Все Круги Ада. Освобождение

      Крио пробежал расстояние до корабля, совсем не думая о том, что одна из сторон может его подстрелить. Добравшись до экрана, он принялся кричать и размахивать руками, пытаясь привлечь внимание инопланетян. Они, естественно, наблюдали за полем, так как заметили его почти сразу. Закрывшийся было внешний люк снова сдвинулся в сторону, из него появился экзет.       - Возьмите и меня! Я с Графом, - закричал зулл, боясь, что его не послушают. - Пожалуйста, я хочу с вами!       Экзет втащил его на корабль, но он, видимо, был для них лишь глупо попавшейся дополнительной закуской. Крио не удалось увидеть Графа - его сразу же бросили в трюм, в темное душное помещение, где содержали запасы - разнообразных живых существ, разумных и нет, предназначенных в пищу. Их кормили практически друг другом: бросали объедки, оставшиеся от их же бывших соседей. Зулл с ужасом наблюдал, как безумная компания набрасывается на обглоданные сырые кости, с визгом вырывая их друг у друга. Он не мог взять в рот мяса, только пил воду и забивался в угол, когда экзеты приходили за очередной жертвой.       Но вот дверь, расположенная под самым потолком, над высоким узким трапом, раскрылась, и экзет спросил, жив ли еще экземпляр с Земли, что просился с донором. Это могло означать все, что угодно, может быть, его просто хотели съесть, но прозвучало имя Графа, и Крио стал подыматься по ступенькам навстречу чудовищу.       - Что с Графом? Он жив?       Инопланетянин молча схватил его за шкирки и поволок по длинному коридору со скользким металлическим полом.       История повторялась. Граф был жив и даже не находился под воздействием кестека. Он опять не подпускал к себе экзетов, но на этот раз имел свободные руки. Донор не собирался сдаваться живым, и все же сдался, когда ему показали зулла и объяснили, какой смертью он умрет.       - Не надо. Можете меня брать, - устало сказал он. - Только уведите его. Я не хочу, чтобы он видел.       - Ему и не положено ничего видеть. Он будет тут, за стеной. Его жизнь зависит от тебя.       - Я знаю. - Граф лег на пол и запрокинул голову. - Все, что угодно, но заберите его.       Зулла повели прочь. Один из экзетов склонился к донору.       - Граф! Не надо, Граф! - Крио рванулся к нему.       - Заберите же его! - крикнул тот.       Крио вытащили за двери, приковали к столу, и он наблюдал, как экзеты по очереди заходят к Графу: у них существовало табу на публичное употребление донора, все должно было совершаться наедине, скрытое от посторонних глаз. Из соседней каюты не доносилось ни звука.       Потом, когда его вели мимо, Граф даже не взглянул в сторону друга, и Крио понял, что он не может ему простить его поступка. Возможно, если бы не зулл, ему не пришлось бы позволять насекомым прикасаться к своему горлу.       Крио освободили через пару часов и привели в маленькую каюту. Здесь не было ничего, кроме двух постелей. В углу ютился люк в крохотный санузел, голые металлические стены блестели и по ним бегали призрачные отражения. В одну из них было вделано стальное кольцо, с которого спускалась длинная толстая цепь. Тяжелый браслет, прикрепленный к другому ее концу, держал за запястье Графа. Цепи как раз хватало, чтобы передвигаться по каюте, и она была пропущена через второе, приваренное к изголовью койки, кольцо, с помощью которого цепь сокращалась, в случае необходимости не позволяя донору встать с постели. Его кровать была достаточно большой, чтобы на ней мог с комфортом расположиться экзет. Граф тонул в ней, казался маленьким и несчастным. Впрочем, он и в самом деле был несчастен. Сидел на одеяле, поджав под себя ноги, и смотрел прямо перед собой остановившимся взглядом. Но с появлением Крио постарался надеть спокойную маску.       Зуллу предоставили совсем крохотную кроватку и даже не связали. Крио попробовал дверь - она оказалась не запертой. Это значило, что его экзеты считали совершенно безопасным.       Он сел на свою постель и посмотрел на Графа.       - Ты сердишься на меня?       - Нет.       - Неправда!       Тот поднял темные глаза.       - Они... уже нашли?       - Что? - Ну... - Зулл не сказал ключевого слова, и он не мог спросить прямо. - Чей я?       - Ах, вот ты о чем! Не бойся, экзеты не получили кестек. Я все сделал, как ты хотел. Он у Ахмеда. Они что, искали его?       - Нет, - Граф улыбнулся. - Они ни разу не вспомнили про кестек. Надеюсь, эта часть информации от них ускользнула. Наверное, им совсем неизвестно, как мной управлять.       - Они намерены делать это с моей помощью. Прости, мне не хотелось подвести тебя. Я думал, ты умираешь от кестека, и хотел помочь.       - Зова не было. Я все время ждал его, а потом решил, что сам заставлю кестек заработать, как только уже не смогу сопротивляться. Но тут подвернулся ты. Твое счастье, что я узнал про тебя до того, как сделал это. Иначе бы тебя просто съели.       - Прости.       - Все в порядке. Шантаж взаимный. Они боятся убить меня и идут на уступки. Ты в полной безопасности, нас будут держать вместе, и ты можешь свободно передвигаться по кораблю - я объяснил, кто ты такой. Только, пожалуйста, не делай глупостей - они могут передумать. И не вмешивайся в наши с ними отношения. Тебе, так или иначе, не позволят присутствовать, когда экзеты будут со мной. Но я хочу, чтобы тебя в это время вообще не было поблизости от каюты. Не смей стоять за дверью и слушать.       - Ты делаешь это только ради меня. И если тебе так тяжело...       Граф пропустил его слова мимо ушей.       - Труднее всего с пищей для тебя. Здесь имеется только мясо. Ты, наверное, до сих пор ничего не ел? Они пообещали синтезировать для тебя что-нибудь в лаборатории. Вряд ли это будет вкусно, но с голоду не умрешь.       - Если тебе так трудно, - повторил Крио, - не думай обо мне.       Тот встал.       - Я иду мыться. От меня слишком пахнет этими тварями.       - Постой! - Зулл слышал холодок в его тоне, и это причиняло ему боль. Он чувствовал себя виноватым. - Поговори со мной!       Граф обернулся.       - Тебе не следовало приходить сюда.       Ночью зулл проснулся от гнетущего чувства. Взглянул на Графа и даже подскочил. Тот плакал.       - Что случилось, Граф? Тебе плохо?       - Нет. Я думаю об Ахмеде. Он не позвал меня. Почему он так меня ненавидит? Я ведь предлагал ему сделать все, что угодно, лишь бы он смог простить. А он не захотел. - Граф поднялся. - Понимаешь, он ненавидит меня и не хочет прощать. Он не позволяет мне искупить свою вину и только причиняет боль. Почему? Да, я убил его. Но я ведь предлагал ему: ну, убей меня, ну, замучь, но только прости. Да, я виноват, я допустил, что мне вживили кестек. Но он ведь видел мою ментограмму и знает, что я сопротивлялся, как мог сопротивлялся. И мне не меньше его известно, что я представляю опасность одним своим существованием, но ведь он тоже знает, сколько раз я пытался уничтожить себя. Я устал умирать. Почему он мне не поможет? Он знает, что я не могу сделать этого сам. И сейчас, ему ведь известно, что мне нельзя попадать к экзетам, иначе таких как я будет много. Почему же он не позвал меня? Неужели только потому, что знает, что я должен испытывать, находясь у них? Неужели только потому, что хочет причинить мне боль?       Крио был уверен, что так и есть, но попытался успокоить его.       - Граф, но может быть, все дело не в этом? Я согласен, ты услышишь, когда тебя зовет хозяин на очень большом расстоянии. Но ведь это было в пределах планеты. Мы слишком далеко. Мы на корабле. Почему ты не думаешь, что просто не смог услышать его зова?       - Я хотел бы верить в это.       - Знаешь, я часто думаю... Ну, вот в твоих отношениях с Ахмедом... Ты ищешь искупления, совсем как зулл.       Граф рассмеялся.       - Ты хочешь сравнить меня с зуллом?       - Нет-нет, ты другой, совсем другой. Я видел, как ты убиваешь, как ненавидишь. Для тебя это ничего не значит. Ты убил тогда тех полицейских, и если что-то тебе и мешало, то только то, что мне может быть больно. Ты совсем не думал о них, для тебя их жизнь - ничто. Но с Ахмедом иначе. Ты чувствуешь необходимость искупить свою вину, потому что это надо тебе, потому что без этого тебе трудно жить. Ты согласен на все, твое тело, душа - просто плата, инструмент, с помощью которого ты пытаешься заслужить прощение. Так чувствуют зуллы.       - Наверное, потому, что я люблю Ахмеда.       - Но почему ты его любишь? Да, мы, зуллы, просто любим тех, кто рядом с нами, кого-то больше, кого-то - меньше. Мы не умеем ненавидеть, жизнь, любая жизнь для нас священна и желанна. Но люди любят за что-то. Я понимаю, Ахмед когда-то спас тебе жизнь, причем, против твоей воли. Но после этого - сколько боли он тебе принес? Те самые полицейские в тысячу раз меньше заслужили твою ненависть, чем он. Почему ты так его любишь?       Граф долго задумчиво молчал.       - Не знаю, - сказал, наконец. - Просто люблю - и все. Ничего не могу с собой сделать. Но ты ошибаешься. Между мной и зуллами нет ничего общего и в этом случае. Вы ищете искупления ради себя, ради самого искупления. А я жил с этим много лет и не чувствовал за собой вины, считал себя несчастным, жертвой. Просто, мне неприятно, что Ахмед меня ненавидит. Если бы в создании кестека меня упрекнул другой, вряд ли бы я... А что касается того, что я его убил, то мне опять-таки больно только потому, что я люблю его. Но знаешь... Я боюсь. В последнее время что-то не так, я мог отказывать ему, противостоять. Моя привязанность слабеет, уходит. А я этого не хочу.       - Я не могу себе представить тебя, в чем-то отказывающим этому человеку. Я видел, что он с тобой делал, и единственное твое сопротивление заключалось в том, что ты пытался попросить его мучать тебя наедине.       - Ты ничего не видел и ничего не знаешь.       - Да что ты говоришь! Я все прекрасно знаю. Я знаю, что если он сейчас придет сюда и заявит, что хочет тебя удавить, ты сам протянешь ему удавку. Он будет топтать тебя, а ты при этом станешь целовать ему ноги и слезно просить прощения! Ему не требуется даже кестек, потому что и без него ты считаешь себя рабом человека, который тебя ненавидит. Граф и Крио провели с экзетами четыре месяца, и выглядели неважно. Поисковой группе, нашедшей донора, в качестве премии позволялось использовать его по пути домой. Зная, что на Экзете простых звездолетчиков не допустят к единственному и столь драгоценному экземпляру, команда крейсера эксплуатировала Графа по полной программе. Если не брать в расчет психологическое напряжение, он был вымотан постоянной потерей крови. Девять членов экипажа - слишком много даже для его организма. Но Граф терпел, щадил постоянно находившегося при нем друга, закрытый в своей каюте, просто больше спал, убивая время, зная, что во сне исчезают ожидание и страх. Он ни за что не укорял зулла, напротив, пытался продемонстрировать благодарность за то, что ему не приходится оставаться среди экзетов одному. Но Крио видел несводимую горькую складку у его губ, и часами бродил по кораблю, строя планы освобождения. Насекомые не обращали на него внимания - он старался не путаться под ногами и избегал дотрагиваться до аппаратуры. Экзеты сквозь пальцы смотрели, как это хрупкое, безобидное существо осторожно передвигается по стальным коридорам, залезает во всевозможные уголки, о чем-то сосредоточенно думает. Запрещено ему было входить только в рубку управления - эту святую святых корабля. Но толку от таких хождений было мало: вырваться из крейсера в открытом космосе - задача не для беззащитного зулла. И вскоре Крио стал сокращать свои походы, все чаще лежал на постели и тоже спал. Дело в том, что синтезированной экзетами пищи - безвкусного белого порошка, разведенного в воде, - явно не хватало для поддержания его организма, зулл постепенно слабел, чувствовал все возрастающее жжение в животе, огонь в голове и туман перед глазами. Было ли то результатом недоедания, или порошок обладал какими-то токсичными свойствами, несовместимыми с его организмом, а может быть, его свалили чуждые бактерии Экзета, не способные нанести ущерб неуязвимому донору, но легко справившиеся со слабым инопланетянином, - но однажды Крио слег в горячке. Граф, давно уже с тревогой наблюдавший за ним, но не вмешивавшийся, озабоченный своими собственными проблемами, теперь не отходил от его кровати, поил, кормил, делал холодные компрессы. Он попытался было потребовать у своих хозяев вылечить его, но безрезультатно. Для них и Граф, и зулл были просто животными, а им никогда не приходило в голову лечить животных, у них без того имелось достаточно пищи, и отправить зулла в санчасть для них являлось чуть ли не святотатством. Его товарищ - другое дело. Он был бесценен. В договоре с донором подразумевалось, что его друга не убьют, но о том, чтобы целенаправленно спасать его жизнь, - не говорилось ни слова. Теперь Крио просто выносили из каюты, когда использовали Графа, увеличили дозу пищи - и на этом все закончилось.       Между тем, зуллу становилось все хуже. Он отказывался есть, все чаще впадал в забытье и потихоньку сгорал. Граф не находил себе места - Крио попал сюда из-за него, и он чувствовал себя ответственным за его жизнь. Он знал, что делать, у него имелось средство для спасения друга, оно всегда было с ним, текло в его венах, за один день Граф отдавал его ненавистным насекомым столько, сколько хватило бы для излечения десятка зуллов. Но он не осмеливался даже предложить этого Крио: кровь для зулла - табу, спасая его тело, он погубил бы душу, заставил бы его мучаться раскаянием, искать искупления ужасного греха.       И все же, глядя на медленно умирающего товарища, не выдержал, уловив мгновение, когда тот пришел в себя, наклонился к его лицу, быстро, боясь, что он опять провалится в забытье, зашептал:       - Крио, позволь мне дать тебе кровь... Она поможет тебе.       - Не надо.       - Совсем немного. В этом нет ничего плохого... Ведь я сам предлагаю ее тебе, и она именно для этого и предназначена... В этом нет греха.       - Нет, нет. - Зулл слабо попытался оттолкнуть его.       - Пожалуйста... Никакого насилия, это я прошу тебя взять... Не бросай меня.       - Я не могу, Граф. Нельзя.       - Если я заставлю тебя выпить, против воли - ты ни в чем не будешь виноват.       - Нельзя. Пожалуйста, не надо, нельзя...       Крио начал бредить, и Граф припал к нему, обнял в отчаянии. Он ничего не мог сделать, только смотреть и ждать. На следующий день, когда экзеты вынесли из каюты уже не приходившего в себя зулла и стали по одному брать кровь у донора, он дождался очереди капитана и заслонился от него рукой, не позволяя прикоснуться к себе, спросил:       - Есть ли что-то еще, что я могу сделать для вас за то, что вы вылечите зулла?       - О чем ты говоришь? Все, что надо, мы возьмем сами. Ложись.       - Постой! Его жизнь для меня очень важна и станет для вас такой же. Если он умрет, я постараюсь умереть тоже. Спасите его, я сделаю все что угодно. Вы рядовые экзеты, вам позволили брать у меня определенное количество крови. Но должно быть что-то такое, что вам запрещено. Вы передадите меня своему начальству и больше не получите. Спасите его, и я сбегу, вернусь к тебе, буду только твоим.       - Ты - достояние Экзета. Никто не позволит мне иметь личного донора. Рано или поздно это раскроется, ведь у меня будет потомство. Ложись.       Но как бы там ни было, через пару часов экзет вернулся. Действительно, существовало нечто, что им запрещалось делать. Сейчас они пьют кровь и готовы к деторождению. Вернувшись на Экзет, Божественные возьмут любое подходящее животное и отложат в него яйца - для созревания им требовался инкубатор: тепло, кровь, воздух, то есть легкие живого организма. Шансов, что дети родятся, было очень мало - никто не мог дать яйцам такой крови, как настоящий донор. Но использование в роли инкубатора Графа членами экипажа не допускалось - вылупившийся молодняк не мог выбраться из тела донора самостоятельно, их извлекали хирургическим путем, а в период созревания они разрушали питающий их организм. Испокон веков донор мог использоваться с этой целью два-три раза, больше не выдерживал. А Граф не являлся привычным донором, был много меньше, а главное - единственным. Никто не позволил бы экзетам низшего ранга рисковать им. Но каждый из них уже не одно столетие мечтал о потомстве, и капитан считал, что он, нашедший и добывший этот бесценный экземпляр, имеет на него большее право, чем кто-нибудь. И он мог сделать это с пленником насильно, но что, если, попав в руки начальства, донор донесет на него? Наказание могло быть ужасным. В данной же ситуации имелась возможность договориться с Графом: его молчание - за спасение зулла.       Граф долго молчал, услышав предложение экзета. То, чего от него хотели, было отвратительно. Он всегда чувствовал ужас перед экзетами, но не мог себе даже представить, что его будут использовать и таким образом.       - Соглашайся, - сказал капитан. - Время не ждет. Твоя зверушка умирает, а до Экзета осталось меньше двух месяцев пути. Ты можешь не успеть выносить яйца.       Граф не отвечал, только бледнел. Решиться на такое было невозможно. Да, до сих пор его не трогали, из опасения, что это станет известно начальству. Но что, если желание иметь потомство перевесит страх наказания? Да и без того, находясь в их руках, ему рано или поздно придется пройти через это. Самым лучшим выходом было попытаться наложить на себя руки и оставить кестеку завершать дело - здесь не было хозяина, способного остановить его. Но Граф посмотрел на едва дышащего Крио и представил, что произойдет с зуллом, когда он останется один. Его оставят умирать, съедят, а может быть, даже используют в качестве инкубатора. И зулл пришел на корабль ради него.       - Мне все равно рано или поздно придется пройти через это? Но если я соглашусь сейчас и буду молчать, ты вылечишь зулла?       - Да.       - Я согласен. Но сначала ты вылечишь его.       - Нет, сначала я отложу яйца.       - Хорошо, мы сделаем это одновременно. Я лягу на операционный стол, а ты положишь его в роболабораторию.