Плюс один

      — У меня нет семьи. Именно это ты сказала, когда постучалась к нам в дверь, — произнёс мужчина, отвечая на вопросы девочки «Где я? Что со мной? Кто я?», которая, казалось, не понимала ровным счётом ничего.       — Не помню, простите… Если честно, я ничего не помню, — призналась маленькая девочка с тёмно-рыжими кудряшками, прищуривая глаза, которые совсем недавно открыла. Она изрядно напугала чету Картер своим внезапным возникновением на пороге, да ещё и резкой потерей сознания. Выбившуюся из сил малышку перенесли на кровать в гостевую комнату, сели рядом и стали ожидать её пробуждения, вот только это ничего не прояснило — память, судя по всему, у малышки отшибло напрочь.       И это действительно было так — она не помнила даже своего имени, что уж говорить про причины, по которым она оказалась в таком странном и незнакомом месте, как этот дом. Конечно, опасения он не внушал — маленькая комнатка с солнечно-желтыми стенами и окнами, занавешенными светло-зелеными шторами меньше всего походила на место, где может произойти что-то плохое. Почему-то именно эти два цвета заставили девочку почувствовать себя в безопасности.       — Мелисса, напомни, как она представилась? — обратился мужчина к, судя по всему, своей супруге, при этом хмуря лоб в попытке вспомнить самостоятельно.       — Катрина, кажется… Но я точно не уверена, Карлос, — тихий женский голос донёсся из угла и отозвался болью в голове маленькой девочки. Почему она возникла — неужели оттого, что Катрина что-то о себе вспомнила? Зато эта боль принесла твёрдую уверенность в том, что она действительно названа этим именем. Пока что этого знания было достаточно, а вопрос, где оно может вообще пригодиться, пока малышку не волновал.       — Катрина, значит… Что же нам с тобой делать, Катрина? — спросил у неё Карлос, прекрасно зная, что ребёнок и сам без понятия. — Мы не сможем оставить тебя надолго, к сожалению, ведь Мелисса ждёт сейчас ребёнка, и всё время будет нужно уделять ей и малышу… Я попробую посоветоваться с соседями, а ты пока посиди тут, хорошо? — обратился он к малышке. Та кивнула, вот только да и выбора, в принципе, кроме как согласиться, у неё не было.       — Мелисса, присмотри за ребёнком, пожалуйста, — попросил он свою жену, и внимательно посмотрев туда же, куда и Карлос, Катрина разглядела довольно красивую спокойную девушку, сидевшую в кресле-качалке. Та кивнула, и в доме вскоре остались лишь девочка и Мелисса.       — У тебя очаровательные кудряшки, знаешь? — спросила малышку девушка, привлекая её внимание.       — Да? — рассеянно переспросила малышка, хватаясь за свои тёмно-рыжие прядки волос и поднося их к лицу, дабы убедиться в этом самостоятельно. — Спасибо большое, — улыбнулась она.       — Бедный ребёнок, — вздохнула Мелисса, поднимаясь с кресла. — У тебя с собой была вот эта вещица. Может быть, подскажешь мне, что это? — проследовав в другую комнату и взяв оттуда какую-то вещь, девушка вернулась к Катрине и поставила находку перед ней. Действительно, было любопытно — внешне выглядела вещь, как маленький сундучок, но сплошь усеянный какими-то закорючками. Мелисса и спохватиться не успела, как осознала, что произнесла это вслух.              — Не закорючки, а руны, — машинально поправила её девочка. — Если сделать вот так… — и пальчиком она вывела какой-то странный символ, — то он увеличится и откроется, — и действительно, в точности так, как сказала Катрина, сундук значительно вырос в размерах и послышался звук щелчка — судя по всему, теперь можно было его запросто открыть.       — Ого, — протянула Картер. — Ещё что-то такое можешь? — поинтересовалась она, присаживаясь так, чтобы смотреть малышке в глаза.              — Сейчас попробую… — напряглась малышка, зажмуриваясь, и тут же резко вскрикнула, будто поранилась. — Голова… — всхлипнула она. — Сильно болит. Не могу вспомнить!       — Вот так, значит… — нахмурилась Мелисса. — Ну тогда давай ты полежишь, голова пройдёт, а там и Карлос придёт, посоветовавшись с соседями… Тогда и решим, что с тобой делать, — пробормотала она. Малышка лишь кивнула, вновь забираясь на кровать и проваливаясь в сон.

***

      — У меня нет семьи. Ведь весь Энканто — моя семья! — жизнерадостно произнесла Катрина, когда ей в очередной раз задали этот вопрос любопытствующие девочки примерно лет пяти — дети постарше, кто был в курсе, явно хотели шикнуть на них, вот только не успели.              И правда в её ответе действительно была — хоть девочку и определили жить одну в маленьком, совсем новом пустующем домике, навещали её все соседи — кто еды принести, кто почитать, кто научить чему-то пытался, — в общем, воспитывали все, кто мог, но особо общаться и привлекать внимание к себе Катрина не рвалась, как и присоединяться к одной из компаний девочек, какие часто бегали в центр города и, кажется, даже общались со знаменитыми Мадригалями — такая суматоха ей была ни к чему. Чем меньше людей о ней знают, тем меньше нежелательного внимания — пока что она совсем его не хотела привлекать к своей особе.       От помощи девочка не отказывалась — наоборот, принимала с радостью и всегда вежливо благодарила, но обучалась она по большей части благодаря записям, что всегда находились в волшебном сундучке, когда были нужны. Там всё было — и про рисование, и про танцы, и про то, как драться, — правда, это Катрина не воспринимала с особым восторгом, поэтому и не появлялись про это сведения уже давно, — и про шитьё.       Последнее, кстати, девочку недавно озадачило.       Десять лет — это вполне себе серьёзный возраст, чтобы изучать такое нелегкое дело, как кройка и шитьё. Её ровесницы вполне себе уже могли спокойно сшить себе юбку, рубашку или простенькие, но вместе с тем довольно миловидные платьица. Похвастаться тем же она не могла — хоть ей и преподнесли швейную машинку в качестве подарка от всех тех соседей, кто взялся за её воспитание, а их было достаточно — tía Мелисса, tía Адриана, tía Алисия, tío Карлос и многие другие, — особых успехов, в общем, девочка не делала, хоть и была в состоянии пошить ночнушку и заметить, хорошо ли сделана вещь.              И чутка ужаснулась тому, что удалось вчера отыскать в сундуке — судя по всему, это была заготовка для пончо, причём довольно плохо сшитого. Тут же нашлись и отрезы ткани похожих цветов, и нитки, и ножницы — прямо рай для швеи, которой Катрина, увы, не являлась.       Но о наличии записей про шитьё была прекрасно осведомлена, а поскольку всему остальному обучиться у неё благодаря информации, извлекаемой оттуда, труда не составило, то план довести-таки это пончо до ума решено было воплотить в жизнь. А ещё ко всему этому безобразию, надо было заметить, прилагалась коряво написанная явно детской рукой записка, которая гласила следующее:       «Камило, я не знаю когда пончо дошью, но надеюсь успею! А то я что ли зря месяц подарок думала? Тебе же пять лет и ты дар получаешь, так что подарок должен особенным быть. Чтобы всю жизнь помнил!»       Конечно, несостоявшаяся дарительница явно не блистала грамотностью — об этом говорило отсутствие знаков препинаний в необходимых местах. Но, посчитав, что автор записки была ровесницей некого Камило, Катрина решила всё же ей неграмотность простить — для пяти лет малышка и так писала на удивление хорошо.       Никто особо не следил за распорядком дня девчушки, а потому та спокойно могла не спать ночью и вместо этого посвятить появлявшееся время гораздо более полезным занятиям.       Именно так и решила поступить Катрина, и вскоре — а неделя довольно маленький срок для той, кто раньше этому не обучался! — пончо было готово. Вполне себе аккуратное, с полосами других оттенков солнечно-жёлтого и хамелеоны вышиты — правда, размер слегка великоват, подошло бы скорее подростку от тринадцати до семнадцати лет, чем десятилетней Катрине. Всё-таки ученицей она была хорошей — если взялась за что-то, значит, сделает точно хорошо. И выглядело оно намного лучше, ведь tía Алисия, которая была владелицей лавки с одеждой, заметив сшитое девочкой изделие, поинтересовалась, не могла бы Катрина сделать ещё парочку таких пончо ей на продажу, или, быть может, отдать уже имеющееся. Почему-то на второе предложение девочка ответила отказом, однако первое обещала рассмотреть.       Позже она думала, что зря отказалась — не самой же носить это пончо, в самом деле? Однако, внезапно у неё появилась неожиданная идея. Услышав, как взрослые обсуждают грядущий праздник в честь дня рождения одного из маленьких Мадригалей — тоже Камило, как ни странно! — Катрина решила попросить кого-то из тех, кто собирался в Каситу, передать предмет одежды в качестве подарка. Быть может, это и не тот самый, кому подарок предназначался, но, возможно, ему понравится. Хотя сомнений после детального изучения записки не было — другого Камило, который получал бы дар в пять лет, Катрина не знала.       А записку она написала новую, и содержание у неё было следующее:       «Поздравляю с днём рождения, Камило! Мы, вероятно, не знакомы, но это пончо предназначалось именно тебе, если судить по записке, которую я нашла в сундуке. Потому что других людей, которые получали бы дар в пять лет и имя которых было бы такое же, как твоё, я не знаю. Хороший дар, кстати! Хотела бы я иметь такой. Наверное, поэтому я хамелеонов на пончо вышила. Конечно, мы не пересекались ни разу, да и не увидимся, наверное — Мадригали редко захаживают на окраину города, а мне нечего делать в его центре, но всё же я надеюсь, что тебе этот подарок понравится. Может, даже наденешь? Было бы здорово, наверное, я же неделю над ним без сна сидела.              Ладно, я слегка разоткровенничалась, пора бы заканчивать записку — а то она в письмо перерастёт! Всё же мы совсем незнакомые люди, так что тебе читать это будет вряд ли интересно.       Катрина.»       Почему она решила подписаться — сама не знала, но показалось нужным сообщить всё-таки этому Камило, кто трудился над этим пончо. Судя по сплетням и обсуждениям, это был любимый его предмет одежды, так что с подарком Катрина вряд ли прогадала.       Оставалось только надеяться, что tío Карлос не забудет передать невзрачную, на первый взгляд, коробочку.       Внутри она была более интересной — Катрина решила дополнить подарок маленькой открыткой, на которой были изображены всё те же хамелеоны — всё же рисование действительно было её страстью и давалось хорошо.       И совершенно случайно в поисках более-менее приличной ленты, которой эту самую коробку можно было перевязать, Катрина смахнула в коробку ту самую старенькую, написанную ещё пятилетним ребёнком записку.

***

      — Камило, ты вечность будешь в своей комнате торчать?! — нервно вопросила у среднего сына Пеппа, уже несколько минут стоявшая под дверью его комнаты. Грозовые тучи, клубившиеся у неё над головой, не предвещали ничего хорошего.              — Мне надеть нечего! — раздражённый голос послышался из-за двери.       — А в чём проблема одеться так, как обычно? — недоумённо спросила Пеппа. — Себе нервы сэкономишь и всем остальным!       — Праздник же! — и тон был таким, будто пояснял он самые что ни на есть очевидные вещи.       — Как знаешь, — вздохнула Пеппа, закатив глаза. — Чтобы через двадцать минут был готов, иначе я за себя не отвечаю! — пригрозила она и ушла собирать малыша Антонио.       Двухлетний Антонио на самом деле был очень покладистым ребёнком, и жил на данный момент в комнате с Мирабель, которая так и осталась жить в детской после неудачного получения дара. Так что справляться с ним выходило на удивление легко, в отличие от Камило.       А вышеупомянутый подросток уже готов был всю комнату вверх дном перевернуть в поиске чего-то подходящего, но спасла комнату от такой незавидной участи Касита, благодаря которой Камило прямо в руки влетела какая-то довольно невзрачная коробка.       — Что это? — спросил он вслух, ни к кому не обращаясь. В памяти всплыли смутные образы — кажется, десятый день рождения. Эту коробку он так и не открыл — слишком уж простенькой она казалась, и, по мнению Камило, чего-то особенного внутри таить точно не могла. Но раз Касита посчитала, что именно её содержимое нужно мальчику, значит, стоит всё-таки поверить? Приняв решение проверить догадку, он развязал ленточку и поднял крышку.       А в коробке было именно то, что нужно. Какие-то открытки, записки — на данный момент это было неважно, потому что там лежало то самое пончо.       У него не было сомнений — именно такое ему очень хотелось, и вот оно, воплощение его желаний! Мгновенно накинув пончо на себя, Камило сразу же посмотрел в зеркало и ухмыльнулся своему отражению. Немного великовато, но не страшно! И почему не открыл тот подарок раньше?       Только сейчас взгляд упал на открытку и на записки, лежавшие на полу. Посчитав, что это неуважение к тому, кто подарил ему такой замечательный подарок, мальчик поднял всё с пола. Когда он вгляделся в бумажки, у него перехватило дыхание.       Одна из записок была написана слишком знакомым почерком. Детским, корявым, но от того не менее узнаваемым.              Так писала Катрина.       Он уже давно знал, что вся семья Мадригаль считает подругу мёртвой — поначалу он и сам не хотел в это верить, но вероятность того, что она жива, была слишком мала. Да и вряд ли Катрина бы столько лет скрывалась, — а прошло уже целых семь лет с того момента! — скорее она пришла бы в Каситу на следующий день, ведь этот дом был для неё вторым родным.       Она часто оставалась на ночёвки, — и, вспоминая те времена, Камило признавал, что подруги ему очень сильно не хватало. Не только её, а и спасительной иногда прохлады, которая неизменно сопровождала малышку. Такие холодные руки были лишь у неё, и больше он ни у кого таких не встречал. Раньше думалось, что девочка вот-вот превратится в ледышку, а потому Камило старался её всеми силами отогревать, да и самому иногда охладиться было приятно. По словам мамы, они и спали раньше в обнимку, то и дело запуская руки друг другу в кудряшки. А Долорес один раз проговорилась, что видела, как уже получивший свою комнату Камило звал к себе ничего не соображающую сонную Катрину, и та покорно за ним шла в его комнату.       Сейчас, конечно, он засыпал и просыпался в одиночестве, но то и дело ловил себя на том, что прижимал к себе подушку, когда просыпался.       Да уж, Катрины действительно не хватает, хорош тот человек, который решил послать ему о ней напоминание…       Стоп.       Вторая записка, написанная уже более аккуратным почерком, выпала из рук. Камило протёр глаза, чтоб наверняка разглядеть подпись, поднял бумажку и ещё раз вчитался.       — Катри?! — поражённо прошептал он. Взгляд невольно упал на шкаф — там стояла коробка с детскими рисунками Катрины, которую он так и не решился выкинуть. На самом верху был рисунок, который она подарила ему ещё на пятилетие — конечно, не шедевр, но люди на нём выглядели вполне узнаваемо. Он стоял, держась за руки с девушкой явно старше пяти лет, а на нём было то самое пончо, которое Камило сегодня обнаружил в коробке.       — Камило Мадригаль, если ты сейчас же не выйдешь.! — не завершила свою угрозу Пеппа, прерывая размышления сына, но последствия того, что произошло бы, если бы он её ослушался, были очевидны.       Единственное было предельно ясно.       — Ты жива? — задал вопрос рисунку Камило, в следующую секунду мотая головой, складывая всё обратно и уходя прочь из комнаты.       Ответ он уже точно знал.