Бессердечные

Антон знал, что поездка с Арсением — это изначально отвратительная идея. Но судьба в очередной раз посмеялась над ним, и вот они там, где есть — двадцать минут едут в неловком молчании. И ещё полтора часа в таком состоянии он не сможет. Как-то не получилось сразу. Антон утром проснулся резко, вскочил на диване, жадно глотая воздух, словно его выдернуло из кошмара. Телефон разрывался от звонка. Арс.  — Блять, проспал… Позже злой и невыспавшийся Антон садится в машину к такому же злому и невыспавшемуся Арсению. Хорошие исходные данные для напряженной поездки. Хотя, судя по Арсению, тому вполне комфортно. Он расслабленно ведет машину, следит за дорогой и, кажется, что полностью погружен в свои мысли. И Антон многое бы отдал, чтобы заглянуть в его голову. Что там? О чем думает? Никогда ещё не получалось разгадать Арсения за их немаленькую историю. От любви до ненависти. И за всё время, за всё произошедшее, Антон даже не приблизился к разгадке, к пониманию.  — Ты хочешь что-то сказать? — внезапность Арсения когда-нибудь Антона убьёт. — Нет, — Антон встряхнул головой, чтобы вернуться в реальность. — Задумался… о деле. Постоянно думаю о нем в последнее время. Полуправда — вечный спутник Антона всю его жизнь. Там умолчал, там приукрасил или наоборот сгустил краски. И вот уже никто не знает всей правды, а он остается душой компании и своим парнем. А тайны? Тайны он заберет с собой в могилу. — И до чего додумался? — внешне Арсений оставался всё таким же невозмутимым, но Антон буквально видит тех чертиков, что пляшут в его глазах. Да и интонации, в которых безошибочно можно распознать легкую насмешку. — Ни до чего особо. Я не понимаю, почему убивает подражатель. — Ты не думаешь, что это может быть чем-то личным? — какая-то весёлость пропала в одно мгновение. Арсений моментально стал серьезным, собранным и внимательным. — Какой-то слишком большой разброс, — отрицательно покачал головой Антон. — Девушка из колледжа и женщина-соседка матери.  — Убивает она не одна. И убивает ли?  — Что ты имеешь в виду?  — Не рассматривал вариант, что девчонка по глупости вляпалась в криминальную историю и теперь специально оставляет следы, чтобы выбраться из этой истории, навести нас на след? Антон посмотрел на Арсения с недоумением. Он каждый раз пытался, но отчаянно не понимал, что творится у того в голове. — Ебать ты загнул. Ну, о том, что она убивает, сказал ты. Презумпция невиновности у нас в стране пока ещё работает. Хуево, но работает. Потому, будем считать, что она причастна к смерти двух человек. — О да, конечно! И ты сам не допускаешь мысли о её виновности. Давно заделался святошей? Антон уже было хотел начать спор, но остановился. Ехать им ещё долго, зачем усложнять? Он вздохнул и взлохматил волосы. Нейтральных тем для разговора у них давно уже не было. Ничего не оставалось, кроме как импровизировать.  — На самом деле, это же неважно: что о ней думаю я или ты. Важно, что причастность Черкасовой к смертям двух людей — факт. Важно, что люди продолжают умирать и, если мы не сделаем ничего, то жертв будет ещё больше, — в такие моменты у Антона горели глаза и он переставал замечать что-либо вокруг себя. — У нас есть только маленькая зацепка, мы просто обязаны использовать все возможности, чтобы найти ублюдков, для которых человеческая жизнь — ничто.  — Достаточно пламенная речь, — Арсений кивнул, не отвлекаясь от дороги. Всё время он оставался абсолютно спокойным. — В чем-то я с тобой полностью согласен, но хочу спросить, что, по-твоему, даст нам эта поездка? Думаешь, мать так легко сдаст своего ребёнка?  — Нет, я так не думаю, — Антон на секунду замялся, готового ответа на вопросы Арсения у него не было. — Любая мать хочет сберечь своего ребенка, и ясно, что она не выдаст дочь, даже если что-то знает. Но мы сможем узнать больше о детстве, о жизни, характере Черкасовой. Возможно, понять её мотивы и, быть может, определить, сама она убивает или просто заложница ситуации. С чего, собственно, и начался наш спор.  — Я видел твои заметки по делу маньяка. Ты расписал целый психологический портрет. В какой-то момент мне показалось, что ты и внешность готов подробно описать, словно видишь его. А на него у тебя вообще практически ничего нет. Почему с Черкасовой не так? Почему в каких-то случаях тебе нужно общаться с родственниками и свидетелями, а в каких-то нет? Антон внимательно посмотрел на Арсения и нахмурился. В этот момент ему стало максимально некомфортно. Какое-то странное ощущение появилось, объяснить которое сходу не получалось.  — Я вот сейчас чувствую себя как на экзамене, — начал Антон осторожно. — Сейчас отвечу как-то не так и всё, неуд. Вообще, вопросы максимально странные, если учесть, что ты и сам знаешь на них ответы.  — Препод и нерадивый студент? — Арсений усмехнулся. — Такого у нас ещё не было. Хочешь разнообразить наши отношения?  — Арс… — вот эту тему поддерживать совсем не хотелось. — Прекрати.  — Ты ску-у-учный. А если серьезно — мне нравится слушать твои рассуждения. — Ну раз нравится… — Антон ухватился за возможность говорить о работе. О личном продолжать не хотелось, даже в форме лёгкого флирта и полушутки. — Мёртвые тоже могут говорить, ты знаешь это ничуть не хуже меня. Те отпечатки и раны, которые убийца оставляет на теле жертвы, могут сказать намного больше, чем некоторые живые свидетели. Человеческий фактор никто не отменял. А вот гематомы и раны ничего не забудут и не перепутают от шока или страха. Ты сам многому научил меня в свое время. И наверняка догадываешься, что портрет маньяка, который был, когда я только приступил к расследованию, и тот, который есть сейчас, сильно отличаются, — рассуждать вслух Антону всегда нравилось. И сейчас он делал это с большим удовольствием. Как в старые добрые времена, с благодарным слушателем. — И он никогда не будет на сто процентов точным. А ещё отсутствие каких-либо следов. Все возможные зацепки уже отработаны, сам знаешь. Круг поиска максимально сужен. Но на данном этапе без конкретных улик мы продолжим топтаться на месте. И на подражателя у меня есть портрет. Кстати, как-то странно, что мы начали говорить «подражатель», хотя с самого начала всё указывало на то, что к убийствам причастны минимум два человека. И есть следы, которые эти люди оставили. Проигнорировать их глупо. Тебе не кажется? — Да, глупостью ты можешь отличиться где угодно, только не в том, что касается работы, — согласился Арсений.  — Кстати, ты куда ближе познакомился с жертвами, чем я, может, сможешь чем-то дополнить мою работу?  — Ты хорошо вырос с момента, когда мы только познакомились. Всё было не зря, — Арсений всё ещё оставался невозмутимым, но губы его тронула лёгкая, почти неуловимая улыбка. — Убийцы не испытывают особого уважения к жертвам, скорее те для них как отработанный материал. Они получили, что хотели, и выбросили тела. Скорее, по неопытности или глупости попытались замаскировать их. Как мне кажется, нелогичный поступок. Они не связаны ни с самим маньяком, ни с полицией — места преступлений обставлены только с учётом той информации, которая освещалась в прессе. Вот только не понимаю… это тотальная глупость или излишняя самонадеянность?  — Не ебу, — ответил Антон. — Но опыта что в медицине, что в криминале у них катастрофически мало. Что нам играет на руку. Я, конечно, не Шерлок Холмс, но тоже что-то понимаю в поимке преступников. А вот маньяк… что думаешь?  — А что маньяк? Хочешь знать, ищет ли он предположительного подражателя?  — Ну нет же. Его всё происходящее определенно задевает. Я бы сказал, что он зол. Но… у него совершенно другое отношение к убийству, как к процессу, и к самим жертвам. Он уже сделал заявление, которым высказал всё свое отношение к случившемуся. Захочет ли он распыляться на то, чтобы найти подражателя — не знаю. Мне интересно, что ты думаешь о его действиях.  — Могу пересказать твои заметки. Да и в психологии я не так силён. Я больше по физическим состояниям. Меня больше раздражает то, как подражатели зашивают сделанные надрезы. Если бы в их руках были живые пациенты — ничем хорошим это не закончилось бы. И тут либо хуево учат, либо хуевые студенты. И не дай бог кто-то из них практикующий медицинский работник.  — Дополнительный стимул скорее поймать их, — соглашается Антон. В вопросах медицины он доверял Арсению и горел желанием столкнуться с такими специалистами. — Готов спорить, что сегодня выслушаем много нелестного о Черкасовой.  — А я уверен, что не услышим, — даже глухой услышал бы самодовольство в тоне Арсения. — Сколько живёшь, а так и не постиг менталитет русской глубинки.  — Спорим? Из того, что я успел узнать, складывается портрет весьма неприятной особы.  — Спорим, — соглашается Арсений, но тут же уточняет: — А на что?  — На желание, — Антон настолько уверен в своей правоте, что даже не рассматривает другие возможные варианты.  — Значит на желание, — Арсений, кажется, впервые за всё время в пути смотрит на Антона. С улыбкой. А в глазах пляшут чёртики.  — Тебя всё так же легко затянуть в спор, — Антон улыбается в ответ. — Особенно в профессиональный.  — Или тебя спровоцировать на его начало?  — Или меня. Больше к разговорам о работе они не возвращаются.

***

Александровка оказалась маленькой деревней в несколько сотен дворов да россыпью заброшенных участков. Улицу Кутузова найти оказалось просто — центральная, так ещё и одна из немногих, где сохранились указатели.  — Со слов Сорновой, Черкасова очень амбициозная и наглая девица, — отмечает Антон, пока они едут в поисках нужных домов. — Не думаю, что верх её мечтаний — это жить в развивающейся деревне. Что-то подсказывает, что к родному дому тепла она не питала.  — Думаешь, что к криминалу её привело желание быстрее подняться, найти лёгких денег?  — Вполне может быть. А вот осознано или случайно — это уже вопрос. Сколько таких историй знает мир.  — Так я и не спорю. О, а вот и дом тридцать шесть.  — И, какая неожиданность, дом сорок один прямо напротив него.  — Останавливаюсь тут и дальше ножками?  — Да, тут ходить-то особо некуда. Парочка жилых домов были по правую сторону от дома Звонарёвой да три напротив.  — Красиво тут, — заметил Арсений, выходя из машины. — Природа, зелень, речка, опять же. На шашлычки бы, а не преступников разыскивать. Куда сначала?  — Пройдёмся по соседям, порасспрашиваем про Звонареву. Нет смысла сейчас привлекать внимание к тому, что мы ищем Черкасову, а то спугнем. С чего Антон решил, что деревенские жители пойдут охотно на контакт и всё сразу расскажут — хрен знает. Но его ждал облом всемирного масштаба.  — Людку знаю, — с явной неохотой ответила одна из соседок. Сейчас сезон, а её от огорода оторвали самым наглым образом. — Тут её родители жили. Наталья такая хорошая хозяйка была. Хозяйство в кулаке держала. А как померла, тут Людка и стала свои порядки наводить. Никчемная она хозяйка. А чего натворила?  — Ничего. Её супруг сообщил, что она уехала сюда, а домой не вернулась.  — Я так и знала, что она обманывает его. Такой мужчина хороший, порядочный, а она… тьфу, — женщина махнула рукой. — Правильно он её сторожил. Ленивая паскуда. Любой поймёт это, только на двор запущенный глянет, да на огород не прополотый. Попортила кровь мужику.  — Хотите сказать, что она не приезжала? — переспросил Антон.  — Больше месяца не появлялась точно.  — А не подскажете, с кем из соседей Людмила общалась? Кто может знать что-то о её местонахождении?  — Не знаю, — женщина немного начала злиться. — Мне некогда языком молоть впустую. Дел полон двор. На этом разговор и закончили.  — Тебе тоже показалось странным отношение к Звонарёвой и её мужу? — спросил Арсений, стоило им отойти от дома.  — Заметил? — Антон кивнул. — Меня сразу напрягло поведение Звонарёва и его слова о жене. И сейчас мои сомнения только сильнее. Что-то тут не так.  — Посмотрим, но что-то подсказывает, что счастливой семьёй они не были. Антону ничего больше не оставалось, кроме как согласиться. А впереди их ждало ещё много не самой любимой работы — разговаривать с людьми.  — Людка часто приезжала, особенно когда Марфа жива была. Да ток странная она, — другая соседка была ещё более разговорчивой. — Ни с кем не общается. С самого детства людей сторонилась. Как замуж-то вышла, не понимаю.  — То есть, с кем могла Людмила общаться, не знаете? — уточнил Антон, пытаясь выбрать крупицу нужной информации среди этого словесного потока.  — Отчего же? — женщина всплеснула руками. — Семёныч с Егоровной в огородах у Людки живут, вот они могут что-то знать. С ними, правда, больше Виталик дружит. Что не говори, а хороший мужик у Людки — общительный, работящий, что хош сделать может.  — А адрес точный можете сказать? И как зовут этих соседей? — Так, милок, Семёныч у нас Гришка, а Егорна — Наташка. Фроловы они, — женщина призадумалась. — Улица получается Ленина, а дом не скажу. Но вы не потеряетесь, если по вон тому тополю искать будете, — она показала на высокое дерево далеко в огородах. — Его садили ещё…  — Спасибо, вы нам очень помогли, — кивнул Антон в знак благодарности, понимая, что если сейчас не прервать рассказ, то на них выльют ещё очень много информации. Попрощавшись, они направились обратно к машине.  — И что ты по этому поводу думаешь?  — Мне уже начинает казаться, что у меня в кабинете вчера был кто угодно, только не Виталий Звонарёв, — Антон задумался, от чего лицо его стало хмурым. — Ничего общего с тем, как описывают его соседи. Грубый, даже озлобленный. Максимально неприятный тип.  — Не забывай, что его могла выбить из колеи пропажа жены, — Арсений неопределённо повёл плечами. — Такие вещи меняют людей.  — Твоя правда, — согласился Антон. — Я предлагаю дальше нам разделиться. Ты поезжай к этим Фроловым, а я поговорю с матерью Черкасовой.  — Вообще-то, следователь и мастер дознания из нас двоих — ты. — Не прибедняйся. Какие вопросы задавать и как вести беседу в нужном направлении ты и без меня знаешь. А как закончим — встречаемся у развилки в начале улицы, там, где сосны растут.  — Красивые, — отметил Арсений. Была у него такая суперсила: замечать необычное и прекрасное. На том и решили. Идея приехать сюда казалась всё более бесполезной. *** Небольшой домик за низким забором, сторожевой пёс, что бегает в вольере, цветы в клумбах, приусадебные постройки — обычный деревенский двор. Даже было странно, что тут выросла девушка, причастная к жестоким убийствам. Но довольно долго к Антону никто не выходил. Он уже было решил, что дома никого нет и бессмысленно собаку дразнить. Та, к тому же, уже хрипло заходилась лаем, чуя чужака. Но тут из глубины двора вышла пожилая женщина невысокого роста, круглолицая, полноватая. Она хмурилась и недоверчиво смотрела на Антона.  — Замолчи, окаянный, — голос у нее был тихий, но строгий. Настолько, что пёс моментально притих. — В будку, разлаялся тут! Чего хотели? — спросила она уже у Антона, подходя к забору. — Добрый день. Майор полиции Шастун, — Антон представился. — Я по поводу вашей соседки, Звонарёвой Людмилы. Услышав имя, женщина моментально изменилась в лице: сначала появился страх, а потом тревога.  — Что с Людочкой? — голос по-прежнему оставался тихим, только стал более взволнованным.  — Её супруг заявил о том, что Людмила несколько дней назад поехала сюда, но тут не появлялась. Вам что-нибудь известно об этом?  — Ох… бог ты мой… — женщина побледнела и покачала головой, хватаясь за сердце. — Что ж это делается?  — Вам нехорошо? — уточнил Антон. Было видно, что женщина испугалась не на шутку.  — Нет-нет, просто знаю её с детства. Она мне как дочь родная.  — Вы хорошо знаете Людмилу?  — Так росла она у меня на глазах. Сначала я её нянчила, потом она мне помогала, как я родила. Уже большой была. С Алиной, дочкой, возилась как с младшей сестрой.  — Расскажите, пожалуйста, всё, что известно об Людмиле. Нам сейчас поможет любая информация.  — Проходите, вот тут на лавке присядем у денника , — женщина открыла калитку, пропуская Антона во двор. — Всё расскажу, если поможет найти Людочку. Антон прошёл за ней, пытаясь просчитать, как выстроить беседу, чтобы не вызвать подозрения, но и узнать всю интересующую его информацию.  — Вы нам очень поможете, если расскажете, с кем общалась Людмила, может быть кто-то знает о её местоположении? Она могла просто уехать куда-нибудь?  — Я особо много не знаю. Только про Алиночку мою. Они по делу общались.  — Алина, возможно, вам что-то рассказывала? Или подскажите, как с ней связаться, побеседовать?  — Ох… — у женщины выступили слезы. — Не знаю я… не знаю… Антон никогда не любил успокаивать людей и сейчас чувствовал себя максимально неловко.  — Что-то случилось? Вы можете рассказать мне всё, и я найду способ вам помочь. — Людочка единственная, через кого у меня была связь с Алиночкой, — она вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Она всегда хотела большего, на меня ругалась, что я жизнь ей сломала, раз беременной ушла от её отца и сюда вернулась. Учиться уехала… и всё… даже номера телефона не оставила…  — А с Людмилой они продолжили общение?  — Людочка её случайно встретила, когда в клинику пришла… А когда сюда приехала, рассказала, что у Алиночки всё хорошо… Работает, учится…  — А зачем Людмила обратилась в клинику? Не знаете, что её беспокоило?  — Так ребёночка она хочет… *** Арсений уже ждал Антона на оговоренном месте. — Что-то ты максимально загрузился после разговора с матерью Черкасовой.  — Это пиздец, — Антон всё ещё не мог отойти от услышанного. — Если я ещё хоть раз усомнюсь в своей чуйке на людей, то скажи мне всего два слова: Звонарёв Виталий.  — Тиран и деспот. Абьюзер, монстр и прочие прекрасные эпитеты?  — Тебе что-то удалось узнать?  — Пообщался с Семёнычем, — Арсений поморщился. — Прелюбопытнейший экземпляр.  — Рассказал о том, какой Звонарёв охуенный мужик?  — Как делает всё для комфорта жены, а единственное, что хочет взамен — сына, наследника. А жена делает всё, чтобы не рожать.  — Даже побои терпит, — прервал рассказ Антон.  — Чего? — Арсений был максимально удивлен. — А вот это что-то новенькое.  — Последние два года стал колотить после каждого отрицательного теста. Людмила терпела-терпела, а потом решила обратиться…  — Центр материнства и детства «Радуга», — подхватил Арсений.  — Бинго, — кивнул Антон, закуривая. — Где и встретила милую девочку Алину, с которой возилась ещё в детстве. А та пообещала помочь, как минимум, скидкой на лечение, если такое понадобится. Людмила обрадовалась, ведь родит и семейная жизнь наладится. Так её с детства учили.  — Удалось выяснить, где эта добрая девочка Алина живет?  — К сожалению, нет. Уехала учиться и оборвала все связи.  — Мать не может врать, покрывая любимую дочь?  — Не думаю, — покачал головой Антон. — Она действительно расстроена. Людмила рассказывала ей, как там доченька поживает. — Получается, «Радуга» как-то причастна к смертям девушек? А Черкасова одна из шестеренок какого-то большого дела?  — Эту версию нужно отработать, — Антон, докурив, потушил окурок. — Но мне кажется, что убийства подражателя не связаны с деятельностью этого центра. Хотя и там явно что-то нечисто.  — Буду верить твоей интуиции. Значит, ничего нелестного мы о Черкасовой не узнали?  — Не узнали.  — С тебя ужин.  — Чего блять? — сказать, что Антон охуел, значит промолчать.  — Мы с тобой спорили, — Арсений с хитрым прищуром смотрел на него.  — Ох, блять… *** В город они возвращаются, когда уже стало темнеть. Оба уставшие, но довольные. Потратив весь день на поездку, они получили ту информацию, которая позволит следствию продвинуться.  — Спасибо, что согласился поехать со мной, — говорит Антон, когда они подъехали к его подъезду. — Даже не знаю, как тебя благодарить.  — Ты сначала ужином меня накорми, — Арсений усмехнулся. — А потом поговорим о том, кто, кого и за что благодарить будет.  — Завтра у меня всё ещё выходной, поэтому вечером ты получишь свой ужин.  — У тебя сегодня так-то друг приехал, не поверю, что ты не хочешь встретиться с Димкой. В это мгновение Антону стало стыдно. Как-то так получилось, что сейчас он в первый раз вспомнил о Диме. И то не сам. Полностью разряженный телефон не даст ответов о том, где сейчас тот, как себя чувствует, заехал ли в квартиру. Хороший он друг, ничего не скажешь.  — Мы не договаривались ни о чем, поэтому вечер свободен, — сказал Антон, выходя из машины. Быстрее, чем обдумал ответ.  — Не буду спешить его занимать, — с теплотой и какой-то лёгкостью ответил Арс. — Но если что, то ты можешь мне позвонить. На вечер у меня нет никаких планов. Пока нет.  — Договорились, — Антон совершенно искренне и открыто улыбнулся. — Ещё раз спасибо. Короткое «сочтемся» услышал он, уже отходя от машины. — Даже не сомневаюсь. На душе было легко и спокойно. Этот день определённо можно было назвать хорошим. Даже с учётом постоянных мыслей об убийствах, усталости от практически целого дня, проведённого в дороге, и недосыпа прошлой ночью.

***

Оказавшись дома, в первую очередь Антон поставил телефон заряжаться. Диме нужно было хотя бы написать. А то и правда ведёт он себя хуёво. Пока телефон набирает так сильно необходимые проценты заряда, Антон решил сходить в душ, чтобы привести себя в порядок. После нескольких бессонных ночей, целого дня, проведённого на проселочных дорогах, он чувствовал себя отвратительно. Да и выглядел — краше в гроб кладут. Поесть тоже бы не помешало.  — Душ, ужин, Дима, — сам для себя установил распорядок Антон, включая чайник и микроволновку. День был долгим, и хотелось смыть уже с себя накопившуюся усталость. Да и привести мысли в порядок не было бы лишним. Вода как всегда расслабляла и словно высвобождала из оков повседневности. С нескрываемым удовольствием Антон тихо стонет, когда тугие струи ударяют по плечам, стекают по телу и уносят за собой в сток всё хреновое, что успело накопиться. Позже, уже полностью расслабленный Антон берет кружку с чаем и, удобно устроившись на диване, набирает номер друга.  — О, вот и пропажа нашлась, — слышит он в трубке после нескольких долгих гудков. — А я думал, тебя Арсений где-нибудь прибил и по-тихому прикопал в лесочке.  — Димон, прости, — стало как-то совестно. — День был просто пиздец. Лучше расскажи, ты там как? А то я реально проебал всё, что можно.  — Эх, Тоха, если бы я знал тебя чуть хуже, то может и обиделся бы, — было слышно, что Димка весел и обиды на друга-проебщика не держит. Антон немного успокоился. — В рабстве я, друг. В рабстве.  — Чего блять? Каком нахуй рабстве?  — В добровольном и, на самом деле, очень приятном.  — Димон, ты успел где-то пересечься с Поповым, и тот тебя покусал? — Антон прекрасно понимал, что друг над ним издевается, но от этого желание разобраться в происходящем не становилось меньше.  — Да я с Серёгой у его матери. Кстати, мировой мужик.  — О, нашли общий язык, заебись, — Антон обрадовался новостям. — А чё за тема с рабством? Не въезжаю.  — Забор помогал чинить и красить, — как о нечто само собой разумеющемся говорит Дима. — А щас в баньку пойду.  — Нихуя Серега тебя в оборот взял.  — Дал крышу над головой за умеренную плату. С бонусами в виде вкусной еды и бани. Ты вообще знаешь, какие вкусные пироги у теть Тани? Вот тут Антон понял, что ничего не понял. Баня? Пироги? Крыша над головой? Выпал из жизни всего на один день, а уже нихуя не понимает.  — Я настолько недостоин знать подробности? Ты же ещё до отъезда договаривался об аренде, причем тут Серёжа?  — Об аренде я договаривался, но соседи решили затопить эту квартиру аккурат в ночь перед моим приездом. Там пиздец.  — Ебать… И что, ты теперь с Серёгой жить будешь?  — Не, договорился на завтра посмотреть пару квартир. А до того… не на вокзале же мне ночевать.  — Во сколько ты там завтра будешь смотреть? — Антон сразу же постарался включиться в решение проблемы. — Помощь нужна?  — И чем ты мне поможешь без колёс? — неприкрытый сарказм в голосе выражал всё Димино отношение к случившемуся. — И почему об этом я узнаю не напрямую от лучшего друга?  — Бля, ну я звонил, но ты уже в дороге был. А связь… сам знаешь. Так что с квартирами?  — По первому адресу к десяти едем. Серега говорил, что вроде недалеко от тебя, можем заехать за тобой. Составишь компанию. Расскажешь заодно, как вы сегодня съездили. А то всё про меня, да про меня.  — Давай, вы за мной заедете завтра, тогда и расскажу, чтобы Серёге потом не пересказывать.  — А, то есть у вас настолько близкие отношения в коллективе?  — Он часть моей группы, должен знать детали расследования, — Антон предпочёл съехать с темы и «не понять», на что намекает Дима.  — Всё в порядке? — тот, правда, не собирался съезжать с темы.  — Нет, конечно. Но не хуже.  — Ок, тогда порешаем. Утром спишемся?  — Куда денемся. В итоге Антон отметил этот день как хороший. И впервые за последние несколько дней он засыпал спокойно.