Сэймэй-тян

      — Пощади!.. — её надрывный голос был полон слёз и отчаяния.       Искренний тон паука-оборотня, как тараном, сбил меня с толку. Демон плакал и умолял? А они вообще были способны на что-то такое?       Офуда замерли в нерешительности, подрагивая меж неуверенных пальцев. Достаточно будет сделать один только взмах и дзёрогумо окажется повержена — не промажу и сил для изгнания хватит. Но я не спешила её убивать. Словно кто-то огрел по лицу, наотмашь вбивая безусловное знание: да ведь если бы этот оборотень захотел, то уже убил бы меня! Мощь духовных сил многорукой особы ужасала. Даже против неё ослабленной и израненной я продержалась бы не дольше двух вдохов времени. Оказалась бы проткнутой тем, что в спешке показалось оберегом, а на самом деле было её чистой духовной энергией, обличённой в тончайших жгутиках паутины.       Но ёкай не нападал, раньше меня узрев главное: если я ей не помогу — мы все погибнем, если она мне не поможет — исход будет тот же. Тёмное воинство многоногих чудовищ нагонит и просто задавит численным превосходством.       Они убьют всех. Сожрут меня, растерзают бессознательного Игараси!..       Более не колеблясь ни мига, я упала рядом с дзёрогумо, вставая коленями на сырой дёрн. Времени оставались сущие крохи — из лесу доносились близкие вопли пауков-оборотней, почуявших слабость добычи.       Но на какой-то миг в груди всё же дрогнула неуверенность:       — Попробуешь воспротивиться — и твои дружки сожрут нас раньше, чем освоишься в новом теле, — я с содроганием кивнула в тёмень зарослей.       Раненая дзёрогумо даже не попыталась изобразить смирение, вместо чего лишь болезненно хмыкнула.       — Смеёшься? — улыбнулась она, обнажая ряды острых зубов. — Так проверяешь меня? Противиться твоей-то чудовищной силе?.. Даже не смешно. Мне с тобой не тягаться — покорюсь добровольно. Делай скорее, что должно!..       Из-за волнения я сожгла уйму времени попусту — секунды три не могла прокусить палец и отворить кровь. Зубы стучали от страха, выбивая мелкую дробь, но не могли надавить как положено. Оставшийся срок до неминуемой гибели своим чередом утекал, истаивая так стремительно, что даже на лице дзёрогумо промелькнули панические нотки.       Она поймала меня за руку парой левых ладоней — даже у раненой её хватка оказалась просто стальной! — и потянула пальцы ко рту. Без колебаний взяла в рот мой указательный, мягко надавив на подушечку острой вершиной жуткого клыка и без труда протыкая кожу.       Я даже не вздрогнула, ощутив лишь мягкий жар языка во рту женщины. Переполошённые мозги, полные страха и растерянности, не то что не почуяли отвращения от прикосновений демонической твари, но даже боль от укуса не сумели заметить. Горячий язычок ёкая жадно лизнул свежую, кровоточащую ранку и я просто выдернула из чужого рта свой палец, на миг замерев с ним, словно с занесённой для калигрифии кистью…       Я могла быть сколь угодно бездарна в контроле духовной энергии, но по части теории — если без лишней скромности — была весьма и весьма хороша. Исписав за годы учёбы сотни и сотни офуда, мысль моя уже была готова начертать нужные символы. Хотя мозги даже не до конца понимали, что же собралась сделать рука. Подсознание отчётливо видело весь предстоявший процесс в мельчайших подробностях. А не успевавший за ним испуганный разум нелепо пытался припомнить: в каком из кармашков я смогу отыскать чистый бланк?       Незапятнанных катасиро с собой не было, это точно — все они без остатка сгорели в истеричных ударах спонтанно всколыхнувшейся силы. Да и кто ж знал, что подобное вообще может случится?! Даже лицо миловидного монстра — первейший «холст», пришедший на ум — было залито кровью.       На чём мне писать-то?!       — Простите!.. — не к месту пискнула я.       Ладонь упала на ворот кимоно, настойчивым взмахом обнажая бюст многорукой особы. Передо мной качнулась пара кремово белых, восхитительных полусфер, увенчанных тёмно-розовыми ареолами. Бесстыдная дзёргумо — что за ирония — на секунду опешила, но тут же всё поняла. Обняла меня множеством рук, свободной парой ладоней приподнимая свои пухлые груди, по которым я тут же принялась чиркать пальцем. Кровью выводила воззвание к ёкаю-людоеду дзёрогумо, даже сквозь кровь ощущая приятный аромат её тела. Запнулась на миг, вопрошающе вскинув взгляд на паука-оборотня, выглядевшего, словно принцесса из сказок.       — Аманодзако Кумико… — одними губами прошептала быстро изнемогавшая женщина.       Чудовищная мощь паука-оборотня угасала, невероятная её хватка стремительно слабела, тонкие пальцы разжимались, сочное тело созревшей красотки с каждым мгновением обмякало всё больше. Уже мне пришлось обнять её за талию, кое-как удерживая на весу.       — Момо. Аоки Момо… — назвалась я в ответ.       Палец вновь принялся бить по трепетавшим грудям обольстительного монстра, мгновенными взмахами выводя на коже кровавые иероглифы. Предложила демону все свои силы, всё, что она сможет взять, прося взамен покорность и послушание. Завершила печать и прижала ладонь к пышному бюсту оборотня, вливая в неё духовные силы и скрепляя наш договор. Открыла сознание, готовясь впустить в себя чужеродную волю, разум чудовища-людоеда.       Демон остался верен своему слову! Измученная и израненная дзёрогумо не сомневалась ни мига и приняла все условия до последнего пункта. Многорукое женское тело содрогнулось в конвульсии, кожей груди «вдыхая» начертанные моей кровью иероглифы, а затем… внезапно растаяло! Растеклось без следа у меня на ладонях, как сгусток дыма или тумана…       Меня прошиб озноб ужаса:       «Что не так? Где ошибка?!»       Ноги засучили по траве и я в страхе попятилась, подбираясь к лежавшему без сознания Игараси. Верещание, наполнявшее лес, было смертельно близко. Ещё пара секунд — и они покажутся!       Но в это мгновение мысли мои наполнил чужой томный «вздох», полный восторга и наслаждения. Я ждала этого и боялась последствий своей глупой доверчивости. Надеялась на спасение, но всё равно опасалась удара в спину: страшилась, что демон всенепременно обманет. В тот миг переполошённые мысли даже не вспомнили, что сикигами был в оковах «договора на крови» и не смог бы так просто разорвать эти узы. Измотанная дзёрогумо могла убить меня взмахом руки, но оказалась совершенно бессильна в сражении разумов. Вместо вероломного нападения чужеродного разума я почуял лишь её нежные, как паутинки, «касания» мыслей.       «Приказывай, госпожа…» — послышался вкрадчивый шёпот в моей голове.       Я глупо уставилась на кусты, трещавшие под напором продиравшихся чудищ.       — Появись и убей их! — панически взвизгнула, вскинув ладонь и указывая на мрачные заросли.       Первый из кумо выскочил на открытое место и, дробно мельтеша множеством волосатых лапок, помчался ко мне. Сознание выхватило лишь мерзкие мохнатые ноги-ходули, россыпь светящихся глаз без зрачков и кошмарную и совсем не паучью пасть, полную кривых зубьев-клыков. Нескладная тварь была слишком быстра, чтобы от неё убежать.       Но в эту секунду над моей головой сгустилась громадная тень и, словно из ниоткуда, сверху опустились длинные, глянцево-чёрные ноги огромного паука! Гладкие и блестящие, острые на концах, они уткнулись в дёрн, и надо мной возник восьмилапый кошмарный силуэт.       Я в страхе вскинула голову, ожидая встретиться взглядом с воплощённым хтоническим ужасом, но наткнулась на смеющееся лицо женщины. Верхняя половина её тела осталась человеческой и низко склонилась, с кровожадным оскалом восторга глядя на меня. Волосы Аманодзако-сан свисали сплошным глянцевым пологом, она же сама напрочь игнорировала всё новых и новых врагов, вылетавших из зарослей. Потянулась ко мне когтистыми тонкими пальцами, мягко коснувшись щёк… и сделала шаг большим паучьим телом. Плавно и даже изящно двинулась навстречу неприятелю, разгибаясь и вскидывая множество рук.       Дух-хранитель встал между мной и погибелью. Её паучья фигура качнулась и жгуты паутинных нитей — белоснежных и неправдоподобно невинных — остистым веером брызнули в нападающих кумо. Словно взорвались струйками «молока». Тончайшие белые «пики» прошивали тела злых духов, как мокрые нори, разрывая их в клочья. Я тут же почуяла, как моя духовная сила начала утекать, словно меж мной и Аманодзако возник незримый канал.       Но к моему удивлению истечение было пренебрежимо мало! Дзёрогумо громко смеялась, резкими взмахами прошивая пространство перед собой сотнями нитей, прочных, как сталь. Она постепенно срываясь на полубезумный хохот и буквально заливая округу струями паутины. Ликовала, упиваясь вернувшейся силой и невольно вскрывая часть своей истинной сущности, а я не чуяла и толики дискомфорта. Если бы не отсутствие опыта и иссякнувший запас офуда, то даже охотно ей помогла.       В отдалении послышались всполошённые крики, приближавшиеся в нашу сторону. На этот раз голоса были человеческие и среди них я, кажется, уловила яростный рёв Кобояси. Если он увидит беснующуюся дзёрогумо, подвластную моей воле, то об этом узнают Аоки, что будет равносильно провалу всех моих начинаний…       — Назад! — крикнула я разбушевавшемуся сикигами, протянув к ней руки, будто предлагая обняться.       Аманодзако замерла. Поколебалась секунду, борясь с неистовой жаждой отдаться резне окончательно, и поспешила обратно. Пальцы её подрагивали от возбуждения, массивное паучье тело — тугое и гладкое, словно чёрный опал — тяжко протопало суставчатыми ногами по примятой траве. Дзёрогумо присела напротив и навалилась на меня своей человеческой половиной.       В сердце на миг взыграл глупый страх:       «Наконец-то показала свой лик?»       Но оборотень просто прижалась лицом к моей щеке. Обняла секстетом ладоней и просияла восторженным взглядом. Впилась ровным частоколом острейших зубов мне в губу, коснувшись её едва уловимо и нежно лизнув языком… а затем растаяла, словно облачко.       Спустя миг я почуяла, как в сознании что-то «ворочалось». Посторонняя воля — разум дзёрогумо! — распространяла себя, невесомо исследуя мои мысли и чувства.       Кажется, она действительно не хотела вредить?..       — Момо! — орал Кобояси, как слон в брачный период.       Дурной рёв вышиб из фрустрации и я принялась подниматься на негнущихся ногах.       — Здесь!.. — осталось лишь крикнуть в ответ и со всех сил рвануть под защиту формации.       Кумико перебила почти всех тварей, забрызгав округу рваным мясом чудовищ, будто ужасающим соусом. Но некоторые уцелели: разбитые остатки нападавших пауков-оборотней проявили толику разума и предпочли ретироваться, с мерзким визгом разбегаясь по зарослям. Опасались то ли моего яростного сикигами, то ли приближавшегося Кобояси, от которого тоже, словно жаром от костра, неслабо веяло духовными силами. И лишь по смятой траве, на краю леса ползали раненые демоны-пауки, не способные сбежать.       Уж теперь-то моя формация наверняка была способна выдержать нападение разбегавшихся подранков. Впрочем, она смогла отбросить саму дзёрогумо, поэтому о мелочи, подыхавшей по окрестным кустам, и говорить не стоило. Но этого не потребовалось — нападение окончательно выдохлось.       Я подобралась к бледному Игараси, принявшись ощупывать и осматривать, выискивать раны и оставляя кровавые отпечатки прокушенного пальца. Сущую малость поколебавшись, распахнула на нём куртку и одним махом разорвала рубаху — только пуговицы брызнули. Ни на миг не задумалась о том, что ощупываю полуобнажённое мужское тело. И тут же испустила вздох облегчения, увидав большую, но не такую уж и страшную гематому в районе его солнечного сплетения. Проклятый кумо ударил парня как живой таран, но и только — паук-оборотень не использовал духовные силы. Во всяком случае, моё обострившееся восприятие не чуяло в теле Игараси ничего постороннего, никаких чернеющих сгустков зловредной энергии. Впрочем, весёлого всё равно мало — какой силы удар мог так запросто лишить сознания крепкого парня? — но можно было немного расслабиться.       — П-прости… — запозддало смутившись, прошептала я и принялась шарить по карманам Игараси-куна.       Быстро нашла чистые бланки офуда и фигурки катасиро, принявшись усердно малевать по ним всё ещё кровоточившим пальцем. А то мало ли: вдруг не подохшие ещё твари решат разменять свою жизнь подороже и решаться напасть?       Мои обереги и офуда подоспевшего «дядюшки» полетели в недобитых чудовищ почти синхронно. Я впервые воочию убедилась, почему род Аоки отлучил этого человека, но не спешил изгонять окончательно. Каким бы сальным пошляком Кобояси ни был, но оммёдзи он оказался очень умелым!       Бумажные бланки, брошенные его рукой, как стрелы, втыкались в копошащиеся среди травы отвратные мохнатые туши. Чудовища заходились в визге, но толстые пальцы — удивительно ловкие! — стремительно создавали «печати сечений» и визг обрывался в хлопке. Тела пауков-оборотней взрывались, разлетаясь всплесками мяса и крови, а злой дух изгонялся.       Я помогала, как только могла, но опасность миновала и можно было с дрожью расслабиться, вернувшись к бесчувственному Игараси.       — Я сейчас!.. — послышался звонкий окрик и к месту побоища выбежала запыхавшаяся Фумико.       Следом за девушкой показался Го-кун, готовый обнажить меч. Парочка наткнулась взглядами на изорванные тела монстров и оторопело замерла на месте, словно разом споткнувшись об один корень. Катана Гото Ясуо так и осталась в ножнах.       — Назад! — Кобояси гаркнул так, что аж кусты задрожали. — Не подходить!       Ребята не посмели ослушаться, хотя их сзади подпирал ошарашено хлопавший глазами Сасаки со своими телохранителями. Народу становилось чересчур много.       Кобояси-сан устранил ближайших недобитых подранков и быстро укрепил защитную формацию, наложив поверх неё вторую такую же. Коротко огляделся в последний раз и подбежал ко мне. Окинул взглядом и с облегчённым вздохом осел на траву.       — Цела… — скорее утверждая, нежели спрашивая, сказал он, утирая выступившую на лбу испарину.       Я согласно затрясла головой.       — Со мной всё хорошо, просто перепугалась!.. — дрожащие пальцы вцепились в куртку товарища, который был всё ещё без сознания. — Но Игараси… Его ранили, мы должны помочь!..       Сасаки вклинился в мой лепет, разразившись полным восторженного ужаса воплем:       — Ебануться, что за хуйня! Кобояси, козлина ты старый, это как понимать?!       Дядюшка вскинул ладони, призывая всех замолчать.       — Всё-всё! — повысил он голос, а затем рявкнул уже не стесняясь. — А ну, заткнулись нахер!       На полянку обрушилась тишина. Мужчина сердито и молча ткнул пальцем в сторону Сасаки, а потом глянул на меня:       — Девочка, если не ранена, то осмотри округу и добей тех, кого я упустил, — оммёдзи доверительно кивнул. — Поняла?       — Но Игараси!..       Создание безопасных условий для ритуала изгнания было основой основ, о которой стыдно забыть даже ребёнку, но я не боялась показаться несмышлёной неумехой. Сердце разрывалось от ужаса. Стоило только представить, что бледный парень, бросившийся меня защищать и ныне без сознания лежащий в траве, не выживет…       — Я помогу ему, — твёрдо кивнул Кобояси. — А ты… Понимаю, что страшно, но займись делом. Возьми себя в руки, поскорее осмысли весь опыт и допущенные ошибки…       Он резко махнул рукой, подзывая Фумико и Го-куна.       — Вы двое, делайте всё, что она скажет, — толстый палец указал на меня. — Чтобы ни одной твари поблизости не осталось. Пошли!..       Гото Ясуо был бледноват, а Мацумото-младшая и вовсе позеленела от вида развороченных тел монстров. По лицу девушки было заметно, что ещё немного и её попросту вырвет. Тексты Кодзики тактично умалчивали о мелких подробностях и не рассказывали о смраде вывороченной, зловонной требухи, отвратительном виде растерзанных пауков-оборотней.       — Меня… меня сейчас вырвет… — вздохнула Фумико и отбежала в сторону.       Она согнулась под деревом, сдавленно кашляя и сплёвывая. Го-кун наметил неуверенный шаг в сторону совсем неизящно блюющей девицы, но быстро сумел взять себя в руки, вспомнив приказ. Хотя и по нему было видно, что парень предпочёл бы оказаться в более приветливом месте. У меня же вывернутые паучьи внутренности не вызывали никакой реакции, но это наверняка из-за страха — мозги просто не поняли, что на самом деле случилось.       Когда мы выдвинулись, я не погнушалась проявить превосходство и напомнить Го-куну слова Иоко-сэнсэй. Наставница рассказывала, что духи предпочитают скрываться от обычных людей. Но злые силы, а особенно — обладающие большим могуществом, наоборот стремятся предстать перед человеком. То есть, эти жуткие пауки-оборотни — не просто мерзкие твари, а невероятно опасный противник. Даже с ранеными и почти бездыханными, с ними не стоит терять бдительности.       Парень согласно кивнул, обнажая клинок.       — Фумико-сан, ты поможешь? — глянула я на бледную девушку, содрогавшуюся от отвращения.       Та обернулась на миг, и тут же согнулась в новом рвотном позыве. Беспомощно замахала рукой, веля уходить без неё. Кобояси, осматривавший бесчувственного племянника, никак это не прокомментировал.

* * *

      Я понимала, каким же везением стала возможность заполучить таким образом могучего сикигами. Но, как оказалось, даже отдалённо не представляла, насколько на самом деле была сильна моя Аманодзако-сан! Когда мы с Го-куном приблизились к кромке зарослей, в глаза сразу же бросились древесные стволы, пронизанные белыми нитями, словно стальными штырями. Складывалось ощущение, что взмахи тонких ладоней не просто протыкали прочную древесину паутиной, а буквально «простреливали» древесные стволы упругими жгутами тенет. Неудивительно, что тела кумо против подобных ударов оказывались не крепче, чем тофу — против ножа.       Го-кун взглядом указал на ствол тополя, измочаленный паутиной, как пулемётной очередью. Я понятливо кивнула в ответ, старательно делая вид, что непричастна к этому хаосу, и надеясь, что Кобояси ничего не заподозрит. Нитями был опутан большой участок — Аманодзако-сан метала их преимущественно в одну сторону, на корню изведя всякое сопротивление в том месте. Там наверняка были лишь трупы чудовищ. Поэтому мы двинулись параллельно кромке зарослей, шагая по чистым участкам травы и высматривая раненых тварей.       Го-кун нагнулся и, не отрывая взгляда от тёмной кущи, подхватил с травы толстый, свитый из нескольких нитей жгут паутины. Покатал между пальцами.       — Крепкая, но такая мягкая… — отрешённо пробормотал он, приподняв на ладони волокна и протянув их мне.        Я в ужасе вздрогнула — неожиданно ощутила чужое касание к паутине, как к своему телу! Проделки Аманодзако-сан?..       — Брось! — не тратя времени на бессмысленные разбирательства, велела я. — Нити могут быть отравлены…       Никаких признаков наличия яда не было — ни физических, ни духовных — но парень рисковать не стал. Кивнул и выронил пучок нитей назад на траву.

* * *

      Один недобитый кумо таки обнаружился. Атаки дзёрогумо его не задели, лишь накрепко запутав во множестве волокнистых прядей паутины. Демон избежал гибели от пронзающих нитей, но лишился возможности убежать, затаившись в кустах, будто на привязи. Я почуяла его всем телом даже раньше, чем увидела духовным зрением, чего тоже раньше никогда не могла. А это значило, что мой «всплеск» сил по-прежнему продолжался и следовало быть осторожной.        — Го-кун!.. — шепотом сказала я.       Медленно указала в направлении на притаившуюся тварь. Парень секунду промедлил.       — Не вижу, — честно признался он.       Я потянула его за руку, останавливая:       — Выманю и обездвижу, а ты добьёшь. Но будь осторожен…       Запас офуда, что я взяла у Игараси, сослужил свою службу. Парочка оберегов влетела в кусты, сбивая прицел о ветви. Но этого было достаточно чтобы обжечь и вспугнуть демоническую тварь. Кумо с верещанием выскочил из густых зарослей. Вскинул крючки-жвала, прикрывавшие жабью клыкастую пасть, и с силой «плюнул» сгустками паутины в меня!        Тело рвануло само, рефлекторно, но в этом не было смысла. Нити Аманодзако-сан держали прочно и рывком свалили на землю неугомонное чудище — сознание запоздало поняло, что его «выстрел» был неприцельный и ни за что не попал бы. Впрочем, ответить на подобное нисколько не возбранялось и ещё несколько офуда шлёпнулись о тело чудовища.        Но не зря говорят: «Умеешь считать до десяти? Остановись на трёх». Я вовремя уняла бурлившие в груди силы и постаралась использовать их по минимуму. Не хватало ещё взорвать несчастного демона в клочья и вскрыть свои новообретённые возможности. Но Го-кун во все глаза смотрел на противника, так что можно было не волноваться, что он заметит мою «несерьёзность».       Но и встречаться лицом к лицу с жуткой тварью лишь из-за необходимости сдерживаться, не очень-то хотелось. Омерзительный кумо, беспомощный в своей нынешней слабости, нисколько не стал ближе или понятней — мне не было жаль несчастную тварь. Более того, я без особых претензий со стороны совести сошлась на удивительной мысли: дзёрогумо, притихшая в глубинах моего разума, была даже красива на фоне кошмарного чудища под кустом, вызывавшего лишь дрожь по спине. Притом, что речь шла именно о демонической, паучьей половине Аманодзако-сан.       «Скрытничать до конца или рискнуть опростоволоситься на ровном месте?»       Я ещё раз глянула на Го-куна, краем взгляда зацепив погружённого в дела Кобояси, и перестала волноваться. У окружающих были и другие заботы, кроме как пристально следить за бездарной оммёдзи. Ясуо-кун готовился к первому в жизни изгнанию духа, Нобору-сан ухаживал за племянником, Фумико самозабвенно блевала, а Сасаки метался между ними, экзальтированно восклицая и, будто ребёнок, тыкая пальцем в сторону развороченных туш чудовищ. Им было недосуг, поэтому я начала со всей силы метать офуда во врага, швыряя бумажные бланки, как заведённая. Метила в мохнатые лапки чудовища, пробуя перерубить конечность демона тонкой бумажной полоской. А спустя пару секунд краешком разума начала понимать «дядюшку» и его «агрессивные» методы изгнания духов: миндальничать с кровожадными людоедами не хотелось даже ради условного баланса духовных сил.       Когда вслед за пятым оберегом к цели потянулась полупрозрачная нить, обошедшая тварь по крутой дуге и в вогнавшая офуда ей едва ли не в спину, я не сразу поняла, что происходит. Непонимающе уставилась на тонкую паутинку, шедшую из центра ладони…       — Аоки-тян? — подал голос напряжённый напарник, не сводивший взгляда с чудовища.       Я тут же спохватилась.       — Бей!.. Екай не сдвинется с места, — отдала приказ для атаки.        Парень сглотнул и уверенно подскочил к чудищу, плавно приблизившись и молниеносным взмахом катаны поражая цель. Тварь заверещала, в миг захлебнувшись на высшей ноте, и тотчас затихла, разрубленная едва не напополам. Я рывком отвернулась, ловя миг замешательства и уставившись на ладонь.       «Нить? Паутинка?» — стучало в мозгу. — «Это всё из-за Аманодзако-сан?»       Полупрозрачные белоснежные волокна, выходившие из ладони, быстро растаяли, не оставив следов. Зато в голове раздались чужие «мысли-слова».       «Прости, госпожа», — послышался бархатистый, игривый голосок. — «Я хотела помочь».       — Ага… — я глупо пробормотала под нос и, спохватившись, добавила мысленно. — «Пожалуйста, не делайте ничего без разрешения!»        Предчувствие проблем до сих пор не покинуло, но дзёрогумо к моему удивлению легко согласилась.        «Да, госпожа», — раздался её шепоток будто бы в самое ухо.

* * *

      Спустя пару минут мы нашли ещё одного кумо. Этот был сильно изранен и оказался едва жив — добить его не составляло труда и стало бы милосердным поступком. Но тут уже промашку допустил Кобояси, на всякий случай сотворявший ритуал очищения над бессознательным Игараси. «Дядюшка» не углядел за дружком и на наши головы свалился ошарашенный Сасаки с парой «быков».       Коротышка восторженно орал о том, что «всегда знал!», не вдаваясь в конкретику. Не успела я и глазом моргнуть, как его пистолет удлинился глушителем, навернутым на ствол, и защёлкали выстрелы! Мы с Го-куном едва успели отшатнуться в стороны, отпрыгивая от всполошённого недомерка.       Сасаки был на грани какой-то особой эйфоричной истерики и ловко разрядил в екая два магазина, продырявив того, как решето. В траве раскатились гильзы, пистолет с тихим щелчком принял третий магазин и клацнул затвором, но многоногая тварь умирать не торопилась! Простое оружие не имело над ней той власти, которая ему полагалась.       — Нет, ну ты видел? Видел?! — веселился оябун, дергая своих подручных. — Что за блядская тварь!..       Пока он с гротескно затупленной рожей и прикушенным от усердия языком наводил оружие, я швырнула в паука последние офуда и кивнула Го-куну. Екай слабо взвизгнул и замер, зарубленный катаной. Сасаки скривился от огорчения — его лишили игрушки — и как на ходулях незряче поплёлся к Кобояси. Я помчалась следом, потому что Игараси приходил в себя!

* * *

      — Идиотины кусок! — орала я, тряся парня за грудки. — А если б ты умер?!       Рыдала и не стеснялась собственных слёз. Игараси болезненно морщился, охал от неласковой встряски и виновато отводил взгляд. Бледная маска болезненности постепенно сходила с его лица, возвращая коже здоровые тона.       Вместо парня — ну надо же! — ответил Кобояси:       — Полегче, девчонка. Не тряси так, — усмехнулся он. — Цел твой Игараси, цел! Просто вырубился и отделался парой-тройкой трещин в рёбрах. Повезло, в общем.       Раненого парня открыто назвали моим, но в груди даже не дрогнуло ничего. Не было ни капли противления этому: я не помнила себя от страха, представляя, что товарищ мог погибнуть.       «Да, он мой!» — надрывно зарыдали тревожные мысли. — «Только мой. Никому не позволю обидеть его!..»       Если бы не его расплывшаяся по груди и животу гематома, то я, наверное, бросилась бы к Игараси в объятия…       — Он-то цел, а ты? — вновь спросил «дядюшка». — Девочка, что тут случилось?       В голове щёлкнул тумблер — «опомнись, балда!» — и я торопливо затихла, шмыгая носом. Мужчина напротив был не абы кто, а опытный оммёдзи. По какой-то причине он до сих пор оставался в неведении, но если он почует тьму в моём сикигами, непременно решит, что я им захвачена. И тогда жди беды!       — Да, малышка, что тут за херня приключилась?! — восторженно захохотал Сасаки. — Ты же говорила же, что всё заебись будет?..       От былого недовольства оябуна не осталось и следа, но Кобояси это не впечатлило. Он зло цыкнул на неугомонное трепло.       — Заткнись, придурь безмозглая! — рявкнул мужчина, опуская за скобки «авторитет» коротышки. — Или думаешь, раз крышу построил, то и дождю не бывать?       Мужчина обернулся ко мне:       — Все молчим! А ты — говори.       Его глаза лучились на удивление искренним волнением и интересом. Как ни странно, но подозрения, положенного подобному испытующему взгляду, мне заметить не удалось.        «То есть как? Он на самом деле волнуется? И совсем не чувствует Аманодзако-сан?» — промелькнули удивлённые мысли. — «Но я же новичок, как он может не замечать?..»        Неужели, он только прикидывался, что третирует меня, на самом деле незримо оберегая?       — С гор пришла томоги мукадэ… — осторожно заговорила я.       Стоило лишь пройтись по округе, и даже профан уличил бы меня во лжи, ведь характерных цепочек следов сороконожки нигде не было.       — Одна? — тут же вклинился Кобояси, нарушая собственное повеление о всеобщем молчании.       — Нет… Она гналась за женщиной — эта несчастная была хорошим оммёдзи, но…       — Томоги мукадэ одержала победу? — догадался «дядюшка».       Я покивала головой, соглашаясь и «убивая» Аманодзако-сан.       — Это чудище… — старательно изображая ужас, пролепетала я. — Оно жрало несчастную даже пока дралось с кумо!.. Женщина была жива, когда её…        Кобояси мягко похлопал меня по плечу, успокаивая. Игараси-кун тем временем помрачнел, услыхав страшные слова. Он-то считал незнакомку простым человеком, а теперь узнал о её «гибели».       — Дальше что? — поторопил «дядюшка».       Я пожала плечами.       — Пауки-оборотни загоняли людоедку, а этот дурачина… — мой взгляд искоса упал на раненого парня. — Он кинулся меня защищать. Кобояси-сан, видели бы вы, как его отшвырнуло!..       — Да-да, — мужчина нетерпеливо кивнул. — Не отвлекайся.       Я вздохнула.       — Думаю, томоги мукадэ была пришлая, — ответила, опустив взгляд, чтобы откровенную ложь нельзя было так просто раскрыть. — Ёкаи с этой горы не захотели терпеть её. Напали и убили. Она уничтожила многих, но её всё равно утащили…       — Хм… — дядюшка задумался, окинув взглядом место побоища. — Тут действительно была бойня.       Я внутренне замерла, ожидая провал, ведь трупы кумо были растерзаны паутиной. Сороконожка-ёкай так не умеет! Но к моему облегчению Кобояси не заметил подвоха.       — Томоги мукадэ известна своим ненасытным обжорством, — сказал мужчина, задумчиво потирая подбородок. — Даже тёмные сущности не всегда готовы терпеть её рядом с собой.       Кобояси хмыкнул с довольным видом:       — Поделом суке — нам меньше работы… Жаль только, что погибшую оммёдзи опознать не удастся — это избавило бы от многих…       — И всё, что ли?! — вклиниваясь в разговор, опять взвился Сасаки. — Да вы гляньте вокруг! Живо журналюгам звоните — это ж, бля, сенсация будет! Бабло лопатой грести будем!       Дядюшка неторопливо обернулся, лениво махнув рукой, мол, что толку с дураком говорить. И я поняла в чём причина подобной расслабленности. Вернее, вспомнила, мысленно вызывая своего сикигами:       «Аманодзако-сан, паутина!»       «Как пожелаешь…» — раздался едва слышный ответ.       Кобояси тем временем принялся поднимать на ноги Игараси.       — Это не обычное мясо, бестолочь, — сказал он, искоса глянув на неугомонного товарища. — Минут через двадцать от трупов и следа не останется. Тогда твои журналюги тебя самого в дурдом отвезут…       По счастью, я уже немного собралась с мыслями и вовремя вспомнила об этом моменте, попросив сикигами устранить эту оплошность. Став моим духом-хранителем, она не смела отзывать паутину без приказа. И её нити оплетали бы лес неограниченно долго до тех пор, пока заклинатель — то есть я — на то не указала. А громадное поле демонической паутины могло вызвать ненужные вопросы.       Но вовремя замеченная проблема — это даже не неприятность. Белоснежные пряди, густо оплетавшие листья и ветви, начали сочиться едва заметным парком, который трепал вечерний ветер. Тот же пар поднимался от истерзанных тел кумо, медленно и бесследно истаивавших.

* * *

      По дороге домой Игараси отвезли в больницу, хотя добиваться этого пришлось с боем. Кобояси лениво отмахивался, говоря, что с «мальцом» всё хорошо. Да и Игараси-кун изо всех сил старался делать вид, будто с ним всё хорошо и отказывался от госпитализации. Но я настояла: не узнавая собственной храбрости почти устроила скандал, в ультимативной форме веля отвезти пострадавшего в больницу.       Испуг и напряжение, питаемые ударными дозами адреналина, уже отступили и меня начало буквально трясти. Координация, не в пример словоохотливому языку, приходила в себя добрые полчаса. Зато наговорила я уйму. Даже не помню толком, что за аргументы приводила, но казалась себе в те секунды мифической фурией, ярость которой никому не унять. Но Кобояси лишь добродушно посмеивался. Даже обычно сдержанный Го-кун позволили себе скромные улыбки. Недавно оконфузившаяся Фумико просто хихикала, а Игараси — виновник всего этого — вовсе был весь пунцовый.       «Это он со смеху?» — бушевали гневные мысли. — «Это так весело ставить на кон свою жизнь?!»

* * *

      В итоге, я одержала победу, «прогнув» Кобояси так глубоко, как сама того не ждала. Мужчина и заранее, ещё в дороге, позвонил знакомому доктору, который и встретил пострадавшего у самых ворот лечебного учреждения.       — Споткнулся и с лестницы упал, — такую причину назвал Кобояси, передавая парня на руки медперсоналу.       Не помня себя, я порывалась остаться с угрюмым молчуном Игараси, оказавшимся таким бесшабашным храбрецом. Что, если с ним что-то случится, пока меня не будет рядом? Я же себе не прощу!       Но на этот раз своевольничать не позволили — «дядюшка» настоял на своём. Приказал остальным возвращаться домой, а сам отправился сопровождать племянника.       Лимузин привёз нас к особняку Кобояси и все разбрелись по углам, переваривая произошедшее. Финал вышел хороший — никто из нас не погиб — но тем для раздумий было великое множество. И я, каким бы странным это не показалось, определённо хранила не самые тревожные мысли. Го-кун и Фумико фактически провалили первое изгнание, пусть оно и случилось внезапно. Им нужно было осмыслить увиденное и всё обдумать. Мне же пока что просто хотелось спокойствия. Небо и земля в сравнении с потребностями этой парочки.       Наверное, не мешало бы хотя б ужаснуться сладкому шёпоту обольстительной людоедки в моей голове, но разум не поспевал за интуицией. Осознание ситуации с сикигами требовало определённого времени, которое тратить ужас как не хотелось. Это уже случившийся факт — бессмысленно волноваться из-за подобного. Куда важнее, как там бедненький Игараси? И почему Аманодзако-сан — могущественный ёкай — так покорно сдалась? И вообще, что мне делать дальше, как хотя б на пару шагов продумать линию поведения?!       Для прислуги в доме — вдруг они доносят Кобояси? — я прикинулась отрешённой и перепуганной. С незрячим взглядом поднялась в свою комнату и только тогда позволила расслабленно выдохнуть. Ворвавшись внутрь, заперлась. Огляделась, будто впервые заметив, что школьная форма вся в грязище и крови. Руки принялись стягивать перепачканные тряпки. Глупые думы с хихиканьем предлагали быстренько сбегать в душ… и тут растаяли, пришибленные гневным мысленным окриком.       «Да какой душ? Всё потом!»       Я быстро разделась донага, собрав всю одежду в корзину. Не глядя, что выбираю, принялась надевать чистые вещи.       Для начала народилась уверенность в том, что вряд ли об этом инциденте так запросто узнают главы наших семей. Как минимум, Кобояси об этом никого не станет извещать — ведь то был его прокол, он не проконтролировал, сунув под «молотки» опальную принцессу. А так как ничего не случилось, все живы здоровы — кроме безымянной залётной «оммёдзи» — значит и шум поднимать незачем. Детишки просто набираются опыта.       Го-кун и Фумико тоже не должны были об этом распространяться. По сходным причинам: подчиненье бездарной изгнаннице и тяжёлая рвота на первом задании — сомнительный повод для бахвальства.       А это значит, что до тех пор, когда главы родов соберут пазл и поймут что к чему — а они без сомнения сделают это — у меня будет запас времени. Хорошо, если пара недель. То есть, стоит отбросить неуместную робость и всеми силами названивать Сасаки, набиваться на работу. Может быть, он ничегошеньки не понял из увиденного, но живую оммёдзи посреди мёртвых чудовищ должен был рассмотреть. Если получу его рекомендации… Вернее, когда получу его рекомендации, смогу начать создание клиентской базы.       Сама по себе работа была не так уж нужна. Куда важнее были те потенциальные знакомства и связи, что могли появиться в придачу. Нужен был хотя бы один влиятельный человек, который сможет отвести от меня вечно занесённую длань рода Аоки. Посему, отношения с власть предержащими — да хоть с бандюками! — не имеющими отношения к моему семейству — это мой окончательно способ соскочить с крючка родительского надзора.       Рука сама потянулась к перепачканному пиджаку школьной формы в куче тряпья, выуживая мобильный телефон. Палец полистал книгу контактов до нужного номера… и замер.       Я наконец-то успокоилась, нехотя вспомнив, что прежде всех грандиознейших планов всё-таки стоило разобраться с двумя наиважнейшими вопросами: всплеск сил и восьминогая сикигами.       Проверив входную дверь — действительно ли заперла? — и задёрнув занавески, я взобралась босиком на постель, вскинув ладонь.       — Появись! — шёпотом позвала сикигами.       Посреди затененной комнаты мгновенно набух сгусток чёрного «дыма». Он вырос за доли секунд до размеров громадного паука, быстро обретая чёткие линии и цвета. Я в шоке вытаращилась на жуткое, но не лишённое своеобразной красоты существо. Прикрыла ладонями рот, чтобы не ляпнуть чего ненароком.       Аманодзако-сан недовольно нахмурилась и пригнула голову, едва не ткнувшись макушкой в потолок. Покачалась на паучьих ногах и низко присела, сравнявшись ростом со мной.       — Тесновато у тебя, госпожа, — щерясь острозубой улыбкой, скаала она.       — П-простите… — я на автомате извинилась за предоставленные неудобства.       Вздрогнула и тотчас спохватилась, направляя на сикигами ладонь, как жерло орудия.       — Сразу скажу!.. — как сумела, надавила тоном. — Не пытайтесь меня обмануть, подчинить разум или убить. Вам ясно? Семья Аоки — потомственные оммёдзи. Они не пощадят моей жизни, если пожелают изгнать вас…       Дзёрогумо удивлённо вскинула четыре тонкие бровки. Сложила в замки три пары рук: под грудью, над грудью и на груди.       — Убить тебя? — повторила она с искренним непониманием.       Большое паучье тело снова качнулось, приподнимаясь над полом. Сделало пару коротких шагов, оказываясь почти что вплотную. Женская половина ёкая наклонилась вперёд, обрушивая мне на плечи каскад иссиня-чёрных, роскошных волос, и лицо Аманодзако-сан замерло на расстоянии ладони от моего носа!       — Момо-тян, я похожа на дуру? — с усмешкой спросила женщина. — Думаешь, добровольно лишу себя таких перспектив просто потому что я — «злобный ёкай»?       Последние слова она выделила иронической интонацией, вынуждая меня растеряться и явно давая понять, что то была даже не шутка, а почти что издёвка над непростительной глупостью.       Я смотрела ей в глаза, мечась между верхней и нижней парой. Чуяла. Как разгоралось жгучее чувство стыда. Очевидные мысли о разуме ками, они, ёкаев словно впервые посетили мой разум.       «Перспектива, о которой она говорила — это я, как оммёдзи?» — в груди содрогнулась робкая надежда.       — Верно, малышка, — усмехнулась паучиха, мягко щёлкнув меня по носу.       — Но… — зашептали упрямые губы.       Аманодзако-сан перебила, несильно ткнув пальцем в мою левую титьку.       — Но ты отчаянно, вопиюще юна и безобразно неопытна. Совершенно не странно, что не чуешь пределов собственных сил — странно то, что твои старшие тебя этому ничему не учили.       Глаза дзёрогумо страстно блеснули:       — Я чую в тебе что-то жуткое и огромное, — сказала она. — И когда ты наконец-то очнёшься, я хочу быть частью твоей чудовищной силы, а не твоим врагом…       — Н-но… — у меня не получалось сказать хоть что-нибудь внятное.       — Удивлена? — надменно усмехнулась дзёрогумо. — Неужели в Кодзики не указанно, что ёкай может оказаться сговорчивым?       Я поспешно сменила тему разговора, чувствуя укол совести — Аманодзако-сан попала точнёхонько в цель со своим предположением.       — О-очнусь? Ч-что вы имеете в виду? — спросила я.       Женщина качнулась ещё ближе, едва не утыкаясь лбом мне в лоб.       — «Очнёшся?» Я так сказала? — она невинно пожала плечами и отстранилась. — Не знаю.       Она будто задумалась на секунду, в размышлении поводя острым ногтем по полным губам.       — Кажется, будто твоя душа не принадлежит этому миру. А это значит…       — Значит?.. — замирая, повторила я.       Аманодзако-сан с хищной улыбкой обняла меня разом шестью руками! Прижала к стене, наваливаясь горячими титьками.       — А это значит, что я тебя никому не отдам.       — Но, простите… Это же вы моя сикигами!..       — Мелочи… — беззаботно отмахнулась дзёрогумо, наморщив острый носик. — Ну, значит ты меня никому не отдашь. Люби так же нежно и искренне, как того патлатого мальчишку — и я тебя не предам и не брошу, буду твоей верной слугой…       — Л-любить? — из головы мгновенно вылетело всё произошедшее, а мысли заполнились ужасающим словом «любовь».       Аманодзако-сан покивала, приоткрыв алые губки и нежно поцеловав меня в щёку.       — Я же красивая? Я же достойна любви? — заговорщицки проворковала она. — Или ты боишься пауков?       Неуместный вопрос привёл меня в чувство и я невольно окинула взглядом громадное паучье тело сикигами, рассеянно пытаясь понять, что же я чувствуя на самом деле.       На вид, восьминогий силуэт, должно быть, весил килограмм триста-четыреста, хотя двигался легко и изящно. Глянцево-чёрный, гладкий панцирь с отливом всех цветов радуги завораживал взгляд…       — Не знаю… — я растерянно пожала плечами. — Вы… вы очень большая, чтобы просто быть пауком…       Женщина расплылась в улыбке.       — Вот и отлично, — хихикнула она, а затем внезапно добавила: — Ну, и когда мы уже займёмся любовью с тем юношей?       — Ч-что?! — я вытаращилась на сикигами, стремительно заливаясь краской.       — Не притворяйся, будто не знаешь, кто я такая, — Аманодзако-сан недовольно наморщилась. — Я увлекаю мужчин в свои нежные сети, чтобы потом…       Острозубые челюсти тихонько, но красноречиво щёлкнули у самого моего носа.       — Нет! — я почти сорвалась на визг. — Я запрещаю г-говорить о таком.       — Но…       — Нет! Без моего разрешения — ни слова!        Грудь ходила ходуном от волнения, но могущественный сикигами послушался слов неумелой оммёдзи. Аманодзако-сан отступила, молча облизывая полные губы… а затем неожиданно сменила форму на человеческую!       Во взгляде её блеснула тревога. Многорукая женщина подскочила ко мне, укрывая собой от чего-то незримого и взмахом трёх пар нежных рук сплетая туго натянутую ловчую сеть, готовую для броска.       — Что случилось?! — всполошилась я.        Нутром почуяла, что это было не просто дурачество.       — Привычка… — не оборачиваясь, усмехнулась Аманодзако-сан. — Этот другой оммёдзи, он наш друг, полагаю? Твоя ученица?       — Какая ученица? — меня взяла оторопь.       Дзёрогумо вновь напряглась. Всё так же не оборачиваясь, ответила через плечо:       — Где-то рядом сикигами огромной силы… Но его заклинатель слаб и неопытен… — сказала многорукая женщина. — Прикоснись ко мне и тоже почуешь.       Я без колебаний тронула её за плечо, на долю мгновения почуяв словно леденящую свежесть, хлынувшую через руку. Весь мир тут же подёрнулся фиолетовой дымкой, а метрах в семи впереди — за стеной в коридоре! — проступил слабо светившийся сгусток, направлявшийся к нам! Это едва заметное пятнышко странным образом «просвечивалось» сквозь любые преграды, колебалось и вздрагивало, как неровное пламя свечи. Оно то и дело будто бы намеревалось вспыхнуть, обретая отдалённо человекоподобные контуры, но тут же «схлопывалось» в прежний бесформенный флуоресцентный комок. Словно ему действительно не хватало сил и энергии.       Метрах в двух от двери сияние полностью улетучилось и только тогда моего слуха коснулись неторопливые шаги в коридоре.       «Фумико?» — я ошарашено уставилась на дверь. — «Это её сикигами? Что за монстра она призвала, раз едва сил хватает управлять им? И неужели она почуяла мою дзёрогумо?..»       Отторжения не осталось ни грамма — мои руки быстро обняли Аманодзако-сан за талию, хотя бы так желая уберечь духа-защитника.       — Не бойся, — торопливо прошептала паучиха, будто прочитав мои мысли. — Прятаться я умею лучше всего…       Тело женщины растворилось и туманным облачком впиталось в меня, просочившись в кожу ладоней, лица и шеи. В ту же секунду в дверь постучали.       — Аоки-сама, пожалуйста, мы можем поговорить? — послышался взволнованный голос Умэко.       «Она тоже оммёдзи?!» — я замерла на месте, раззявив от удивления рот.

* * *

      Умэко Тамамо никогда не давала даже полунамёка, чтобы заподозрить её в причастности к искусству оммёдзи. Она была славной мико и в следовании храмовым ритуалам превосходя меня на две головы.       Но заклинательница духов?..       — Входите, — прошептала я растерянно.       Спохватилась, припомнив, что заперлась, и побежала к двери. Спустя миг встретилась лицом к лицу с предательницей.       — В чём дело? — спросила, стараясь смотреть ей между бровей, дабы не ловить на себе обольстительный взгляд бесстыжих глаз мико-притворщицы.       — Можно я войду? — украдкой попросила девушка.       — Нет.       — Прошу вас, Аоки-сама, — Умэко опустила глаза. — Это не займёт много времени. Пожалуйста, позвольте войти. У меня есть несколько минут, пока Мацумото-сан занята своими делами…       Я зажмурилась и вздохнула. Притворяться перед ней враз расхотелось. Тем более теперь, когда тонкие паутинные нити могучего синигами струились под одеждой, опутывая коконом тело.       «Аманодзако-сан, будьте готовы сражаться», — я отдала духу приказ.       «Только скажи, моя девочка…» — ответил фривольный, но всё равно слегка напряжённый шепоток.       Теперь мне было очевидно, что Умэко работает на главу Мацумото и охраняет его ненаглядную дочку. Иначе зачем присылать в дом Кобояси другого оммёдзи? И если Фумико наконец-то решилась воспользоваться помощью «внезапной» заклинательницы духов, чтобы мелочно насолить мне, то упустила свой шанс. Опоздала на день.        Сбегать прямо сейчас, сию же секунду всё ещё не хотелось — я могла многое сделать, оставаясь примерной внучкой. Но обстоятельства стремительно изменялись и одно из них в эту самую секунду зыркало на меня влюблёнными, бездонными глазищами, что было совершенно напрасным занятием. Если потребуется, то ноги моей больше не будет в этом доме.       Я отступила назад, отворяя дверь пошире и впуская девушку.       — Тебе не надоело меня мучить? — вздохнула, спрашивая не таясь и не особо рассчитывая на понимание. — Прекрати это, прошу…       Умэко помедлила и неожиданно шагнула навстречу, страстно меня обнимая! Обвила руками, без спросу целуя…       Я опешила от такой наглости, ждала давления на жалость, сопливых речей, но не такого. Не смогла, да и не захотела воспротивиться, малодушно сдавшись перед нахлынувшими сладостными воспоминаниями. Презирая свою неизбывную слабость к этой обворожительной бестии, ответила гнусной обманщице полной покорностью. Так соскучилась по её нежным ненасытным губам, по жадным рукам, ласкающим моё тело, как свою собственность…       Теряя «драгоценное» время, которое Умэко приводила как аргумент её выслушать, мы целовались минуту. Может быть больше. С упоением пили друг друга, словно жаждущие посреди пустыни. Наполняли затенённую комнату сладкими влажными звуками.       Я очнулась, только когда уже сидела на столе у дальней стены. Юбка была высоко задрана, и полуголую попу холодила столешница, ноги обвивали талию предательницы, а её пальцы ласкали мою горячую щёлку, поднырнув под трусики. Девушка страстно кусалась, ласкала меня языком и дарила полные нежности поцелуи.       Я едва не сдалась окончательно, чувствуя, как по щекам покатились горькие слёзы. Приложив к усилию всю свою чахлую злобу попробовала от неё отстраниться.       — Ты ведь знаешь, что я тебя ненавижу… — безразлично выдохнула ей в лицо, чувствуя, что начинаю откровенно плакать. — Перестань…       Но ладошки бывшей любовницы были так нежны и заботливы, её влажные жаркие губы так меня жаждали, что я забывалась, всем сердцем вновь желая поверить этой мерзавке. Пухлые бёдра словно по собственной воле принялись елозили по холодной столешнице, толкаясь навстречу крепким девичьим пальчикам.       Умэко делала вид, будто также теряла контроль над собой, наваливаясь с нарастающей страстью. Вздёрнула на мне блузку и лифчик, безжалостно тиская тяжёлые груди. Прижалась промежностью к моей дрожащей от вожделения «девочке».       — Прости… — прошептала она, окончательно уложив меня на стол.       Я не противилась и больше не думала, что дверь не заперта и в любой миг в комнату могли войти. В любую секунду Фумико ворвётся и снова сделает фото, застукав бесстыдную Аоки Момо за «совращением» кроткой Умэко. Но да и ладно: если такова была цена близости с этой вероломной сукой, то я охотно опять поддамся соблазну. Позволю ей снова меня обмануть и наконец-то избавлюсь от терзающей сердце любви.       — Сделай это… — прошептала я, обвивая руками шею бывшей любовницы.       — Прости… — Умэко почему-то вновь извинилась. — Прости, что не смогла рассказать всё сразу, мой возлюбленный брат…        Девушка замерла, и я услышала, как задрожал её голос.       — Ты всё ещё спишь, — на лице бывшей любовницы внезапно народилась кроткая улыбка. — Но ты любишь меня, а значит я не ошиблась!.. И даже если ты теперь женщина, я всё равно не откажусь от наших чувств…       Умэко торопливо утерла выступившие слёзы. Её взгляд вдруг стал серьёзны.       — Мне запрещено отвечать тебе прямо, но Фумико допустила ошибку, — девушка качнулась вперёд, подарив мне затяжной поцелуй, будто прощалась навсегда.       Опять улыбнулась.       — Надеюсь, ты сделаешь верные выводы, любимый мой братик, что стал любимой сестричкой…       Я растерялась, не понимая, чего же она от меня хочет? Умэко тем временем отступила на шаг… и внезапно «вспыхнула» удущающе-мощным уровнем духовных энергий!       Я едва не вскрикнула от испуга, ощутив почти физический всплеск невероятнейшей мощи! Тугой удар был секундным, но на эту долю мгновения передо мной словно встали многометровые волны цунами, будто штормовой ветер налетел изо всех сил.       Вспышка истаяла тотчас же, но всё только начиналось: иссиня-чёрные волосы Умэко Тамамо стремительно переменились. Они «раскалялись», как угли в костре, превращая раскошный глянец чёрных волос в сияние огненно рыжего палмени. Над макушкой девушки поднялись торчком два острых уха, словно у пустынной лисицы, а за спиной из-под юбки вздымались лисьи хвосты!       Один…       Три!..       Пять!       Восемь!!!

* * *

      Напротив меня стояла восьмихвостая кицунэ, поражавшая роскошью шикарного меха и величием стати.       «Такая пушистая…» — это всё, что пришло мне на ум в те секунды, пока ресницы растерянно хлопали.       «Малышка!..» — в мыслях вспыхнул взволнованный голос Аманодзако-сан. — «Что происходит и стоит ли нам нападать?!»       — Нет, постой! — я дернулась, останавливая многорукую сикигами.       Умэко приняла эту реплику на свой счёт. Покачала головой, отступая. Её хвосты всколыхнулись и стремительно убирались под юбку, а волосы цвета полыхающей вечерней зари опять стали глянцево-чёрными.        — Не спрашивай — я всё равно не смогу ответить, — сказала кицунэ. — но тебе нужно знать: когда им станет известно, кто ты такая на самом деле, то они не остановятся ни перед чем…       Девушка отвернулась и, не говоря ни слова, направилась к двери. Я рванула за ней, откормленной задницей сгребая со стола тетради и учебники, неосознанным действием опережая бестолково суетливые мысли. Поймала Умэко, обняв руками за талию.       Не было ни единой догадки, что всё это могло значить! Но мне хватило собранности и смекалки, чтобы понять абсолютно серьёзный настрой девушки. То есть, невероятно сильного духа, который почему-то явил свой истинный облик, решив предупредить об опасности.       — Дай хотя бы намёк, — прошептала я кицунэ на ухо. — Одно только слово, зацепку!..       Умэко покачала головой, откидываясь назад и подставляя губы для поцелуя. Томно вздохнула:       — Я ждала тебя почти тысячу лет, — прошептала она. — Подожду ещё столько же, пока ты не вспомнишь меня…

* * *

      Умэко ушла, оставив после себя тонкий аромат страсти и ошеломления!       Видимо, она знала, что делала, раз осмелилась проявить свою сущность: ни Кобояси, ни Го-кун с Фумико ничего не почуяли и не поспешили с вопросами. Зато у меня головной боли здорово прибавилось.       Что она хотела сказать?       Почему упорно звала меня братом?        Кто эти «те», которые готовы на всё, и ради чего «они» на это готовы?!       Сущий кошмар, одним словом. Будто мне не хватало проблем и посреди относительно спокойного существования взорвался беззвучный вулкан, засыпавший округу не раскалёнными «бомбами», а толстым слоем тревожной таинственности. От одной только мысли, что я несколько лет крутила любовь с чьим-то сикигами, сводила с ума. Что уж было говорить о каких-то выводах, хотя бы мало-мальски адекватных.       — Аманодзако-сан! — позвала я от беспомощности. — Вы хоть что-нибудь понимаете?       Дзёрогумо появилась тотчас же, представ в том же виде, в котором я повстречала её на опушке леса. Сложила в замки изящные руки и как ни в чём не бывало опустилась на мою постель.       — Не разочаровывай меня, девочка, — улыбнулась она.       — Да, простите, — покивала я, отчётливо понимая, что вопрос был неуместен. — Просто всё это чересчур неожиданно…       — Ты любишь её? — внезапно в лоб спросила женщина.       Я на миг растерялась, а потом согласно кивнула. Какой смысл скрывать то, что видел даже слепой?       — Пять минут назад я ненавидела и без памяти любила эту кицунэ. Не зная, кто она такая, терзалась сомнением. Но теперь… Обстоятельства изменились, всё перепуталось, я уже даже не знаю, смогу ли отыскать в себе хоть капельку ненависти к ней…       Женщина встала и двинулась в мою сторону. Её тело стремительно изменялось: из-под кимоно показалось тугое паучье брюшко и тонкие, гладкие ноги её демонической части, быстро увеличивавшейся в размерах. Дзёрогумо приблизилась, нависая и заглядывая мне в глаза.       — А меня ты смогла бы так полюбить? — спросила она, улыбаясь. — Могла бы подарить своё сердце?       В её голосе сквозила неприкрытая ирония, но для меня вопрос не показался смешным. Не после того, как Умэко явила свой истинный облик.       В множестве глаз дзёрогумо тоже не было и капли веселья, хотя её губы изгибались в усмешке. Если на секунду задуматься, то вопрос этот был более чем уместен.       Я посмотрела на своего духа-хранителя, вдруг вспомнив слова Иоко-сэнсэй. В ответ на мое нелепое «Вы хотите мне её подарить?», каннуси давным-давно сказала, что сикигами нельзя передать кому-то другому. Но при этом не дала никаких пояснений, оставив тогда в неведении. Всё это время мне казалось, что причиной такого запрета были некие важные пункты договора с сикигами. Но только теперь стало понятно истинное положение дел.       — Умэко-сан сильнее вас? — прямо спросила я.       Паучиха помедлила и плавно кивнула.       — Мне по силам сбежать от неё, — откровенно ответила женщина. — Но в бою насмерть я ей не соперница…       Духовная связь была запретом — не презренная кровь на бумаге, а нечто иное, что не выразить словом. Оммёдзи не мог передать своего сикигами по простейшей причине: у духа-хранителя не было ни малейших причин служить новому хозяину. Ведь кроме кровавого договора не было бы ничего, что связывало сикигами и нового человека…       — Аманодзако-сан, вы боитесь? — я сделала шаг навстречу пауку-оборотню.        Женщина впервые смутилась и отвела взгляд. Неуверенно переступила, едва слышно топая остроконечными паучьими ногами.       — Пусть я и демон, но я хочу жить… — сухо ответила она.       Мне стало стыдно. Захотелось обругать себя последними словами за слепоту и бесчувственность. И за то, что так просто забыла уроки Иоко-сэнсэй.       Синто проповедовала баланс и гармонию. То самое равновесие, красноречивая представительница которого стояла напротив меня. Она была оборотнем-людоедом, порождением тьмы, но Кодзики называли ёкаев и они «злом» лишь по факту деяний. Тёмные духи обладали свободной волей, а потому с каждым можно было договориться, к любому можно было отыскать верный подход. И доказательство: паук-оборотень, ставший моим сикигами, но до сих пор не попытавшийся не то что убить, а даже не пробовавший навредить.       Обряд изгнание — это последний, радикальнейший метод.       Я провела пальцами по глянцу ближайшей паучьей ноги, ощутив живое тепло странного тела. Напротив стоял воплощённый кошмар арахнофоба. Рядом с ней было тревожно лишь из-за превосходящей силы Аманодзако-сан, с которой не удастся совладать, если она воспротивится. Но внешний вид этой женщины — даже в демоническом облике — не страшил нисколько. Откровение оказалось настолько внезапным, что готово было посоперничать с шоком от откровения Умэко. Стало отчётливо ясно, что дзёрогумо мне нравится! Я подошла ближе и едва не уткнулась носом в то место, где её человеческая половина соединялась с демонической сутью. Потянулась руками, обхватывая тонкую женскую талию паука-оборотня.       — Эй!.. — сикигами неуверенно вздрогнула. — Да шутка это была, ясно! Вот же наивная дурочка. Девчонка, я людоед, если ты вдруг забыла, так что…       — Ага, — перебила я и настойчиво потянула женщину на себя, заставляя её опуститься. — И поэтому я немного боюсь вас, Аманодзако-сан.       — То-то же, балда, — надменно фыркнула женщина. — А теперь отпусти и…       — Нет, — мои руки поднырнули под полы кимоно, оглаживая неровности твёрдого, тёплого хитина, контурами так похожего на женские бёдра.       — П-перестань!.. — в голосе демона-паука впервые послышалась неуверенность.       Я в отрицании покачала головой.       — Нет, — повторила негромко. — Аманодзако-сан, теперь вы моя. А я — ваша. Дайте немного времени со всем разобраться и я вас приму, всю и без остатка. Я умею любить — это, наверное, единственное, что я умею действительно хорошо… Стану старшей сестрой, стану матерью или даже вашей неразумной дочкой… Просто подождите немножко…       — Да что ты несёшь, глупая? — сикигами растерялась, полностью опускаясь на пол. — Я же твой дух, я твоя…       Договорить ей было не суждено — мои губы запечатали ротик обворожительного чудовища. Паучьи ноги забавно вздрогнули и мелко-мелко забарабанили по полу, наполняя комнату едва слышным перестуком.       Миг — и поцелуй с демоном прервался, оставив на моих губах на удивление сладкое послевкусие. Я невольно улыбнулась.       — Ч-чего смеёшься? — проворчала пунцовая от смущения паучиха.       — Вы очень красивая, Аманодзако-сан, но я не ожидала, что вы окажетесь ещё настолько приятны, — был мой ответ. — Теперь вы угодили в мои сети…       Сикигами словно опомнилась и стремительно приняла человеческий облик, отступая на пару шагов.       — Ладно, — улыбнулась она. — Ты меня провела, хитрая сучка. Но ещё раз так сделаешь — замотаю в паутину и подвешу к потолку…       — Вы не посмеете так поступить.       — Откуда такая уверенность?       — Потому что вы действительно во мне чувствуете, без притворства. Я права? Вы ведь тоже меня боитесь?       Аманодзако помолчала и расплылась в острозубой улыбке, выражая согласие.       — Так кто же я? Что я такое?       Женщина пожала плечами.       — Твои силы слишком уж необычны, — сказала она. — Я едва их чую, и даже то, что пробивается наружу — ужасает. Но наверняка могу сказать только одно: той восьмихвостой лисичке стоит поверить, хуже уж точно не будет.

* * *

      Быстро собравшись и отметившись перед «дядюшкой», только-только вернувшимся из больницы, уже я поспешила в госпиталь к Игараси-куну. Прошло менее получаса после того, как мы с ним расстались, да и парню ничего не грозило в окружении врачей и медсестёр, но мне не давало покоя чувство признательности. Ощущение это было незначительной искоркой на фоне безумного пламени недавних событий, однако все мысли неизбежно сводились к одному. Ни жуткая бойня на задворках именья Сасаки, ни дзёрогумо, добровольно ставшая моей сикигами и даже мысли о «камингауте» Умэко не могли побороть щемящее чувство нежности.       Этот дурачина челкастый кинулся меня защищать! Не спросив моего мнения, рисковал своей жизнью. Чего мог и не делать, ведь мы не давали клятв на крови, как заклинатель и его дух. Но всё равно без раздумий заслонил от опасности.       Вспоминая тот миг, который только по невероятному случаю не стал для Игараси фатальным, я чуяла непонятные страх и восторг…

* * *

      Обычно волнительный путь на общественном транспорте теперь пролетел незаметно. Обитель стыда и неловкости — полупустой автобус — даже цветом корпуса в памяти не отложился. Погруженная в себя, я почти ничего не замечала и пыталась понять, как бы так поступить, чтобы потом не кусать от досады локти. Недавние события поглотили всё внимание, поэтому даже заинтересованным взглядам, сходившимся на моих ягодицах и груди, я не придавала значения. Охочих бесстыдно поглазеть на фигуристую школьницу нашлось предостаточно, но было не до них. Пусть пялятся на здоровье — если бы не шепоток Аманодзако в моей голове, то я бы вообще ничего не заметила.       «Малышка», — вкрадчиво ворковал сикигами, «указывая» на мужчин в салоне автобуса. — «А вон тот, с красным рюкзаком, ничего. Познакомимся?.. Или эта парочка? Какие сладенькие… Они моложе тебя, но только посмотри какие алчные взгляды…»       Я просто отмахивалась, стараясь не придавать этому бормотанию значения — они всего-то проверяет заклинателя на прочность. Но в скором времени случилось жутковатое «пробуждение»: влияние этой женщины на мой разум становилось всё сильнее! Раньше свалившейся невесть откуда мысли о сексе со зрелым, седеющим дяденькой на переднем сидении автобуса, я со страхом почуяла, что совершенно не против отхватить и кусочек мясца от него!..       Как гласили писания Кодзики, дзёрогумо очень любила три вещи: секс, мужчин и поедание неуёмных страстолюбцев во время занятий любовью. Сущий кошмар, если вдуматься, но у меня даже не сразу воспротестовать этому получилось. «Чужие-мои» мысли о людоедстве плавно потекли своей чередой, не вызывая даже рвотных позывов. Подчинившаяся мне паучиха всё-таки была очень сильна, и с этим ничего нельзя было поделать — одним только приказом я не могла отучить «тигра» есть мясо.       «Пожалуйста, хватит…» — наконец-то попросила я, пытаясь намекнуть, что со мной такой номер не пройдёт.       Думала и старалась не слишком уж плотоядно сглатывать обильную слюну.       Шестеро мужчин разного возраста — три четверти всех пассажиров в полупустом автобусе — манили всё сильнее. Но чем дольше я к ним присматривалась, тем меньше ощущала плотское влечение, чувствуя лишь гастрономический интерес! Разумеется, это были желания дзёрогумо, но она так бессовестно использовала моё тело, что я начала чуять того, чего раньше не ощущала. Даже не представляла, что такое возможно.       Запах мужских тел был странным, но привлекательным. Чужие мысли о сексе, как штормовой ветер, запросто задували мои страх и отвращение, приводя в замешательство: и чего, спрашивается, боялась? А то, что я метров с пяти чуяла запах спермы, стало вообще шоком! Мне было прекрасно понятно, что двое тех самых парней, что так понравились Аманодзако, недавно мастурбировали друг другу. Ума не приложу, как это можно было понять по запаху, но только такой бредятины и не хватало!       «Аманодзако-сан, перестаньте!» — уже потребовала я, наконец-то осознав, что на самом деле происходит.       Неслышимый шёпот был силён и настойчив, а дзёрогумо нисколько не таила своих хищных помыслов. Она не проверяла мой «моральный облик», а попросту пыталась взять под контроль! Вот так буднично и нелепо, в обычном автобусе и при множестве свидетелей схлестнулись силы демона и оммёдзи. Тёмная сикигами, явно не желавшая так уж просто покоряться и полностью отбрасывать старые привычки, обрушивала на меня чудовищную духовную мощь: над головой словно нависла невидимая гора, заставлявшая пробегать по спине волны озноба.       Но к моему невероятному удивлению у Аманодзако ничего не получалось, никак не выходило заронить в мои мысли зёрна сомнений! Ещё там, на поляне, я прекрасно осознавала, с чем придётся столкнуться, связавшись с дзёрогумо. Поэтому её нынешняя беспомощность даже слегка озадачивала. Аманодзако была невероятно сильна — неуязвима для моих нынешних сил и умений — но всё равно не могла подчинить разум и тело неумелой оммёдзи. «Била» из всех орудий, насылая сладкие мороки и жуткие, манящие мысли, но ничего не могла добиться — я просто ёжилась, отгоняя кошмарные образы, как назойливых комаров, и не понимая, как вообще умудряюсь этому противиться. Мимолётным мановением мысли погашала жутковатые порывы своенравной сикигами, больше досадуя по причине приятного давления внизу живота, нежели из-за попыток захватить мой разум.       «Неужели, это как-то связано с поступком Умэко?» — внезапно осенила догадка.       Мороки и наваждения разом схлынули, словно их не было. Мужчины вокруг обратились в обычных людей, перестав казаться вкуснейшими блюдами и сырой плоти.       «Ты наконец-то начала это чувствовать?» — усмехнулась Аманодзако. — «Я попыталась овладеть твоим телом, использовала всё, что могла. А у тебя даже соски не набухли…»       Голос на секунду запнулся.       «Надеюсь, ты простишь мне это своеволие? Я просто хотела подтолкнуть тебя к пониманию…»       Шепоток звучал иронично — дзёрогумо говорила лишь полуправду — но я не стала бранить её из-за таких мелочей. Мой разум уже ей не по зубам, а с ростом опыта и вовсе станет недоступен контролю, как звёзды на небе, так что не стоило о таком переживать.       «Пожалуйста, не забирайтесь ко мне в голову так глубоко без предупреждения», — попросила я. — «Ваши мысли… Мне нужно привыкнуть к ним… Они немного пугают тем, что приятны…»       «Пугают? Да неужели?» — удивилась Кумико. — «Ты раздавила мою ментальную мощь и полностью сохранила сознание, но даже не поморщилась, когда представляла, как пьёшь человеческую кровь».       «Я всё же простой человек…»       «А я дзёрогумо», — перебила меня Аманодзако-сан. — «Я — твоя сикигами, я демон, я хочу есть…»       Последние слова прозвучали как томный, рокочущий шёпот, словно женщина коснулась губами моего уха. И от подобных прямых заявлений стало слегка не по себе. Голос демонической женщины был невероятно приятен, но смысл слов…       Аманодзако могла спокойно читать мои мысли, мне же приходилось только догадываться о её помыслах, полагаясь на знания из текстов Кодзики. Просто знать, что дзёрогумо — похотливые людоедки, и услышать это в живую, из первых уст — совершенно разные вещи. Хочу я того или нет, но теперь мне придётся не просто помнить об этом, но и как-то нивелировать желания многорукой сикигами.       «Может, ненадолго отложим этот вопрос?» — попросила я. — «Дайте время разобраться и мы обязательно что-нибудь придумаем…»       «Ладно», — опять без возражений в голосе согласилась женщина, а затем добавила. — «Ты уверена, что ехать к нему прямо сейчас — это то, что действительно важно?»       Тонкие паутинные нити, как бесстыдные пальцы, вновь поползли по моей коже. Украдкой скользя под одеждой, принялись медленно оплетать тугим бандажом узелков и петелек бёдра, талию, грудь. Но теперь подобные жесты не пугали: после «моих-чужих» мыслей, велевших сожрать лицо первому встречному парню, чувства от тугих перетяжек, обвивающих мои прелести, были даже приятны. Я едва удержалась, чтобы не прыснуть со смеху от щекотки, и растерянно уставилась в окно, невидящим взглядом усердно всматриваясь в проплывавшие мимо дома. Оторопела из-за заполнившей мысли чужеродной растерянности: паучиха-людоедка — грозный и могучий ёкай — была сбита с толку! Ведь даже её дурачества с опутыванием паутинками моих титек только внешне выглядели похотливой, непринуждённой забавой. На самом деле Кумико-сан пыталась меня… защитить?       А ещё она очень боялась меня. Сознание паука-оборотня чересчур глубоко разошлось среди моих мыслей, тем самым становясь беззащитным и открывая глубинные помыслы. И то, что Аманодзако-сан была в ужасе от меня, стало ещё одним шокирующим откровением! Она не понимала, что происходит — это явно читалось в нежных движениях паутинок и в дрожи перепуганных мыслей многорукого духа.       «Аманодзако-сан, не бойтесь…» — потекли мои спокойные думы. — «Я ни за что не предам вас…»       Чужой разум вздрогнул. В мыслях послышалась грустная усмешка безжалостного «чудовища», вынужденного отступить перед неодолимой силой.       «Значит, ты уже и это почуяла…» — констатировала женщина. — «Я не думала, что ты раскусишь меня так скоро…»       Сикигами на секунду замолчала, после чего продолжила.       «Уж не знаю, удача это или невезение, но…» — чужой мысленный голос на мгновение запнулся. — «Но прошу вас, госпожа, позаботьтесь обо мне».             Если бы Аманодзако-сан сказала подобные слова вслух, то мне положено было заподозрить неискренность. Но теперь я слышала её мысли, чуяла её страх, ощущала даже то, о чём дзёрогумо не подозревала. Чувствовала её иррациональный ужас перед неприметной старшеклассницей, способной лишь видеть потусторонние силы. И именно этот искренний страх превращал паука-оборотня в такую же обычную женщину, как и я сама. Разве что у неё рук немного больше и «бёдра» пошире…       «Я бы предпочла сестринские отношения», — на моих губах появилась невольная улыбка, ибо дзёрогумо совершенно перестала пугать. — «Рассчитываю на вас, Аманодзако-сан. Позаботьтесь обо мне».       «Зови меня Кумико», — послышался удовлетворённый голос.       Подтверждения добрым намерениям было ненужно — дзёрогумо всё прочнее увязала в моём подсознании и, разом с тем, всё чище ощущала мои мысли. Но я всё равно сделала жест доверия: чуть развела бёдра в сторону, позволяя паутинным жгутам проскользить в промежность, встретиться с ответным жгутом, идущим вниз по спине и окончательно сплестись в своеобразный закрытый купальник. Раз она решила доверить мне свою жизнь, то и я не буду упрямиться. Если мой сикигами считает этот «садо-мазо» бондаж необходимым, значит тому есть причины.       Моя невольная улыбка, адресованная духу-хранителю, не осталась незамеченной. Та самая парочка озорных рукоблудов приняла её на свой счёт и парни направились в мою сторону, хватаясь за поручни. Раньше я наверняка стушевалась бы от такого — интерес ребят был кристально ясен — но теперь спокойно дожидалась начала разговора, чтобы тут же его оборвать.       Глядя, как парни шли по салону, заёрзала попой на мягком сидении, обращаясь к «старшей сестре»:       «Кумико-сан, зачем все эти нити?»       «Ты против?» — вопросом на вопрос ответила она.       Жгутики паутины, словно очень неловкие щупальца, принялись торопливо стаскивать с меня трусики! Я вытаращилась перед собой, с дурацкой улыбкой уставившись на одного из ребят. Те ещё шире заулыбались в ответ, опять приняв всё на свой счёт и не догадываясь, почему симпатичная старшеклассница нетерпеливо ёрзает.       «Моя паутина очень прочна. Человеческое оружие — в пределах разумного — не сможет её повредить. Потому считай, что это доспех… или бронежилет», — пояснила дзёрогумо, подтверждая то, о чём я догадывалась. А затем вкрадчиво добавила с игривой усмешкой: — «Ты не остановишь меня, сестрёнка?»       Я старательно шевелила бёдрами, ускоряя процесс раздевания: не хватало ещё оказаться застуканной со стянутыми до колен трусами!       Когда парни уселись на сиденьях впереди меня, скомканное бельё перекочевало в карман школьной формы, а на моём лице возникла непринуждённая улыбка.       — Привет, как дела?! — наперебой загомонила парочка, приободрённая моими взглядами и усмешками.

* * *

      Намерение мягко и ненавязчиво проигнорировать незнакомых парней быстро улетучилось. Они настолько неловко и неуверенно заигрывали и флиртовали, что я даже не ощутила ни капельки возмущения. Наоборот, почуяла некую жалость, остро понимая, насколько же напускной была их внешняя непринуждённость.       Поэтому когда ребята таки решились и пошли в «наступление», с нервным смешком спрашивая, чем же такая милая девушка планирует заняться, я без тени сомнений ответила, что еду к своему парню. Внутренне замерла на мгновение, запоздало осознавая, что же именно ляпнула… и ещё уверенней уточнила, что он «подрался» из-за меня. Поэтому я, как его девушка, обязана о нём позаботится.       «Его девушка… Его девушка… Его девушка…» — размеренно колотилось полное паники сердце, ударяя удивительно сладкими всплесками мыслей. — «Он храбрый. Он верный…»       Я невольно опустила глаза, стыдясь собственных мыслей.       «Он симпатичный…» — с усмешкой подсказала Кумико-сан. — «И ты без ума от него…»       По моей спине побежали мурашки и неописуемый ужас захлестнул всё сознание, заглушая гомон парней и шум двигателя. Сердце тяжко заухало, заколотилось в груди будто норовя пробить рёбра и выпрыгнуть наружу…

* * *

      Чтобы парочка успокоилась и отстала, я дала им свой номер телефона. Даже выдумывать ничего не стала, честно написав на ладони одного из них заветные циферки. Впрочем, если бы в то мгновение ребята попросили на память мой лифчик, я бы и его отдала не раздумывая, настолько погрузилась в себя. Нагнетала серьёзность, представляя, что парни — вообще все мужчины — мне неинтересны от слова «совсем». Представляла, что кроме ненаглядной Умэко и таинственной Кумико никого мне не нужно. Но предательские мысли думали лишь об одно: «Вдруг он отвергнет меня?».       Что, если Игараси всего лишь приглянулись мои «буфера» и сочная задница? Что, если это снова идиотский всплеск «недотраха», подстёгнутый присутствием страстной Кумико? Что, если я заблуждаюсь, пытаясь увидеть в Игараси Рюу того, кого так хочу рассмотреть?       «Я хочу?..» — морозные мысли продрали ознобом. — «Я хочу быть с ним?»       Когда автобус качнулся и замер у остановки неподалёку от больницы, меня как ветром выдуло из салона. В памяти не осталось ни имён тех парней, ни их слов вдогонку — ноги сами несли на судьбоносную встречу. Из мыслей улетучилось даже то, что шла я к больному — думала лишь о том, что он ответит.

* * *

      Игараси-кун столкнулся со мной в тенистой аллее, воровато оглядываясь и хромая в сторону выхода с больничной территории. Парень держался за бок, немного морщился при каждом шаге и поглядывал через плечо, явно высматривая медперсонал — по всему было видно, что он просто сбежал.       «Но зачем?» — удивилась я, окликнув товарища.       Игараси вздрогнул, увидев меня. Заозирался так красноречиво, что даже несведущий посчитал бы его повинным воришкой. Но времени на раздумье мне не оставил — поймал за руку и бесцеремонно поволок за выстриженные прямоугольником кусты в рост человека!       — Игараси-кун, — едва не звеня от волнения, начала я. — Мне нужно с тобой поговорить… Немедленно!..       — Постой!.. — перебил он, а затем неожиданно обнял, нежно обхватив за плечи. — Молчи и слушай.       — А-ага… — я тут же обмякла и согласно кивнула, чувствуя странную радость от этих объятий.       — Тебе нужно уходить, немедленно, — сказал парень.       Меня окатило растерянностью.       — Но почему? Я же только…       — Нет, уходить вообще. Покинуть дом Кобояси-сана!..       Я непонимающе уставилась на парня. Мысли рассыпались, как карточный домик.       — Ч-что случилось, Игараси-кун?       — Тебе грозит опасность, — скороговоркой затараторил парень. — Кобояси-сан проговорился: они что-то задумали. Хотят как-то тебе навредить…       — А…       — Не знаю, — предвосхищая вопрос, ответил товарищ. — Я был в приёмном покое и слышал, как дядя разговаривал по телефону. Он сказал, что Изао ошибся и «она» наконец-то проснулась… Понимаешь?       Я в отрицании покачала головой.       — Перед тем, как дверь закрылась, я успел расслышать: «Она с твоей дочерью, цела и здорова. Так что начинай…»       — Что «начинай»? — на автомате рассеянно переспросила я.       — Да не знаю, — парень с досадой дёрнул плечами. — Дальше я не расслышал. Но речь явно шла о тебе, Аоки-тян…       Его кадык дёрнулся и парень неуверенно переглотнул, нетвёрдой рукой откидывая длинную чёлку и обнажая шрам на лице. Подрагивающими пальцами взял меня за щеки, мягко прижавшись губами к губам.       Я не противилась, охотно прильнув к телу мужчины и с замиранием чуя, как он «твердел» внизу. Мы поцеловались, страстно и жадно.       — Момо-тян, — прошептал Игараси, глядя мне прямо в глаза. — Я люблю тебя…        Я содрогнулась всем телом, утратив возможность говорить. Распахнула молящие губы, прося поцелуя и помощи…