Ложь с терпким привкусом самообмана

Лето. Лето в некоторой степени можно назвать любимым временем года Чимина. Нестерпимый для людей жар солнечного светила отдалённо напоминает приятно обжигающее пламя Тартара, где мучаются сотни грешников, часть из которых Чимин лично туда привёл. А ещё летом не нужно упаковываться в несколько слоёв одежды, прикрывая бесполезными тряпками тело, можно полностью раскрыться, выставить свою сексуальность напоказ. И последнее для работы Чимина — несомненный плюс. Территория университета встречает Чимина старыми постройками в готическом стиле, зелёными газонами и постриженными кустами. От центрального входа лучами в стороны расходятся аккуратно уложенные плиткой дорожки, разделяющие газон на несколько небольших лужаек. На одной из них, прямо на траве, сидит уже знакомая Чимину сгорбленная фигура с рыжей макушкой, склонившаяся над разложенными на коленях бумажками. Довольно улыбнувшись и победно тряхнув головой, Чимин направлется прямо к ней. Найти Юнги оказалось нетрудно. Нужно было всего лишь вернуться в тот бар и соблазнить бармена, — попутно обречь его душу на вечные мучения, естественно, — спросить, как часто сюда заходит тот милый парнишка с высокими скулами и его рыжий друг. А дальше всё просто: Хосок оказался не только весьма дружелюбным, но также и очень болтливым малым, и в тот вечер успел рассказать бармену, что притащил своего одногруппника развеяться после тяжёлых похорон. Ну, а выяснить, где учится это светлое создание стало делом пары секунд. — Привет! Могу присоединиться? — оказавшись рядом с Юнги, тут же окликает его Чимин, чуть нависнув сверху и подключив всё своё несексуализированное обаяние, что имеет. В ответ — хмурый внимательный взгляд с плещущимся через край недовольством. Невооружённым взглядом видно, что собесседник не то что не в восторге от разговора с Чимином, он бы явно предпочёл, чтобы его здесь вообще не было. Но Чимин ведь не Чимин, если не добьётся своего, невзирая на чужое мнение на этот счёт. Поэтому явно недовольное выражение он игнорирует, давит дружелюбную улыбку. Получается нервно и криво — то, что надо. Юнги смотрит пару секунд — и отворачивается, вновь утыкаясь в свои бумаги. Чимин удручённо вздыхает, расстроенно поджав губы. — Послушай, — всё же присев рядом с тут же напрягшимся парнем, мягко и доверительно начинает Чимин. — Юнги. Ты же Юнги? — уточняет и, пусть и с запозданием, но получает в ответ настороженный взгляд и короткий кивок. Замечательно, с ним идут на контакт! — Я знаю, наша первая — да и вторая — встреча, ну… Не задались. Юнги тихо, буквально на грани слышимости, фыркает, чуть дёрнув уголком губ. Чимин на мгновение замирает, соображая, как сохранить этот очевидно положительный эффект. Раньше он полагался на импровизацию, но здесь все его сексуальные подтексты и двойное дно уже дважды провалились, и поэтому Чимин ощущает себя ступающим по тонкому льду, применяя навык, которым до сих пор почти никогда не пользовался — обычное общение. Осознав, что слишком затягивает с паузой, Чимин встряхивается и продолжает: — Но я хочу сказать, что ты мне правда очень понравился, и я хочу узнать тебя получше, — заканчивает и замирает, буравя сгорбленное тело рядом. Пауза затягивается, Чимин думает, всё ли правильно сказал. И вдруг дёргается, выпаливая: — Если ты не против, конечно! Черт, чуть не облажался. Нельзя ведь просто поставить человека перед фактом, на любое действие нужно разрешение. Концепция согласия, чтоб её. Людишки все такие сложные. Но, кажется, его потуги всё же имеют определённый эффект: Юнги поворачивается и, хотя его лицо и не выражает дружелюбия, он всё-таки довольно спокойно произносит: — Хорошо. И о чём ты хочешь поговорить? На мгновение в голове у Чимина всё взрывается победными фейерверками. Получилось! Он так давно не пользовался этим навыком, и всё же смог! Демон едва сдерживает победную ухмылку. Теперь дело за малым… — Ну, к примеру, — Чимин возводит глаза к небу и задумчиво стучит пальцем по губам, словно всерьёз размышляет над поводом для разговора. Юнги секунду наблюдает за ним и снова обращается к своим листкам и тетрадкам. — О похоронах! — радостно заключает он. Рука Юнги замирает над конспектами. — Мы ведь на них и встретились впервые, верно? Кого вы там хоронили? Юнги вздрагивает, наступает тишина. Чимин понимает, что облажался. Он уже собирается открыть рот, чтобы разрядить обстановку какой-нибудь глупой шуткой — люди же так делают, да? — когда Юнги собирает конспекты и одним движением поднимается на ноги. Он явно собирается уйти прямо сейчас, но по какой-то причине останавливается, смотрит на Чимина уже знакомым пустым взглядом, от которого Чимин теряется в сомнениях, что же ему стоит сделать: чертыхнуться или виновато закусить губу. — Моя мать, — отрывисто и тихо бросает Юнги. — Мы хоронили мою мать. Извини, скоро лекция, мне нужно идти. И Чимин, конечно, давно не общался с людьми, но даже он понимает: если сейчас пойти за Юнги, то эту жертву он однозначно потеряет.