За волчьей ухмылкой

Утром пришли результаты экзаменов, а вечером, перед банкетом в честь окончания школы, им предстояло вручение дипломов об окончании Хогвартса. Семь лет в школе пролетели быстрее, чем она боялась в самом начале, но Джойс всё равно ощущала предвкушение… Прошлое лето, первое без Надзора за несовершеннолетними, позволило ей заполучить Кьяру и наспех залатать дыру в бюджете, которую пробила оплата за обучение целителя. Министерство могло привлечь и за мелкое мошенничество, но вот поймать на нём было очень сложно, как и на краже паролей от банковских карт и подделке чеков, если обналичивал их кто-то другой за приемлемый процент. Тридцатого ноября Джо исполнилось восемнадцать, она официально стала совершеннолетней в мире магглов. Трумэн снял ей домик в Абердине, и Джойс собиралась переждать там ежегодный приступ. Абердин был достаточно крупным городом с хорошим госпиталем на случай, если Кьяра не справится с приступом, но цены на жильё при этом оставались посильными — что и требовалось на две-три недели. Раньше она приходила в себя самостоятельно в Инвернессе, где жила её фостер-семья, но с каждым годом припадки становились всё тяжелее. В маггловской истории болезни Джойс Райт значилось подозрение на эпилепсию; его поставили после второго приступа, ещё совсем короткого и действительно напоминающего эпилептический. Ей было двенадцать, она только вернулась из Хогвартса и оставшееся лето провела совершенно нормально, а в начале второго курса тут же отправилась к Помфри с просьбой вылечить её. Помфри поколдовала над ней и уверила, что Джойс абсолютно здорова и, должно быть, просто перенервничала. Следующим летом они едва успели вернуться в Инвернесс с Марком Томсоном, её опекуном; Джойс пробыла без сознания около часа. Томсоны, которых посвятили в тайну магического мира, с облегчением поверили в её отговорку о магической природе творящейся с ней херни. Повезло, что ребёнка-мага с «эпилепсией» передали семье атеистов, которые относительно легко приняли её особенности и не пытались изгонять бесов. В благодарность Джойс старалась не доставлять неприятностей. Даже традиция забирать её с вокзала в конце учебного года сохранялась лишь потому, что Марк каждое лето навещал сестру в Лондоне и Джо, пользуясь случаем, сразу закупалась в Косом переулке, чтобы не вынуждать его приезжать дважды. Профессор МакГонагалл рассказала о возможности не колесить через всю страну в Лондон только для того, чтобы отправиться обратно на север, — которой они и пользовались каждое первое сентября, добираясь до окрестностей Хогсмида на машине. Приступы повторялись, становясь всё длительнее и болезненнее… Всегда в двадцатых числах июня, на годовщину её появления на этой Земле, они были напоминанием, предупреждением, но Джо пока не удавалось разгадать, что они значили. Магический мир, как и маггловский, не могли помочь ей в том, что касалось паралюдей, и никто не должен был знать о её прошлом. Она была в юном, но своём теле; каждая веснушка осталась на положенном месте, кроме шрамов, полученных после десяти лет. Это позволяло предположить, что и Корона Поллентия, — небольшое, чуть больше дюйма, образование между лобными и теменными долями мозга, — у неё тоже сохранилась. И первый же снимок мозга или аналогичное магическое исследование, а не диагностические чары, которые использовала школьная медсестра, её выявят. Корону могли принять за доброкачественную опухоль, да, но Джойс не собиралась на личном опыте выяснять, будет ли она первым парачеловеком, попавшим в руки маггловских или магических учёных, и сколько засекреченной информации уже хранилось в их архивах. К счастью, сейчас у неё была Кьяра, которая позаботится о том, чтобы в записях госпиталя не осталось и следа от пребывания Джойс, если до этого дойдёт. Через несколько дней станет ясно, насколько паршиво обстоят дела. Последний приступ длился чуть меньше двух суток. Судя по прогрессии, этот займёт все пять и приходить в себя она будет примерно столько же. Если же говорить о силе приступов, то… со всей выносливостью и везением, следующий год вполне мог стать для неё последним. Её жизнь всегда была щедра на мотивацию. Значит, этим она займётся в первую очередь. Плохо, что в этой первой очереди уже дожидались полдюжины дел… После завтрака она повела Луну к фестралам и сейчас смотрела, как девочка с удовольствием кормит их свежайшим мясом, выпрошенным у домовиков. Эльфы вообще благоволили Лавгуд — в отличие от Джойс, которая так и не смогла добиться их расположения. Хотелось надеяться, что они обеспечат девочке дополнительную поддержку в следующем году; эльфы никогда не вмешивались во взаимоотношения студентов, но могли позвать на помощь, если она окажется в опасности. Молодой фестрал подобрался ближе, красноречиво кося на Луну белым светящимся зрачком, и она, хихикнув, бросила ему кусок мяса. Выглядело это жутковато. Может, секрет привязанности Лавгуд к Джо в том, что, как и Хагрид, девочка питала любовь к разного рода монстрам, просто была проницательней полувеликана и видела их даже в человеческих обличиях? Луна обернулась. Голубые глаза, как это часто бывало, не рассматривали обстановку, а мгновенно нашли цель; раньше, чем Джойс успевала окликнуть её в коридоре, Луна уже упиралась в неё рассеянным, затуманенным взглядом, что поначалу сбивало с толку. Оглянувшись вслед за ней, Джойс увидела мелькнувшего среди деревьев Люпина; он направлялся к ним. Внутренности сжала невидимая рука, но она только села прямее. Она оттягивала решение до последнего, но проще не стало… Разве что не придётся выносить его презрение несколько лишних недель или дней. Уже завтра лодка оттолкнётся от берега озера и унесёт её к другой жизни, в которой они, если повезёт, больше не столкнутся. Она вспомнила разговор после того столкновения в библиотеке. Люпин, слава богам, не стал комментировать её предполагаемое свидание со слизеринцем, вместо этого попытался завуалированно извиниться. Джо только пожала плечами: тот сам себя наказал скучнейшим допотопным чтивом. Но потом, когда он завёл разговор о страхе смерти и последствиях путей, которыми её пытаются избежать, внезапно разозлилась. «Ни хрена я не боюсь», — процедила она тогда, не вполне понимая, на что злится. В конце концов, то, что Люпин оказался дерьмовым следопытом и решил, что она ищет бессмертия, играло ей только на руку. Может, она всё же надеялась, что тот окажется догадливее, и избавит её от колебаний из стороны в сторону: сказать — промолчать… — Это не опасно? Джойс запрокинула голову, чтобы посмотреть на подошедшего профессора; тот настороженно наблюдал за фестралами. Луна уже повернулась обратно и теперь протягивала раскрытую ладонь, позволяя одному из зверей слизывать кровавые разводы, а другой ласково гладила его морду. Джойс подавила нервный смешок. — Её не тронут. Хагрид давно не беспокоится об этом и вам не сто́ит. Луна счастливо улыбнулась им и пропела: — Добрый день, профессор! — Мисс Лавгуд. — Люпин опустился рядом с Джо на поваленное дерево. — Я всё же останусь, если вы не против. Джойс кивнула, глядя перед собой, но не видя ни Луну, ни животных. Промолчать было легко и правильно. Он всё равно узнает, но не от неё, и так будет легче обоим. — Слышал, ты сдала защиту на «превосходно», — в его голосе слышалась улыбка. — У меня был хороший учитель, — отозвалась она и всё-таки посмотрела на него. — Спасибо, сэр. Он слегка кивнул, вертя подобранный прутик между пальцев. Блядь… — Я бы… — она кашлянула, чтобы скрыть охватившее её волнение. Люпин перевёл на неё взгляд. — Я бы хотела рассказать вам кое-что. — Я тебя слушаю. — Не здесь. Я… — Джойс усилием воли расслабила напряжённые мышцы. — Придётся немного прогуляться. Он медленно кивнул. Блядь, блядь, блядь. Довольно скоро фестралы отправились восвояси, и они проводили Луну обратно в замок. Затем Джойс повернулась спиной к нему и зашагала в сторону хижины Хагрида; она слышала, как Люпин идёт позади и от этого мучительно хотелось сорваться на бег и удрать. Зачем, чёрт, ну вот зачем ей это? Джойс вдохнула поглубже, сосредоточившись на ритме шагов. Она знала, зачем. Каждый выбор требовал платы. Дождавшись, когда Люпин нагонит её, она наложила на обоих чары отвлечения внимания. — Визжащая хижина? — Зачарованный прутик ударил по наросту у самых корней Гремучей ивы, останавливая извивающееся дерево, и Люпин перевёл на неё испытующий взгляд. — Ага. Она проворно нырнула в дыру, скрытую у корней, отчасти надеясь, что без маломальских объяснений Люпин не отправится в одиночку за студенткой, далёкой от образца благонадёжности. Но он спустился следом и в молчании проделал весь путь. В конце приходилось сгибаться в три погибели, но вот тоннель пошёл вверх, потом свернул и оборвался дырой сверху, из которой падал слабый свет. Джо привычно протиснулась в проём. Люпин выбрался следом, обвёл пустую комнату быстрым взглядом. Опасался он ловушки или чего-то подобного, но колдовать не стал. Говорило ли это о его беспечности или доверии к ней?.. Разница небольшая, если подумать. Она убрала палочку и отвела взгляд. Люпин первым нарушил молчание: — Зачем мы здесь? — Здесь мы одни и сможем… поговорить. Вот теперь он встревожился. Джойс фыркнула, обнимая себя за плечи. — Ничего… недозволенного, сэр. Вот уж это она точно не собиралась обсуждать. Выражение лица Люпина немного смягчилось. — Я слушаю. Она открыла было рот, но не произнесла ни звука; поморщилась и покосилась на заколоченные окна. — Впервые вижу, чтобы ты так нервничала, — тихо заметил Люпин. Это раздражало и её саму. Год был по-настоящему удачным. Близнецы Уизли продвинулись в создании образцов чар в капсулах; оставалась ещё уйма работы, а летом они не могли колдовать, но к концу года Джо рассчитывала пополнить свой арсенал маячками и подслушивающими устройствами. Затем можно было подумать об аналогах гранат или бомб с атакующими чарами. Дорожка к эскалации конфликта короткая и скользкая, но Джойс предпочла бы иметь козыри в рукаве. После «гибели» Волдеморта Петтигрю побывал в доме Поттеров и его воспоминания об отсутствии тела дали зацепку к разгадке дневника. Это обеспечивало лояльность Миртл, а та в свою очередь присмотрит за Луной, освобождая Джойс время и внимание для другого. Она никогда не была бугаём, но понимала, что в отсутствие сил и команды придётся лично участвовать в переделках. И её возможности в магическом бою наконец-то поднялись на приемлемый уровень… Она сжала зубы. К дьяволу… — Тринадцать лет назад Поттеры решили скрыться под Фиделиусом, узнав о пророчестве. — Ещё одна головная боль. Последнее пророчества, с которым ей пришлось столкнуться, привело к апокалипсису. — Дамблдор узнал, что среди их друзей есть предатель и, вроде бы, даже предложил стать хранителем тайны… Но Джеймс Поттер верил друзьям. Люпин замер. Он явно ожидал, что речь пойдёт о Джойс. Она продолжила рассказ о том, как Блэк убедил Поттера схитрить… — …не худшая уловка, вот только с выбором хранителя они проебались от души. — Джойс потёрла лоб и жестом прервала попытку Люпина заговорить. — Пожалуйста. Дослушайте. Она старалась не смотреть на его лицо, но не могла остановиться: слова продолжали сыпаться изо рта, а она оставалась сторонним наблюдателем. Разве не им она всегда была? Люпина бледнел всё сильнее, пока Джойс рассказывала, как Петтигрю инсценировал смерть и скрывался в Хогвартсе, как Блэк узнал об этом и бежал из Азкабана… Наконец, она замолчала, захлебнувшись вдохом. Оставалось главное. — Откуда… — непривычно взволнованно пробормотал Люпин, — откуда ты это знаешь? Джойс облизнула пересохшие губы. — Карта показала Петтигрю. Я умею распутывать нити, вы знаете… Это заняло какое-то время, но я поймала его. — Где он? — отрывисто спросил Люпин. — У Блэка. Люпин смотрел на неё, будто впервые видел, совершенно оглушённый. Она с внезапной вспышкой отвращения подумала, что именно это умела лучше всего: оглушать разговором, находить трещины и вскрывать защиту врагов, дробя осколки сопротивления в труху. — Он убьёт его. — Скорее всего. Но у нас с Блэком был уговор. Он всё смотрел. — Как давно? — голос прозвучал глухо. — Около месяца. — Ты… — Он начинал задыхаться, то ли от гнева, то ли от шока. Она ждала. — Зачем, Джойс? Медленно она взяла себя в руки. Люпин мог позволить себе оставаться идеалистом в сверкающих доспехах, но вздумай она играть по правилам, не доживёт до осени. — Ремус. Вы были добры ко мне и поэтому мы здесь, но… Пора признать, что вы знаете совершенно недостаточно, чтобы судить, что я за человек. Блэк единственный, кто имел право распоряжаться жизнью Петтигрю. Может, ещё Гарри Поттер, но мальчишка не должен сталкиваться с такими решениями ещё очень долго. Она знавала кейпов и младше него, которые бы справились, но Поттер в отличие от них всё ещё был ребёнком, даже бо́льшим, чем Луна… Джойс выцарапала бы глаза тому, кто посмел поставить перед таким выбором Луну. — Ты могла сказать мне! — резко сказал Люпин. — Я дала слово и должна была его сдержать, — сухо отозвалась Джойс. — Я не жалею о том, что сделала, и не лгала вам… но позволяла обманываться. Это предательство? — Она отвела взгляд на мгновение, сдвинула брови. — Наверное. Но я должна выполнять обещания и заботиться о тех, кто на меня работает. Нельзя получать многое и не платить тем же. Чтобы выполнять свою часть сделки, приходится чем-то жертвовать. Чувство такое, будто она падала в невесомости. Мышцы лица Люпина свело короткой судорогой. Его разочарование ранило, хотя не должно было. Она не умела просить прощения, и это было бы лицемерием, когда она не жалела о содеянном. Только о том, что теряла Люпина, но это было неизбежно и к лучшему. Этим разговором она платила за то, что он для неё сделал, и сжигала мосты, которые не имела права строить. — Надеюсь, что оно того стоило, — голос его звучал очень ровно. Джойс наделась тоже. Порывистый взмах палочки распахнул дверь, — и Люпин вышел из хижины, оставив её одну. Вот и всё. Она села на скрипнувшую софу, упёрлась локтями в колени и спрятала лицо в ладонях. Ей давно не семнадцать, независимо от тела, но всё же… Она получила силу довольно рано и, несмотря на обстоятельства триггера, считала её восхитительной. Но в ней были и минусы… один большой минус, вообще-то. Сложно строить отношения с людьми, которых видишь насквозь. Она сбежала из дома в четырнадцать и, хотя и позаботилась о фальшивой личности и документах, не собиралась продолжать ходить в школу. Это было бессмысленной тратой времени и до работы на Выверта, — и она оказалась права ещё больше, когда началась вся эта хрень с апокалипсисом, — так что ей не пришлось жалеть ни секунды. Но также это означало, что окружение Джойс — Лизы — всегда состояло из паралюдей. Каждый из которых был в той или иной степени, — обычно в бо́льшей, чем наоборот, — травмирован, если не сломан необратимо. Наёмники не сильно разнообразили общую картину. Возможно, если бы она продолжала ходить в школу, общаться с людьми, не подключёнными к инопланетному существу, которое побуждало их к поиску и бесконечному обострению конфликтов, это помогло бы ей найти друзей, но… Но она и сама была искорёженной версией себя. Таким был весь её мир, изуродованный пассажирами. Плохо ли, что сила лишила её возможности влюбиться? Не то чтобы в её мире были варианты, не грозящие обернуться катастрофой, конечно. Даже в мире, свободном от пассажиров, она нашла волшебника с аналогом раздвоения личности. Ладони заглушили вырвавшийся сухой смешок; Джойс провела ими по лицу и волосам, сцепив за головой, и шумно вздохнула. Невероятное количество опыта, от «как подобрать код к сейфу» до «как сделать себе трахеотомию в полевых условиях» — и ни одной мало-мальски подходящей идеи, как избавиться от первой, несвоевременной, непозволительной влюблённости. Может и хорошо, что ей не пришлось столкнуться с этим раньше? Борьба с дурацкими порывами вроде того, чтобы остановить Люпина в пустой надежде «объяснить», выматывала, отвлекала от следующих шагов… Нечто, что она не могла позволить, если хотела вернуться домой, на своё место. Следующим утром Джойс сошла с причалившей к берегу лодки, махнула на прощание однокурсникам и трансгрессировала. ***