Wisteria

Я проснулся в своей постели один. Комната была тусклой и золотистой от раннего утреннего света. Очень рано. Слишком рано. Я простонал и попытался глубже погрузиться в мешанину подушек и толстых одеял. Было тихо, так тихо, что даже не слышалось шума декабрьского туристического потока снаружи... Слишком тихо. И одеяла на пустой стороне кровати были подтянуты и несколько опрятны. Я точно знал, что произошло. Мне потребовалось несколько минут, чтобы заставить себя проснуться. Энергично протирая глаза, я потянулся пока не затрещали суставы, издавая стон от боли, вертя обручальное кольцо на пальце, где оно ослабело, пока я спал. Я был в середине психологического подъема, задаваясь вопросом, сколько именно миллисекунд мне понадобится, чтобы встать с кровати и натянуть толстовку и толстые спортивные штаны поверх боксеров. По утрам всегда было холодно. Затем я услышал его, звук его босых ног, идущих по коридору, и его голос, низкий, успокаивающий гул. “Александра, - я слышал, как он тихо напевает снова и снова. “Элли,Элли,моя Александра.” Жан толкнул дверь спальни пальцами ног, прижимая к плечу маленькую девочку. Он прислонился щекой к ее макушке, где самые мягкие пушистые темные волосы были взъерошены со сна. “Привет,” сонно сказал я. “Папа проснулся, - прошептал Жан моей дочери. Он сел на кровать и скользнул под одеяло рядом со мной, двигаясь медленно, все еще пытаясь убаюкать ее. Но я уже видел, как широкие раскрытые глаза Алекс остановились на мне. “Да, это он, - сказал я с улыбкой, садясь. - Счастливого Рождества, мои дорогие.” - Ммм. Я забыл, - пробормотал Жан, опускаясь на подушки. Он прижимал Алекс к груди, а она была еще слишком мала, чтобы сидеть одной, так что ее пухлая щека прижималась к его футболке, а розовый ротик напоминал букву "О". Ее внимательный взгляд не отрывался от меня. Я осторожно потянул ее за комбинезон. - Но мы ведь не забыли, правда, дорогая? Мы купили папе набор краски для волос, потому что его волосы седеют, потому что ты такая милая, да? Да, мы это сделали.” Жан бросил на меня сонный грязный взгляд. - Это не так.” Я наклонился и нежно поцеловал его. - Оставайся здесь.” Он послушался, закрыв глаза, ритмично и успокаивающе поглаживая большим пальцем спину дочери. Я натянул теплую одежду и не мог отвести от нее глаз. Когда я вернулся из кухни с охапкой рождественских подарков и двумя кружками свежего кофе в руках,Жан снова сел, а Алекс лежала у него на коленях, радостно смеялась и тянулась к его пальцам, когда он щекотал ее. - Рождественские подарки, малышка! Рождественские подарки!” - сказал он ей глупым голосом. Я поставил кофейные кружки и положил подарки на краю кровати, прежде чем забраться обратно к ним. Самая мягкая постель. Так рано утром. Тьфу. - Думаешь, она заметит, если мы снова заснем?” Сказал я. Жан сделал большой глоток кофе и покачал головой. - Это ее первое Рождество.” Я наклонился и поцеловал Алекс в лоб. - Ей шесть месяцев, и она ничего не вспомнит...” “Это наше первое семейное Рождество, - проворчал Жан, - так что заткнись и будь счастлив.” Я провел рукой по его коротким волосам. - Хм, а я вижу это седые волосы?” Он невольно улыбнулся. У нас сложилась традиция с рождественскими подарками, ничего особенного, ничего дорогого, не слишком много, просто глупости, но с Александрой все изменилось. Я не думал, что два относительно крепких и мужественных парня могут быть так взволнованы игрушками для маленькой девочки, но Жан напевал ей, когда он разворачивал подарок и протягивал ей, чтобы она прикоснулась своими крошечными руками. Они хватались за все, до чего она могла дотянуться, как морские звезды. Увидев их обоих, я рассмеялся. Жан подарил мне часы, потому что мои сломались несколько недель назад, когда я работала в магазине. Я все еще держал их в ящике внизу, намереваясь выяснить, как ее починить... Он нашел точно такие же для меня. Это было прекрасно. Я подарил ему легальную, официальную футболку "Нью-Йорк Янкиз", так как в этом году он начал смотреть игры с Конни, и я всегда дразнил его тем, что он не замечал "Янкиз", пока не переехал из Нью-Йорка. Кроме того, я сказал ему, что у меня большой интерес к бейсболистам. Как только он открыл ее и увидел, что это такое, Жан сдернул с себя футболку и надел майку, одарив меня своей плутовской ухмылкой. Шрамы на его груди только теперь поблекли, на несколько тонов светлее, чем его кожа. Мы вместе откинулись на подушки, плечом к плечу, и смотрели, как Алекс играет с одной из лент подарков. “Надо было просто купить ей пакетик, - пробормотал я. “М-м-м ... - Жан положил голову мне на плечо. - Слишком много волнений, чтобы она могла справиться. Она бы проснулась еще раньше.” - Спасибо, что забрали ее сегодня утром.” - Ммм.” - Ты хочешь снова заснуть?” - прошептал я ему в волосы. Жан захныкала. Он уже отключился, когда я встал с кровати и взял Алекс с его колен. Он все еще сидел, откинув голову на спинку нашей кровати, тихо похрапывая все еще в своей бейсбольной майке. Я отнес дочку на кухню и усадил ее на высокий стул, сонно двигаясь вокруг шкафов и готовя ей завтрак-какое-то пюре из детской банки со странным цветом и фруктовым запахом. На этой неделе она ела только его, так что я сделал его,чего бы мне это ни стоило. Мне нравилось кормить ее. Мне нравилось, как всякий раз, когда она собиралась заплакать, клянусь Богом, она делала такое же сердитое лицо, как и Жан. Мне нравилось, как она намазывала на все гороховое и банановое пюре, а потом смотрела на меня своими большими глазами. Она была нашей с того самого часа, как родилась. Она могла бы родится у кого-то другого, но Александра была нашей. Утро прошло как обычно, за небольшим исключением магазина: поскольку это был праздник, я оставил его закрытым, но входная дверь была не заперта, когда Саша и Конни пришли позже. Как бы то ни было, у нас с этой маленькой девочкой все шло хорошо; я не хотел называть это рутиной, потому что всякий раз, когда Жан пытался использовать слово "р", Элли бунтовала. Но так оно и было: днем она всегда была со мной в магазине или спала наверху, а я держал радионяню в кармане фартука. Я покормил ее, а потом положил под висячие игрушки на коврике, обычно в гостиной, но на этот раз на кухне, чтобы приготовить себе завтрак и начать готовиться к ужину на вечер. Я дал Жану поспать, сколько он мог, так как вчера вечером он вернулся домой поздно после смены на станции, чтобы отпраздновать Рождество. Это означало, что я изо всех сил старался сделать так, чтобы Элли не начала плакать; он всегда просыпался, когда она плакала, несмотря ни на что. Фраза ‘чересчур заботливый отец " даже не начинала покрывать все извинения, которые я собирался принести через шестнадцать лет, когда какой-нибудь бедный старшеклассник придет за ней на школьные танцы или что-то в этом роде, и офицер Кирштайн откроет дверь. Был уже почти полдень, когда я стоял у кухонного стола, чистил овощи, и чувствовал его подбородок на своем плече, его руки обнимали меня сзади. “Здравствуйте, сэр,” сказал я. - Ты жив?” - Живой? Да, - сказал Жан. - Достаточно живой, чтобы быть рождественским? Почти.” - Скажи это своему чудовищу, я снова дал ей поиграть с этим луком, и она попыталась засунуть его в рот.” Он хихикнул про себя и отпустил меня, направляясь к ней на полу и садясь, скрестив ноги. Из-за силы ему нечасто удавалось видеться с ней в течение дня, поэтому он воспользовался этим в полной мере. - Ты пытаешься съесть Рождество?” - спросил он, улыбаясь. - Ты ела Рождество, малышка Элли?” Алекс брыкалась ногами и что-то бормотала ему. - Это моя девочка. Гринч на всю жизнь.” Жан сидел на полу и играл с ней, пока она не начала уставать, потом подхватил ее на руки и объявил, что пора спать. Я последовал за ним по коридору, когда он пошел, чтобы положить ее, и пошел в нашу спальню, перебирая груды чистого белья, которое я не потрудился убрать. Я остановил свой выбор на свитере, который он купил мне на наше первое совместное Рождество-когда мы только переехали сюда, и магазин был совершенно новый, и мы все еще спали на матрасе на полу, и почти не спали. “Ты носишь его каждый год,” сказал Жан с порога. Я посмотрел на него, все еще натягивая его через голову. - Хм?” - Ты носишь этот свитер каждый год на Рождество, с тех пор как я его тебе подарил.” Я посмотрел на свитер, потом на него. - Я даже не заметил.” Он улыбнулся мне с тем же понимающим, решительным выражением в глазах и выскользнул за дверь. Я не стал задавать вопросов, просто оделся и вернулся к готовке. Пока я работал, Жан бродил по кухне. Он убрал и накрыл обеденный стол, оставил дрянные рождественские фильмы на телевизоре в гостиной. Каждый раз, проходя мимо, он касался меня: проводя рукой по моим плечам, спине или вниз по руке, когда он проходил мимо, всё что он делал были почти бессознательные движения. В ответ я протянул ему на ходу что-то: кусок бекона, ложку фарша, бокал вина. Теперь мы состояли из этих маленьких мгновений. Было 3 часа, когда я понял, что он все еще ходит в своих боксерах и бейсбольной майке. “Саша и Конни придут через пятнадцать минут,” засмеялся я. Жан поднял глаза, потом посмотрел на себя. - Вот дерьмо.” - И забудь о ругательствах. Саша убьет тебя, если первые слова её детей будут "трахаться".” - Это определенно не моя вина, - крикнул он, исчезая в спальне, чтобы переодеться. Это определенно была его вина, но это было нормально. Мы оба смирились с тем, что это, вероятно, будет и первое слово Александры. К этому всё и идёт. Когда через полчаса внизу зазвонил дверной звонок, Жан вышел из спальни полностью одетый, чтобы открыть дверь, и я заметил, что он все еще был в своей майке. Саша и Конни теперь всегда были улыбчивыми и с слегка измученной грудой детских вещей. Их сыну Генри было уже почти пять лет, и я не мог сказать, кому больше нравились все его пластмассовые динозавры, фигурки и видеоигры: Генри или его отцу. Что касается Саши, то у нее была девочка,двухлетняя Майя была ее точной копией и всегда как-то держалась за маму. Она была самым милым существом на свете. Саша поцеловала меня в щеку, когда они вошли в квартиру, Майя застенчиво спрятала лицо в волосах матери, Генри взбежал по лестнице с пушистой игрушкой Чубакки в руках, Конни практически кричал о том, какая классная рубашка у Жана. Я услышал, как Алекс проснулась и заплакала в детской. “Счастливого Рождества, дорогой Марко, - тепло сказала Саша, усаживая Майю на один из стульев у обеденного стола. - Я схожу за ней. Где моя Александра, царица древних?” - спросила она, исчезая в коридоре и направляясь в детскую. - Вот она!” - услышала я ее голос. - Ты такая большая!” Наше рождество всегда было таким. Каждый год все было по-другому, особенно сейчас с Алекс, но они всегда были одинаковыми. Это был мой дом, и это были мои самые близкие друзья, был Жан, счастливый и спокойный, и он бессознательно крутил обручальное кольцо на пальце, когда думал о чем-то. Он сделал это, когда сел во главе обеденного стола, Конни ушел, чтобы уложить Майю спать, а Саша сидела в гостиной с Генри и Алекс. Я взглянул на него через плечо и заметил, что он снова и снова вертит кольцо, а выражение его лица далеко от нашей реальности. Я привлек его внимание. - Иди сюда, малыш. Помоги мне кое-что разрезать.” Когда Жан поднял глаза, я указал на индейку, которую вынул из духовки. Он подошел ко мне, разминая плечи, пока они не затрещали. Я протянул ему разделочный нож и вилку, и он принялся за работу. Я точно знал, о чем он думает. В тот день, сто лет назад, а может, и всего шесть, когда-то мы с Сашей сидели в квартире Жана при совершенно других обстоятельствах. Когда он не мог дать мне ничего, кроме болезненных, отчаянных поцелуев и держания моей руки под скатертью. Когда я смотрел, как он резал другую индейку на другом рождественском ужине в отношениях с другим человеком, и у меня был первый проблеск того, кем мы могли бы быть. Тощий, панк-парень, которого я встретил в колледже, который, в тот момент, начал быть человеком, которого я хотел бы видеть моим мужем. Я и он, двигаясь вокруг друг друга в нашем собственном пространстве, вместе, счастливые. Жан потянулся за мной и стащил со стола перчатку, чтобы передвинуть противень с индейкой. - Ты думаешь об этом каждое Рождество, - сказал я ему, - не так ли?” Он искоса взглянул на меня, потом кивнул, не сводя глаз с индейки. Я позволил ему замолчать. Мы работали рядом. “Это был первый раз, - тихо сказала Жан через некоторое время, - когда я посмотрел на тебя и увидел, какой я действительно глупый. За то, что позволил всему этому ускользнуть так чертовски легко.” “Довольно глупо,” слегка улыбнулся я. “Я знаю, - Он положил нож и вилку и повернулся ко мне. - Так что я думаю об этом каждый год и злюсь все больше и больше, а потом благодарю тебя за то, что ты надрал мне задницу. А потом я целую тебя вот так.” Жан удивил меня, когда повернул мое лицо к себе пальцем и поцеловал. У меня перехватило дыхание, когда он отстранился. “Ты целуешь меня так каждый день,” мягко заметил я. - Я знаю, - ответила Жан, поднимая нож. - Я всегда буду тебя так целовать. Каждый день.” Мы вернулись к приготовлению ужина в уютном молчании. /бета почти заплака, пока редактировала главу/