Плюс один

      — Спать хочу — умираю, — пожаловалась Сара в ответ на тщетные попытки родителей её растолкать. Да, в принципе, они и остальных девочек хотели было разбудить, да только реагировали они на это ещё меньше, чем их дочь — а если честно, то вообще никак не подавали признаков жизни.       — Ладно, встаю… — зевнув, девушка смирилась с тем, что уже не сможет провалиться в сладкий сон обратно. Да и, к тому же, подозрительно притихнувшие девочки её насторожили.       Серьёзно озаботившись благополучием своих подруг, Шатлер всё же решила встать — хотя бы для того, чтобы проверить, живы ли остальные вообще. Родители девушки, добившись своей цели, тактично её оставили наедине с подругами.       — Эй, ты жива вообще? — поинтересовалась Сара у Катрины, начавшей вдруг ворочаться.       — Сара, сгинь, — недовольно пробормотала рыжеволосая, отворачиваясь от подруги и накрывая свою голову подушкой. С возрастом, видимо, любовь ко сну никуда не делась.       — Сама сгинь, — фыркнула Шатлер, пытаясь разбудить и остальных подруг. — Ты должна к Мадригалям пойти сегодня, забыла? А там тебя Камило уже заждался… — максимально ехидным тоном проговорила она, пытаясь поддеть подругу. — Да за что?! — возмутилась Сара, получив подзатыльник.       — Скажи спасибо, что я не начала объяснять тебе теоретически, что такое лопата, — села Катрина на пол, выпрямляясь, а Сара прыснула — видок у девушки был тот ещё. Растрёпанные волосы, заспанные глаза и следы от подушки, отпечатавшиеся на бледной коже составляли вместе крайне интересную картину.       — Умойся, прекрасная дама, а то испугаешь Мадригаля своего, — усмехнулась Шатлер.       — Иди к чёрту, Сара, — совершенно спокойно ответила Катрина на её выпад, всё же слушаясь совета. — И ничего он не мой!       — Ага, а на крыше ты свои ручки ледяные грела об кого? — невинно поинтересовалась только что посланная к чёрту.       — А кто виноват, что вы со мной фонарь запустить не соглашались? Он, считай, праздник мне спас. Весёлый, конечно, но с чего ты решила вдруг, что он мне нравится? Мы и не общаемся толком, — пробормотала девушка, окончательно приводя себя в порядок.       — Так он и фонарь с тобой запускал, да, Рина? И когда меня на свадьбу позовёшь?       — Лопата — ручной инструмент, используется преимущественно для копания…       — Всё, всё, молчу! Поможешь разбудить остальных? — подняла руки Сара в жесте примирения.       — Ну так бы и сразу, — кивнула Катрина, наконец выдыхая — уж сильно ей эти шуточки не нравились. Сейчас она как никогда понимала вчерашнее раздражение Рейны, которую как раз-таки Сара и донимала. Уж в чём-чём, а в делах любовных Шатлер явно теряла всю свою проницательность.       — Летти, Рейна, вставайте, — попыталась разбудить своих наименее бойких подруг Катрина, но её попытки, увы, успехом не увенчались — Летиция даже ответила что-то в духе Катрины по типу «Сгиньте те, кто пытается меня сейчас разбудить», что было ей совсем не свойственно.       — Ре-е-ейна, — протянула рыжеволосая, оставив тщетные попытки разбудить Дюран. — Вставай, а то твой Мариано тоже скоро продерёт глаза и начнёт стихи свои читать, а, возможно, вчерашний вечер опять сподвиг его на новые шедевры… — хихикнула Катрина, видя, какой бодрящий эффект оказала на младшую Гузман.       А та сразу же, даже не раскрыв толком глаз, потянулась за листом бумаги. Усмехнувшись и протянув Рейне карандаш, девушка принялась наблюдать за тем, что Гузман вывела на бумаге, как только схватила письменную принадлежность :       «Даже не напоминай мне про поэзии Мариано — он мне ими весь мозг выел уже. Если я сегодня хоть одно его произведение искусства услышу — утоплюсь!» — гласил убористый почерк. Взглянув на сей шедевр эпистолярного жанра, который до самого-то жанра едва дотягивал, Катрина прыснула.       — Обещаю взять тебя с собой, если соберёшься за пятнадцать минут, — предложила она, на что Рейна горячо закивала, выражая активное согласие. Видимо, брат её основательно уже достал.       Катрина облегчённо вздохнула — одной проблемой меньше, и, оглядывая комнату, нахмурилась — вздох с облегчённого сменился на неудовлетворенный. Рейна и Сара были единственными, кто собирался, тогда как еле растолканные Доротея и Рамона только поднялись на ноги и направились в ванную, начиная долгую кровопролитную баталию за умывальник. Летиция же, несмотря на симфонию таких замечательных и интересных звуков, спала крепко — и не было, наверное, на свете силы, способной её разбудить. Рыжеволосая усмехнулась — уж очень Летиция была похожа сейчас на неё саму. Такая же тёмно-рыжая шевелюра, но слегка длиннее, и непреодолимая любовь ко сну.       Хоть и было интересно за этим наблюдать, но разбудить Дюран сейчас было нужнее, а потому, набрав пригоршню воды, Катрина обрызгала Летицию — хоть и не самый приятный способ пробуждения, зато точно действенный.       — Ты вообще с ума сошла?!… Ой, прости, Рина, — извинилась Летти после короткой паузы. Не могла она долго оставаться злобной — совсем это было не в её духе.       — Да, есть немного такое — с вами точно психически здоровой не останешься, — пустила шпильку девушка. — Собирайся давай.       К счастью, долгие сборы скоро были окончены, и девушки наконец вышли из дома, разбредаясь по своим делам.       Катрина сдержала своё обещание, и прямо сейчас с Рейной направлялась в Каситу.       Вообще-то она должна была появиться там ещё раньше — с Мирабель они договаривались ещё очень и очень давно, — но понадеялась, что ей простят эту оплошность.       К счастью, надеялась девушка на это не зря — младшая дочь Джульетты лишь встретила её крепкими объятиями, и не высказала ни единого упрека по поводу опоздания или чего-либо ещё, а вместо этого сразу же произнесла :       — Ну что, Катри, я очень рада, что ты пришла! Можно было бы, конечно, и пораньше, но это всё мелочи, — издала она смешок. — А теперь, как и договаривались, давай-ка наведём порядок после вчерашнего праздника — негоже оставлять Каситу в таком состоянии надолго, — предложила Мадригаль. Катрина лишь кивнула, добавляя :       — Хорошо, и кстати! Разгребать это всё великолепие мы будем втроём, если ты, конечно, не против. Рейна, иди сюда! — окликнула девушка, и младшая Гузман тут же показалась в проходе. Мирабель лишь кивнула, интересуясь :       — Привет, Рейна! А почему это ты не домой пошла?       — Потому что у кое-кого старший брат по имени Мариано Гузман уже в печёнках сидит со своими стихами, что он постоянно сочиняет то на закате, то на рассвете, то ещё когда, — ответила за Гузман Катрина, а Рейна лишь покивала, выражая согласие.       — Мне показалось, или я услышала «Стихи, что он постоянно сочиняет на закате»? — поинтересовалась бесшумно подошедшая сзади Долорес, изрядно пугая девушек. Те лишь безмолвно кивнули. Видимо, это было всё, что старшей дочери Пеппы требовалось узнать, так как та их оставила, бормоча неслышно : «Мариано, значит… Так вот кто тот удивительный поэт». Но каким-то чудом это услышала Рейна, и на её лице можно было разглядеть плохо скрываемый триумф. Но почему? Это, к сожалению, грозило оставаться неразгаданной загадкой — буквально за долю секунды пшеничноволосая вновь приняла равнодушный вид.       — Ладно, Рейна, Катри, идёмте, — позвала Мирабель, отходя наконец от такой неожиданности. Те последовали за ней, не произнося ни единого словечка.       — Почему так пусто в Касите? — спросила Катрина, собирая праздничные гирлянды.       — Да все уже давно ушли помогать в городе, вроде бы, кроме Камило и Антонио… — протянула Мирабель, подметая пол от лепестков. — Камило присматривает за Тонито… По крайней мере, должен это делать. А что?       — Да так, интересно просто, — пожала плечами девушка, складывая гирлянды в корзинку. Надо будет занести это в кладовку, — задача явно не из легких, так как корзина становилась всё тяжелее и тяжелее.       И опять Камило где-то рядом крутится. Забавный мальчишка — весёлый, поддержать умеет, как и отвлечь от грустных мыслей, а ещё донельзя смешной в попытке скорчить из себя что-то невразумительное, что благодаря дару лицедейства получалось у него с блеском. Конечно, мечтам Сары сбыться было не суждено — да и причин сбываться у них не было, так как с ним Катрина явно не завела бы отношений, — но, возможно, подружиться всё-таки можно было бы. Или стоило бы.       За размышлениями о Мадригале девушка и не заметила, как внутри Каситы уже было почти убрано общими усилиями её, Мирабель и Рейны.       — Мы молодцы! — оповестила Мадригаль, на что Рейна всё-таки ответила односложным весёлым «Ага». — Катри, закончи тут, пожалуйста, а мы с Рейной пойдём на улицу и уберёмся там. И ещё — не съешь мамину арепу, я тебя ею накормлю. Насильно, — произнесла Мирабель, пытаясь оказать на Катрину угрожающий эффект. Рыжеволосая была неисправима — всё так же отказывалась от выпечки из-за своих дурацких принципов. Но на сей раз отвертеться у неё возможности не было — Джульетта обещала сегодня в обед приготовить арепу с сыром специально для неё. Данное лакомство Катрина весьма уважала, а потому, скрепя сердце, согласилась.       — Без проблем, — кивнула Катрина. — И поем я уже выпечки тиа Джульетты, только отстань от меня, — попросила она, улыбаясь. Её мучительница удовлетворённо кивнула, покидая Каситу — ох, как долго она выносила Катрине мозг, чтобы та хоть немного забыла о своих принципах — даже вспоминать не хотелось. Оставшись в одиночестве, девушка выдохнула. Хотелось просто постоять минутку, пялясь в пустоту, но прямо посреди открытого пространства первого этажа, где она находилась, делать это было не очень-то спокойно. Поэтому, с чистой совестью занося корзину в тёмную кладовку и закрывая за собой дверь, девушка наконец уткнулась взглядом в стенку, размышляя о чём-то своём.       Впрочем, долго это не продлилось, и вскоре Катри направилась на кухню — хотелось поискать воды, ведь её уже потихоньку начинала терзать жажда. Нахождение графина и наливание оттуда воды в стакан прошло без особых эксцессов, но вот внезапный грохот, доносившийся, по всей видимости, со второго этажа, заставил девушку вздрогнуть и опрокинуть практически полный стакан воды, правда, не на себя, а на пол. Посудину она, к счастью, удержала, и, поставив её на стол и протерев воду, Катрина решила поинтересоваться, что же происходило на втором этаже Каситы — тем более, что звуки оттуда так и не прекращались.       — Касита, пас! — донёсся до неё мальчишеский голос, когда девушка поднималась на второй этаж волшебной виллы семейства Мадригаль. Дом, судя по всему, послушался Камило — а сомнений в том, что это был именно он, не имелось — голос был весьма узнаваем. Видимо, Мадригаль решил ещё раз послать мяч Касите, вот только куда пришёлся удар, Катрина, к сожалению, узнала очень хорошо, ведь мяч влетел…       Прямиком ей в лицо.       Надо было отдать девушке должное — пошатнувшись от такого жизненного потрясения, стоять та всё-таки осталась, малость ошалевшая. Из носа потекла тонкая струйка крови, а очки скосились, открывая вполне приличный отпечаток, оставленный ими на переносице. Касита, видимо, посчитала, что Катрина присоединилась к игре, а потому вновь подтолкнула мяч, но уже по направлению к ней.       — Интересные у тебя игры, — протянула Катрина таким тоном, будто у неё и не было совсем разбитого носа и боли, последовавшей за этим, утирая кровь. — Только учти, что можешь кого-то более хрупкого, чем я, травмировать, — посоветовала она, подталкивая мяч прямо к вставшему, будто вкопанному, Камило. Тот мяч поднял и зашвырнул прямо в свою комнату, куда как нельзя кстати открылась дверь, не отводя при этом взгляда от девушки. На лице парня отчётливо проступало чувство вины.       — Я тебя не видел! Прости, пожалуйста! Прости! Я правда не хотел, — начал рассыпаться виновато в извинениях Мадригаль, подбежав ближе к девушке. — Сильно болит? — сочувствующе поинтересовался парень, дотрагиваясь до носа девушки кончиками пальцев.       — Не-а, — ответила Катрина, но, судя по тому, как её слегка передернуло, вывод можно было сделать обратный. — Но тебе следовало бы быть немного повнимательнее. И вообще, а разве ты не должен был за Антонио следить? — поинтересовалась девушка, а парень лишь стыдливо отвёл глаза. Действительно ведь, только потому его в Касите и оставили…       — Я думал, дома никого нет, а Тонито как раз уснул, и спит он очень крепко, ну и решил немного размяться… — пробормотал Камило в своё оправдание. — Могу ли я как-то загладить свою вину? — искренне поинтересовался Мадригаль.       — Наверное, но как — я даже сама не знаю, — издала Катрина лёгкий смешок.       — Ну тогда я не смею вас разочаровать, сеньорита, — шутливым тоном ответил Камило. — Пойдёмте-ка умоем ваше прелестное личико! — предложил он, даже не оставляя девушке выбора — а как она могла отказаться, если сразу же была схвачена за руку и потянута в сторону ванной?       — Я сама умоюсь, спасибо за заботу, — прыснула Катрина, едва оказавшись в пункте назначения.       — Ну, тогда я принесу полотенце, — пожал плечами Мадригаль — не получилось в одном помочь, в другом выйдет. Почему-то терять репутацию в глазах Катрины отчаянно не хотелось, вот он и вертелся сейчас, всячески заслуживая её прощение за тот нелепый инцидент.       — Ох, ладно, что с тебя взять, — смирилась нехотя рыжеволосая с таким рвением оказать ей помощь. Поведение юноши казалось ей максимально странным — ну угодил случайно мяч ей в лицо, что теперь с этого? Недавние ушибы и синяки, которыми почти полностью были покрыты ноги девушки и частично руки, всё равно сегодня должны были сойти после чудодейственной стряпни Джульетты — собственно, завидев ноги подруги, Мирабель и начала её доставать по этому поводу и буквально заставлять наконец исцелиться. А слегка разбитый нос лишь был досадной мелочью, одной из уже имеющихся.       Девушка совсем не понимала, что должна была, вообще-то, сильно обидеться и игнорировать Мадригаля — по крайней мере, он считал именно так. А помощь Катрина предпочитала игнорировать — ей казалось, что принятием она демонстрирует свою слабость, а последнее, чего она хотела — казаться слабой. Но почему-то никак не противилась Камило, когда он пытался как-то загладить перед ней вину.       С этими мыслями она наконец выключила воду в умывальнике и прыснула, глядя в зеркало на своё лицо — с растрепанной шевелюрой девушка казалась сама себе крайне забавной.       — Не вижу причин для вашего смеха, сеньорита — в любом виде вы всегда прекрасны! — решил подшутить над Катриной Камило, на что та ответила :       — Прекращай паясничать, мальчик, — сказала она, ловко выхватывая принесённое Мадригалем полотенце прямо у него из рук. — Больно наглый ты для своих четырнадцати лет, — еле сдерживая смех, погрозила Катрина улыбающемуся Камило.       — Эй! Мне скоро пятнадцать вообще-то! — возмутился он, но выражение праведного гнева на лице получилось у него удерживать недолго.       — Ладно, хорошо, ты взрослый-взрослый, Камило Мадригаль, и ни разу не безответственный, и ни разу не ребячишься, и ни разу никому не зафутболил мяч в лицо, да, признаю, — пустила шпильку Катрина, совсем не ожидая реакции, последовавшей на нее : парень вдруг заметно погрустнел.       — Ты злишься на меня за это, да? — поинтересовался он, потупив взгляд. — До сих пор?       — Эй, ну что ты… — хотела было ответить Катрина, — да какое ему вообще дело до того, злится она или нет? Вину же он загладил сполна, — но её перебили :       — Хочешь, можешь мне тоже пощечину влепить, — предложил Камило, казалось, абсолютно серьёзно. — Только… Прости меня, пожалуйста. Правда, я очень сильно сожалею о том, что причинил тебе боль, — сказал он и поднял взгляд на Катрину — и читалось во взгляде этом искреннее раскаяние, что весьма удивило рыжеволосую. Кому-то действительно настолько было важно её мнение?       — Дурак ты, — произнесла Катрина, вороша кудрявую шевелюру парня — она сама не знала, что сподвигло её вообще протянуть руку к волосам Камило, но кудряшки оказались уж слишком мягкими и приятными на ощупь, чтобы просто так убирать от них руки. Мадригаль в ответ на неожиданную ласку зажмурился, не понимая, чего ожидать дальше — с одной стороны, Катрина его сейчас гладила, с другой — назвала дураком… А с третьей, именно так он и узнал о существовании Катрины — именно с того момента, как он впервые доверил девушке свои кудряшки, он впервые о ней задумался, да настолько, что подходил пять раз.       — Арепу вот в обед съем, и всё пройдет, я даже не обижалась на тебя — конечно, прощаю, если тебе так легче… — донесся до него певучий голосок Катрины. — Погоди-ка… — отстранилась она, — ты подходил тогда ко мне? Пять раз? — удивлённо посмотрела она на юношу.       Кажется, последние мысли он произнёс вслух.       Вот чёрт.

***

      — Иллюзии и воспоминания… Иллюзии и воспоминания… — сосредоточенно бормотала уже семилетняя Кармен, ходя по пещере кругами, будто это как-то могло помочь изменить ей свой дар. — Ладно, впрочем, неплохо! — вынесла она в конце-концов вердикт.       Да, не меньше двух лет понадобилось дочери Адоры на то, чтобы полностью раскрыть потенциал своего дара. И вот как она могла его использовать :       — Иллюзии — любого размера, главное, чтобы на это хватало моего резерва магии. Любого количества, но чтобы магии тоже хватало. Могу показывать то, что происходит прямо сейчас в любом месте, могу показывать неправду из моего воображения, могу, прикасаясь к человеку, показать его воспоминания, если он об этом будет думать… Да у меня такой классный дар, оказывается! — восхищённо воскликнула малышка.       — Наконец-то ты это поняла, — облегчённо выдохнула Адора. Кармен столкнулась с непринятием своего дара — как это часто бывало, ребёнок из магического рода долго не мог свыкнуться со своей магией и уникальностью, рассчитывая получить что-то похожее на дары родственников или практически такое же. Такая проблема была и у Мадригалей, и у Кортес — про истерику Калисты, когда та наконец получила свой Цветок Дара, Айлин рассказывала ещё очень долго. Шутка ли — вот тебе цветочек с прицепленным кулончиком, ленточка «Наследница» и больше ничего — а как проявить дар, думай сама! Самой матери Адоры повезло с этим гораздо больше — она просто получила Цветок Жизни, выращенный её матерью, в наследство, как старшая дочь, ленту «Хранительница», и дар — всего лишь как приятный бонус. Традиция с цветком была относительно недавней — начала её прабабушка Адоры, Альта Кортес. Заведено с тех пор было, чтобы у каждой Кортес когда-то появлялся свой цветок, а вместе с ним и дар — и если у Мадригалей дар свечи и его символом была дверь, то у Кортес — цветок с лентой. Сама Адора дар получила только от свечи, но вот у Кармен была надежда получить дар и от свечи, и от цветка — всё же она наполовину Кортес…       — Да, да! А еще… Смотри, мама! Это папа! — воссоздала малышка происходящее прямо сейчас в стенах Каситы.       Это был не первый раз, когда Кармен показывала Адоре иллюзии с Бруно — по правде говоря, впервые она это сделала ещё в день своего получения дара, но каждый раз в сердце возникало щемящее чувство, полное тоски за своим любимым, и вместе с тем облегчение, что он жив и здоров. Это было невыносимо — знать, что он где-то рядом и при этом не иметь ни малейшей возможности как-то связаться с ним, сообщить : «Брунито, милый мой, мы все живы! Живы! Прекрати себя корить, твоей вины ни в чём нет — мы живы, здоровы, у тебя подрастает прекрасная доченька!». Но, увы, сбыться этому было не суждено.       В будущее она, конечно, попыталась попасть — вот только почему-то это у неё совсем не выходило. Видимо, соли недоставало или песка… Или, быть может, помещение было недостаточно просторным. Так и оставалось жить в неведении, и иллюзии дочери были единственным развлечением.       Вновь разбираясь в рунах, Адора ещё давно замахнулась на ремесло своей бабушки — магическую артефакторику, вплетание чар в, казалось бы, самые простые предметы — как бы иначе возник цветок жизни? А потому совсем недавно они с дочерью сделали новое открытие — частичку своего дара она могла привязать к камешку, чтобы тот показывал иллюзии и воспоминания без её непосредственного участия всякому человеку, кто прикоснулся бы. Обнаружился, правда, недостаток — скорее всего, работать он смог бы только во взаимодействии с роднёй Кармен, чтобы не тратить магию девочки, а пользоваться своей. И теперь, когда малышка спала, Адора могла ночами напролёт просматривать воспоминания о тех счастливых днях, когда они с Бруно были вместе.       Как выяснилось, их всех считали мёртвыми — и Адору, и Катрину, а о существовании Кармен не догадывался решительно никто — дверь малышки в Касите проявилась, и даже с именем, но, как оказалось, дом можно было просить о чём-то дистанционно — так и оказалась она скрыта. Бывшая Кортес понимала, что последнее, о чём подумают жители Каситы при появлении двери — это о ребёнке предполагаемо мёртвой Адоры и пропавшего Бруно, и суматохи не хотелось.       Её милый, как оказалось, скучал по ней тоже — даже крысок назвал практически в честь Адоры и Катрины — их сокращённым именами : Дори и Катри. «Так же недолго проживут», — именно это говорил Бруно по ночам иногда, тоскливо вздыхая.       Сначала Адора даже и не поняла, где он находился — и очень обрадовалась, что именно в стенах Каситы, а не за пределами Энканто — а он мог покинуть город, причём запросто… Но так у них хотя бы оставался малейший шанс встретиться.       Сейчас Бруно был занят тем, что ставил очередной спектакль вместе со своими крысами — помнилось, они и вместе любили это делать раньше.       — Да, милая, это папа, в самом деле, — подтвердила Адора, наблюдая за мужем. — Давай-ка уже спать — вечер на дворе уже поздний.