one kiss for you, one kiss for me

      Нельзя было сказать, что Джисон — романтичный парень. В душе — возможно, но на деле у него всегда всё валилось из рук (в частности букеты цветов и подарки), поэтому особенным свиданиям он предпочитал обычные посиделки дома. Как бы странно это не звучало, но за романтику в их отношениях всегда отвечал именно Ченлэ. Да, он тоже предпочитал роскошным свиданиям посиделки дома (особенно учитывая то, что перед публикой особо гулять им было нельзя), однако он почти постоянно пытался добавить в них какую-то изюминку. Бокалы вкусного вина, романтическая комедия на фоне, музыка из их общего плейлиста для того, чтобы рано или поздно Джисон утащил танцевать его прямиком посреди гостиной. Ченлэ не чувствовал из-за невозможности Джисона в романтику какой-то грусти, потому что вместо жестов Джисон всегда отвечал за слова — нежные, важные, такие, которые всегда заставляли кончики ушей Ченлэ краснеть, а губы растягиваться в глупой влюбленной улыбке.       Джисон не умел в романтические жесты. Но он старался. И когда он это делал, Ченлэ всегда начинал любить его ещё чуточку сильнее. Как утром этого выходного дня.       Вспышку полароида Ченлэ слышит ещё сквозь сон, после чего недовольно стонет и вытягивается на кровати, сладко потягиваясь. Джисон рядом смеется, и от звука его знакомого смеха Ченлэ окончательно просыпается. Ему не нравится подниматься так рано в выходные дни, но Джисон внезапно в его доме (видимо зашёл с помощью своих ключей), улыбается так невероятно очаровательно, и пахнет от него осенней свежестью и новым одеколоном. Ченлэ протирает глаза и тянет руки к Джисону, обхватывая его за талию и утыкаясь лбом в его живот. Так гораздо лучше. — Доброго утра, засоня, — ласково произносит Джисон и запускает пальцы в спутанные после сна волосы Ченлэ. — Я принёс тебе завтрак. — Завтрак? С чего вдруг? — удивленно спрашивает Ченлэ.       Впрочем, из-за того, что он так и не отпускает Джисона из своих объятий, выходит вопрос едва ли различимо. Но не даром они называют друг друга родственными душами — Джисон понимает всё и так. — Захотелось порадовать тебя. Зашёл в твоё любимое кафе по пути. В твоём распоряжении горячие свежие булочки, шоколадное и манговое мороженое, а ещё клубничный коктейль со льдом.       Ченлэ довольно улыбается, трётся макушкой головы о живот Джисона, после чего наконец садится на кровати. — Спасибо. — Иди мойся. — Ну-ка не командуй! Это мой дом, вообще-то.       Джисон на такое ребячество только закатывает глаза и встает с кровати, пропадая в коридоре. Ченлэ же ещё раз тянется, сильнее взлохмачивает свои волосы, тормошит спящую рядом Дэгаль и лишь после этого поднимается. Берёт сменную одежду, быстро принимает душ, чистит зубы и, довольный своим отражением в зеркале, медленно вплывает на кухню.       На кухне вкусно пахнет свежей выпечкой, а ещё Джисон заварил его любимый чай. Сегодня словно какой-то праздник, не иначе. Ченлэ усмехается тому, как Джисон щёлкает всё вокруг на свой новенький полароид, однако вопреки всему его сердце полнится лишь нежностью. — После того отснятого эпизода ты прям подсел на моментальную съемку. Так сильно понравилось? — интересуется он, усаживаясь рядом с Джисоном, и тут же вгрызается в любимую булочку. — Очень. Я будто осознал магию этих снимков. Они словно источают моменты, пойманные внутри себя. Безусловно все фото делают это в какой-то степени, но есть в полароидах что-то особенное.       Ченлэ так и хочется подразнить его на тот счет, что моментальные фото у него все как одно совсем не очень, но вместо этого он внезапно спрашивает: — И что же особенного в фото спящего меня?       Джисон едва ли не роняет камеру. Он теряет всю способность говорить адекватно и начинает мямлить полнейшую, не имеющую ни капли смысла ерунду. Его румянец редко когда можно заметить на чуть смуглой коже, но сейчас Ченлэ с легкостью его различает и из-за этого не сдерживается от мягкого смеха. — И кстати мои полароидные фото, что мы сделали на съемках эпизода, ты мне тоже так и не вернул. — Лелэ! — Ну что?! — Пожалуйста, заткнись.       В этот раз Ченлэ смеется уже звонко и громко — так, как привык. Джисон, насупившись, толкает его плечом, но Ченлэ прекрасно видит, как уголки его губ приподнимаются в едва сдерживаемой улыбке. — Порой ты совершенно невыносим, знаешь же? — Ага. — И ничего не собираешься с этим делать? — Совсем ничего. Потому что это ты во мне и любишь, Пак Джисон.       Джисон качает головой. Откладывает камеру в сторону, поворачивается к Ченлэ, большим пальцем правой руки стирает крошки с его губ, после чего сокращает между ними оставшееся расстояние и целует. Медленно, плавно, сладко — так, чтобы прочувствовать момент и ненадолго раствориться в нём. Ченлэ слегка тает от этого каждый раз, но ни за что в этом не признается. Да и пожалуй, признаваться ему нет нужды — Джисон и так читает его, как открытую книгу. Они совершенно забывают про завтрак, отвлекаясь на поцелуи и мягкие прикосновения вдоль чувствительной кожи друг друга. Через какое-то время Ченлэ находит себя на коленях Джисона, а свои руки под его футболкой, и невольно замирает, не понимая, как смог так сильно забыться в собственных ощущениях и потребности быть ближе с ним. — Ну, после такого это точно доброе утро, — смеется Джисон, обхватывая лицо Ченлэ в свои ладони.       Тот предсказуемо краснеет. — Ты порой тоже совершенно невыносим. — Знаю. И ты это во мне и любишь, Чжонг Ченлэ.       Спорить нет смысла. Поэтому Ченлэ делает то, чего сильнее всего хочется. Он продолжает целовать Джисона. И, быть может, Ченлэ немного наврал. Пак Джисон умеет в романтические жесты, если сильно того захочет.