Сны

Уважаемая мисс Спэрроу!

      Приношу свои извинения за инцидент, произошедший этим утром. Мне спонтанно пришла в голову мысль предложить вам присоединиться ко мне и Скорпиусу за завтраком, я поспешил известить вас об этом и неумышленно пренебрег правилами приличия.       Еще раз прошу простить меня за вторжение в ваше личное пространство и надеюсь, что назначенная сегодня встреча состоится согласно достигнутым вчера договоренностям.

С уважением, лорд Драко Люциус Малфой.

      Гермиона смотрела на письмо в её руке и отчаянно пыталась представить себя молоденькой скромной пуффендуйкой. Несмотря на отчаянную неловкость, возникающую при мысли о том, что бывший однокурсник видел её практически голой, гриффиндорка Гермиона Грейнджер ни капли не сомневалась в том, что ей нужно делать дальше: разумеется, принять его извинения и отправиться в Малфой-мэнор. Если она поторопится, то даже почти не опоздает.       Однако что-то ей подсказывало, что Миа Спэрроу должна отреагировать на это как-то иначе. Лучше всего было бы, конечно, отправить этому так называемому лорду ответное письмо, в котором недвусмысленно в самых красноречивых выражениях сообщить, что она думает на его счет, и что не желает иметь с подобным скользким типом ничего общего. Однако гордость тут была неуместна – Гермионе очень нужна была эта работа. Так что она пойдет, так уж и быть, но хорошенько опоздает, чтобы Малфой помучился неизвестностью и подумал о своем поведении (что, конечно же, вряд ли окажется правдой, но хотя бы предположить подобное было приятно).       Теперь уже совершенно точно никуда не торопясь, Гермиона позволила себе долго и со вкусом перебирать свой новый гардероб, в поисках одежды одновременно удобной и демонстрирующей оскорбленную невинность и смущение, а потом пить кофе и курить, растягивая удовольствие и откладывая момент неизбежной встречи с блондином.       Решив, что сорока минут вполне достаточно для того, чтобы наглец потерял всякую надежду на её приход, Гермиона еще раз окинула критическим взором отражение в зеркале и, найдя свои светлые широкие брюки и блузку с длинным рукавом и широким вырезом-лодочкой достаточно целомудренными, она поддернула рукава до локтей и переместилась камином в Малфой-мэнор.       Как она и предполагала, её уже не ждали, однако появившийся домовой эльф сообщил, что хозяин вместе с молодым хозяином в настоящее время находятся в саду, и даже взял на себя труд любезно проводить гостью.       Сад почему-то показался Гермионе смутно знакомым, но она не обратила внимание на возникшее легкое ощущение дежавю, потому что зрелище, представшее перед ней, поразило все её чувства.       Благородный лорд Малфой, в маггловских вытертых джинсах и белой футболке в обтяжку играл в мяч со своей маленькой копией. Даже одеты они были одинаково, и стоит признать, были удивительно хороши. Оба раскраснелись от беготни по жаре, джинсы их были местами вымазаны в земле и покрыты зелеными пятнами от травы, и далеко за пределы лужайки разносился веселый, радостный смех – на два голоса, звучащих в унисон: глубокий мужской и серебристый звонкий детский.       Не желая разрушить совершенство момента, Гермиона замерла на дорожке, спрятавшись в тени раскидистого дерева. Она не могла отвести взгляд от веселого ребенка, носящегося по лужайке, словно щенок, в попытках поймать мяч, бросаемый ему отцом. Иногда ему удавалось схватить его на лету, и тогда окрестности оглашал победный визг, но даже когда мяч пролетал мимо его раскрытых рук, он лишь смеялся и бежал за ним вприпрыжку. Иногда их броски в попытке дотянуться до пролетающего мимо мяча заканчивались оглушительным падением в траву, но ни отца, ни сына это не смущало: они, смеясь над собой, поднимались и продолжали игру. “Совсем как Драко и его полеты на метле”, - подумала Гермиона и осеклась. Этого не было. Никогда не было, кроме как в её снах.       Она буквально пожирала глазами прелестного мальчишку, его переливающиеся золотом на солнце белые пряди волос, сверкающие серые глаза, румяные щеки, впитывая в себя каждое его движение, каждый жест, наслаждаясь самим фактом того, что он существует, он жив, и сама не замечала, как по её собственным щекам потекли сплошным потоком слезы. Она слишком долго видела его мертвым. Слишком привыкла видеть его мертвым.       Окрик “Папа!..”, знакомый до боли, до отчаяния, толкнул её в спину, и Гермиона в последний момент сдержала инстинктивный порыв броситься вперед и закрыть собой мальчика, но лишь переступила с ноги на ногу и осталась на месте. Все в порядке. Он жив. Здесь нет стен. Нет колонн. Ему ничего не угрожает. Он жив. Дышать.       Этот порыв отрезвил девушку, и она, наконец, заметила пятна на блузке и совершенно мокрое лицо. Поспешно, чтобы никто этого не заметил, она смахнула слезы тыльной стороной ладони, а потом достала палочку и высушила тонкую ткань. Конечно, будет заметно, что она плакала, но пусть Малфой примет это на свой счет – чем черт не шутит, вдруг у него все-таки проснется совесть?..       У Драко, может, и были проблемы с совестью, но отнюдь не со зрением. Появление девушки он заметил сразу же, но не счел нужным прерывать игру с сыном ради её персоны. Раз уж она опоздала почти на час, то пусть теперь подождет. Он снова и снова бросал сыну мяч, отмечая про себя, как внимательно будущая гувернантка следит за каждым движением Скорпиуса. Это внимание и радовало его, и смущало: девушка не сводила с мальчика глаз и в её взгляде было что-то странное, чего он никак не мог понять – любование?.. Восхищение?.. Краем глаза он уловил движение ладони по лицу – она что, плачет?.. Смотрит на его сына и плачет?.. Твою мать, да что с ней не так?!       Осторожно, легче, чем взмах крыла бабочки, он коснулся сознания девушки. Только то, что на поверхности. Только чтобы понять причину её слез.       Но в её голове был только Скорпиус, и мысли о нем сияли таким ослепительным счастьем и облегчением, какое он сам испытывал только, пожалуй, дважды в жизни: в тот момент, когда мальчик родился, и его первое тихое хныкание буквально взорвало убийственную тишину палаты в Мунго, и тогда, когда усталый пожилой семейный колдомедик наконец объявил, что малыш пошел на поправку после пяти дней тяжелой лихорадки. Скорпу тогда было всего два года, и Драко помнил эти душные, полные жалости взгляды, обращенные к нему, как будто его сын уже лежал под слоем земли, помнил свою ненависть ко всем, включая Асторию, которой даже в этот момент было наплевать, и помнил спокойное, уверенно разгорающееся тепло любви и покоя в груди, затапливающее все его существо от одной только мысли, что со Скорпиусом все будет в порядке. Его малыш будет жить.       Свист рассекаемого воздуха, и туго натянутая кожа мяча впечатывается в лицо блондина, который от неожиданности навзничь падает в траву.       Малфой вынырнул из мыслей девчонки, и теперь лежал, совершенно оглушенный, под огромным небом, не замечая ни криков испуганного Скорпиуса, ни бегущей к нему девушки, дезориентированный, сбитый с толку. Астория не любила и не хотела ребенка, она была в бешенстве, когда узнала о беременности, и за это возненавидела Малфоя больше, чем когда-либо. Она никогда не была ему хорошей матерью, и он любил мальчишку всем своим сердцем, надеясь, что этого хватит за двоих. Его родители были рады внуку, но никогда не были близки с ним – сначала потому, что он был слишком мал, а потом расстояние прикончило жалкие ростки возможной привязанности. Няни и гувернантки менялись по велению левого мизинца Астории, и ни одна из них так и не стала для Скорпа родным человеком. Так они и жили – Драко и Скорпиус, радуясь тому, что они есть друг у друга, и обманывая себя в том, что им не нужен никто больше. И тут из ниоткуда появляется эта девушка, которая видит Скорпиуса первый раз в жизни и уже – что?.. Любит его?.. Готова полюбить?..       Сквозь солнечное марево сверкнули такие до боли знакомые карие глаза. Он моргнул, не смея поверить – и верно, ошибся: зеленые. Зеленые, как листва большого дерева за её плечом. Драко почувствовал легкое касание магии к себе, и над ним что-то засветилось золотым и зеленым, а может, это лишь солнечные блики, отраженные листвой… - Папа, папа!.. Папочка, прости, пожалуйста, я не хотел!.. - по голосу слышно, как Скорпиус напуган, вот-вот заплачет. Салазар, он испугал сына до слез!.. - Все будет хорошо, Скорпиус, - раздался уверенный, мелодичный голос. - С твоим папой все в порядке. Вот смотри, это специальное заклинание, оно показывает состояние организма. Погляди сюда – какие цвета ты видишь? - Тут зеленый, а тут желтый, - озадаченно ответил Скорп, на минуту позабыв о своем испуге. Драко решил еще полежать. - Все верно, только в колдомедицине его принято считать не желтым, а золотым, - продолжала успокаивающе говорить Миа, и этот тон вызвал в нем смутные ассоциации. - Эти цвета означают, что все в порядке, и человек совершенно здоров. Если бы были какие-то повреждения или болезнь, то соответствующая область окрасилась бы в оранжевый или красный. Ты понимаешь? - Да, мисс, - вежливо ответил мальчик. - А если все хорошо, как вы говорите, то почему папа не встает? - Видимо, у тебя хороший удар, и твоему папе нужно немножко времени, чтобы придти в себя, - улыбнулась девушка. - Но мы можем ему немного помочь. Энер… - Не стоит, все в порядке, - подал голос блондин и резко сел, отчего мир вокруг предательски завращался. Ему пришлось собраться, чтобы удержать себя в более-менее вертикальном положении, но тут у него на шее повис обрадованный Скорпиус, и вместе они все-таки рухнули, хохоча, обратно в густую траву.       Гермиона отошла в сторону, не смея нарушать момент удивительной близости между отцом и сыном своим присутствием. Теперь, когда окончательно развеялись все её сомнения в реальности Скорпиуса, она смогла перевести взгляд от мальчика к его отцу – и пропала. Он был прекрасен. Абсолютно, безусловно, восхитительно прекрасен. То, как этот мужчина обнимал своего ребенка, как его сильные руки обвивали и крепко держали хрупкое детское тело, как он смеялся, запрокинув голову так, что белые волосы разметались по зеленой траве, как сияли счастьем и любовью его глаза – все в нем в эту минуту было совершенно и безупречно. Гермиона не видела сейчас перед собой ни надменного лорда Малфоя, ни ненавистного хорька, ни развязного нахала – перед ней был счастливый, любимый и любящий отец, и не было на свете зрелища прекраснее.       Эта картина навечно запечатлелась в её памяти, и все продолжала стоять перед глазами даже тогда, когда оба блондина прекратили дурачиться, поднялись, отряхиваясь, и, бросив мяч где-то в траве на произвол судьбы, подошли к ней. - Вы опоздали, - были первые слова, которые Гермиона услышала в свой адрес от Малфоя. Все очарование момента немедленно пошло трещинами и осыпалось к её ногам. Никаких иллюзий. Он все тот же. По крайней мере, для неё. - Я не была уверена, стоит ли приходить, - ответила она, стараясь, чтобы голос не выдал охватившего её разочарования. - Раз уж вы решились, впредь будьте пунктуальны, - процедил Малфой, и совсем другим тоном, как ни в чем ни бывало, обратился к сыну: - Скорпиус, познакомься, пожалуйста. Мисс Миа Спэрроу, возможно, она будет твоей новой гувернанткой. Мисс Спэрроу, мой сын, Скорпиус Малфой. - Очень приятно, мисс Спэрроу, - мальчик весь подобрался и церемонно кивнул, как будто находился не на лужайке в саду, весь в пыли и пятнах травяного сока, а посреди бальной залы на приеме. - Рада с вами познакомиться, мистер Скорпиус, - ответила Гермиона ему в тон и едва удержалась от того, чтобы сделать книксен. Чего доброго, Малфой еще решит, что она издевается. - Скорпиус, ты сейчас поднимешься и приведешь себя в порядок, а мы пока с мисс Спэрроу обсудим кое-какие вопросы. Потом вы сможете познакомиться поближе, и мисс Спэрроу, разумеется, останется на обед.       Гермиона успела заметить удивление, промелькнувшее на лице мальчика. Очевидно, он еще не так хорош в этом фирменном малфоевском выражении лица “мне на всех наплевать”, и пока не так ловко умеет скрывать эмоции, как его отец – но явно к этому стремится. - Да, папа. Я могу пойти прямо сейчас? - спросил Скорпиус и, получив утвердительный ответ, не особенно чинно прошел вперед. Гермиона была уверена, что он перешел на бег, как только скрылся за ближайшим поворотом.       Интересно, что Малфой еще собирался обсудить? Её выбор нижнего белья, с которым имел честь ознакомиться сегодня утром? - Вы изучали колдомедицину? - довольно вежливо спросил Малфой, как только светлая детская макушка перестала мелькать среди листвы. - Да, самостоятельно и только основы. Это необходимо при работе с детьми, - ответила девушка, с облегчением поняв, что тема утреннего происшествия закрыта. - Вы не сказали об этом, - заметил блондин, и в голосе послышался упрек. - Это базовые знания, я не думала, что они стоят упоминания, - небрежно пожала плечами Гермиона и закусила губу.       Она выдавала желаемое за действительное: мало кто изучал колдомедицину “для себя”. И надо ж было так спалиться в первый же день!.. - Это не так, - спокойно возразил Малфой, а потом резко сделал шаг вперед и развернулся, оказавшись к ней нос к носу, и заговорил совсем другим тоном, ледяным и жестким: - Никогда больше не смейте применять ко мне никакую магию без моего прямого приказа, иначе вы вылетите отсюда с такими рекомендациями, что вас не возьмут даже в поломойки до конца ваших дней. Вам понятно?       Гермиона смотрела на него, как кролик на удава, не смея моргнуть или отвести взгляд от его сверкающих гневом глаз. Он был зол, чертовски зол. Почему?.. Что она такого сделала?.. И если его так взбесило её вмешательство – почему не сказал сразу, а продолжил веселиться с сыном, как ни в чем ни бывало? Притворялся или настолько хорошо владеет собой?.. Или специально нашел повод, чтобы её отчитать и продемонстрировать власть?.. - Да, мистер Малфой. Этого больше не повторится, - она опустила глаза и сделала, наконец, шаг вперед, намереваясь его обойти и продолжить путь. - Ожидайте Скорпиуса в гостиной, эльф вас проводит. Я присоединюсь к вам позже, - бросил он, и, не дожидаясь ответа, развернулся и грациозно, словно скользил по паркету, а не по садовой гравийной дорожке, направился в дом, оставив её в одиночестве.       Убедившись, что он её не услышит, Гермиона тихонько фыркнула себе под нос. Павлин он и есть павлин. Такое ощущение, что письмо с извинениями ей прислал совершенно другой мужчина, потому что с этим слово “извиняться” не может стоять рядом даже в одном предложении. Можно подумать, она наложила на него диагностическое заклинание из чистого любопытства! Да она бы и пальцем не пошевелила ради этого белобрысого нахала, вот только Скорпиус ужасно перепугался. И только и исключительно чтобы успокоить мальчика, она бросилась к этому гаду со всех ног. Да, именно так! А Малфой уже вообразил себе невесть что, тоже мне, центр Вселенной!..       Продолжая мысленно костерить заносчивого слизеринца на чем свет стоит, Гермиона не заметила ни того, как дошла до особняка, ни домовика, ожидавшего её, ни короткого пути от парадной двери в гостиную. Ту самую гостиную.       “Мерлин, у них что, других комнат нет?.. “- простонала про себя Гермиона и, подумав, села в то кресло, которое в их прошлый визит занимал Гарри. Оно было стратегически удачно расположено: спинкой к тому углу, где в её сне стояла ель и, соответственно, к дверям, через которые, скорее всего, войдет Скорпиус. Сидеть спиной ко входу было непривычно и неуютно, мозг отчаянно подавал сигналы о возможной опасности и надоедливо зудел, пытаясь заставить её пересесть. Но для Гермионы выбор был очевиден: лучше получить Аваду в спину, чем очередное дежавю, а мозг со своими выкладками о том, что лучше быть сумасшедшей, чем мертвой, мог отправляться на все четыре стороны в любой момент, невелика потеря.       Чаю ей, разумеется, не предложили, о том, сколько придется ждать, пока Скорпиус переоденется, она понятия не имела, поэтому решила посвятить возникшую паузу размышлением над вопросом, который зародился еще вчера, а за сегодняшнее утро успел вырасти до размеров слона.       Вопрос был прост:       А где, собственно, Астория?       По словам Гарри, запрос на поиск гувернантки в агентство миссис Моррисон поступил от Малфоя. Именно мистера Малфоя, не миссис.       Собеседования также проводил он.       И сегодня – в письме он говорил о том, чтобы присоединиться к нему и Скорпиусу за завтраком. Не к ним с супругой, а к нему и сыну. И сейчас никаких признаков присутствия в поместье миссис Малфой не наблюдалось. Ладно, допустим, все деловые вопросы, включая прислугу, Малфой решает сам. Логично, что он же взял на себя проверку кандидатки – все же он гораздо более сильный маг, чем недоучка-Астория, и к тому же чертов легилимент. Но даже не спуститься взглянуть на женщину, которая будет проводить дни напролет с твоим сыном? Это не укладывалось в голове. Гермиона была уверена, что, нанимайся она в няньки к Поттерам, Джинни бы душу из неё вытрясла и не успокоилась бы, пока до конца не уверилась, что может доверить чужому человеку самое дорогое – своих детей. Да что там чужому, Джинни Поттер не особенно доверяла их даже собственной матери, хотя периодически и прибегала к её помощи. А Астории будто и дела нет до того, что происходит с её сыном, и что-то подсказывало Гермионе, что причина тут вовсе не в загадочных традициях чистокровных семей.       Дверь за спиной открылась, и за спиной Гермионы раздались легкие, быстрые шаги. Скорпиус обошел её кресло и аккуратно присел на край софы напротив, сложив руки в замок на коленях и явно не вполне понимая, что ему надлежит делать дальше. Испачканную футболку и джинсы сменила светло-голубая рубашка и серые брючки, а влажные после душа волосы были гладко зачесаны назад. “ Совсем как у Малфоя на первом курсе”, - хихикнул её внутренний голос, и Гермиона широко улыбнулась версии Малфоя 2.0. - Нас представили в саду, но, мне кажется, стоит попробовать еще раз. Привет, я Миа! - тепло произнесла она, почти не надеясь получить улыбку в ответ. И была чертовски рада ошибиться, когда левый уголок детских губ несмело дернулся вверх. - А я – Скорпиус. Здрав… - заметив, как девушка едва заметно покачала головой, он прервался на полуслове и робко попытался исправиться: - Привет?.. - Отлично! - рассмеялась Гермиона. - Если мы с тобой поладим, то будем много времени проводить вместе. Так что нам стоит получше узнать друг друга. Я вот, например, очень люблю читать книги, я люблю это больше всего на свете!.. А что любишь ты? - Летать с папой на метле, - без запинки выдал Скорпиус на одном дыхании и замер, опасаясь реакции. - О, ты уже умеешь летать? Представляешь, а я так и не научилась. Расскажи мне, как тебе удалось? - попросила Гермиона.       Разговор завязался, и постепенно, не встречая ни одергиваний, ни осуждения, а лишь горячий и искренний интерес, Скорпиус становился все смелее, увереннее, отбрасывая столь несвойственную его возрасту сдержанность, и через некоторое время они уже вместе смеялись с новой знакомой над тем, как он описывал свои приключения в саду Малфой-мэнора.

***

      Драко буквально взлетел по ступенькам наверх и ворвался в собственную спальню, оглушительно захлопнув за собой дверь. Сердце колотилось, как сумасшедшее, в ушах гудела кровь.       Утренняя прогулка была великолепной, и начисто стерла из его головы все глупые, лишние мысли. Пока не появилась эта чертова ведьма, в буквальном смысле слова сбив его с ног тем, как смотрела на его сына, как думала о нем… А потом они вместе возвращались в дом, и, Мерлин свидетель, он не хотел ничего такого. Малфой уже принял решение, что наймет мисс Спэрроу – еще в ту минуту, когда она так ловко отвлекла Скорпиуса, заставив его забыть об испуге простенькой демонстрацией диагностического заклинания. Но потом она приподняла эти свои плечи, и ткань блузки слегка съехала на одну сторону, обнажая в широком вырезе золотистую кожу и тонкую бретельку. Изумрудно-зеленую, гиппогриф его задери!.. А услужливая память в сговоре с воображением моментально дорисовала все остальное. Ему понадобилось все малфоевское самообладание, чтобы оторвать взгляд от этой дерзкой, бесстыдно переливавшейся на солнце ленты и перевести взгляд выше, на её лицо, и тут он наткнулся прямиком на её пухлую, темно-розовую губку, закушенную ровными жемчужными зубками.       И сорвался.       Драко даже не помнил, что наговорил ей. Это не имело значения. В голове билась одна мысль: “Бежать!.. “. Бежать, пока не впился в эти губы прямо здесь, посреди сада. Пока руки не потянулись к запретному, убирая со своего пути ненужную ткань. Бежать, пока не совершил ошибки.       Стоя под ледяными струями, обжигающими кожу, он вдруг пришел в себя и резко отдернул собственную руку, уже скользившую вниз вдоль живота. Нет, он не будет. Не будет больше думать о том, что гувернантка его сына – молодая красивая женщина. Не будет представлять себе, как толкает её к стене в её квартире, полураздетую, с распущенными волосами и на высоких шпильках. Не будет смотреть, как в его воображении изумрудные кружевные трусики скользят вниз по её бедрам, цепляясь за шпильки, когда она по очереди поднимает их, чтобы переступить через ненужный клочок ткани. Не станет думать о том, как мог бы развернуть её лицом к стене, откинуть эти длинные гладкие пряди со спины, положить руку на её поясницу, надавливая и заставляя нагнуться, прогибаясь в пояснице, и поднять свои круглые, сочные, черт, такие идеальные ягодицы вверх, чтобы он…       Все тело свело сладкой судорогой наслаждения.       Потрясающе, Малфой.       Великолепно.       За десять лет тебя так и не смогла по-настоящему зацепить ни одна женщина, даже собственная жена, и вот посмотри на себя – ты кончаешь, как подросток, в душе, за две минуты, от одной только воображаемой прелюдии с какой-то девчонкой, которую видишь третий раз в жизни. И которую ты, между прочим, собираешься нанять в гувернантки к собственному сыну. Что, так и будешь теперь дрочить, представляя, как трахаешь её на том самом диване, где она прямо в эти минуты сидит и разговаривает с твоим ребенком? Или все-таки не выдержишь и трахнешь её на самом деле?       Внутренний голос беспощадно изводил его и не думал затыкаться. Все то время, пока он смывал с тела липкие последствия своей слабости, вытирался, застегивал одну за другой тугие пуговицы на рубашке, натягивал брюки на еще влажное тело, он старательно его игнорировал, а в мозгу зрело решение.       Нет, он не позволит собственной глупости и слабости испортить себе жизнь. Это простая физиология. У него давно не было женщины, а мисс Спэрроу была весьма… привлекательна. Он взрослый мужчина, естественно, что он возбудился, увидев полуголую ведьму утром. Мерлин, да эти её тряпочки даже не прикрывали ягодиц!.. И нет, он больше не будет думать о её заднице. Никогда.       Он в первую очередь отец, во вторую – глава компании, требующей его внимания, и в третью – женатый человек, который все эти годы был верен жене, и таковым останется. Он не оскорбит свою жену пошлой интрижкой с прислугой. Так что он будет действовать, исходя из целесообразности, невзирая на глупые эмоции. Все, что его должно волновать – это благополучие Скорпиуса. Если мисс Спэрроу ему не понравится – то и отлично, он будет рад распрощаться с ней навсегда и выбросить все лишние мысли из головы. Ну, а если они со Скорпом поладят… тогда она будет заниматься своей работой, а он, наконец, вернется к своей.       И будет её избегать. Им же незачем встречаться, так? Она будет приходить, а он – уходить. И все. Не более того. Только здороваться. Все очень просто.       И ничего личного.       Наконец приняв решение, Малфой твердой, уверенной походкой направился в гостиную.       Все это ничего не значило. Он справится.