Все Круги Ада. Освобождение

И через месяц после той встречи Игорь задумывался при упоминании Графа. Он все еще находился под впечатлением беседы с ним. Инстинктивное предчувствие сложности этого человека сменилось уверенностью, что, несмотря на необыкновенную для него откровенность того вечера, им сказано далеко не все, что-то скрывается упорно и настороженно, и это что-то не дает покоя ему самому. Граф сам признался, что он болен, но вряд ли одна эта болезнь могла стать причиной его выходок. Очень маловероятно, чтобы просто депрессия могла заставить человека вести себя таким образом. Игорю хотелось еще хотя бы раз встретиться с ним и побеседовать, но их прощание нельзя было назвать дружелюбным. Граф обозлен, да и едва ли стал бы откровенничать с ним опять: под конец разговора стало слишком очевидным, что он злится на себя за то, что наговорил так много. И если его настроение так неустойчиво, то кто поручится, что отношение к человеку постояннее? Что, если Граф, соскучившись по своим былым забавам среди "волков", решит заняться Игорем? Это в прошлый раз он терпел и отвечал, потому что считал себя обязанным Студенту, в следующий раз "волк" будет свободен от всякого долга. Игорь не рискнул бы показаться у Графа снова. Но в один прекрасный день к Оксане прибежал грязный, неухоженный, явно бродячий мальчишка лет одиннадцати, с письмом. Он заявил, что неизвестный "дядька" дал его ему и сказал отнести ей. Этот же, уже "добрый дядя" обещал подарить ему червонец, если только она согласится передать послание "какому-нибудь студенту". Мальчишка не хныкал и не просил, он прямо требовал, чтобы она немедленно же согласилась ради его вознаграждения. Когда же девушка попросила описать того, кто послал письмо, оказалось, что "добрый дядя" стоил своего посланца: Игорю писал Граф. Согласие, конечно, было дано, и беспризорник умчался за своим драгоценным червонцем, а Оксана принялась обследовать письмо. Конверт был такой же, как и адресованный ей, небольшой и тоненький, но никак уж не аккуратный и не белый: от рук, несших его, он покрылся темными пятнами, полосами и подтеками, словно в него успели высморкаться; виднелся даже след грязного каблука - наверное, его не раз роняли, а при радостной мысли о возможном сказочном богатстве - крепко-накрепко сжимали в кулаке. Словом, окажись такая бумажка на мостовой, иной побрезговал бы и наступить на нее, не то что подымать. И когда Оксана протянула его Игорю, у того даже глаза расширились от удивления. - Вот! - Что это? - Разве не видишь? Письмо, - невозмутимо ответила она, держа "это" в двух пальцах и отводя глаза, не в силах сдержать смеха. - Письмо?! - изумился Игорь. - Кто же это тебе так пишет? - Это послание направлено не мне, а тебе, голубчик мой. А писать так принято у дворян, - у графьев, например: они оформляют подобным образом свои письма в знак протеста против твоей подрывной деятельности. - Ничего не понимаю. Что ты несешь такое? Какой граф? - Игорь распечатал письмо, взглянул на подпись. - Граф! Действительно, Граф! - Угу. Но только почему он пересылает через меня? - Оксана села на место брата и сдвинула все его бумаги, очищая место. Игорь не протестовал против ее самоуправства, сам оперся о краешек стола. - Он, наверное, не знает, где меня искать. - И стал читать письмо. На лице его опять выразилось удивление, он передал листок ей. Оказалось, что это просто записка: "Я не навязываюсь, но если хочешь, приходи сегодня в десять вечера. Я буду ждать. Граф". - Что это значит? - Он хочет видеть меня. - И ты пойдешь? - Нет, я сегодня очень занят. - Занят? Тогда я пойду, не буду мешать, - заспешила Оксана. - Мог бы сразу сказать. Но мой тебе совет, лучше не связывайся с ним. - Да погоди ты! - попытался остановить ее Игорь, но сестра уже выскочила на улицу так же быстро, как и явилась сюда. Студент вздохнул и принялся разбирать смешанные бумаги. Он сказал правду - времени у него не было совсем: вот уже три ночи не успевал поспать, не то чтобы сходить куда-нибудь по личным делам. Шел 1905 год, а у него на квартире - явка. Разве ж поспишь? Только через неделю он смог сходить узнать, чего хочет "волк". Когда Игорь пришел, Граф сидел прямо на земле, запрокинув голову и, судорожно пытаясь заглотнуть назад, вытирал платком кровь, идущую у него горлом. Услышал, что кто-то приближается, обернулся, спросил недовольно и хрипло: - Ну, что тебе? - Он явно стыдился своей болезни. Игорь подошел и сел на камень напротив, молча наблюдая за ним. - Та-ак. Значит, у тебя еще и чахотка? - Если б это была чахотка, то ты бы со мной уже не разговаривал, - раздраженно ответил тот. - Лечиться, конечно, не думаешь? - А зачем? Чтобы прирезали здоровым? - Не мели! - теперь пришла очередь раздражаться Игорю: сам позвал, а теперь ломает комедию. В конечном счете, он может повернуться и уйти, если ему так откровенно не рады. Но "волк" уже сменил тон: - Пришел, все-таки? Я уж думал... - Я не мог. Все некогда было. - Готовитесь? - К чему? - удивился Студент. - Не держи меня за дурачка. Идем, вершитель мировых судеб, я чай поставлю. Трудно понять, что тянуло их друг к другу, но завязалась дружба. Дружба неустойчивая и нервная, оба часто раздражались и бывали возмущены друг другом, ссорились чуть ли не до кулаков, мирились, и все повторялось снова. Обычно такие столкновения происходили во время откровенных разговоров: Граф начинал выкладывать какую-нибудь концепцию своей жестокой философии, Игорь раздражался, обвинял Графа, и чаще всего в том, что задевало его больше всего: - Ты сумасшедший. - Я твоими недостатками тебе в глаза не тычу. - "Волк", как правило, поначалу пытался сдержаться. - Нет, тебе надо лечиться. - Перестань! - Не нравится? Глаза колет? Граф поднимался. - Слушай, меня трудно вывести из себя... - начинал он. На что Игорь язвил: - Это тебе только так кажется. - Но если ты все же сделаешь это... - Тогда ты, - издеваясь, смеялся Студент, и тоже вставал, - тогда ты перережешь мне горло? Что же ты стоишь? Приступай! Веди именно на этом ты и помешан! Маньяк! Граф вспыхивал бледностью, - он никогда не краснел, зато бледнел очень часто, причем принимал все возможные оттенки, от бесцветно-белого до зеленовато-серого, - и отворачивался. Потом говорил тихо: - За что ты бьешь меня? Я тебе зла не делал. - Нет, я до тебя и пальцем не дотрагиваюсь! - Игорь! - Что? - Уходи. Я не хочу тебя видеть. - Ах, Дикий Граф не желает меня видеть? - смеялся Студент. - Бешеный Граф взбесился? От бешеных держатся подальше. И Игорь уходил, оставляя Графа действительно взбешенным. А на следующий день, как ни чем ни бывало, являлся опять, и Граф искренне радовался ему, напрасно стараясь скрыть это. Они говорили, спорили, ругались и снова расходились, чтобы сойтись вновь. Но, несмотря на все, Игорь постоянно чувствовал отчужденность "волка". Между ними словно стояла какая-то стена, заходить за которую Граф не позволял. Он никогда не был настолько откровенным, чтобы стать настоящим другом. Что-то постоянно скрывалось, недоверие, закрытость с его стороны оставались неизменным спутником всех их встреч. Как Игорь ни пытался проникнуть глубже, ему ничего не удавалось. Тем более - попытки изменить его. "Волк" просто разрешал сопутствовать ему, но как только речь заходила о смене поведения, огрызался и уходил в себя. Граф оказался одаренным, талантливым человеком, но почему-то скрывал свои способности, в то время как пороки выставлял напоказ, словно бахвалясь ими. У него была маленькая, но хорошо подобранная библиотека. Этот бандит удивительно много знал, его познания по истории, географии, этнографии, анатомии и другим предметам удивляли Игоря. Граф владел богатым литературным языком, но иногда опускался до страшного блатного жаргона. Многое из того, что Граф говорил, Игорь просил перевести - значение не всех жаргонных слов было ему известно, к тому же его друг часто вставлял в свою речь иностранные словечки, фразы, даже монологи. "Волк" переводил. Он пользовался книгами, писанными на разных языках, свободно владел французским, немецким, польским, испанским, арабским, латынью и еще несколькими, опознать которые Игорю не удалось. Он был силен в ятрохимии и психологии; строение, функции мозга были известны ему много лучше чем, Игорю. Мог вправить вывих, сделать массаж, сварить настойку из трав, причем имел их множество, вплоть до тропических. И при всем при этом проклинал науку, а медицину - особенно. Граф красиво пел и играл, умел обращаться со многими музыкальными инструментами. Он знал фольклор многих народов мира, но больше всего - мексиканский. Был необыкновенно гибок и способен на трюки не хуже любого циркового акробата; обладал всевозможными видами борьбы и даже стал слегка учить Игоря. Тут приоткрылась тайна его неуязвимости: к силе и ловкости он добавлял знание анатомии и медицины, безжалостно находил уязвимые точки, удивительно быстро и хорошо залечивал свежие раны. Однажды, перебирая книги, Игорь нашел его собственные рукописи, ноты и рисунки, выполненные умело и красиво. Когда Граф узнал об этом, то ужасно разозлился и на глазах друга отправил все это в топку буржуйки. Успешно "волк" вел и все домашнее хозяйство, готовил, и готовил вкусно, Игорь не раз пробовал. Где, когда научился всему этому человек, не восьми-, не пятидесятилетний, а которому лишь двадцать пять, и который, по его личным утверждениям, не закончил даже гимназию? И почему способности эти загублены, разменяны на бессмысленную жестокость? Граф молчал. Он был связан с анархистами, а также с контрабандой, кажется, из Турции. Видимо, благодаря этому у него никогда не переводились деньги. Но это Игорь узнал лишь из намеков и случайно вырвавшихся слов, так как друг его упрямо не признавался, сказал только, что имеет дело с наркотиками. Что больше всего было Студенту не по нутру, так это то, что часто, когда он поджидал друга в его гроте, «волк» возвращался поздно, довольный, со следами крови на одежде, но крови чужой. Этого Игорь принять не мог, но не мог и помешать. В то же время, хоть Граф и не был алкоголиком, но у него часто начинались запои. Это случалось обычно во время приступов депрессии, да и просто при изменении настроения не в лучшую сторону. Тогда Граф занавешивал вход в свою пещеру, обставлял себя батареями бутылок - спиртное все было дорогое, в основном, виски в импортных наклейках, - и укладывался в постель. Он совсем не пьянел и свободно владел собой, но заставить его встать, заговорить, поесть Игорю не удавалось, можно было вырвать всего лишь мрачное и краткое "да", "нет", "пошел к черту", на все его увещевания Граф отвечал тем, что принимался за новую бутылку - пил прямо из горла. Тогда Игорь собирал их все и сбрасывал в море. "Волк" и на это не вспыхивал, лежал, молча уставившись в одному ему известную точку. Студент уходил и оставлял его на несколько дней; когда же он заявлялся, Граф встречал его уже здоровый и на радостях поил чаем или кофе, - видно, чувствовал себя виноватым за подобные выходки. Граф заинтересовал Игоря и как медика. Он обладал невероятными, почти феноменальными способностями, его реакция, физическая сила и сила воли, выносливость, память, умение быстро восстанавливать силы и способность к гипнозу поражали и вызывали восхищение, но этот прекрасный организм был запущен, как только можно. У него часто случались приступы горлового кровотечения, головной боли, рвоты, и это не считая психических отклонений. Игорь не раз пытался обследовать его, проверить хотя бы пульс, но Граф не позволял и гнал своего лекаря вон, всегда пытался спрятаться. Студенту казалось, что он просто стыдится болезни и злится на себя за слабость, поэтому старался в такое время держаться неподалеку от него, чтобы в нужную минуту прийти на помощь. Но все же приходилось оставлять его в покое, иначе "волк" начинал нервничать и все сильнее проявлять приступы острого психоза. Не позволяя прикоснуться к себе Игорю, Граф отказывался и тогда, когда друг, полагая, что он просто стесняется или не доверяет ему, предлагал прибегнуть к помощи других врачей. Граф панически боялся медиков и физиологов, в его расстроенном мозгу упрямо диктовала мысль, что показываться врачу ему нельзя ни в коем случае. Потом все прекращалось, наступала полоса спокойствия, "волк" становился совершенно здоровым. Игорь волновался за него, но поделать ничего не мог - Граф был все время настороже. Однажды Студент застал его в очень странном настроении: "волк" сидел на бревне, перед ним стоял десяток полных, не откупоренных бутылок. Наверняка у него имелось намерение в очередной раз залечь с ними в пещере. Но Игорь не успел подойти к Графу, как тот взял одну из них за горлышко и метнул ее в камень, выступавший из воды метрах в тридцати от берега. Бутылка взорвалась осколками, во все стороны разлетелись золотистые искры. Некоторое время Граф хмуро, с каким-то злобным утешением смотрел, как кусочки стекла уходят под воду; когда же море у камня успокоилось, взялся за следующую. Подобное поведение необычно даже для Графа, но объяснить он ничего не захотел и Студента выставил. Настроение его не изменилось и на следующий день, и через неделю, хотя так долго оно, как правило, не держалось. - Граф бесится, - поделился Игорь с Оксаной. Она, почему-то, на эти слова рассмеялась. - Я так и думала, - заявила, словно, между прочим. Брат сразу насторожился. - Что там произошло? - Он знал, что Граф часто наблюдает за Оксаной издали, но избегает встреч с ней, и выходка, вроде той, с волками, могла быть только с ее стороны. - Ты дашь покой человеку? Он же тебя не трогает. - Да никто твоего дорогого не обижает. Разве я виновата, что он видел, как мы с Федором гуляем? - Гуляете? - Студент, имевший привычку во время разговора ходить из угла в угол, остановился. - Ну... Федор... поцеловал меня, а потом смотрим - Граф стоит, в нашу сторону не смотрит, серый весь. Взглянул, в руках что-то сломал и ушел. Я же не думала, что так выйдет. Но я не знаю, чем ему обязана. Ведь дала же ему понять, что между нами нет ничего общего. Чего он хочет? Я не собираюсь прятаться от него. - Ты с Федором не шути, - заметил Игорь, внимательно глядя на сестру: его не на шутку взволновало известие об ее взаимоотношениях с Федором - все-таки, это "волк", да и вообще... - Я не шучу, Игоречек, - засмеялась она. - Он мне предложение сделал. Студент ахнул. - И ты приняла? - Да... Только мы решили, что свадьбу еще рано, не время. А ты что, не рад? - Да нет, рад, конечно. Если он тебе нравится... Игорь действительно радовался за нее, хотя жених не совсем был ему по душе. Тайно, сам себе не признаваясь, он надеялся, что ему удастся соединить ее с Графом и таким образом перевоплотить его. Рядом с ней этот человек становился другим, и это вселяло надежду. В его чувстве к Оксане Игорь не сомневался и не думал, что он может сравниться с каким-то Федором, тем более, что оба были "волками". Если же Граф покончит с прежним образом жизни... Но Студент понимал, что она - не игрушка, не ему решать ее жизнь, поэтому ничего не оставалось, как принять ее выбор. Зато Граф впал в мрачный настрой. Сначала сидел на краю своего балкона и швырял в море уже не бутылки, а камешки. На сообщение Игоря о предложении ответил с досадой: - Она простила его! - Что? - Игорь не понял сказанных слов: он не знал о случае на чердаке. - Ничего. Я, наверное, скоро уеду отсюда. - Послушай, я хотел бы поговорить с тобой об этом... Я знаю, что ты к ней чувствуешь и что тебе тяжело. Знаю также, как ты привык действовать, если что-то не по-твоему. Но Оксана свободный человек, насильно ты мил ей не станешь. Позволь ей быть счастливой с тем, кого она выбрала. Не убивай его. "Волк" искоса взглянул на него. - Я не собираюсь убивать Рыжего. С чего ты взял? - Ты сходишь с ума от ревности, я же вижу. - И что же? Что изменится, если его не станет? - Это я и хочу тебе сказать. Вряд ли она бросится после этого в твои объятия. - Дело не в ней, а во мне. - В тебе? Я не понимаю. Граф не ответил, а на следующий день все-таки запил. Но и такое тихое бешение не удовлетворило его, и он взялся за саз. Игорь ничего не говорил Оксане, один только раз обронил, что друг его по ее вине "превратился в Гамлета", и этого оказалось достаточно, чтобы уничтожить и ее душевное равновесие. Девушка не могла спокойно выйти на берег, не опасаясь, что за ней наблюдают, встретить брата, не вспомнив, что где-то Граф не находит себе места и не дает ей. Вскоре она уже сама спросила у Игоря про него, а через несколько дней отправилась к "волку" выяснять отношения.