Bones. Хрупкорождённый

С зреющими бутонами весенней сакуры,

готовилось к расцвету и его трепещущее сердце.

SONG: Asiah — Hope

      Небо окрашено в тёмно-сиреневый, переходящий градиентом в тёмно-синий, ночной. Тёплый ветер, проветривающий комнату, приносил аромат первой зелени и свежести. За день солнце нагрело занавески, в которых запутался Кокос и устроил с ними битву. Чонгук аккуратно распутывает котика из полупрозрачной вуали и садится с ним на кровать, одной рукой приглаживая растрёпанную шёрстку, а другой открывая календарь в телефоне. Завтра вторник, четырнадцатое марта. Каждую вторую неделю месяца, Чонгук посещает больницу, проходит осмотр у своего врача, сдаёт анализы и получает дозу целебной жидкости прямо в вену в виде капельницы. Если бы она и правда была целебной, он бы с радостью ходил каждый раз, несмотря на сильное головокружение после и тошноту, но, к сожалению, эта химия лишь немного тормозит скорость прогрессирующей болезни. — Мяу? — Кокос переводит глазки на своего хозяина и не понимает, почему тот залип в экран, не шевелясь. Чонгук взъерошивает рукой русую чёлку и тыкает пальцем в мокрый носик, отвечая: — Всё в порядке, не переживай, Юнги обещал сходить со мной в больницу. Родители слишком заняты, а тебя не пустят со мной, поэтому даже так, я буду в порядке. Парень выключает прикроватную лампу, залезая под одеяло и прижимая к себе пушистого, прогоняя в голове Тэхёновы глаза, фонарики, отражающиеся в них, его квадратную улыбку и большие руки, что крепко прижимали к себе, не давая упасть. Что-то щекотало в животе, а сердце слегка сбивалось с ритма, в голову лезли странные мечты, где Чонгук вот так же катается с Тэ, держась за руки, падая, но вставая как ни в чём не бывало. Как они стоят на площадке, и Чонгук поворачивает козырёк Тэхёновой кепки назад, прижимаясь своими губами к его. Это снится сон, Чонгук и сам не понимает, где эта грань, но сон отличается от мечт. Сны неконтролируемы (если не тренироваться этому), а мечты мы усилием создаём сами. И Чонгуку думается, что он тут ни при чём, что это не он мечтает о большем, а глупый сон подкидывает такие идеи. Так и спит, с мурчащим комочком под рукой, улыбкой на лице и неровно бьющимся сердцем от картинок, что проносятся в мыслях.

***

      Заложенный нос, ноющее горло саднит и заставляет проснуться раньше будильника. Ужасное состояние вынуждает дойти Юнги до кухни, где находится аптечка и достать градусник, измерить температуру и увидеть тридцать восемь с половиной градусов ртутного столба. Всё то же состояние заставляет с отчаянием посмотреть на время, где красуется шесть утра, и с осознанием написать ещё спящему другу сообщение: «Прости, я заболел, промок под дождём недавно. Сегодня я слишком горяч, чтобы выходить на улицу, хоть я и всегда горяч, но сегодня мне придётся закинуться лекарствами и надрать зад простуде, поэтому в больницу придётся идти без меня, бро :(» Юнги проводит ладонью по слегка опухшему лицу, не совсем ощущая себя в реальности, шмыгает носом, запивает таблетку жаропонижающего и отправляется в свою обитель под тёплое пуховое одеяло, свернувшись калачиком, точно кот друга Кокос, пытаясь унять озноб и согреться. Сегодня он будет вне зоны действия сети, потому что плохо ему не только от простуды, но и от собственных самокопаний. Юнги засыпает под пение утренних птиц, ворча, потому что они мешают. Если бы они читали рэп, было бы лучше. Солнце поднимается всё выше, проходят часы безмятежного сна, где ничего не снится, просто пустота, спокойствие. Мин просыпается около двенадцати дня от трезвонящего звонка двери, что жутко отдаёт по вискам. Он нехотя и со злобой встаёт с кровати, обернувшись одеялом, и идёт к двери. Интересно, кого там принесло, родители давно ушли на работу, Чонгук наверняка уже дома спит после процедуры, а больше и приходить то некому. Голова сильно кружится, так, что открывая дверь одной рукой, Юнги придерживается второй за дверной косяк, чтобы не упасть, слабость в теле неподвластна ему. — Хосок? «Какого хуя?» — остаётся не озвученным, потому что резкая боль в горле вынуждает замолчать, а хриплый демонический шёпот пугает и самого Юнги. Хосок сдвигает брови домиком, то ли с отвращением, глядя на сопливого больного парня, то ли с сожалением глядя на своего чертёнка. — Чонгук сказал родителям, что ты заболел, а те позвонили мне и заставили принести лекарств после пар и настойку на травах от мамы Чонгука, сам не пойму, почему послушался их. — Хосок шагает в квартиру под нечитаемый взгляд Юнги, тому сейчас слишком сложно думать, вправду дерьмовое состояние. — Ложись в кровать, чертёнок чертила, — остановил себя Хо, — я похаваю и уйду. Юнги был словно не в своём теле, не совсем осознавал происходящее. Температура немного спала, но лучше от этого не стало. Он плюхнулся обратно в свою кровать и тут же задремал. Хосок скинул своё изумрудное худи, оставаясь в чёрной облегающей футболке и светлых серых джинсах, висящих на косточках, в стиле хип-хопа. Пройдя на кухню, он сразу обратил внимание на лежащий на столешнице градусник и пачку парацетамола. Не то чтобы он сильно переживал или переживал вовсе, просто ему несложно сделать это сейчас: заварить настойку, намазать тост джемом и принести в комнату к Юнги. — Эй, выпей это, — Хосок замер на долю секунды, понимая, что Юнги уже в сонном царстве и вряд ли выпьет лекарство. Будить его и заставлять это сделать — себе дороже, поэтому он просто ставит кружку с горячим напитком и тарелку с едой на табурет возле кровати, присаживаясь рядом. Недолго думая, протягивает руку к нахмуренной мордашке, прижимая ко лбу прохладную ладонь, от которой хмурость младшего мигом исчезает, и он улыбается во сне от облегчения. Холод приятно действует на голову, что нещадно болела. Улыбка больше похожа на кошачью, ещё бы замурчал, и полный набор. Хо откидывает влажные мелированные пряди со лба, залипая ненадолго. Думая о своём, он проводит тыльной стороной ладони по румяной щеке, слегка задевая кожу своими перстнями и кольцами, в которых всегда заключены пальцы. — Милый…возможно, когда не выёбывается, — Хосок кладёт подбородок на край кровати, следя за хриплым сопением Мина. Хо так не верит в тот факт, что сейчас ему так спокойно и комфортно рядом с этим мелким, пока он спит, этот чертёнок открывается Хосоку с другой стороны. Они знакомы около десяти лет, Хосок помнит, как давал подзатыльники этому неугомонному ребёнку, забирая из первого класса средней школы, почему-то сейчас это так забавно вспоминать. Глядя на Юнги теперь, в свете дневного солнца, что скромными лучами пробиваются сквозь тёмные занавески, Хосок замечает, как тот повзрослел, хоть его щёки всё ещё пухленькие, но скулы придают мужественности, пирсинг, которым исколоты все уши, вздымающийся кадык, обкусанные небольшие губы. Он и вправду уже вырос, больше не похож на того ребёнка, каким был. «Для меня всё равно пиздюк» — произносит про себя Чон, прикрывая глаза и нежась в тёплых лучах. Сегодня он рано встал, чтобы успеть доехать до дома и появиться на практике в университете. Устал. Проходит некоторым больше двух часов. Юнги жмурится, с усилием поднимая веки, кажется, ему получше, голова уже не болит. Он лежит на боку, чувствуя мизинцем касание к своей руке никого иного, как Хосока, что так и дрыхнет, сидя на коленях у кровати. Это такая малость, но руку Юнги убирать не хочется, но и положить сверху не осмелится, просто точка касания, но прямо в ней электрические разряды бегут прямо к животу, щекоча что-то внутри. Чертята просыпаются. Юнги оглядывает комнату, смотрит на старшего, потом на стол за его спиной, потом на чёрный лак, стоящий на нём, улыбка расползается на его лице. Потому что он не знает, что делать с этими эмоциями и как их выплеснуть, не усложнив жизнь. Он аккуратно вылезает из-под одеяла, шагает на цыпочках к лаку и обратно, любуясь на венистую широкую ладонь с перстнями. Мин закусывает губу, потому что это его слабость. Юнги хочется отомстить старшему за то, что тот наталкивает Юнги на такие мысли, ведь эти пальцы, Юнги их часто представляет, запираясь в ванной. — Нехрен спать, — шепчет, делая аккуратные мазки кистью по ногтям Хосока. Пару минут и шедевр готов, Юнги аккуратно дует на поверхность последнего накрашенного ногтя, чтоб высохло скорее. Хосок открывает глаза, как в ужастиках, резко и полностью, видя прямо перед лицом губы Юнги, вытянутые в уточку. Резко отстраняясь, он смотрит на Юнги с остервенением. — Куда полез, хватит с меня твоих слюней, так понравилось целоваться со мной?! — Хосок признаёт, что это было, сам позабыв о том, что внушал себе о дурном, но приятном сне. Юнги в шоке, никуда он не лез, просто ведь на ногти дул, смотрит шокированно и отвечает: — Кому это из нас ещё понравилось, только об этом и вспоминаешь, видимо? Хочешь повторить? — Юнги показывает пальцем на свои губы. — Нет, спасибо, зараза ты сопливая, пей свою настойку, я пошёл! — с чего вдруг он покраснел и начал кричать Юнги, решил не анализировать. Просто чуть наклонил голову вбок, следя за удаляющейся спиной, мышцами, что обтянуты чёрной тканью, а потом на кружку с лекарством и оставленное худи Хосока. «Хе-хе, надеюсь, он заценит маникюр.» — Юнги улыбается, сейчас его это больше веселит. Он не хотел копаться в том, что происходит между ними, просто дразнятся как и всегда, но надеялся в глубине души, что Хосок заговорит о поцелуях ещё раз. И перейдёт от слов к действиям. Юнги надевает чужую одежду, вдыхая свой любимый одеколон и хватает смартфон, чтобы спросить у Чонгука, как он там.

***

      В классе сегодня не хватало одного ученика, но Тэхёну отчего-то помещение казалось пустым. Чонгук сегодня на процедурах, Тэ знал об этом и немного переживал, ведь не представляет, каково это, как там всё происходит, и как Чонгук себя чувствует. Хорошо хоть Юнги с ним, это утешало старшего. Он не думал, что начнёт вновь беспокоиться о ком-то, подпускать к себе и улыбаться. После несчастного случая, Тэхён совсем забыл это ощущение — чувствовать счастье и радость от встречи с кем-то. Это та дружба, в которой комфортно до жути, в которой вы можете даже молчать увлекательно, и все будут довольны. Удивительно, как Чонгук смог так быстро добиться такого результата, большего, чем почти годовая терапия. Наступила большая перемена, Тэхён бродил по коридору, чтобы размять затекшие, под партой во время уроков, длинные ноги. Проходя мимо класса Мина, он краем уха услышал голос старосты класса, говоривший, что Юнги сегодня не пришёл, так как заболел, и не стоит ли отнести ему домашнее задание? — Заболел?! — Тэ просунул голову в дверь с ужасом, осознавая, что Чонгук в больнице один, и почему-то это казалось для него страшным сном. Юнги не пошёл с ним? Чонгук совсем один? Не дождавшись ответа, Тэ побежал в сторону своего класса, хватая рюкзак и подбегая к классному руководителю, что сидел, переписывая списки отсутствующих. Тэ был не из тех, кто много думает и только потом делает что-то. У него всё было проще. Он нужен Чонгуку — он идёт к Чонгуку. — Можно мне к Чонгуку? Я должен встретить его с больницы, он там совсем один! — в глазах читалось отчаяние и мольба. — Ким Тэхён, — учитель нахмурился, видимо, задумываясь о том, что Чонгук уже не маленький и способен дойти один до дома. Да, ему было известно о капельницах и заболеваниях, но это не повод позволять другим ученикам пропускать занятия. Тэхёна это молчание слишком напрягло, и он уже хотел было повысить голос или просто сбежать, как учитель кивнул, снимая очки и потирая переносицу: — Иди, но хоть домашку возьми для него, так у меня будет повод позволить тебе уйти. Тэхён выхватил тетради с упражнениями, поклонившись, а затем удрал, сверкая пятками. Мужчина улыбнулся, видя искреннюю благодарность. Он был хорошим человеком и справедливым учителем, понимал, когда и где нужно быть строгим, а где идти на уступки, знал, через что прошёл новый ученик, потерявший друга и так ужасно боявшийся потерять ещё одного. Тэхён рванул со своим скейтом за ворота, запрыгнув на доску, помчал в сторону больницы, которую упоминал как-то Чонгук. «Надеюсь, ещё не поздно» — Тэ отталкивался ногой, разгоняясь быстрее, — «лишь бы он был в порядке».

***

timmies, Nineteen95 — when i go to sleep

      Игла под кожей левой руки словно горела, неприятные покалывающие симптомы по телу были нормальны при капельницах, ведро, стоящее рядом, если вдруг начнет тошнить. В правой руке сжат телефон с подключенной гарнитурой и приятной музыкой, помогающей отвлечься от неприятных ощущений. Запах химикатов и лекарств, пробивающиеся в нос, заставлял морщиться и дышать понемногу небольшими вздохами. Чонгук ненавидел больницы, лежал, повторяя это себе, он боялся их, боялся, что это место его смерти, что вот так же в кресле он и покинет этот мир, напичканный непонятными веществами, и всё такой же хрупкий. Беспомощный. Обычно Юнги был рядом, чтобы отвлечь, развеселить и сделать процесс менее противным и болезненным морально, вместо лечебного успокаивающего кота, был друг, также на него похожий. Чонгук не рассердился на Юнги, даже запереживал, насколько ему действительно плохо, ведь парень не из тех, кто с температурой 37,5 будет лежать и умирать, он такую не ощущает. Должно быть, действительно что-то серьёзное, вроде лихорадки. — Чонгук, — врач подошёл, прикрывая голубую шторку возле кресла, — как вы? Ваши родители сообщили вам о новом лекарстве? — пожилой мужчина аккуратно извлёк иглу из-под кожи и приклеил пластырь на место прокола, так обозначив, что процедура капельницы окончена. — Да, сейчас мы копим на лекарство, кажется, оно должно помочь получше этого... — Чонгук улыбался, стараясь быть сильным, сгибает руку в локте, прижимая к себе. — Это хорошо, — доктор казался слегка встревоженным, будто хотел сказать ещё что-то, но передумал, — надеюсь, вскоре мы поборем этот недуг. — Он улыбнулся и помог Чонгуку подняться, подавая тому его светло-серое худи, в котором парень пришёл с утра. — Спасибо, доктор Кан, я пойду. — Чонгук слегка поклонился, пытаясь унять дрожь в теле и головокружение, шаг за шагом направляясь к выходу. У самого выхода на Чонгука чуть не налетел пьяный в стельку мужчина, но, к счастью, Чон успел увернуться, только вот запах перегара резко ударил в нос, и он собрал все свои силы, чтобы не обнажить содержимое желудка прямо в фойе. Он, опираясь о двери, вышел на улицу, вдохнув чистый свежий воздух полной грудью. Справился, один сходил без происшествий, смог, не будучи кому-то обузой. — Чонгук-а! — голос одноклассника доносился с другой стороны улицы и казался обеспокоенным. Чон поднял веки, видя на той стороне парня в школьной форме, со скейтом в руке, и снова как-то резко поплохело, в этот раз от волнения и неожиданности. Прошла минута, прежде чем Тэхён перебежал дорогу на зелёный и оказался рядом, смотря неотрывно, хотел что-то сказать, объяснить, спросить, но ком в горле перекрыл весь кислород. Чонгук был бледный, уставший на вид и какой-то подавленный. — Тэхён, — словно с облегчением произнёс младший. Волнение исчезло, пришло лишь расслабление, тело обмякло, зная, что рядом тот, кто его поддержит, ему не обязательно быть сильным всё время. Побудет обузой ещё немного. — Я узнал, что Юнги заболел, поэтому сразу примчался, слава Богу успел, как ты себя чувствуешь, болит что-нибудь? — Тэ начал осматривать парня, нежно касаясь его руки. Чонгук ухмыльнулся, касания были трепетными, словно крылья бабочки, дразнящей и не садящейся на руку. Он поднял лицо навстречу тёплым лучам и закрыл глаза, отвечая: — Нет, сейчас всё хорошо, — перевёл взгляд на друга, — проводишь до дома? — улыбнулся, слегка смутившись собственной просьбе, а ответ он уже знал. — Конечно! — Тэхён забрал сумку через плечо у Чона и выставил свой локоть, чтобы Гук мог опереться, если вдруг голова закружится. Чон обхватил рукой исцарапанное от падений со скейта предплечье рукой и уверенно шагнул в сторону дома. Тэ подхватил темп шага, ощущая холодные пальцы, что крепко сжимают его, и шёл рядом, в ногу. Они прошли всю дорогу вместе, где Чонгук рассказывал, как протекают процедуры, чем они помогают ему и сколько раз в год он терпит такое. Густые брови сжимались в домик, сочувствуя, а сердцу было больно осознавать ситуацию Чонгука, он борется за жизнь каждый день, с болезнью, что как сорняк поражает всё сильнее хрупкие ломкие кости, что как спички ломаются при ударе. — Если я буду рядом, то приму все удары на себя, — Тэ останавливается, ожидая, пока Чонгук достанет ключи от подъезда из сумки, что оставила след на чужой шее, натирая. — Ты не сможешь быть рядом постоянно, но...— Чонгук бросил взгляд на венку шеи, что вздулась сильнее обычного, и так захотелось к ней притронуться, что Чон не заметил, как палец коснулся распаленной кожи. — Спасибо. — Чонгук поднимает взгляд, находясь в неловкой близости с лицом старшего, одергивает руку и достаёт наконец ключи, открывая дверь. Сложно контролировать себя, когда Тэ говорит подобное.

ChainLinks — Tied Up

      Чонгук проходит первым, не поворачиваясь, предлагает зайти к нему, а лицо горит, может из-за лекарств, а точнее от одного лекарства с названием «Ким Тэхён». — С радостью, — Тэхён следует за кудрявым затылком парня вглубь дома, в лифте становится слишком душно и Чогук, чуть шатаясь, оступается, будучи тут же подхваченным и прижатым к груди. — Я буду использовать каждую возможность быть рядом и поддержать тебя, — отчего голос стал таким низким и шепчущим — Тэхён не думал, лишь распереживался, что Чонгук стал сбивчиво дышать. Парни вышли из лифта, Чон открыл серую дверь отпечатком пальца и прошёл внутрь, Тэхён следом. К ногам тут же прибежал Кокос, мурлыкая и ластясь об ноги. — Должно быть, ты Кокосик, — Тэхён присел на корточки, подставляя ладонь питомцу, тот, аккуратно понюхав палец, нырнул головой под теплую руку, требуя ласки, — ты такой миленький, прямо как твой хозяин, — Тэ перевёл взгляд на Чонгука, что вешал своё серое худи на крючок шкафа. — Мряу? — котик плюхнулся на спину, подставляя пузико и показывая своё расположение. — Да, вы оба милашки, ха-ха...— Тэхён запустил пальцы в мягкую шёрстку. Чонгук присел рядом, тыкнув кота в носик, и не решаясь поднять взгляда, спросил: — Неужели и правда считаешь меня таким же милым? — вопрос адресован Тэхёну. Ким касается пальцем носа Чонгука, как тот коснулся котика, и отвечает: — Даже милее, — это заставило Чонгука наконец-то улыбнуться пошире и посмотреть в глаза тому, кого он не хочет больше называть другом. — Айщ, — внезапно укусивший Тэхёна за палец Кокос, явно не хочет отдавать титул самого милого. — Хочешь посмотреть мою комнату или может приготовим рамён? — Чонгук поднялся на ноги, забирая котика. Тэхён немного охрип, Чонгук даже не понял, отчего такая реакция, ведь Юнги забыл просветить о значении ранее упомянутой фразы. Тэ прикрыл лицо рукой и кивнул, отвечая: — Пошли в комнату, я не голоден, — одна дурацкая мысль пронеслась в голове, как прямо тут он прижимает к себе парня, резко, остервенело, но он тут же тормозит себя. Внезапные мысли неподвластны контролю, юношеское сознание любит такое устраивать, не спрашивая, рамён или секс? Интересный вопрос, который Тэ обдумает однажды со своей второй половинкой, а сейчас он не заостряет внимания, почему сначала он всё же подумал о втором. Комната пропахла нежным ароматом персика вперемешку с лекарствами. Чонгук пытался избавиться от этого, но кажется едкий запах пилюль впитался в него самого уже навсегда. Кровать была аккуратно застелена, Тэ подошёл к ней, чтобы присесть, но Чонгук схватил его за руку, резко дёрнув на себя, стоя возле двери. Тэхён еле успел отреагировать, выставив руку и уперевшись ею в стену, чтобы не прижать Чона. Кабэ дон — демонстрация со стороны. Парни замерли, словно провалившись во времени, переводя испуганные и нетерпеливые глаза по лицу, два сердца безумно забились, стуча по рёбрам, дыхание стало совсем глубоким. Чонгук почувствовал лёгкий сигаретный запах, но сейчас он казался очень приятным, а к родинке у Тэхёнова глаза хотелось прижаться. — Ты в порядке? — шепчет Ким, не в силах отстраниться, заворожён и будто ослаб вмиг. — Просто не люблю, когда в уличной одежде сидят на моей кровати, — шепчет в ответ, вот-вот подлетит к огню, пространство между ними двумя раскалено. — Могу раздеться… — Тэ опускает голову, уже матеря себя за подобную шутку. Когда Чонгуку показалось, что их носы вот-вот соприкоснутся, то Тэ делает шаг назад, одергивая свою школьную рубашку. — Что? — Чонгук задыхается, неужели они были так близко, Тэ хочет раздеться? То есть он… Тэ не даёт Чонгуку сойти с ума и продолжает. — Шучу, я могу сесть на то кресло или пол, не переживай. — Тэхён больше не смотрит в глаза, отворачивается, разглядывая интерьер. «Ёпт твою мать, да что с тобой», — Тэ подходит к окну, — хороший вид, — не поворачивается до сих пор и Чонгуку думается, что неужели старшему противно? Так и думает Гук, когда на самом деле Тэ пытается успокоиться и сдержать нарастающее возбуждение. — А, ага... принесу нам чего-нибудь освежиться. — Чонгук отправляется на кухню за ледяным персиковым соком. А Тэхён пытается разграничить у себя в мыслях значение слов дружба и нечто иное. «Друзья, попавшие в неловкую ситуацию» — так он себе говорит, успокаивая. «Хочу его поцеловать» — ярким фейерверком горит желание в Чонгуке, пока он делает большие глотки фруктового нектара, но эта мысль из тех, что затмевает всё остальное. — «Плевать, я всё равно умру». Чонгук бежит обратно в комнату, резко открывая двери, смотрит на повернувшегося Тэхёна и улыбается. Подходит уверенно, встаёт на носочки и, хватая за лицо, тянет на себя, впечатываясь губами в чужие, зажмуривается, пока крышу сносит, от совершения того, что не давало спать последнюю неделю. Не хочет открывать глаза и видеть отвращение Кима, не хочет видеть испуг или непонимание. Боится этого. Но горячая рука, что обвивает талию и прижимает крепче — сулит лишь о согласии. Так он и запомнит свой первый поцелуй со вкусом любимого персика, в тёплой комнате, в марте, с парнем, что пахнет сигаретами и вечно израненными руками, с тем, кто дарит квадратную улыбку даже сквозь поцелуй.

***

Why Don't We — Choose «О чём этот идиот думал вообще?» — ворчит про себя Хо, полируя тонкую металлическую пластину для своего выпускного проекта. Он уже закончил все чертежи, и кажется понял, каким способом будет выгоднее и надежнее скреплять материалы его работы. Если всё получится, то он сделает большой шаг в мире науки, био- и робототехники. Но думал сейчас он лишь о надутых губах мелкого чертёнка перед своим лицом. Поцелуи со школьником — это чересчур для него. Хоть Юнги уже совершеннолетний, всё равно как-то некомфортно. И, кажется, Хосока уже не беспокоит факт, что Юнги парень. А беспокоит разница в возрасте. — Решил сменить имидж? — Намджун заходит в мастерскую и бросает взгляд на накрашенные ногти парня, что в своих мыслях вообще этого не заметил, и прямо сейчас переводит взгляд на собственные руки и криво высохший лак. — Блять, я убью это засранца...— не со злостью, возможно, даже с незаметной ухмылкой или оскалом. Хосок с обреченным выдохом опускает голову, что гудит безжалостно. Вряд ли он подхватил заразу от Мина, скорее, просто слишком устал так много думать о себе, Юнги, семье, перспективной работе и жизни в целом. Его столько гложет, он в том возрасте, когда все считают тебя взрослым, когда нужно съезжать и строить свою жизнь на десять лет вперёд, когда вот вроде ты уже действительно взрослый мужчина, но в душе не понимаешь, что вообще такое «взрослость». Хосок поднимает глаза на друга и тот понимает его немую мольбу. — Выпьем? — вопрос, скорее, риторический, потому что Хосок уже быстрыми несобранными движениями прибирает рабочее место и следует за Джуном, попутно выбирая бар на сегодняшнюю ночь.

***

Капля пота стекает по напряженной шее, вокруг которой обвиваются светлые руки, сдавливая кожу и притягивая ближе. Кажется, они стояли так довольно долго, не давая друг другу отступиться. Прерываясь лишь, чтобы заглянуть в глаза друг другу и видеть желание, простое желание быть с человеком, поцеловать ещё раз, зажмуривая глаза и опаляя дыханием чужую кожу. Незаметными шагами Тэхён оказался в сидячем положении на кровати, пока Чонгук сидел на его бёдрах, лохмача непослушные обесцвеченные волосы, что уже лишь слегка отдавали бирюзовым оттенком. Тэхён не ожидал такого напора от Гука. Кажется, тот совсем увлёкся, за окном, оказывается, уже темнело. Расслабленный Чонгук легко поддался отталкивающей его от себя ладони и непонимающе посмотрел на Тэхёна, кажется, будучи до этого полностью одурманенный гормонами и первой влюблённостью в парня постарше. — Чонгук, уже темнеет, — Чон перевёл взгляд за окно, не успевая ответить что-либо, перед тем как услышать звук отворяющейся входной двери, и мгновенно уставиться испуганными глазами на Тэ, шёпотом донося, но будто паническим криком: «Мама вернулась!» Глаза Тэхёна тоже вмиг превратились в анимешные, преувеличенные, потому что паника на пару секунд взяла верх. Родители вряд ли готовы знакомиться с ним в такой ситуации, когда у обоих краснющие опухшие губы, одежда и волосы в беспорядке, а дыхание всё ещё тяжелое. Чонгук спрыгивает с парня, чуть ли не падая на пол, а вот Тэ падает, хватая убегающего котика, пока приближающиеся шаги не останавливаются у двери комнаты и, постучавшись, госпожа Чон не открывает дверь, сильно удивляясь новому, раннее не виданному гостю. — Чонгук-и, я дома… — мама замирает, осматривая взрослого, как ей показалось, мужчину, в мятой рубашке, с цветными волосами, лёгкой щетиной и пирсингом в ухе. Хоть Юнги под такое описание тоже практически подходил, мама испугалась за сына, что это за новый друг у него появился, и сколько ему лет. — Мам, это Тэхён, мой одноклассник, он встретил меня из больницы и проводил до дома, а потом мы играли с Кокосом и не заметили, как пролетело время. — Чонгук никогда вообще-то так профессионально не врал ей, хоть и вид был слишком нервный. — Здравствуйте, — Тэ поклонился в знак уважения, не отпуская котика с рук, что смотрел осуждающе. Он-то знает всю правду, под кроватью полдня слушал, как эти двое ему спать мешали. Мама стояла немного в шоке, пытаясь поверить в то, что эти двое тут с котом играли с самого утра? — Не хотите ли чаю? — мама переходит в наступление. — Мам, знаешь, Тэхёну уже пора домой. — Чонгук подходит к Тэ, выпихивая его из комнаты. Обоим жутко неловко. — Ему пора кормить рыбок, так что в следующий раз. — Вот как? Ну хорошо... — мама опёрлась плечом о дверной косяк, наблюдая за странным поведением сына. — Простите за беспокойство, — Тэ поклонился, читая в выражении лица Чона искренне раскаяние, — я пойду. — Вышел из квартиры, и мать захлопнула дверь. Последнее, что услышал Тэ уже после, было: «Что это за мужик?!» — новый друг сына ей, видимо, не особо понравился. Тэ почувствовал себя ужасно рассеяно, словно всё, что произошло — как в тумане: вот Чон подбегает и целует его, пара мгновений, где они смеялись меж поцелуями, между тем как провести рукой по волосам и, снова бросая лёгкие чмоки по щекам, останавливались дольше на опухших губах. Как Чонгук проводил указательным пальцем по его родинке у глаза, как глупо хихикал, смущаясь. А потом хоп и он уже выходит из подъезда, доставая пачку своих сигарет. «Курение убивает» — читает надпись, непонятно, чему усмехнувшись, словно совсем сумасшедший. — Чонгук, ты, — кладёт руку на своё всё ещё бешено стучащее сердце в груди, — «тоже сумасшедший» — остаётся в мыслях. Потому что Тэ вряд ли бы решился первым на это, а сейчас словно всё тело пропитано нескончаемой энергией. Он правда не позволял себе думать о Чонгуке в таком ключе. Но один миг и всё изменилось. Тэ бросает скейт на асфальт и мчится по улице, проезжая загорающиеся фонари, думая лишь о Чонгуке и о том, как сейчас он сам безмерно счастлив.

***

Доктор Кан пролистывает карту с результатами анализов Чонгука, сидя у себя в кабинете. Он бросает бумаги на стол, снимая очки и жмурясь, злится. Злится, потому что больше ничего не может сделать. Он лечит Чонгука вот уже лет восемь, тот ему уже как собственный внук или племянник, поэтому и переживает он сильнее положенного обычному лечащему врачу. «Чонгук-и, малыш, мне правда жаль,» — Врач бросает взгляд на обведённое в кружок число на последней странице, — «надо позвонить его родителям».