Ефрейтор Пак!

Чимин расческой ведет по спутанным волосам и боится поднять свой взгляд, иначе точно столкнётся с собой и тогда опять не сдержится. Опуская гребень на комод, он все же поднимает свой взгляд, поправляя воротник черной рубашки. Тошнота подкатывает к горлу, и вынести эту муку почти нереально. Его воротит от самого себя. — Ты готов? — в комнату заходит Сокджин, обличенный в такой же черный костюм тройку с белой рубашкой. Пак на чужие слова оборачивается, находя в этом действие свое спасение. — Да, готов, мы можем ехать? — Пак снимает с плечиков вешалки свой пиджак и натягивает его на себя, после чего выходит из комнаты. На чужом диване сидит маленький мальчик, его глаза красные и опухшие. Чимин тяжело вздыхает и сам с трудом сдерживается, чтобы не показать свои слабости Чанелю и не напугать того лишь больше. Парень подходит ближе к дивану и присаживается на корточки, беря небольшие ручки в свои ладони. — Малыш, ты точно готов к такому мероприятия? Я могу остаться с тобой тут, — тихо шепчет мужчина, а после послушно отпускает чужие ладошки. — Я…. Я…. — Пак вздыхает и лишь сильнее сжимает губу меж своих зубов, не в силах смотреть на дрожащие губы мальчонки, — Я хочу… Туда…. Чимин кивает головой и подхватывает Кима на руки, прижимая к своему телу, пытаясь того успокоить, пытаясь предотвратить находящую истерику и у него это вроде получается. В прихожей, парень натягивает куртку на Чанеля и быстро одевается сам, после чего следует за Сокджином в машину того. Мужчина усаживается на заднее сиденье машину и разговаривает с Чанелем, дабы отвести от того плохие мысли, пока Пак спокойно ведет машину, сжимая дрожащими руками руль, обмякая в сиденье с мягкой обивкой. Пуговица душит горло, но, даже отвернув ворот рубашки, Чимин не может вдохнуть глубже. Пак внимательно следит за дорогой и продолжает ехать, плавно маневрируя между машинами на дороге. Пак также плавно паркуется, глушит мотор и достает ключи, сжимая в руке холодящий кожу металл. Парень переводит голову в зеркало заднего вида, замечая взгляд Сокджина. Тот кивает головой и осторожно выбирается, забирая ключи у Пака, и блокирует двери. Идти по кладбищу тяжело, особенно тяжело смотреть на свежевырытые могилы, в которые скоро опускаются, плотно заколоченные гробы, которые поочередно опускают глубоко в землю. Пак долго стоит на месте, наблюдая за похоронной процессией, а дышать становиться все тяжелее и тяжелее. Чимин опускает голову на Чанеля, берет мальчика за ладошку и идет вместе с ним к могилам. Земля неприятно холодит кожу и распадается в руке. Он кидает землю в каждую могилу и смотрит на младшего Кима, который повторяет действия за старшим и после жмется к Чиминовой ноге. Поправив шапку на чужой голове, вновь берет того за руку и возвращается в толпу, задыхаясь в ней от духоты. Пак смотрит на надгробья, и дыхание спирает вновь, покалывая в районе живота, где было сквозное ранение, не зацепившее ничего важного. Эта рана, как и рана в груди, никогда больше не перестанет болеть, и никакие обезболивающие эти последствия не уберут. Чон Хосок 20.03.1985 — 22.02. 2021 гг. Мин Юнги 17.03. 1989 — 22. 02. 2021 гг. Чон Чонгук 04. 10. 1996 — 22.02. 2021 гг. Ким Намджун 07. 10. 1982 — 22.02. 2021 гг. И от последнего надгробья сердце ухает вниз, будто разбиваясь и это не в первый раз. Чимин не может смотреть на рабочих и опускает голову вниз, продолжая в одной руке держать замерзшую ладошку мальчонки, свободную руку пряча в карман. — Чимин, — Ким опускает руку на плечо Пака и тот переводит взгляд на мужчину, притягивая парня ближе к себе, — Я заберу Чанеля и скоро вернусь. Чимин кивает головой, отстраняется от чужого сына, позволяя старшему забрать того, и покинуть, холодящую душу, место. Мужчина замечает Тэхена и лишь легонько кивает головой, получая такой же жест в ответ. Парень вновь переводит взгляд на могилы и совсем не замечает, как остается один. Слабость одолевает и парень делает несколько шагов вперед, не в силах оставаться на ногах, сваливаясь на колени, упираясь руками в землю, раздирая замерзший слой своими ногтями. По щекам текут слезы, обжигая холодную кожу. — Я столько лет, считал, что моя жизнь… Что в ней никогда не появится того, чему я буду счастлив и вот… Я впервые обрел то, что мне стало дорого и по своей вине все это потерял… Я пришел в участок, лишь для того, чтобы сделать этот мир лучше…. Но из-за меня, — Чимин удержать в себе слова не может и голову к небу вскидывает, пытаясь успокоиться, но сил нет. Он ломается в очередной раз, и собрать себя по частям не может. — Чимин, — Пак оборачивается но голос Сокджина и рукавом черной куртки стирает влагу со своих щек, после чего опускает голову вниз, — К сожалению, наша работает не гарантирует нам даже пятидесяти процентов счастливого конца. У нас были дела и похуже, и в этом нам не повезло, твоей вины здесь нет. Сокджин мягкой поступью приближается к Чимину и опускает свою руку на чужое плечо, сжимая его, дабы привести того немного в чувства, — Самое главное то, что мы смогли победить в этой войне. — Но вкуса победы я не чувствую…. Потому что я проиграл, — говорит тот и опускает голову вниз, продолжая пальцами впиваться в землю, — Это именно то, что хотел Банчан. Он хотел разбить меня, и у него это получилось, так на чьей же тогда стороне победа? — Чимин, мы справимся с этим. Мне тоже тяжело принять их смерть, потому что я провел с ними большую часть своей жизни. Они для меня дороги, очень дороги, но прошлое изменить уже нельзя, — Сокджин тоже присаживается на колени, продолжая сжимать рукой чужое плечо, — за то, мы можем изменить сегодня, завтра и всю нашу жизнь, а также сделать этот мир лучше. Цепляйся за это. — Хорошо… Я буду цепляться за то, что обещал Намджуну… Он словно чувствовал, что-то, но не говорил этого…. Я сдержу свое обещание, полковник Ким… Я позабочусь о Чанеле, — Чимин вновь опускает голову вниз и не может удержать свои слезы, опускаясь еще ниже, упираясь лбом в покрытую инеем траву. — Я обещал ему, что он станет хорошим отцом, — Сокджин грустно улыбается и тоже опускает голову вниз, — Он боялся, что будет плохим отцом из-за того, что вечно пропадает на работе… Но я знал, что он будет лучшим отцом для Чанеля. Чимин медленно поднимается с земли и помогает встать Сокджину, грустно улыбаясь, потирая руки друг о друга. — У меня уже позвоночник в трусы сыпется, — старший пытается разбавить обстановку и у него это получается, хоть и ненадолго. — Кстати, — спустя недолгого молчания говорит Пак, — где похоронен Господин Кан и его сын? — Их похоронили вместе на другом кладбище, — отвечает Сокджин и достает из внутреннего кармана влажные салфетки, протягивая несколько штук Паку. — Но ведь Чанбин был соучастником…. — Мы ничего не могли с этим поделать, он тоже чей-то сын, как и Банчан, — мужчина распихивает все по карманам, стараясь не смотреть в сторону свежих могил. — Ты прав, — Чимин опускает голову вниз и облизывает свои губы. — Сокджин-хен, оставь меня ненадолго, — Сокджин грустно улыбается и разворачивается. — Мы с Чанелем будем ждать тебя в машине, — Чимин кивает головой и прячет охладевшие руки в карманах, кусая свои губы.

— Ваша кровь действительно на моих руках и от нее мне не отмыться больше никогда.

"И эта ноша мне не по силам".