Бессердечные

Май в этом году выдался по-особенному тёплым и солнечным. Деревья шумели молодой листвой при малейшем дуновении ветра. Детвора, наконец-то дорвавшаяся до возможности поиграть на улице, звонко кричала. Машины, двигаясь непрерывным потоком по узкой улице, часто сигналили по поводу и без. И вся эта какофония нервировала Антона. Он уже пару минут стоял у высокой калитки и не решался нажать на звонок. Была бы его воля, он бы никогда не приблизился к этому зданию, но работа не спрашивает. Антон закрывает глаза, считает до десяти и резко нажимает на кнопку звонка. Тут же появляется малодушное желание развернуться и убежать. Но он так не делает. Просто ждёт. — Кто? — глухо раздаётся из-за калитки. — Подполковник Шастун, — тут же отвечает Антон. — Мне назначено. Лязг железа, противный скрип, и открывается небольшое окошко. — Документы. Антон готов, он ждал этого вопроса, поэтому показывает удостоверение практически сразу — держал в руке. Долгое молчание. Снова скрип, лязг, три оборота ключа, и калитка открывается. — Проходите направо, мы вас осмотрим. Любые вещи, кроме изначально оговорённых при записи, нужно будет оставить тут. И к этому Антон готов. Он проходит в небольшое помещение, замечает на двери табличку «Охрана», лениво скользит взглядом по представителям этой самой охраны и спокойно даёт себя осмотреть. Максимально унизительная процедура, но что поделаешь. Это способ обеспечения безопасности, в том числе таких же посетителей, как и он сам. — Можете идти, — всё таким же безразличным тоном говорит один из охранников, когда Антон поправляет толстовку после того, как досмотр завершился. — Вам в сто четвёртый кабинет. Это на первом этаже. Спросите, вам покажут. Антон выходит на улицу и осматривается. Небольшое здание в три этажа, со всех сторон засаженное деревьями и обнесённое высоченным забором. Видно, что давно не было капитального ремонта: краска на стенах выцвела, потрескалась и стала облезать. Подходя ко входу, Антон замечает нечто странное: на территории абсолютная тишина. Все звуки, что так сильно давили и раздражали, когда он стоял у калитки, вдруг исчезли. Или это только кажется, а он просто себя накрутил. Но от осознания всё равно становится жутко. Антон спешит войти в здание. Внутри атмосфера не менее давящая. Невероятно узкий коридор, серые стены и пара крупных высоких мужчин в местной робе, прямо на входе встречающих его. — Вы куда? — басит один из них. — Часы посещения с четырёх до семи. — Подполковник Шастун, — повторяет он снова, показывая удостоверение. — В сто четвёртый, мне назначено. Мужчина берёт какой-то журнал, долго его читает, вчитываясь. — Шастун если, проходите, — говорит почти через минуту и машет рукой в неопределённом жесте. — А… — Антон попытался уточнить направление, куда ему, собственно, проходить, но ему ещё раз махнули рукой. Переступив с ноги на ногу, не решаясь сделать первый шаг, Антон ещё раз осмотрелся. Коридор был пустым. Вообще, было ощущение, что кроме этих двоих во всём здании больше ни одного живого человека. Стояла такая тишина, что при желании её можно было ощутить физически: воздух сгущался, затрудняя дыхание. — Долго стоять будете? — А? Извините, — Антона словно вырвали из оцепенения. Он делает шаг за шагом. Осматривается. По одной стороне шла череда дверей – покрашены в белый цвет, но со временем краска начала облазить. По другую сторону были деревянные окна со старыми рамами и мутными, явно давно немытыми стёклами. Довольно быстро Антон находит нужный ему кабинет. Ничем не отличающаяся от других дверь без дополнительных опознавательных знаков. Только номер, и тот написан маркером, таким едко-оранжевым, которым текст можно выделять, — табличка, видно, давно отвалилась. Цифры написаны крупно и настолько жирно обведены, что даже если захочешь, не заметить не получится. В общей атмосфере уныния и безнадёги это яркое пятно выглядит крайне неуместно. Антон опять мнётся, но берёт себя в руки и стучит. Что уж бояться, когда практически у финишной черты. — Да-да, войдите, — доносится из-за двери. Казалось бы: вот, всё, открывай дверь и заходи. Реши все вопросы раз и навсегда. Но сердце глухо стучит и замирает. Горло сдавливает. Руки начинают мелко дрожать. Антон не может пошевелиться. Ни вперёд, ни назад. — Ну что же вы, я сказал: войдите, — дверь резко распахнулась, и Антон видит перед собой молодого мужчину среднего роста, но запоминающейся внешности: полное отсутствие волос, выразительные глаза и выдающийся нос. — Нечего робеть и отнимать моё время. Антон ещё раз осматривает мужчину. Отмечает идеально выглаженный халат, строгий костюм и совершенно не вписывающиеся в образ татуировки: на шее и на руках. В целом главврач выглядел так, словно он должен находиться где-то в другом месте, но точно не здесь, среди этой гнетущей обстановки и всегда нездоровых людей. — Извините, — Антон передёрнул плечами. — Задумался. — Понимаю-понимаю, — мужчина внимательно посмотрел на Антона и выразительно выгнул бровь. — Те, кто свободен от мыслей, сами со мной встречи не ищут. А вам, возможно, я ещё смогу помочь, если вы пройдёте в кабинет. С этими словами он отошёл в сторону, пропуская Антона вперёд. Кабинет ни на каплю не был похож на «типичный кабинет главврача». Антон их видел, конечно, мало в своей жизни, но сейчас почувствовал, что помещение больше напоминало палату умалишённого. Кабинет был настоящим вместилищем хаоса. На первый взгляд, все вещи находились на своих местах, но дьявол кроется в деталях. Надписи каких-то строк на стенах, то там, то здесь валяющиеся исчирканные листы бумаги (можно было заметить, что они исписаны мелким почерком, но всё старательно зачёркивали), на подоконнике, тумбе и даже на полу завалены папки, а листья единственного фикуса, стоявшего на шкафу, уже не просто пожелтели, а прям скукожились. Никак то, что видел Антон, у него не соединялось с мужчиной, что стоял перед ним. Не работали все детали вместе. — Извините, столько работы, столько людей, — решил начать издалека Антон. — Надеюсь, вы меня поймёте правильно. Из головы вылетело. Вы — Матвей… — Мирон я, — снисходительно улыбнувшись, мужчина сел за стол. — Фёдоров Мирон Янович. Вы присаживайтесь, Антон Андреевич. Я о вас знаю больше, чем вы обо мне, а в ногах правды нет. — Извините, — Антону так не нравилось, что приходится это слово повторять снова и снова. Он бы предпочёл решать вопросы иначе. — Раз вы знаете меня лучше, чем я вас, то наверняка для вас не секрет, зачем я пришёл. — Вы неглупый молодой человек, — Мирон Янович сложил руки на груди и, не стесняясь, внимательно, изучающе рассматривал Антона. — Отчасти вы правы. Отталкиваясь от той информации, что мне удалось узнать, я построил несколько предположений. И, знаете, одно интереснее другого. — Даже интересно, к каким выводам вы пришли. Но, к сожалению, как вы уже заметили, времени ни у вас, ни у меня не так много, — из простоватого и несколько растерянного парня Антон в одно мгновение преобразился во внимательного и строгого мужчину. — Меня интересует то, насколько крепкая ваша охранная система. То, что войти в ваше заведение проблематично, я уже понял. А как насчёт того, чтобы выйти? Мирон Янович моментально переменился в лице. Исчезло напускное добродушие, улыбка из приветливой превратилась в ехидную, а взгляд стал колким и ещё более пронзительным. Теперь образ ещё меньше сочетался с атмосферой кабинета. — Иными словами, вы хотите знать, не выпускаю ли я вверенных мне на лечение людей прогуляться? — даже в голосе появились стальные нотки. — Что вы, посчитать вас настолько глупым я не мог, — Антон снисходительно улыбнулся. — Но любую, даже самую совершенную систему можно обойти или взломать. А если в этой системе задействовано много людей, то их можно и подкупить. Во всех ли своих сотрудниках вы уверены? — Я уверен в главе СБ, как в самом себе, — Фёдоров пожал плечами. — Если хотите, он сам лично ответит на все вопросы, отчитается про каждого парня. — Поговорю с ним обязательно. Но всё же, ваша клиника носит статус экспериментального учреждения по исполнению наказаний, и ни один пациент не попадает сюда случайно. Скажите, по какому принципу вы выбираете тех, кто может у вас проходить лечение, а кто нет? — Я сначала очень внимательно изучаю дело пациента, после провожу с ним несколько бесед. Поверьте, очень просто понять, если человек хочет просто избежать заключения. Почему-то многие полагают, что тут у нас курорт. Наивные. — И всё-таки, почему вы считаете, что есть люди, которым заключение под стражу в его классическом варианте не подходит? — То, что вы называете «классическим вариантом» заключения под стражу, из людей с определёнными психическими отклонениями в конечном итоге сделает ещё больших монстров, — Мирон Янович взял одну из папок, лежащих на столе, и пролистал, словно пытаясь найти в ней что-то, что поможет ответить на вопрос. — А моя экспериментальная программа позволяет пациентам, во-первых, не потерять социализацию, а во-вторых, если не исправить то, что заставляло их совершать преступные действия, то хотя бы научить жить с этим так, чтобы не причинять вред окружающим. Да, они всё ещё находятся под стражей, но при этом получают квалифицированную помощь. А так как мы всё-таки относимся к системе исполнения наказаний, то и охрана у нас соответствующая. — Звучит, как какая-то фантастика, — Антону, может быть, и хотелось поверить, но жизненный опыт говорил совершенно о другом. — Система, конечно, не безупречная, но мне кажется, что некоторых людей лучше полностью изолировать от общества, чем учить их адаптироваться в нём. — Ну, вы имеете право на свою точку зрения, — Фёдорова, кажется, никак не задело сказанное Антоном. — Эффективность моей программы покажет себя только со временем. — Да, кстати, извините за ещё один вопрос не по теме нашей встречи, но кто будет определять эффективность вашей программы и дальнейшую судьбу пациентов? — Не извиняйтесь, я понимаю ваше любопытство, — Мирон Янович самодовольно улыбнулся. — Я стал первопроходцем в этой области, и возникающие вопросы это совершенно нормально. Для оценки эффективности создана независимая комиссия. Раз в полгода она проверяет и оценивает состояние моих пациентов. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство? — В этом вопросе да, спасибо. А вот о вашей системе безопасности я бы хотел узнать больше. — Конечно. Позвольте, я сделаю один звонок, — Фёдоров взял телефон и набрал номер. Ответили ему практически сразу, словно ждали. — Иван Игоревич, когда обрадуешь отчётом по всей нашей системе безопасности? Нет, завтра не подойдёт, — собеседник что-то долго объяснял, а Мирон Янович кивал. — Так, я понял. Вань, через полчаса чтобы был у меня. Это важно, — завершив звонок, мужчина посмотрел на Антона с доброжелательной улыбкой. — Вот видите, нужно будет немного подождать. Надеюсь, тридцатью минутами вы располагаете. — Очевидно, у меня нет другого выбора, — согласился Антон. — Предпочитаю все дела доделывать сразу, а не растягивать на несколько дней. — Ох, Антон Андреевич, тут мы с вами в чём-то похожи. Только, как мне кажется, в некоторых делах не стоит торопиться. Может быть, пока ждём, выпьем чаю? Как ни пытался, Антон не мог считать этого мужчину, — слишком противоречивые сигналы тот посылал. Вроде бы, всё и лежало на поверхности, но то тут, то там появлялись крючки, за которые дёрни и появится новый оттенок личности. Как Антон не перестраивал беседу, Фёдоров адаптировался и хорошо держал удар. Казалось, что он готов к любому вопросу, просчитал их беседу на сто шагов вперёд и просто играл с Антоном в кошки-мышки. От этого становилось не по себе. Всё-таки, будучи опытным следователем, самому привычнее находиться в такой роли. Но перенять ведущую роль в этом разговоре не получалось. — Знаете, может быть, вы проведёте тогда экскурсию по вашей клинике? — предложил Антон. — Чтобы время не терять. — Боюсь, если я проведу вам экскурсию, Ивану Игоревичу придётся показывать вам всё заново, потому как всю схему по обеспечению безопасности знает только он, — Мирон Янович усмехнулся. — Поверьте, решётками на окнах она не ограничивается. Так что? Чай? Или вы предпочитаете кофе? Он у меня только растворимый, предупрежу сразу. — Чай, — говорит Антон, стараясь хоть как-то контролировать ситуацию. — Значит чай. — Ну вот и замечательно, — Фёдоров опять улыбнулся и тут же засветился. Словно из ниоткуда появился электрический чайник, две чайные пары, сахарница и тарелка с печеньем и вафлями. Антон наблюдал за происходящим и не переставал удивляться тому, как моментально изменился мужчина, который только что полностью контролировал их разговор, а сейчас расслабился и наслаждался процессом. Это очень сильно сбивало с толку, хотя атмосфера в кабинете и стала менее давящей. — А вы какой чай предпочитаете? — спросил Мирон Янович, замерев у открытого шкафа. — Чёрный? Зелёный? Ягодный? Фруктовый? О, даже на травах есть! — Чёрный, — ответил Антон, справившись с удивлением. — А вы фанат чая, — отметил он, зачем-то запоминая эту информацию. — Это мой помощник, — отмахнулся мужчина, доставая нужную пачку. — Сейчас в отпуске, что-то у него с семьёй случилось. Чайник закипел, и вот в чашки отправились по пакетику чёрного чая. Кабинет тут же наполнился приятным ароматом и каким-то теплом. — А как давно ваш помощник в отпуске? — спросил Антон, добавляя в напиток сахар. — Уже три недели, — Мирон Янович снова сел напротив и невозмутимо улыбнулся. — И чтобы предотвратить дальнейшие расспросы, скажу сразу, что он в Хабаровске. Билеты покупал ему я, поэтому всё предоставлю. С чем бы вы к нам не пришли, его подозревать не стоит. — Простите, если что не так, — поспешил извиниться Антон. Терять расположение этого человека было глупо, если он хотел получить интересующую его информацию. — Работа у меня такая: обо всём спрашивать. — Суть вашей работы я понимаю, поэтому сразу могу предугадать все вопросы. Чего зря воздух сотрясать? Проверите всё вы, конечно же, сами. — Да, вы правы, — Антон сделал глоток. Чай оказался весьма неплохим. — У вашего помощника хороший вкус. — Что простите? — в этот момент Мирон Янович, кажется, немного растерялся. Образ невозмутимого начальника слетел, и теперь можно было увидеть долю испуга на его лице. — Если этот чай — заслуга вашего помощника, то у него хороший вкус, — повторил Антон. — Мне нравится. — А, вы об этом, — привычная маска вновь вернулась. — Он ценит этот напиток. Но, Антон Андреевич, всё-таки, что вас тревожит? Просто так моей клиникой никто не станет интересоваться. И тут либо под меня кто-то копает, либо случилось что-то, что напрямую касается моих пациентов. — Мирон Янович, я предпочту не распространяться, — уклончиво ответил Антон. — Я вас понимаю, Антон Андреевич, но и вы меня поймите. Экспериментальная программа, которая мало кого устраивает. Сами понимаете, мне есть, о чём беспокоиться. — Могу уверить, что с вашей прямой деятельностью это никак не связанно. Об остальном я не могу распространяться. — Вы — не можете, — Фёдоров всё же решил докопаться до сути. — Но мне никто не запретит поделиться с вами, Антон Андреевич, своими догадками. Уж будьте любезны, выслушайте. — Если только выслушать, — Антон кивнул, понимая, что все его попытки удержать информацию в тайне провалились. Мирон Янович в очередной раз улыбнулся и посмотрел на Антона с хитрым прищуром. Стало понятно, что он знал истинную причину появления здесь Антона ещё до того, как тот подошёл к калитке. Это определённо был человек, который знал цену информации, умел её добывать и правильно ею распоряжаться. И весь этот разговор, всё происходящее не что иное, как его собственный спектакль, в котором он позволил Антону взять на себя главную роль. Ненадолго. — Дело в том, что я хорошо знаю историю каждого своего пациента, — начал Фёдоров осторожно. — Я уже говорил, что прежде, чем взять их в свою программу, я несколько раз беседую с каждым. Так сказать, я в материале, очень глубоко в материале. А ещё я читаю новости, слежу за несколькими порталами, в том числе и местными, — он сделал паузу, не переставая смотреть прямо на Антона, что очень сильно напрягало. — И совсем недавно в прессу попала информация о том, что за последние четыре месяца в городе убиты три девушки. Молодые. Все примерно одного роста, с одинаковым цветом волос, похожим телосложением. Знаете, Антон Андреевич, а общественность обеспокоена, потому что примерно год назад за похожие убийства был осуждён сотрудник полиции. — Мирон Янович, — остерегающе начал Антон. Этот бессомненно умный мужчина подошёл очень близко к теме, которую Антон не хотел бы обсуждать ни с кем и никогда. — Понимаю. Понимаю, Антон Андреевич, — Фёдоров кивнул. — Вы были непосредственным свидетелем тех событий. Уж простите моё любопытство, но эта история показалась мне весьма любопытной для того, чтобы я оставил её только как историю своего пациента. Пришлось немного покопать. Сразу попрошу не обижаться, ведь то, что я сейчас озвучу, является только моими догадками. Мой пациент мастерски скрывает вашу с ним особую связь, тем самым помогая и вам оставаться при своём. Некогда хорошим друзьям прощается куда больше, чем кому-либо другому, если вы понимаете, о чём я говорю. — Но я не понимаю, к чему вы ведёте, — достаточно грубо Антон оборвал мужчину. — О, тут всё просто. Вы сами прекрасно знаете, что вы заинтересованное лицо в этом деле, и вас никто не мог привлечь к расследованию трёх новых убийств. Только если в качестве свидетеля или консультанта. Вы тут неофициально. Из личного любопытства или по чьей-то просьбе – не знаю, тут не мне судить. Кстати, следователь ко мне уже приходил, вы немного опоздали. — Мирон Янович, — Антон был готов защищаться. — Антон Андреевич, так мы что, ждём моего начальника СБ или вы сами уйдёте? — доброжелательность исчезла. Сейчас перед Антоном сидел профессионал своего дела: опытный врач, психиатр, проницательный человек. — Или, быть может, сами присмотрите себе палату на будущее? Боюсь, если будете так продолжать, она вам понадобится. Но не переживайте, я умею хранить секреты. — Мирон Янович, — в очередной раз повторил Антон. Вот сейчас он был напуган. — Пожалуйста. — Знаете, вы мне даже нравитесь. Послушайте моего совета, не лезьте в это болото. Между прочим, у нас есть возможность получить свидание с пациентом. Ну так что? — Могу я хотя бы его увидеть? — ни на что особо уже не надеясь, спросил Антон. — Издалека. Мне нельзя встречаться с ним лично. Просто посмотреть. — Ага, — кивнул Фёдоров. — Значит, ждем Ивана Игоревича. Он вам покажет всё, что посчитает нужным. В основном, конечно, где находится выход. — Не про меня ли говорите? Я выход с удовольствием покажу, любому случайно заблудившемуся горе-посетителю. В кабинет вошёл молодой мужчина, ростом примерно как и Антон или чуть ниже, долговязый, немного сутулый, худощавый. Одет он был в шорты и футболку, поэтому в глаза сразу бросалось множество татуировок, покрывающих его тело. У Антона даже промелькнула мысль, что наличие татуировок — основной критерий при приёме сюда на работу. В целом, пришедший выглядел немного раздолбаем. Было что-то в его облике такое, говорящее, что этот человек предпочитает жить в своё удовольствие. — Про тебя, Вань, — каким-то чудом Антон смог разглядеть всего лишь на мгновение появившееся тепло во взгляде Фёдорова. — Тут товарищ подполковник немного ошибся адресом, — Мирон Янович посмотрел на часы. — Только проведи его через зал для терапии. Дай взглянуть на моё лучшее достижение. — Да без проблем, — Иван буквально просиял и тут же обратился к Антону. — Пойдёмте, товарищ подполковник. — Но… — попытался возразить Антон. — Идите, Антон Андреевич, — Фёдоров кивнул. — Я уже говорил, что из меня экскурсовод тот ещё, а Иван Игоревич всё сделает хорошо, — он опять перевёл взгляд на Ивана. — Потом зайди ко мне, Вань, обсудим кое-что. — Да без базара. Антон понял, что больше сидеть тут действительно нет смысла, поэтому пошёл за этим странным начальником СБ. Они поднялись на второй этаж и шли по коридору мимо множества дверей. Иван попыток заговорить не делал, просто шёл, лениво скользя взглядом по пейзажу за окнами. Дойдя до конца коридора, они свернули вправо и оказались перед двустворчатыми стеклянными дверьми. — Всё, дальше нельзя, — буркнул Иван. — Тут смотри. За дверьми был достаточно просторный зал, где сейчас в кругу сидело человек десять. Сначала Антон не понимал, для чего его сюда привели, но потом увидел его. Арсений сидел прямо напротив дверей. Практически такой, каким его помнил Антон, только более небритый, волосы растрёпаны сильнее, чем обычно, более худой, чего не смогла скрыть даже просторная одежда. Он сидел словно в прострации. Нельзя было сказать, слушал ли он женщину, которая сейчас говорила, или был поглощён только своими мыслями. Антон замер, практически не дыша. Он не видел Арсения больше года и теперь боялся даже моргнуть — вдруг это нереально и всё исчезнет. Так и стоял, жадно всматриваясь в каждое, даже в самое мелкое движение: впитывая, запоминая. И не сразу заметил, как взгляд Арсения стал более осмысленным, как он подобрался и посмотрел в ответ. Увидел. Узнал. Понял. Первым желанием Антона было резко развернуться и уйти, но он не смог. Так они и смотрели друг на друга, кажется, оба не веря во всё происходящее. Вдруг, в какой-то момент Арсений усмехнулся и подмигнул.