Ложь с терпким привкусом самообмана

Сверху вид совсем иной, нежели Чимин привык, находясь на земле. Видно маленькие машинки, мелкие зубчики домов, зелёные пятна лесов и парков. Синими кляксами раскиданы тут и там водоёмы и тонкими ниточками — реки. Всё это кажется нереальным, игрушечным. И вместе с тем нет в этом месте ни одного существа, что не был бы озабочен этим далёким на первый взгляд миром. Чимин улыбается смешливо. Когда-то он говорил, что мир для бога как дорогая игрушка. Сейчас ему самому смешно с того, насколько же он ошибался. Ведь Богу есть дело. Даже до него, как оказалось. И от этого внутри приятное тепло. — Чимин, — зовут его негромко, и он оборачивается на звук знакомого и безумно родного голоса. Юнги весь в белом, и это так непривычно контрастирует с тем, как он одевался раньше. Его волосы больше не рыжие, вместо этого они имеют естественный чёрный цвет — точно такой, какой был у него, когда они с Чимином впервые встретились. На светлых руках бугрятся рубцы — свидетельства долгой душевной борьбы, которая увенчалась успехом. А за спиной у него — чистые белоснежные крылья. Они раскрыты и слегка трепещут от лёгкого ветерка. Солнечный свет погружается в них, оглаживает пёрышки, играется с переливами. Выглядит очень красиво. Вот только Юнги не нужно сейчас никуда лететь. Чимин хихикает, прикрыв ладошкой рот. В глазах собираются слёзы от умиления и комичности ситуации. — Ты что, — спрашивает, с улыбкой оглядывая, — так и не смог их сложить? Юнги отворачивается, скулы смущённо розовеют. — Я постоянно о них думаю и не могу отвлечься, — бурчит он. Поворачивается к Чимину, задерживает недовольный взгляд на лице: — Не смейся, — хмурится и поджимает губы, просит обиженно и смущённо. Чимин не может перестать улыбаться с этого. — Иди сюда, — зовёт он, протягивая руки и шагая навстречу. Юнги послушно подходит, его походка слегка неловкая из-за крыльев. Он напоминает пингвинчика, неловко переваливающегося с ноги на ногу, и с этой ассоциации Чимин невольно прыскает, но, поймав чужой хмурый взгляд, тут же примирительно поднимает руки. Заходит за спину, кладёт руки на плечи и мягко массирует напряжённые мышцы. — Всё в порядке, ты скоро привыкнешь. Это как езда на велосипеде или что-то в этом роде: сначала сложно, а потом так естественно, что уже и не замечаешь, — успокаивает он Юнги, мягко растирая плечи. Юнги в ответ негромко хмыкает, кажется, скептически настроенный к этой затее. Чимин улыбается лукаво, спускается вниз, к сведённым лопаткам, проводит пальцами, мягко массирует основания крыльев. — Вот увидишь, скоро это будет так же естественно, как ходить, — продолжает, осторожно перебирая пальцами мягкий пух. С губ Юнги срывается плавный вздох, и Чимин чувствует, как наконец постепенно расслабляется под пальцами чужое тело. Крылья чуть вздрагивают и медленно опускаются, складывасясь, закрывая собой спину и лопатки. Чимин улыбается, мягко поглаживая белоснежные перья. — А пока у тебя есть я, — шепчет он едва слышно. Юнги оборачивается к нему, берёт руку в свою. — И всегда будешь, — заканчивает он, говорит серьёзно, заглядывая в глаза. Улыбается уголками губ. — Как и я у тебя. Чимин кивает, отвечая улыбкой на улыбку, сжимая пальцами чужую ладонь, смотрит нежно и тепло. — Как и ты у меня, — подтверждает. Чимин смотрит в такое родное лицо, и сердце сжимается в тихой радости. Он протягивает руки, берёт лицо Юнги в ладони, тянется вперёд, оставляя на губах невесомый поцелуй. Юнги отвечает, коротко соприкасаясь губами, прежде чем Чимин отстраняется. — Я так рад, что ты в порядке, — выдыхает. Его лицо так близко к чужому, он смотрит, не желая упустить ни малейшей детали. Юнги смотрит внимательно, в глазах его понимание. — Знаешь, я ведь тогда действительно поверил, что потерял тебя. Эти минуты, что я держал твоё тело в руках, я… Голос срывается, когда Юнги накрывает его руку на щеке своей и тянется вперёд, коротко целуя и тычась лбом в чужой. — Я тоже думал, что это конец, — признаётся искренне, заглядывая в глаза. — Но знаешь… Я рад, что пошёл тогда за тобой. Без этого… Я бы никогда не узнал тебя так, как знаю сейчас. Чимин болезненно сводит брови, отводит взгляд. — Мне так стыдно… — выдыхает тихо, всё же поднимая глаза. — Прости, что врал всё это время. Юнги накрывает большими ладонями чужие руки, отводит их от своего лица. На мгновение Чимин пугается, но в следующую секунду Юнги сжимает его руки в своих, доверительно заглядывая в глаза. — Это не важно. Я имею в виду… Сейчас всё хорошо, ведь так? — Чимин, сглотнув, кивает. Юнги поглаживает большим пальцем чужие руки, баюкает их в своих. — Я рад, что встретил тебя. Что бы ты ни думал, именно ты спас меня. И я благодарен за это. — Он заглядывает в глаза, говорит серьёзно: — Я люблю тебя, и уже не смогу иначе. Чимин выдыхает шумно, осознавая, что всё это время, кажется, даже не дышал, чувствуя, как после этих слов расслабляется каждый нерв, каждая мышца в теле. Он улыбается благодарно и подаётся вперёд, обвивая шею Юнги руками. Шепчет искренне: — Спасибо… Ангел мой. Юнги выдыхает на ухо, осторожно обвивает руками чужую талию. — Это я должен тебя благодарить. Чимин фыркает, улыбаясь, прижимается крепче. — Давай не будем спорить, и просто останемся вместе навсегда. Чимин не видит, но знает, что Юнги улыбается, когда отвечает: — Договорились. Навсегда.