fragile

— умоляю, чанхи, может, ты всё-таки передумаешь? сону готовится к отрицательному ответу, но до самого конца не оставляет надежды, что чанхи передумает. тот сидит на диванчике напротив со скучающим видом, ожидая, когда же они уже наконец приступят. — чанхи? — если ты не хочешь, то я сделаю это у другого мастера, — чанхи прижимает ближе к груди игрушечного пингвинёнка и отворачивается к окну, надув губки. у сону мозг взрывается от таких контрастов, потому что вот этот чанхи, сидящий перед ним весь такой хрупкий, просит сделать ему плей-пирсинг. двенадцать проколов. разумеется, временный, но легче от этого не становится. — нет, никуда ты не пойдёшь, — у чанхи вырывается смешок. сону почти согласился. сону не может и не хочет доверять самое ценное, что у него есть, неизвестно кому, когда у него самого имеется опыт в этом деле. пару раз девушки записывались к нему на сеансы, готовые вынести столько мучений ради нескольких эффектных фотографий. сам сону никогда бы не решился на подобный эскпириенс. чанхи же — поехавший мазохист. он стал буквально одержим идеей плей-пирсинга, когда случайно наткнулся на пару таких видео на ютубе, а потом вдобавок ещё пролистал портфолио сону до конца. фотографии обнажённых тел с корсетами из атласных лент на груди и бёдрах довели его до безумия. вот уже месяц чанхи ежедневно капает сону на мозги, что они просто обязаны это попробовать, чтобы проверить на прочность его болевой порог и заодно собрать пару тысяч лайков в инстаграме. сону постоянно отказывается, не называя внятных причин. он привык причинять людям боль ради искусства, а ещё привык причинять боль чанхи, потому что тот сам так жадно её желает. сону нравится и то, и другое, но совместить эти два занятия кажется ему слишком. конечно, он всё равно сдался, иначе бы они сейчас не сидели в его закрытой студии, со всеми отменёнными записями на этот вечер. чанхи уже на месте сидеть спокойно не может. он ёрзает на диванчике в предвкушении. сону пододвигается ближе к чанхи и убирает тому волосы за уши, чтобы посмотреть на процесс заживления. — может, остановимся на ушах? прошлые проколы даже зажить не успели. — индастриал был вообще твоей идеей. сону только хмыкает и перебирает пальцами серёжки и аккуратную штангу в виде стрелы. шесть дырок на одном только левом ухе уже не кажутся чем-то серьёзным, по сравнению с тем, что чанхи хочет прямо здесь и сейчас. — ладно, пошли. чанхи с самым сияющим видом вскакивает с дивана и направляется в сторону кушетки. он садится на неё и болтает ногами в ожидании сону, не выпуская из рук свою игрушку. она ему ещё понадобится. сону возвращается через пару минут уже со всем необходимым. чанхи не нужно объяснять процедуру. он достаточно терроризировал сону вопросами, не затыкаясь буквально последнюю неделю и прося рассказать все подробности. сейчас же его ждёт самая скучная и довольно долгая часть процедуры. сону должен сделать разметку. он тянет чанхи встать с кушетки, потому что сидя заниматься этим не так удобно, иначе получится криво. — раздевайся. чанхи снимает свою толстовку и поворачивается спиной. сону остаётся только тяжко вздохнуть. он пытается отбросить всё личное и смотреть только с профессиональной точки зрения, но как-то не получается. чанхи до ужаса тощий, и взгляд сону приковывают его торчащие рёбра. сону на самом деле стрёмно это делать, но чанхи не переубедить. он берёт со стола чёрный маркер и пока что прикидывает на глаз, откуда ему стоит начать. чанхи страсть как хочет двенадцать проколов, ни больше, ни меньше. ниже лопаток, шесть с одной и шесть с другой стороны. хочется сделать всё максимально ровно и красиво, поэтому в его распоряжении две линейки и сантиметр. конечно, у сону глаз намëтан, и он вполне мог бы обойтись чем-нибудь одним, но проверить всё лишние пару раз не помешает. чанхи устаёт стоять уже через пятнадцать минут и начинает чуть дёргаться. сону, в это время ставящий очередную идеально отмеренную точку, ругается про себя матом. — ты спокойно стоять можешь, нет? я предупреждал тебя, сколько это времени может занять. — извини, — чанхи чувствует себя виноватым и старается больше не двигаться. он знает, что сону подходит к работе со всей серьёзностью. они заканчивают примерно через час, но для чанхи проходит целая вечность. сону просит ещё десять секунд постоять не двигаясь, чтобы он посмотрел под разными углами и во всём убедился. — ладно. походи, пока я всё приготовлю. чанхи наконец сдвигается с места и потягивается, разминая затёкшие ноги. он наблюдает, как сону раскладывает на столике тонкие стерилизованные медицинские иглы и достаёт из ящичка серебряные колечки-серьги. чанхи от этого вида только ещё больше не терпится. сону надевает маску и перчатки, а потом жестом приглашает чанхи лечь на кушетку. сону смотрит, как чанхи ложится на живот, и в голове до сих пор не укладывается, как он на такое согласился. сону дезинфицирует соответствующие участки спины, и метки маркера с чёрного цвета стираются на синий. так даже виднее. сону берёт в руки первую иглу. последняя попытка-предупреждение. — это больно. — именно поэтому я и прошу, сону. ну и ещё для фоток, конечно же. — очень больно. чанхи лишь закатывает глаза. — да-да. расскажи мне это, когда в очередной раз будешь душить меня в спальне почти до потери сознания. сону на это нечего ответить. он кладёт руку около первого прокола, чтобы зафиксировать место, если чанхи начнёт дёргаться от боли. — не бойся, — говорит сону, увидев, как чанхи пододвигает игрушку-пингвинёнка ближе к своей щеке. — я не боюсь. — тогда терпи и не смей дёргаться. сону ещё раз смотрит на разметку. он идеально рассчитал расстояние как раз для каналов средней глубины, всё должно получиться как надо. сону берёт верхний слой кожи и вводит иглу прям в центр метки. чанхи начинает визжать. когда игла проходит насквозь, он хватается за край кушетки. первый канал сделан. сону оставляет иглу внутри и переходит к следующему. он идёт от лопаток вниз, чтобы рукам не мешали уже сделанные каналы. сону прекрасно понимает, насколько это больно. однажды его клиентка на сеансе плей-пирсинга потеряла сознание. сону и не с таким сталкивался, так что всё обошлось. обычно он успокаивает девушек всякими глупостями, вроде: малышкасолнышкозайка, потерпи, ещё немного осталось. и это работает. с чанхи он сюсюкаться не собирается, потому что ему только в кайф. следующий прокол также сопровождается криком. чанхи кусает себя за запястье, чтобы не так сильно отвлекать сону, потому что сдерживаться просто так вообще не представляется возможным. сону снова делает сквозной прокол и на этот раз слышит лишь мычание. он двигает иглу в разные стороны, чтобы убедиться, что канал сделан ровно. чанхи от таких манипуляций снова дёргается. — боже блять… сону… сону берёт следующую иглу и мыслями уносится куда-то совершенно в другую степь. чанхи сводит его с ума. и это одна из причин, почему он столько раз отказывался. когда они доделывают одну сторону, чанхи уже почти хнычет. он не выдерживает сразу столько нахлынувших эмоций, пытаясь держать себя в руках, иначе сону ему ничего не сделает. каждый новый прокол кажется больнее предыдущего. особенно чанхи скулит с того, когда игла проходит с внутренней стороны кожи. молча терпеть невозможно, но чанхи не просит прекратить, как это пару раз делали девушки. сону пытается сосредоточиться на работе, но стоны и крики его пиздец как сильно отвлекают. он лишь стискивает зубы и промокает салфеткой выступившие капли крови. сону уже не выдерживает, когда чанхи начинает по-настоящему всхлипывать. — прошу, заткнись, или я трахну тебя прямо здесь, так и не доделав работу. его голос звучит абсолютно спокойно, никак не выдавая внутреннее напряжение. чанхи чуть успокаивается. он понимает, что это не только его ненормальная проверка болевого порога, но ещё и целое испытание для сону. ну, он сможет. он же профессионал. у чанхи появляется новая навязчивая фантазия — проколоть что-нибудь прямо во время секса. об этом можно сразу забыть, ведь сону ему точно откажет. впрочем, чанхи и забывает, как только сону продолжает, потому что боль полностью перекрывает всё остальное, а бредовые идеи особенно. сону вводит колечки, не расширяя их специально. так будет больнее. чанхи же этого добивался. он игнорирует мычания чанхи и вставляет все шесть штучек, заменяя ими иглы, а затем капает сверху перекисью. другая сторона даётся чанхи ничуть не легче, и он всё так же лежит и вопит на грани потери сознания то ли от нескончаемого удовольствия, то ли от непрекращающейся боли. к счастью сону, всë это длится не очень долго. проколы вообще делаются быстро, а у него к тому же рука набита. с его первым обучающим разом не сравнится, конечно. сону капает перекисью на новые проколы и приказывает чанхи дальше лежать и не двигаться. пусть сохнет. — так, ленты или цепочки? — цепочки. сону помнит, как чанхи долго выбирал, просматривая кучу картинок в интернете и портфолио других мастеров. в итоге он решил, что ленты выглядят недостаточно эстетично и вообще ему не пойдут. сону лишь уточнил на всякий случай. он думает, что чанхи подошло бы всё что угодно с таким телом, но с желаниями клиента не спорят. чанхи поворачивает голову набок, чтобы посмотреть, что делает сону. — можешь уже сесть, только не вертись. сону не смотрит на него и продолжает копаться в ящиках в поисках цепочек. он достаёт несколько разных и выкладывает их на край столика, чтобы чанхи выбрал. — эту. чанхи указывает пальцем на серебристую цепочку из маленьких колечек, самую тонкую. сону кивает и достаёт ещё пять таких, убирая остальные. — сядь спиной. чанхи поворачивается и выпрямляется. у него нет особых пожеланий к каким-то немыслимым узорам, так что он доверяет всё дело сону. чанхи сидит так в ожидании, пока сону что-то делает. вероятно, примеряет, как должно всё смотреться, потому чанхи чувствует его прикосновения время от времени. сону наконец определяется. он вдевает цепочки в кольца, параллельно соединяя с кольцами на другой стороне. последние две цепочки он решает повесить так, чтобы они перекрывали друг друга, закрепив их в кольцах наоборот. после этого сону берёт крошечные шарики, чтобы закрепить их на разъёмах колец во избежание травм и разрывов кожи. чанхи по-прежнему молча терпит и не шевелится, хотя прокручивание колечек также может вызывать дискомфорт. сону заканчивает и отходит. это совсем не похоже на корсеты из лент, к которым он привык, но ему всё нравится. чанхи тоже должно понравиться. — всё, я закончил. пока сону снимает маску и перчатки, чанхи тут же встаёт и идёт к зеркалу, чтобы посмотреть результат. он встаёт спиной и поворачивает голову, чтобы всё увидеть. из-за резкого поворота корпуса чувствуется дискомфорт, но чанхи его игнорирует. он заворожённо смотрит на серебристые цепочки. — так красиво. чанхи рассматривает себя с разных сторон, насколько ему это представляется возможным. это продолжается какое-то время, но сону лишь молча наблюдает за своим искусством со стороны. на свои работы хочется с гордостью смотреть долго и много, а на чанхи и вовсе вечно. когда чанхи отходит, то сону вспоминает, что вообще-то им нужны ещё фотографии, причём обоим. — просто напоминаю, что я не профессиональный фотограф. — своё портфолио ты же отснял самостоятельно. меня вполне устраивает. чанхи подходит к дивану и берёт свою сумку. он что-то ищет. сону заинтересованно смотрит. чанхи достаёт какую-то штуку и вручает её сону. — это хайлайтер. сону с понимающим видом кивает, как будто не первый раз видит это. упаковка у него в руках похожа на одноцветные серебристые тени. — и? чанхи вздыхает. иногда до сону не доходят совсем элементарные вещи. — нанеси мне его. хочу сиять, — чанхи становится спиной. для сону всё становится сразу понятно. он подходит поближе и водит пальцем в рефиле, а потом рассматривает на свету. блёстки, короче. не то чтобы у сону не было опыта обращения с декоративной косметикой, но хайлайтером он действительно пользуется впервые. сону в этот раз старается взять на пальцы побольше хайлайтера, благо кремовая текстура продукта позволяет это сделать, а потом наносит на лопатки чанхи, рассыпая по его спине крошечные звёзды. — и на плечи. сону следует указаниям, потому что чанхи лучше знает, как обращаться с косметикой. в конечном итоге получается невероятно красиво. это будет лучшая работа в его коллекции. сону чуть отходит и смотрит под разными ракурсами, мечтая поскорее запечатлеть всё через объектив. чанхи отмирает, как только сону заканчивает, а потом крутится вокруг себя, рассматривая саму студию. он ходит из стороны в сторону, прикидывая, где лучше всего встать и попозировать. в конце концов чанхи освобождает себе место у стены, отодвигая столик в сторону, пока сону настраивает фотоаппарат на съёмку. у сону в студии светлые стены, и чанхи идеально вписывается, когда садится на пол у одной из них. на нём только чёрные джинсы, почти сливающиеся с таким же чёрным полом. самая любимая цветовая гамма сону определённо чёрно-белая. сону тоже садится на пол и наводит камеру на чанхи, чтобы сделать пробный снимок и сразу его посмотреть. тот замечает и нахмуривается. — я ещё не готов. — я просто смотрю, — сону утыкается в маленький экранчик и проверяет цвет, свет, режим съёмки, ракурс и ещё кучу всего остального. он слишком увлекается, что едва слышит слова готовности от чанхи. сону снова направляет объектив на него, теперь уже в полной уверенности. чанхи сидит вполоборота, и он действительно сияет прямо у сону на глазах. хочется запечатлеть это навсегда, но такое даже камера не способна передать. они используют дневное освещение, пытаясь создать эффект максимальной естественности. с таким пирсинг чанхи не выглядит чем-то инородным в его теле. пугающая гармония картинки восхищает сону так сильно, что хочется отфоткать чанхи во всевозможных позах, а потом распечатать получившиеся снимки и наклеить себе на лицо. ну или обклеить ими хотя бы всю комнату. в студии стоит абсолютная тишина, и слышны лишь звуки затвора камеры. сону делает ещё пару снимков и встаёт с пола, чтобы пойти и показать всë чанхи. он просматривает фотографии с крайне задумчивым лицом. сону уже думает, что тот явно жалеет о выборе фотографа, но чанхи лишь отдаёт фотоаппарат обратно и говорит, что попробует ещё пару поз. теперь чанхи уже не сидит, а стоит у стены. он пробует повернуться вбок или как-нибудь обыграть позы с руками. сону едва за ним успевает, как тот уже меняет позу на следующую. чанхи сам решает, когда достаточно. теперь уже он подходит к сону и просит посмотреть фото. проходит достаточно времени, пока чанхи пролистывает все фотографии, просматривая некоторые с особым интересом. он наконец заканчивает и поднимает взгляд к сону. — они потрясающие, — чанхи убирает фотоаппарат на столик и вешается сону на шею. — ты лучший, серьёзно. сону заметно смущается. — это просто моя работа. — и ты отлично с ней справляешься, — чанхи облизывает пересохшие губы и откровенно пялится на губы сону напротив. сону проявляет инициативу и целует его первым, потому что нельзя просто стоять рядом и выглядеть так соблазнительно. чанхи поддаётся и лишь сильнее притягивает сону к себе за шею. он подвигается ещё ближе всем телом и чувствует чужое возбуждение. чанхи готов поспорить, что сону тоже всё чувствует. им отлично удавалось скрывать это сексуальное напряжение во время работы и съёмки, но сейчас, находясь так близко друг к другу, не получается, да и нет больше смысла. сону по привычке кладёт руку на спину чанхи и ощущает там сейчас эти проклятые цепочки. он оттягивает их вниз, применяя минимум силы, чтобы причинить боль, но не травмировать. чанхи стонет ему в поцелуй. его пальцы уже где-то задирают футболку сону и почти залезают под ремень. сону перехватывает его руки быстрее и сам отстраняется. — ты же знаешь, никакого секса в студии. чанхи может только позавидовать его выдержке. — помнится, час назад ты говорил что-то другое. сону лишь вздыхает. — мне ещё тут работать. чанхи строит недовольную мордашку и отходит от сону. — дотерпи до дома, и я позволю тебе всё, что захочешь. чанхи оборачивается с заинтересованным лицом. — правда? сону редко позволяет такое чанхи. это означает полную власть над ним. такие дни становятся по-настоящему особенными. сегодня сону считает, что чанхи заслужил это в качестве подарка за свои мучения. — да. теперь ты доволен? — конечно. чанхи только усмехается и проходит обратно к кушетке, потому что пришло время снимать пирсинг.