Прямо как девственник… технически

— Что мы тут делаем? Не переставая пинать пятками платформу, Вортекс всё же ответил: — В новопостроенных больше не загружают теорию созидания? Я тебе не какой-то отбитый учитель. Иди спроси… я не знаю… Шоквейва или Саундвейва, или ещё какого-нибудь «-вейва». По философским задвигам специализируются они. — Да я старше тебя! — взвился Брейкдаун. — А вот и нет, — глумливо усмехнулся Вортекс в оптику стантикону. — А вот и да! Мы были онлайн задолго до вас, переглюченных. Наполовину развернувшись на платформе, Вортекс смерил менее крупного десептикона взглядом. Этот параноидальный грязеед из кишащей процессорными проблемами группы, называемой стантиконами, реально считал гештальт комбатиконов переглюченным? Он серьёзно это сказал? — Возраст не так считается, болтоголовый. Стазис не означает, что мы начали жить с нуля, а что мы не старели, пока были запечатаны. — Не катит. Я тебе не верю. Ты собран позже меня, — выпрямился с вызовом Брейкдаун, стараясь скрыть радость. Мотормастер полностью одобрял, если кто-то из них в свободное время устраивал стычки с комбатиконами, но чаще всего Брейкдаун не считал для себя особо безопасным задирать конкретно этого меха. И хотя Вортекс пялился на него в упор, Брейкдаун уже был на автоботской базе, в автоботской каюте и под надзором того автоботского ламборджини (хотя и не настолько красивого, как те двое, красный с жёлтым), который заявил, что без надзора десятка камер, понатыканных в каждый угол, двух десептиконов наедине с Праймом не оставит. И если Брейкдауна уже мелко коротило от наблюдения со всех сторон, почему бы не сцепиться с комбатиконом? Не самая умная попытка, потому что для Вортекса отсутствие десептиконских офицеров… на автоботских-то лить было обоим… сработало как разрешение взять, да и сложить Брейкдауна в альтмод поперёк трансформационных швов. Дверь каюты распахнулась как раз тогда, когда Брейкдаун активно этим попыткам сопротивлялся. Вортекс был крупнее, но оставался рукой и к тому же более слабого гештальта, а Брейкдаун-то служил для Менасора ногой, он идеально подходил, чтобы наподдавать со всей силы в чью-нибудь корму, и однажды он даже вломил Брутикусу. В совмещённой корме комбатиконов отпечаталась вмятина в форме его гештальтового альтмода. И вдобавок в отличие от вертолётной формы Вортекса Брейкдаун был создан для контактных драк на земле. В свою очередь, Вортекс даже не сомневался, что опыт на его стороне, хотя Брейкдаун всё сопротивлялся. Большей частью, конечно, беспорядочно молотил кулаками, пока он пытался придавить его в платформе, но беспорядочность всё же подразумевала, что руки у стантикона оставались свободны и долбили Вортекса по корпусу. Его попытки удержать контроль сопровождались скрежетом и грохотом, но он крепко сжимал коленями ноги беснующегося грязееда. Он покажет этому оплавку! И, наконец, он сумел ухватить Брейкдауна за оба запястья и заломил их к изголовью платформы: — Ага! — Отпусти, протоформа! — Назовёшь меня так ещё раз, колёсный!.. ещё хоть раз… И я… — Прошу прощения, — раздался голос. Удивлённые десептиконы одновременно посмотрели в сторону двери, откуда уже доносилось басовито-раскатистое: — Вы решили начать без меня? У автоботов вид предводителя, нависшего над ними и гулко вибрирующего мощным двигателем, вызывал совершенно определённое желание этого самого лидера притянуть к себе на платформу и пуститься во все тяжкие. У десептиконов же возникло несколько иное желание. Вортекс подскочил по платформе вверх, в этот раз вцепившись в Брейкдауна во имя не атаки, а спасения. С тем же пылом за него обеими руками ухватился и Брейкдаун. Возможно, они продемонстрировали бы отличный пример сотрудничества перед лицом угрозы, если бы только панический прыжок Вортекса в трансформацию не закончился прыжком в пустоту. Ах, да, автоботы же установили на них блокираторы. Перепутавшись руками и ногами, оба десептикона рухнули на пол и уставились на Прайма с совершенно одинаковым ужасом. Что угодно они бы отдали за возможность сбежать в гуле вертолётных лопастей, послав на прощанье пару непристойных жестов! Оптимус Прайм перегнулся через платформу и посмотрел на вцепившихся друг в друга десептиконов. Он не произнёс ни слова, но в оптике искрилось веселье. Повисла долгая, опасливая пауза. Оказавшийся снизу Вортекс прижал визор к полу, лишь бы не смотреть вверх. Брейкдаун же не мог отвести оптики, парализованный тяжестью взгляда Прайма. Не осмеливаясь пошевелиться, он так и лежал всем весом на Вортексе. Оба не решались нарушить хрупкое молчание, пока по комнате не загрохотал смех. И одно дело — молотить друг друга под наблюдением рядовых автоботов; посмей те хохотать, десептиконы бы объединились и начистили бы выхлопососам по самую корму. И совсем другое — Оптимус Прайм, который легко свернул бы их обоих в юникронов рог. Потому, пока он смеялся, они могли лишь пристыженно пытаться расцепиться. — Мы как раз для этого, — пробормотал Вортекс полу. — Это… Ну… Он. Он осторожно перевалился набок и дёрнул ногами, чтобы выползти наконец из-под Брейкдауна. В попытке привлечь, наверное, наиболее религиозных из десептиконов, автоботы просили исключительно добровольцев. Вместо этого Вортекса и Брейкдауна добровольцами выдвинули Онслот и Мотормастер — в рамках их политической игры. Стантиконы религиозными не были, но Мотормастер не упустил шанса и, стоило Мегатрону буркнуть согласие на ненормальный запрос автоботов, с ходу предложил свою команду. А из-за того, что оба гештальта непрерывно бодались друг с другом, как только ход сделал Мотормастер, ставку поддержал и Онслот. В итоге и Вортекса, и Брейкдауна переправили на автоботскую базу: словно двинули пешек по шахматной доске внутренней десептиконской политики. Только поэтому они оба оказались тут, а вовсе не для ублажения Прайма. Обе их нетронутые искры легли на алтарь битвы двух гештальтных лидеров. Под гнётом Праймова взгляда Брейкдаун сумел наконец расцепиться с Вортексом и прошептал ему уголком рта: «Он как-то странно на меня смотрит». Вот ржа! Онслот же накрепко вбил Вортексу в голову, что прикуёт его где-нибудь в основании базы и на пару лет оставит ржаветь, если ему не удастся привлечь внимание Прайма первым. Это его должны поиметь во имя Праймаса!.. Или что там с ним собирались делать? Честно сказать, Вортекс не особо слушал объяснения автоботов, наблюдать за переглючивающимся раз за разом Праулом было намного занимательнее, чем слушать, что тот говорит Мегатрону. А потом, вдруг откуда ни возьмись, его за винт ухватил Онслот, притащил к остальной команде и, сгрудив их всех в кучу, принялся задавать какие-то весьма недвусмысленные вопросы насчёт интерфейсных привычек. После этого всё совсем пошло в оплав. Вообще-то Онслот никогда не интересовался их личными делами. Он был командиром Вортекса, не его исповедником или хотя бы приятелем. У их команды ещё не бывало настолько неловкого обсуждения. Вортекс совершенно не хотел знать — даже ради распространения наигрязнейших сплетен! — того, что узнал об остальных. Если уж трое из четырёх согештальтников совсем не стыдились признаться, что хоть раз да интерфейсились с не обладающей искрой земной техникой, смысл в хранении подобной информации и вовсе отпадал. И о ком, о ком, а о Бласт Оффе он думал лучше. А то, что тот… Просто нечто!.. Космические челноки землян в качестве быстрого орбитального перепихона — куда уж хлеще? Большую часть того обсуждения он может, должен и гарантированно выжжет из памяти, как только отсюда выберется. Ещё совсем недавно Вортекс считал, что уж он-то во всяких фетишистских штучках разбирается, но всё померкло перед чужими откровениями. И мало того, что он вытерпел обсуждение отвратительных интерфейс-похождений команды, так теперь соревновался за право стать девственной (причем в самой узкой трактовке) жертвой — и соревновался ни с кем иным как со стантиконом. Про слияние искр он должен был просто солгать! И жил бы себе спокойно дальше. С другой стороны, он не мог и вспомнить, когда в последний раз признавал себя новичком в каких-либо эротических играх, и уж точно не считал себя девственником. Так что, пораскинув шестерёнками, он даже испытывал нечто вроде нетерпения. Попробовать что-то новое! Да не с кем-то, а с Оптимусом Праймом, который, наверное, сам по себе был эротическим пунктиком. Вряд ли много десептиконов могло похвастаться наличием самого Прайма в списках подвигов. Или же, если кто действительно подбирался к автоботу близко, никто в этом не признавался, и у Вортекса крепло подозрение, что прямо сейчас Саундвейв как раз прочёсывает ряды десептиконов в поисках предыдущих контактов. Может быть, это ему ещё повезло, что он на автоботской базе, потому что Мегатрон после разговора с автоботами был как скраплетом укушенный. Хотя Вортекс не понимал, с чего бы столько шума. Всего лишь слияние искр. Он миллионы лет коннектился, даже не задумываясь об этом, и мог так и не заметить до самого дезактива, если бы Онслот не начал требовать чёткого ответа: было или не было. Во имя Праймаса, они сливали сознания и корпуса в гештальт! Он врубиться не мог, с чего бы стало важным, «нетронута» его искра или нет. Его и в целом озадачивали религиозные перемирия. Как нормальный мех, он отмечал все крупные праздники, писал на стенах святилищ, если знал, имена тех, кого запытал до смерти, но что-то ещё?.. Там же целая куча правил, которые звучали ещё бессмысленнее, чем офицерские требования! Знакомые ему праймасовские служители, как один, были кошмарно дёрганными мехами, мечущимися между великой целью десептиконов и фактом, что глава их церкви самолично командует войсками вражеской фракции. И сейчас этот самый религиозный лидер влёгкую поднял с него взвизгнувшего Брейкдауна, и Вортекс ударился шлемом об пол. По звуку нарастающего рычания двигателя грузовика и рваного выдоха Брейкдауна стало ясно, что Вортекс проиграл стантикону ещё до старта. Онслот будет в бешенстве. Вздохнув, он всё-таки посмотрел вверх. Ну, он хотя бы посмотрит, если уж застрял тут, пока Рэд Алерт их … не… Ого! Одной рукой подхватив под поясницу, а второй — упираясь в платформу где-то за его головой, Прайм держал Брейкдауна, плечи и пятки которого касались платформы, выгнутым под острым углом. Ничего было не разглядеть, красная броня накрывала большую часть тела Брейкдауна будто второй обшивкой. Платформа безжалостно завибрировала, когда Оптимус Прайм уткнулся маской в обнажённые кабели на шее Брейкдауна и прижал того немыслимо близко грудь к груди. Зажатые меж колен Оптимуса колёса Брейкдауна заскрипели, ноги заскребли по платформе. Беспокойно дёргающиеся руки, которые словно не могли решить, допустимо ли трогать автобота, вдруг судорожно вцепились в Прайма и притянули его ещё ближе. Растерянные, тихие выдохи подскочили сразу до стонов, и едва не разрушительная вибрация сотрясла платформу, когда взревел двигатель Брейкдауна. — Слиниешлк, — только и булькнул Вортекс. Перезагрузив вокалайзер, он так и не придумал, что бы добавить. Но этого хватило, чтобы привлечь внимание Прайма. Тёмно-синяя оптика вспыхнула и активировалась, и, пока голова здоровенного автобота разворачивалась, по комнате пронеслось… присутствие. Вортекса придавило взглядом, как тяжёленной плитой, — или как гигантской ладонью, которая сгребла его, стоило их взглядам встретиться. Сквозь синий оптокристалл на него смотрел не мех. Его оценивал Создатель. Перворождённая примитивность вонзилась в саму его искру, а бесконечность вариаций загрузилась напрямую в процессор. Жизнь нашёптывала тысячи неосознаваемых позывов и желаний, щекочущее эхо которых запускало отдачу в сенсорную цепь. Он замер, не способный погасить визор. Руки и колени дрожали в такт с вибрацией пола; два соперничающих в громкости двигателя, отрывистая пульсация интерфейса ощущались и у него в груди, доходя до кончиков пальцев. Он не был соединён ни с одним из них, но системы гудели в частом ритме, словно он подходил к пику оглушающего интерфейса с партнёром, вкачивающим в его цепи десятикратную мощность. Пальцы подёргивались, скребя по полу, и он всхлипнул, сдаваясь перед тоской, причину которой не мог распознать. Пару мгновений и вечность спустя Матрица наконец отпустила его. Прайм отвернулся и вновь прижался лицом к шее Брейкдауна. Вортекса тряхануло, топливное давление подскочило, как будто он только что проснулся из стазиса. Ныла искра, а корпус за щелчок оптики разгорелся с «0» до «хочу!», вентиляция взвыла, чтобы успеть сбросить тепло до ухода систем в красную зону. Нейроцепи слали запрос за запросом о подключении, подключении прямо сейчас!.. Времени подумать у него не было, да и большинство высокопроцессорных мыслей покинули корабль, смытые штормовой волной желания. Оттуда, где грудь Брейкдауна смыкалась с грудью Прайма, пульсировала энергия, свет и оглушительный статический треск, и, хотя Вортекс мог поклясться, что их броне не хватило бы места нормально там раскрыться, каким-то образом обе искры были открыты, смыкались, сливались, сплавлялись, становились сияющей, испепеляющей звездой, жар которой дышал ему прямо в лицо. Едко пахло интерфейсом, звучали вздохи и гортанные стоны, но было и ещё что-то… Поднявшись до пронзительной ноты, оно лавой растекалось по всем сенсорам под аккомпанемент судорожных хрипов вентиляции Брейкдауна. Кабели путались, изгибались и сплетались, но руки Брейкдауна, когда он находил силы отпустить Прайма и прекращал попытки притянуть его ещё ближе, оставались свободны. В такт с подрагиваниями стантикона скрипел металл. Пальцы Брейкдауна соскальзывали, он не мог схватиться, и Вортекс не сразу осознал, что затаил дыхание, пока наконец все кабели не вошли в правильные порты, а его собственный выдох не вырвался дрожащим стоном. Брейкдаун отрывисто вскрикнул, и Вортекс потерял равновесие, завалился корпусом на край платформы, но так и не оторвал жадного взгляда от того, что происходило прямо перед ним — и всё же столь далеко. Раскатистый голос Прайма приказал: — Сейчас! Брейкдаун дёрнулся, захрипел и перезагрузился под щёлканье предохранителей. Под скрип краски его пальцы отчаянно скребли плечи Прайма, пиковое напряжение молниями мерцало по красным и синим пластинам, пока все до единого предохранители не защёлкали каскадом, пока после финальной и полной наслаждения судороги он не вылетел в оффлайн и не обмяк у Прайма на руках. Тот в ответ вздрогнул раза в два сильнее и едва не раздавил много меньшего меха о свою грудь. Два воющих двигателя сбросили обороты так резко, что тишина и прекращение вибрации плеснули охладителем и на схемы Вортекса. Вздрогнув, он продолжал смотреть, не смог бы отвести взгляда, даже если бы хотел, — а он не хотел. Винтовые лезвия мелко лязгали по спине, а в груди пульсировала искра, билась против стенок камеры и искала партнёра, которого почему-то не было. Пожалуй, Онслот предложил бы раскрутить ситуацию в свою пользу, посоветовал избавиться или от Прайма, или от стантикона, но все мысли Вортекса были лишь о том, чтобы вскарабкаться на платформу и протиснуться между ними обоими, чтобы не остаться обделённым. Он… Он хотел почувствовать. Хотел вжаться в эту открытую грудь, вновь ощутить себя в хватке того неведомого, неописуемого присутствия. А чтобы потом такой жаркий и быстрый коннект, какого он точно никогда не испытывал. Был ли интерфейс с Праймом кинком? Самым кинковым из кинков! У Вортекса появился кинк на Прайма. Полноценный фетиш, имя которому «Оптимус Прайм». М-м-м… Коннект с самим Оптимусом Праймом… Стоило ему приподняться на коленях и протянуть руку в сторону пылающей жаром брони, оптика Прайма включилась. Вортекс так и замер на середине движения. Взгляд автобота нисколько не приглашал к прикосновению, был внимательным и острым, оценивающим взглядом главнокомандующего, а не обволакивающим, чувственным взглядом любовника. — …Десептикон? Гадая, можно ли тишком дотянуться до Прайма, Вортекс неуверенно помахал ему ладонью: — Автобот. Оптимус прищурился. Никаких поползновений, десептикон. — Что ты здесь делаешь? — спросил он. Однако мгновение спустя он, похоже, заметил, что лежит на ком-то, и внимательно изучил пусть и без признаков сознания, но блаженное лицо Брейкдауна. — В качестве моральной поддержки? — Я запасной, — сказал он и, когда Прайм непонимающе посмотрел на него, пожал плечами: — Ты сам его выбрал, или он просто ближе оказался. Кто знает?.. Процессор во всю мощь кричал, что теперь и Вортекс, Вортекс в зоне досягаемости, почему бы для второго раунда не выбрать и его? — Ясно. — Поморщившись, Оптимус сел на платформу. Шарниры скрипнули. Он немного помолчал и спросил: — Вы оба здесь добровольно? Вортекс только и смог, что перезагрузить оптику. — Ты серьёзно спрашиваешь? Ты… — он очертил руками воздух. — Это ты! Ты очень… ну-у… силён в убеждении. Разве мне хватило бы силы сопротивляться? Хватило бы силы отказаться, вот как правильно сказать. Отказаться перед лицом такого искушения. Предупреждения о перегреве всё ещё вспыхивали в системе, и он запоздало, вернув себе часть мыслительной мощности, обратил на них внимание. Да-а, это было мощно. — Могу я прямо сейчас записаться на следующий раз? — поспешил добавить он. — То есть… Я готов подождать! Сохраню искру запечатанной и всё такое, но я… Можно поставить меня в списке первым? Типа кто первым встал, того и энергон. Прайм посмотрел на него довольно растерянно. — Я… Я постараюсь запомнить. — Запиши. — Я запишу. — Пусть и Праул запишет. — Нет необходимости утруждать Праула. — Знаешь, Прайм, не то чтобы я не доверяю тебе, но на всякий случай, а? — Хорошо. Я попрошу проследить за этим и Праула. Вортекс не сдержал ликования. Вся эта штука с нетронутостью начинала обретать новые краски.