Те самые моменты

      – Тренер хочет знать, что ты имеешь против нападающих, – сказал Нил.       Эти тренировки – одно из самых скучных занятий. Кидать мячи в ноги нападающих, наблюдая, как они пытаются увернуться – хоть немного весело.       – Он может и сам меня спросить, – ответил я, пристально рассматривая тренера издалека. Почему он вообще прислал Нила?       Джостен снова начал свой нудный монолог о том, как важно для нас пройти в финал, стать лучше Воронов, много слов, экси, опять много слов.       Я все смотрел на Ваймака. Когда он понял, что мне не так уж сильно ненавистен Нил? Поэтому тренер прислал его? Решил, что я послушаю парня, раз моему члену он нравится? Это не так работает. Мой мозг в состоянии мыслить разумно, отдельно от тела, так что к черту Ваймака и его уверенность в способности Джостена как-то влиять на меня.       Нил заметил, что я больше внимания уделяю тренеру, нежели ему, и встал прямо передо мной. Он продолжал говорить, как важно разгромить команду Рико. Так же одержим экси, как и Кевин.       – Это игра, в которой у нас нет права на проигрыш. Это то, как мы доберемся до Рико. Это единственное, что мы можем забрать у него, единственное, что действительно причинит ему боль. Давай вырвем титул прямо из его рук и покажем, что у него были причины бояться нас с самого начала.       Сколько ярости в скромном парне, которым он изначально пытался казаться. Почему бы ему не показывать свое настоящее лицо всегда, а не только, когда говорит о Рико или С Рико?       Секреты, секреты, кругом одни секреты. Тайны буквально окружили Нила так явно, что их контур защитным шаром можно увидеть вокруг него.       – Что я получу взамен на содействие? – спросил я. Если у меня нет шансов выиграть эту игру, то попытаюсь извлечь из нее максимум выгоды для себя.       – А что я еще могу тебе предложить? – задумался Нил.       Себя.       – Покажи свои шрамы, – ответил я.       Я уже касался их перед тем, как исчезнуть на несколько недель. По ощущениям все было слишком плохо для обычного беглеца. Любопытство редко завладевало мной, чаще всего мне было абсолютно плевать на окружающих людей. Однако Нил отличался, и теперь я хотел увидеть, что же он скрывал все это время. Насколько ужасны его шрамы на самом деле.       Он хотел отказаться. Я это видел. Даже ждал, что так и будет. Или же надеялся на это. На мгновенье перспектива увидеть его топлес взволновала меня. Но я быстро напомнил себе, что мне, впрочем, все равно.       – Когда? – вместо отказа спросил Нил.       – Завтра мы едем в Колумбию. А теперь исчезни и заодно передай тренеру, что ему пора хорошо подумать о своей зарплате. Если это повторится, я уже не буду таким терпеливым.       Ваймак говорил, что наши личные проблемы его не волнуют. Так пусть так и остается.

***

      На следующий день Нил пытался снять с себя кофту, чтобы выполнить мою просьбу – открыть еще одну правду. Шрамы, полученные от Рико, усложняли эту задачу. Когда я устал ждать, наблюдая за его тщетными попытками в таком простом, будничном деле, подошел и помог Нилу, снимая кофту и разглядывая его торс.       Бинты на руках. Порезы. Они новые, значит это был Рико. Зачем Нил вообще согласился на все это? Ах да, это то, о чем мне лучше не думать. Я защищаю людей, а не они меня. Я терплю боль, чтобы уберечь от этого тех, кто мне небезразличен, но никто не делает подобного ради меня. Так что, черт возьми, не так с Нилом Джостеном?       Шрамы от Рико – не единственное, что у него есть.       Провожу рукой по более бледной полосе кожи от плеча до пупка. Множество других мелких шрамов. Свидетельство жизни в бегах на протяжении восьми лет.       Через весь живот тянулись следы, которые Нил уже открыл мне несколько недель назад. На вид они больше, чем на ощупь. Это рваные раны и порезы. Кто-то конкретно экспериментировал над разными видами увечий, используя тело Нила как подопытного.       След от пулевого ранения.       На правом плече ожог от утюга, который, очевидно, оставили намеренно. Такое от жизни в бегах не получают. Не думаю, что у беглецов есть утюги. Или у их преследователей. Если тебя хотят убить, вряд ли из всего возможного оружия возьмут именно утюг.       – Это подарок отца, – признался Джостен.       Хорошо, что родители Нила мертвы, иначе я бы убил его папашу.       Возможно, мне бы понравилось проводить ладонями по телу Нила, не будь у него столько шрамов, заставлявших думать о всех тех людях, из-за которых он получил их. Сколько раз его пришлось зашивать, сколько раз ему приходилось убегать. Нил Джостен – нападающий, Лис, десятый номер, шустрый на поле. Однако быстро он бегает, потому что другого варианта, чтобы выжить, у него не было.       Странно, что он отказался от ножей. Неужели ему нравится быть безоружным, быть легкой целью, быть парнем, который убежит, а не станет сражаться? Или я не до конца осознал всю степень его любви к мазохизму?       – Я не безоружен, – сказал он. – Я думал, ты приглядываешь за мной в этом году.       Ты делаешь это чертовски трудно выполнимым.