь.       — И не пропиваю в отличие от некоторых.       Карло нагулялся вдоволь, когда пришел к мясной лавке минут за двадцать до назначенного срока. И, надо сказать, этот Фальконе оказался весьма пунктуальным типом, ждать не пришлось. Парень внимательно смотрел в окно, прикидывая, как же выглядит человек, бегло описанный Сетте. «Ты его узнаешь, у него выдающаяся внешность».       И что такого выдающегося могло быть в бандите? Ожог на половину лица? Отсутствующий глаз? Деревянная нога, как у пирата? Воображение рисовало самые разные картины. Когда к дверям подъехал черный кадиллак, Карло прищурился, ожидая появления капорежиме. «А вдруг он карлик?» — мелькнула шальная мысль.       Джо Фальконе не был карликом. Аномально высокий, крепкий, как голем, и с таким же каменным выражением лица, он, выходя, развернулся и, не закрывая дверку, что-то сказал пассажиру.       Юный Пеллегрино удивился, что капо приехал не один. За те пару секунд, когда широкая спина перестала загораживать вид на соседнее сидение, он успел разглядеть девушку. Молодую и, кажется, весьма красивую. Проститутка, что ли? С другой стороны, вряд ли такой уважаемый человек стал бы посреди дня кататься по делам с девкой. Вероятно, за этим стояла какая-то интересная история.       — Рекомендую поменьше пялиться на своих начальников, мальчик. Я твою рожу, прижатую к окну, за километр видел, — басом оповестил Карло мужчина вместо приветствия.       — Простите, мистер Фальконе, виноват, — он поспешно снял шляпу.       — Не надо расшаркиваться. Карло, правильно? — капо окинул своего нового подопечного недоверчивым взглядом.       — Да, мистер Фальконе.       — Так вот, Карло, я не дон. И не люблю формальностей, они отнимают время. Мне передали, что ты наворотил делов в Сицилии, пристрелил карабинера, оскорбившего твою семью. Молодец, если так. После чего тебя, как и многих других прежде, сплавили в Америку. Америка, как известно, собирает дерьмо со всего мира, а потом этим дерьмом гордится, — Джо выдержал внушительную паузу прежде, чем перейти непосредственно к делу. — Буду краток. Слушай вопросы. Крови не боишься?       — Не боюсь, — уверенно ответил парень.       — Хорошо. Стрелять умеешь?       — Умею, но плохо, — он счел нужным признаться в неопытности, вид Джо располагал к честности. — Я не стрелял из пистолета.       — Значит, научим, когда придет время, много ума не надо, чтобы целиться и нажимать на курок, — спокойно отреагировал капо, ничуть не удивившись. — Будешь выполнять все, что я тебе прикажу, без пререканий?       — Буду, я жизнью обязан дону Сетте. Но, с вашего позволения, я надеюсь, мне не придется…       — Не придется. Не будь идиотом, мы не белая шваль и не ниггеры, детей и женщин не трогаем. Гражданских, не связанных с бизнесом, убивать нельзя, калечить тоже. Если узнаю про что-то такое — не поздоровится. Ну, что могу сказать… Руки, ноги есть, мозги, вроде, тоже. Думаю, из тебя выйдет приемлемый солдат. Обычно мы не работаем по одиночке, но мелкие проблемы лучше решать мелким людям. Есть один еврей, Земмельман, живет на Гарден-стрит. Вот адрес и сумма. Он ювелир. До нас дошли сведения, что при оценке партии бриллиантов, переданных ему, Земмельман серьезно преуменьшил их стоимость, и кучу денег прикарманил себе. Есть подозрение, что проворачивает он это не в первый раз. Ты зеленый, малец, поэтому я тебе поясню. Не позволь старикану обмануть тебя. Он выглядит совершенно безобидно, настоящий божий одуванчик, а еще говорит очень складно. Но я этого человека знаю, он прожженный мошенник, он работает на мафию, нашу и свою, уже много-много лет, таких, как ты, перевидал сотни. Скорее всего, начнет прибедняться, давить на жалость. Но так или иначе, делай это как хочешь, поскольку еврей исчерпал наше терпение, к завтрашнему дню ты должен вернуться ко мне с теми цифрами, которые обозначены на листке. Если есть вопросы, самое время их задать. Если все понятно, встречаемся через день в это же время. Без опозданий.       — Все понял, мистер Фальконе. А как мне к нему попасть? Вдруг он не будет дома или не захочет впускать?       — Придумай сам. А то я все-таки начну сомневаться в существовании твоих мозгов. Давай, до скорого, — Джо протянул руку, которую Карло охотно пожал. Хватка у капо была крепкая, очень крепкая. Криво улыбнувшись напоследок, Джо прошествовал обратно к своему нарядному кадиллаку и загадочной спутнице.       «Ну и урод, — подумал Карло. — И правда, лицо запоминающееся. Этот нравится мне явно больше дона. Но задание — вот, что напрягает».       — Извините, — обратился он к мяснику, — а вы случайно не знаете, что за женщина приезжала с мистером Фальконе?       Мясник присвистнул и покачал головой.       — Если она тебе понравилась, выкинь из головы как можно скорее. Ее зовут Коломбина. Она любовница капо, дочь консильери и подруга дона. Если попробуешь подобраться к ней, знай, тебя закопают эти трое. Не мое дело сплетничать о таких людях, но ты вроде парень хороший, я тебе скажу следующее — девчонка дрянь. Красота редкостная, но какой же больной на голову нужно быть, чтобы спать, кхм, с ним. При всем уважении к Джо, любовная возня ему не к лицу. Так что держись на расстоянии пушечного выстрела от этих двоих.       — Спасибо, я понял…       Распрощавшись с мясником, Карло решил не откладывать задание на потом и отправиться к пресловутому еврею прямо сейчас. Возможно, его не будет дома, но черт знает этих евреев. Парень нахлобучил на голову кепку, чтобы полуденная жара не так сильно пекла макушку, покрытую шапкой смолянисто-черных волнистых волос.       С ним приключилось нечто странное. Карло шел по улице, никого не трогал, вдруг — откуда ни возьмись, коп. Да еще и идет навстречу, глядя прямо на него. Затем, что еще более необычно, останавливается, хмурится. Карло тоже вынужден остановиться.       — Итальянец? — с явным пренебрежением в голосе спрашивает коп.       — Да, итальянец.       — Смотри у меня, сукин сын, — отвечает ему бравый страж правопорядка и, многозначительно помахав дубинкой, идет дальше.       «Забавные здесь нравы, — подумал Карло. — Допустим, он угадал, я и впрямь связался с мафией. А если бы я просто так приехал в Америку, как студент, как художник? И ничего не изменилось бы. Можно подумать, я какой-то негр. Криминальный элемент по умолчанию».       Примерно через полчаса изнурительной ходьбы по жарким улицам Нью-Йорка, он добрался до нужного адреса и вошел в многоквартирный дом. Обыкновенная халупа. И где там богатства? Постучался. Тишина. Женский голос:       — Уходите, хозяина дома нет, — в голосе звучали подозрительно беспокойные нотки. Карло насторожился. Точно ли нет?       — Вы миссис Земмельман?       Тишина.       — Миссис Земмельман, позвольте мне поговорить с вами. Ваш муж заказал у меня картину, она готова, только еще не оплачена, — на ходу придумал причину визита Пеллегрино.       — Как вас зовут?       — Карло, мэм.       — Хорошо, Карло, проходите. Невежливо заставлять гостя ждать.       Дверь отворилась, на пороге стояла пожилая женщина лет шестидесяти, с пепельно-серыми, убранными в аккуратный пучок, волосами. На ней было надето скромное домашнее платье. Серые глаза выпукло, как у совы, глядели на незванного гостя через толстые линзы очков.       — Не подскажете, когда ваш муж будет дома?       — Сегодня он освободится пораньше, где-то через час.       — Позволите подождать его? Дело в том, что я сейчас нахожусь в затруднительном материальном положении, мне едва хватает денег на инструменты. Я уверен, что мистер Земмельман — порядочный человек, он оплатит мою работу, и тогда я смогу вздохнуть с облегчением.       — Простите за любопытство, но о какой картине идет речь?       — О, она вышла просто замечательной. На ней изображена мадонна с рубинами в глазах. «Господи, что я только что сказал?..» — подумал Карло, проклиная свою поспешность.       — Мадонна? Но ведь мы… Мы не веруем в… ну, знаете…       — Разумеется, — не растерялся он. — Это тонкая насмешка над христианством. Сколько богатств сосредоточили вокруг себя все эти религиозные черви Европы? Они противоречат сами себе, носят на пальцах огромные драгоценные перстни, их храмы пестрят золотом и серебром! Я хоть и католик, но лицемерие Церкви не на шутку меня злит.       — Я и не подозревала, что Зохар интересуется живописью. Интересно, где он планирует повесить эту картину.       — Боюсь, что нигде, мэм. Он уже договорился о перепродаже. Дело в том, что мне срочно нужны деньги, а вот ему нет. Мне выгодно избавиться от работы как можно скорее, а мистеру Земмельману — получить от нее наибольшую выгоду. О, верно, ваш муж пришел. Удивительно, как быстро пролетел час. Спасибо за чай, он очень вкусный.       Зохар Земмельман оказался проницательнее жены и с порога понял, в чем дело, но виду не подал, чтобы не волновать свою старуху. Странного они прислали коллектора, подумал ювелир. Похоже, парень занимал болтовней его жену, усыпил ее подозрительность.       — О, мистер Земмельман, я вас заждался. Если вы не помните, я Карло, художник. Нам нужно поговорить.       — Да, Карло, поговорим. Роуз, дорогая, сбегай за бутылочкой вина, нужно угостить гостя.       — Ох, и не хотелось мне… Ладно, сейчас, — женщина оделась и вышла на улицу.       — Зачем это представление?       — Чтоб не пугать бедную женщину. Вы, наверное, догадались, от кого я пришел.       — Сынок, у тебя на лице написано, что ты итальянец.       — Вот и коп так сказал… А, неважно. Семье Сетте известно, что вы оценили бриллианты дешевле, чем они стоят на самом деле. Я думаю, об этом недоразумении можно забыть, если вы заплатите следующую сумму, — Карло протянул листочек с цифрами пожилому мужчине. Тот ахнул и взялся за голову.       — Да где ж я возьму такие деньги! Горе мне! Страдать на старости лет от несправедливых обвинений, платить долг, которого за моей душой никогда не было. Мальчик, ты ведь недавно в бизнесе. Подумай, что было бы с бедным старым евреем, решись он надуть твое начальство. А я работаю не только на твоих, но и на своих. И все себе в убыток! Эти люди — не пальцем деланые, их не получится так просто ободрать, вот я и беру самое малое, крошечную согласованную долю с каждой сделки. На мое личное дело совсем не остается сил и средств. Теперь еще и так! Найди, еврей, денег, заплати, ведь у тебя их много! Да откуда бы? — старик понуро опустил голову.       Карло обвел глазами комнату. И впрямь, живет он бедно. Слова его звучат искренне. Ему стало жаль Земмельмана. Но тот, погрустив с минуту, спросил уже совсем по-другому, в деловом тоне:       — Может быть, твое начальство устроит половина от указанной суммы?       — Но ведь половина — это уже огромные деньги! Вы только что рассказывали мне, как нище живете, — разозлился Карло.       — Да… Я откладываю кое-что, на мирную старость… Ну, придется покопаться, сходить в банк. Я отдам вам всю ту мелочь, которая есть, в размере половины суммы.       — Нет уж, Земмельман. У вас явно есть эти деньги. И если вы мне их не отдадите, поверьте, я приму меры.       — Хорошо-хорошо, только не надо тут кулаками махать, это лишнее, завтра я схожу в банк…       — Сегодня. Если боитесь, что я их не донесу, напишем расписку. Давайте деньги, Земмельман. Ваша жена не должна видеть этой сцены, — дожимал мнимый художник.       — Не должна, — нехотя согласился еврей.       Земмельман попросил его остаться на кухне, а сам сходил в соседнюю комнату и невесть откуда достал нужную сумму. Лицо у него было такое, будто ради этого пришлось продать ребенка в рабство.       — Последние сбережения. Надеюсь, твой хозяин будет доволен, юноша.       — Я, может, и молодой, но не дурак. Вы без гроша не останетесь, особенно если перестанете раздражать начальство. Спасибо за содействие. Передайте жене, что у меня появились срочные дела.       — Уходи, — сухо ответил маленький человек со злыми глазами.       Карло не стал препираться. Земмельман был гораздо опытнее него в таких делах и вне своей миссии стоило к нему прислушиваться. Довольный собой, парень отправился в свою обшарпанную съемную квартирку. Там его ждали книги, написанные на английском, небрежно оставленные предыдущим жильцом. Должно быть, тот сильно торопился съехать и побросал вещи, а арендодатель даже и не позарился на них. Удивительное место — Америка.       Под сенью кленов в Центральном Парке сидели трое мужчин с низко опущенными на лоб шляпами. Один из них был особенно примечателен. Высокий, под два метра ростом, жилистый, с прищуренными светло-зелеными глазами и крючковатым носом. Смуглый, немного даже желтоватый, он производил впечатление человека, которого следовало остерегаться. И действительно стоило.       Верджила Фабрицио прозвали Хирургом. Он был самым молодым капо в семье Сетте. Начав криминальную карьеру практически с пеленок, Верджил с удовольствием обнаружил за собой талант выполнять работу быстро и чисто. Он был, пожалуй, менее кровожаден, чем Джо Фальконе, для которого пытки были чем-то вроде редкого и соблазнительного развлечения, но оттого не менее жесток. Он делал то же самое технично, без лишних эмоций. Во время последней войны он добывал информацию особым, фирменным способом… любил ампутации. Как капо он был строгим, требовательным, но не таким честолюбивым, как Джо. Потом, поговаривали, что Хирург грешил тем, что прикарманивал себе деньги мелких подручных, слишком запуганных, чтобы жаловаться.       Сегодня он собрал своих ближайших подчиненных, чтобы обсудить один серьезный вопрос.       — Господа, я не просто так позвал вас сюда. Нам нужно обсудить один серьезный вопрос. Я доверяю вам, даже жизнь. В этом надеюсь на взаимность. Вы, должно быть, заметили, что дела у Семьи сейчас обстоят не лучшим образом. Нам нужен… альтернативный источник дохода. Но Сетте слишком верен советам старины Ло, у которого мозги давно оплыли жиром. Наш дон упускает выгодные перспективы… И это не значит, что их должны упускать мы. Итак, что вы думаете по поводу наркотиков?       — Чертовски выгодно. Чертовски опасно, — на правах старшего подал голос мужчина маленького роста, сутулый, с блестящими умными глазами.       Рокко Нери по прозвищу Ловкач был, что называется, одного поколения с Хирургом и в свое время рассчитывал заполучить место капо, так как по заслугам не слишком уступал Фабрицио, товарищу детства. Но дон рассудил иначе, и Рокко остался в подчинении. Несмотря на свои многочисленные заслуги, по какой-то неведомой причине Нери упускал все лавры, оставаясь в тени Хирурга. Со временем он смирился с назначением, но все ж зависть изредка поражала сердце болезненными точечными уколами.       — Не знаю, что и сказать, — вслед за ним высказался Роберто Пасторе, парень, в свои двадцать шесть выглядевший на все сорок из-за крупных и излишне грубых черт лица. Он был ничем не примечателен, кроме глубокой привязанности к Хирургу, который в свое время помог ему выбраться из глубокой долговой ямы. — Если дон узнает, нам крышка.       — Не узнает. Да и Фрэнк, откровенно говоря, уже не тот, что раньше. Если уж он не может отправить на заслуженный отдых Ло или приструнить Фальконе, развлекающегося с девчонкой де Орацио чуть ли не у консильери на столе, не стоит ожидать, что наша маленькая кампания может грозить чем-то серьезным.       — Допустим. А как быть с ФБР?       — Здесь действительно могут возникнуть проблемы. Поставщик — человек серьезный, имени его называть не буду. Он уже несколько лет возит сюда наркоту из Колумбии. Его посредник в Нью-Йорке недавно по глупости попался на крючок, сжег все мосты и бежал в Европу. На меня вышли люди, представляющие интересы данной организации. Они предпочли бы работать через Семью, но я заверил их в том, что Сетте не станет рисковать, а вот я — готов. И денег просить буду поменьше. Договор почти в силе, но одному мне этим заниматься никак нельзя. Поэтому, парни, предлагаю вам долю. Наше дело плевое, партии будут приходить с интервалом в две недели. Наша задача — развезти их на месте да получить положенные бабки. Все уже готовое, даже база покупателей, суетиться не надо совсем.       — Неплохая идея, Верджил. Но можно ли уверенным, что дон не заметит, как у него из-под носа утекают деньги? — вопросительно поднял тонкую бровь Ловкач.       Хирург хмыкнул:       — Поверь, он давно уже таких вещей не замечает. Ему хватает на шлюх и ладно. Мне даже предлагали сместить его. Я считаю, что лучше быть капо, отвечать только за своих людей, а не за всю эту ораву. Чуть что — голова дона летит первой. Плюс, мне пришлось бы драться с Греком и Фальконе, они по-собачьи преданы Фрэнку. Так что, игра не стоит свеч, но надо понимать, какой из него лидер, и как он за всем смотрит… В последнее время почти никак. Так что, парни, я могу на вас положиться?       — Как всегда, — криво ухмыльнулся Рокко.       — Мне не по душе эта затея, но, надеюсь, что предчувствия ошибаются. С вами хоть на смерть, босс.       — Принято. Я скоординирую вас позже, когда отлажу все дела с колумбийской стороной. Нас ждут легкие деньги.       За толстыми стенами своего кабинета скрывался человек, которому должно быть подобным стали, но он сомневался, сомнения снедали его. Он получил то, что нужно, одобрение Сандры. Кажется, ресурсов хватало, оставалось лишь выбрать надежного человека, чтобы отправить в тыл врага.       Фрэнк сразу отверг кандидатуры подчиненных Фальконе. Не стоило подпускать его и его парней к такому деликатному делу. Иногда дон сам опасался лишний раз трогать Джо по каким-то нетипичным поручениям. Он боялся его, но слишком ценил, чтобы избавиться. Оставались двое капо: Грек и Хирург. Грек, разузнав о намерениях босса, поспешил бы внести в план свои коррективы, а излишняя, свойственная ему импульсивность, была бы здесь совершенно ни к чему. Оставался, пожалуй, Хирург.       Удивительно, подумал Сетте, как это ему удается не доверять своим подчиненным, которые должны быть ближе, чем настоящая семья. Ведь и с Хирургом все было не так гладко. Но его хотя бы можно было посвятить и рассчитывать на молчание и невмешательство. Верджил Фабрицио был чертовски осторожен, скользок, как змея, но в критический момент умел рискнуть.       Видимо, стоило присмотреться к его парням. Из ближайших: Роберто Пасторе, ни рыба ни мясо, Марио Грассо, чистоплюй, не способный лгать, и наконец — Рокко Нери. Рокко Нери был личностью незаурядной, дон даже подумывал сделать его капо вместо Верджила. Их заслуги перед Семьей были сопоставимы.       Однако, если Верджил был скользким гадом, то Рокко вообще был слизнем. В предательство именно такого человека должны поверить люди Тальпа. По виду сущий Иуда, мать родную продаст. Но он долго служил Сетте, не было оснований не доверять ему. Кто знает, может быть, в случае успеха миссии он сможет предложить Ловкачу куда более привлекательную должность. Скажем, консильери. Но пока об этом не стоило и думать.       Размышления дона прервал Грек, как всегда ввалившийся без стука.       — Черт тебя дери, Луи, я клянусь, что начну закрываться на замок только ради тебя. Какие новости? Почему красный, как рак?       — Дон! Эти проклятые Аргенто хер знает что о себе возомнили. Представь себе, сегодня их люди объявляют нашим, мол, их сраный дон решил, что двум Семьям не место в одном квартале. «Оставляйте ставки, ребята, занимайтесь своими шлюхами». Вот так. Кинули какую-то жалкую пачку денег в качестве компенсации и просто вытеснили нас с места, где мы годами зарабатывали свои кровные. И ведь ничего не возразишь. Дон! Мы больше не можем это терпеть. Дать еще слабину, так они нас сожрут с потрохами. Нужно платить им меньше, этим скотам.       — Платить меньше? Они расценят это как оскорбление. Лучше напасть внезапно.       — Дон, не мне раздавать советы, но ведь если мы станем стабильно мало платить, мы усыпим их бдительность. Они решат, что наша тактика — тупое выжидание провокации. И не будут ждать удара. А нам нужно только собраться… тихо. Понимаю, война никому не нужна, Семье и так дышать тесно, но дальше, видит Бог, так мы не протянем.       — Как ни странно, я солидарен, Луи, твое предложение звучит удивительно здраво. Ты ж привык решать проблемы пулями. Пока они ропщут и раздумывают, какие меры предпринять, чтобы стрясти с нас деньги, мы атакуем. У меня уже есть идея, как сделать это эффективно, но до поры до времени я не буду ей делиться. Молодец. Возьми себе выходной, съезди с женой куда-нибудь. И не бойся, я тоже устал сидеть сложа руки, наблюдая, как рушится то, что мы зарабатывали годами. Мы изничтожим семью Аргенто, на этот раз навсегда.       Франческо Сетте и Луиджи Греко пожали друг другу руки.