Алкоголь — зло

Итан никогда не пьёт. Никогда. Вся группа лежит бухая в хлам, а он, как заботливая мамаша, подаёт им воду и таблетки, держит волосы над унитазом, помогает прийти в себя. А ещё успокаивает любящего истерить Дамиано, жалующегося на жизнь Томаса и ноющую, как ей сложно, Викторию. Просто Торкио знает, если он напьётся, — будет беда. У него есть один-единственный в жизни печальный опыт, и ему с головой хватает. Из плюсов: у него не было в тот раз похмелья, ну а всё остальное нужно отнести к минусам: во-первых, он натворил такого, что потом ещё целый месяц не мог смотреть никому в глаза, во-вторых, он каким-то образом сломал ногу и ещё влип в несколько нехороших историй. Ему тогда было пятнадцать, и больше он повторять свои злоключения не хочет. Только не в этой группе. Итан имеет один очень важный секрет, который надеется унести с собой в могилу. Он влюблён в Дамиано Давида, но тот никогда на него не посмотрит — в этом Торкио уверен на сто процентов: у солиста другие вкусы, он часто приводит к себе девушек на одну ночь, а на сцене целует Томаса; Итана — никогда, поэтому информация о чувствах не должна распространяться. Барабанщик всегда спокоен и уравновешен, ничего не говорит не думая, высчитывает каждое своё слово. И Дамиано однажды решает над ним подшутить, очень жёстко, он даже не знает, что аукнется это всё именно ему. Давид желает напоить Итана и посмотреть, что будет. Сначала он пытается добавить коньяк в горячий чай, чтобы Торкио не почувствовал вкус, и это даже получается, но дозы недостаточно. Он не даёт барабанщику что-то съесть или выпить воды, держит его в тёплом помещении, а потом просто просит выпить его за их группу. Итан всячески отказывается, но Дамиано непреклонен, он протягивает ему полный стакан виски и с удовольствием наблюдает, как Торкио морщась вливает их в себя. Вик и Томас сразу же отказываются от его ненормального плана, поэтому Дамиано делает всё один, и с последствиями разбираться ему тоже одному приходится. Сначала Давиду кажется, что ничего не подействовало, и он уже хочет разочароваться в своём плане, но у Торкио постепенно начинает расширяться зрачок, а взгляд становится более расфокусированным. — Давай я тебя провожу до номера, — говорит солист и помогает Итану встать, понимая, что немного переборщил и парень просто сейчас отрубится, заснёт. Они доплетаются до номера, и Давид просит Торкио лечь спать, но не тут то было, как только дверь закрывается, барабанщик сразу же припечатывает его к ней и жадно впивается в губы. Дамиано чувствует острый вкус спирта, перебирающийся в его рот, он сегодня как раз не пил. Итан хватается одной рукой за его волосы, а второй — за ошейник и тянет на себя. После второго или третьего поцелуя он решает сразу же убить Дамиано своим откровением. — Я люблю тебя, — эта фраза приводит Давида в себя, и он пытается отстраниться. — Стой, стой, Итан, ты пьян, завтра ты поймёшь, что совершил ошибку, — пытается образумить он парня. Дамиано хочется продолжения, пусть это и окажется всего лишь ошибкой, но это будет нечестно по отношению к Торкио. — Ты сам в этом виноват, ты же специально… Хотел меня напоить? — Итан сжимает в руке чокер так, что становится трудно дышать. — Прости, — Давид берётся за чужое запястье, пытаясь ослабить хватку. — Прости, я понимаю, что не нужно было этого делать. Но давай сейчас об этом забудем, и ты ляжешь спать, хорошо, а завтра утром поговорим? — просит Дамиано, но Торкио лишь мотает головой, облокачивается на него, прижимая к двери, кладя подбородок на чужое плечо, и шепчет: — Я не хочу спать, я хочу тебя, Дами, с первого дня нашего знакомства… Нет… Я… Извини. Не хочу, то есть… Это не… Не главное. Я люблю тебя, — заплетающимся языком пытается объяснить он. И Давид узнаёт в нём обычного, смущающегося Итана. — Эй, посмотри на меня, давай завтра со всем разберёмся? — просит он, но Торкио не желает останавливаться. Его рука спускается вниз и сжимает пах Давида, — Чёрт. — вскрикивает последний, а барабанщик только улыбается, чувствуя, что у того стоит. — А с этим как будешь разбираться? — нагло спрашивает Торкио, и Дамиано находится в полном замешательстве, трезвый Итан никогда так не сделал бы. Солист и ошеломлён, и возмущён, и ужасно возбуждён. Он не контролирует, как его тело само трётся о чужую ладонь, — Хочу тебя трахнуть. Жёстко. Чтобы ты сорвал голос от стонов. Давиду кажется, что Торкио пересмотрел какого-то порно или мир постепенно начинает сходить с ума. У него перехватывает дыхание от чужих слов, и Дамиано, тот самый Дамиано, у которого было больше сексуального опыта, чем у всей их группы вместе взятой, чувствует себя в руках Итана неопытным девственником. — Да, — Давид сам тянется вперёд за поцелуем, расстёгивая свою рубашку и рубашку Итана, принимаясь за штаны, тот подхватывает его под бёдра и, заплетаясь в ногах, чуть не падая со своей драгоценной ношей, продвигается к кровати. Укладывает, даже не забывает подложить подушку под бёдра, слишком быстро избавляет их обоих от остатков одежды и смоченными слюной пальцами проникает в анус, а сам тянется к чужим губам. Дамиано разводит ноги, сгибая их в коленях и хватается за них руками, пытаясь добиться как можно более открытой позиции. — Ты ужасно узкий, — Итан пытается добавить третий палец, принося немного болезненные и некомфортные ощущения. Но Давид сосредотачивается на чужих губах. Предвкушение никуда не девается, хоть он и понимает, что скорее всего будет просто больно. — Знаешь, Итан, я бы хотел, чтобы ты мне признался в любви в трезвом состоянии, — вслух размышляет Дамиано, — Потому что мне тоже есть, что тебе ответить. Постепенно солист начинает понимать, что ему нравятся ощущение от пальцев Итана, они поглаживают горячие стенки и ещё раздвигаются в разные стороны, принося чувство наполненности и желание ощутить в себе нечто большее. Разум постепенно затуманивает, не хочется думать о чём-то. Сейчас для него существует только удовольствие. Торкио тоже понимает, что пальцев мало, и убирает их из чужого тела, сразу же заменяя членом. Без смазки он входит плохо, неприятно, но Давид наслаждается даже этим. А когда головка упирается в простату, он и правда начинает срывать голос от стонов. Итан двигается резко, хаотично, его губы пока что хозяйствуют на чужой шее, оставляя засосы. Дамиано уже хочется, чтобы Торкио был пьяным всегда, что он похоже и озвучивает, получая шлепок по ягодице. — Попробуешь меня напоить ещё раз — я тебя выпорю, — угрожает Итан, а потом становится более серьёзным, насколько это возможно в его состоянии, — Ты разве хочешь, чтобы всё это было только из-за спиртного? — Нет, — конечно не хочет. Все эти одноразовые связи, поцелуи с Томасом делаются для того, чтобы заполнить пустоту внутри. Он нуждается в любви, заботе со стороны важного для него человека, и этим человеком по счастливому стечению обстоятельств оказывается Торкио. Дамиано стонет, чувствуя приближающуюся разрядку и опускает руку вниз, принимаясь надрачивать себе в такт толчкам. Он кончает, выкрикивая громкое, — Ита-ан. Барабанщик следует за ним и валится рядом, рассматривая расслабленного и, кажется, счастливого Давида. — Я люблю тебя, — повторяет он в какой раз и, подождав несколько минут ответа, но получая в ответ тишину, решает извлечь как можно больше пользы от ситуации. — Осилишь ещё один заход? Как будто это не Итан здесь в стельку пьяный. Он вновь нависает над Дамиано, смотря ему в глаза и спрашивая разрешения. Тот кивает. На этот раз Торкио нежен, входит аккуратно, двигается чертовски медленно, позволяя ощутить каждый миллиметр, а своей рукой водит по чужому начинающему возбуждаться члену. Давид скрещивает ноги за его поясницей, а Итан смотрит ему в глаза так открыто, что Дамиано хочется сказать, что барабанщик самый важный для него человек на земле и он желает быть только с ним, потому что ни с кем другим ему ещё не было так хорошо. — Быстрее, — просит солист, не выдерживая такой чувственности. Так слишком много ненужных мыслей в голову лезет. Итан ускоряется, приводя их обоих к финишу вновь. После второго крышесносного оргазма Торкио отрубается сразу же, только успевает покинуть чужое тело, а Дамиано приходит в себя, очищает их от спермы, собирается пойти к себе, но остаётся, вдруг Итану будет плохо после алкоголя? Давид испытывает за всё произошедшее вину, но он рад, что сделал это, иначе бы не узнал о чувствах своего друга. Он ложится рядом, обнимая своего барабанщика, и понимает, что мечтает засыпать так каждую ночь. Утром Итан вскакивает ни свет ни заря, вспоминая, что он натворил, и ужасается, хотя рядом всё ещё лежит Дамиано, может быть у него есть надежда? Как только Давид открывает глаза, он слышит море извинений. — Прости, пожалуйста, Дами, я перебрал, и я говорил вам, что мне не нужно пить, потому что от этого я становлюсь неуправляемым. Мне жаль, что ты это увидел и испытал на себе, я… Господи, я не знаю, что сделать, — начинает причитать Торкио, и Дамиано пытается его успокоить, поднимается, тянется к чужим губам. — Ты был шикарен, Итан, тебе не за что извиняться, это я виноват, что напоил тебя, и честно, я не жалею об этом, — Дамиано криво улыбается, — Ты меня всё ещё любишь? — решает уточнить он. — Да… Я… — Торкио боится самого себя, а Давид лишь заливается смехом. — Я тоже люблю тебя, мой ненасытный смущающийся барабанщик. Они разделяют поцелуй, а затем ещё один, и Дамиано обещает больше никогда не использовать алкоголь для развития их отношений, если только чуть-чуть.