Дьявол носит школьную форму

yungblud — god save me, but don't drown me out

      Это лето проходит непозволительно быстро, и в какой-то степени Юнги даже рад: никогда б не подумал, что захочется вернуться к учёбе, однако вот он, заходит в стены спального крыла с перспективой пересекаться с Чонгуком чаще, чем раз в неделю. Потому что тот теперь в отношениях, и все полтора месяца отдыха проводит с Тэхёном, пока Юнги их проводит, как ни странно, с Хосоком.       Но он ни о чём не жалеет. Никто из них за эти дни не намекнул на то, чтобы пойти и потрахаться, потому что нашлись десятки других вещей, которые, как оказалось, могут смутить куда больше.       Например, походы в кино. Или одна на двоих сигарета: когда они впервые делают это и Чон затягивается после Юнги, то играет бровями и говорит что-то о косвенном поцелуе, очевидно, посчитав своим долгом того засмущать.       Но Юнги всё ещё парень простой.       Поэтому, посмотрев на него, как на придурка, замечает с абсолютно постным лицом:       — Ты правда сейчас пытаешься смутить меня этой романтичной хуйнёй, хотя несколько раз мне отсасывал и мы с тобой делали кучу вещей? — Хосок давится дымом, не ожидая такой прямоты, но Мин порой — тот ещё гад, и по этой причине считает нужным уточнить больше деталей, глядя ему прямо в глаза и продолжая вещать очень буднично: — Ты пихал мне в рот свой язык, ты глотал мою сперму, один раз я спустил тебе на лицо, ты об меня тёрся, мы друг другу дрочили, — по мере перечисления король школы краснеет всё сильней и сильней, а Юнги считает, что просто обязан добить этого парня. Чтоб не втыкал. Чтоб жизнь не казалась малиной: — Ты кончал и шептал моё имя, я ставил тебе кучу засосов и знаю, какой ты чувствительный, если трогать тебя за соски. Ты правда думаешь, что я засмущаюсь из-за того, что ты затянулся после меня сигаретой? Косвенный поцелуй, мать его, — и, покачав головой, будто Чон сказал ужасную глупость, добивает его, как героев мультфильмов бьют наковальней: — Я могу засосать тебя даже не косвенно. Прямо сейчас. Хочешь?       — Ладно-ладно, я понял! — горя лицом, Хосок экспрессивно машет руками. — Никаких поцелуев, окей!       — Косвенных поцелуев, — уже открыто над ним издеваясь, спокойно поправляет Юнги: — Потому что я планирую и дальше делать тебя грязным, мокрым, скулящим, просящим о большем и...       — Мой бог, ты переобщался с Чонгуком!       — Именно так, — не без гордости говорит ему Мин. — И знаешь, что?       — Что?.. — страдальчески давит Хосок из себя.       — Я горжусь тем, что переобщался с Чонгуком, понятно? Твоё лицо горит, как фонарь!       И вот теперь они встречаются в школе, а перед первым уроком поговорить не выходит — Тэхёна с Хосоком окружает привычная толпа прихлебателей, а Юнги и Чонгук всё ещё короли аутсайдеров, так что. Так получается, что каждый из них сидит на второй парте: Чонгук и Юнги — у стены, а Хосок и Тэхён — по среднему ряду, и почему-то Мин абсолютно не может перестать смотреть на самого популярного парня в этой чёртовой школе. И ему даже не стыдно за это — только за то, что Ким-сонсэнним трижды окликает его, призывая быть повнимательней.       Как оказалось, насколько популярного, настолько и одинокого — Хосок этим летом делится с ним многим дерьмом. Даже открывает душу, рассказывая о Мун-сонсэнниме, которого Юнги бы хотелось посадить ещё лет на сто, и Мин возмущён тем, что тому всё-таки удалось избежать наказания, потому что Хосок сам попросил разрулить всё без огласки.       Пиздец ситуации кроется в том, что Чон абсолютно не понимает, что его вины в сложившейся ситуации нет. Напротив: винит себя из-за того, что испортил жизнь мужику, который, по его словам, не хотел во всём этом участвовать. На что Юнги веско заметил, что если человек чего-то не хочет, значит, он это не делает.       — Никто не просил его брать в рот твой член, — это то, что он сказал Хосоку во время очередной их вечерней прогулки: они сидели на лавке у озера и тихо молились, что комары не пожрут их к чёртовой матери. Но вид на высотки Каннама оттуда открывался невероятно роскошный, так что можно было и потерпеть. — Никто не заставлял его трахать тебя. Он взрослый мужик, и если он не смог отказать тупому подростку в его первой влюблённости, то здесь вина лежит только на нём. У всех нас опыт формируется с возрастом: как минимум, из-за того, что мы живём эту жизнь. С чем-то сталкиваемся и учимся с чем-то бороться. У тебя в шестнадцать опыта не было. И знаешь, в чём ваша с ним разница?       — В чём же? — на него даже не глядя, пробормотал Чон.       — У тебя не было опыта, а у него его было много. И именно по этой причине ему нет оправданий. Не спорю, что у него могла вспыхнуть страсть к тебе, но неужели ты думаешь, что у него на тебя было что-то серьёзное? Тебя нужно было ждать года три минимум. Он вообще был женат, нет?       — Говорил, что хочет развода... — почти беззвучно ответил Хосок.       И Юнги, громко ругнувшись, откинулся на спинку лавочки, запустив пальцы в волосы.       — Должен ли я объяснять, что твоей вины нет тем более? Он не только жене изменял, но ещё изменял ей с парнем. С малолеткой. Эксперимент. Вспышка. Страсть. Он обещал тебе что-то?       — Нет, — отрицательно помотав головой, сказал ему Чон.       — Тогда почему ты продолжаешь себя ненавидеть? Мужик своими руками разрушил свою карьеру, воспользовался глупостью шестнадцатилетнего мальчика. Уж чьей-чьей вины, а твоей в этом дерьме точно нет. Ты был глуп и влюблён. Когда люди впервые влюбляются, они все дураки. Важно быть умным теперь, и не идти на поводу у своих ежесекундных желаний, а всё тщательно взвешивать.       После этого Хосок долго молчал, глядя на высотки вдалеке, а Юнги позволял ему думать. Но чего не ожидал, так это услышать негромкий вопрос:       — А ты не боишься?       — А чего мне бояться?       — Того, что сейчас я могу сильно загнаться, решить начать взвешивать и случайно тебя оттолкнуть?       Мин бы очень соврал, если бы в ту секунду сказал, что к тому дню уже не фантазировал об их отношениях или вроде того — всё это перетекло во что-то такое естественное, что парадоксально не вызвало ни дискомфорта, ни шока. Только лишь, может быть, удивление: первоначально Юнги планировал вырваться из золотой клетки их школы и потрахаться с таким количеством девочек, с каким только получится, однако этого всего не случилось. Не потому, что не вышло, а просто он... и не искал. В конце концов, душевные встречи с Хосоком ему до безумия нравились.       Так что вопрос очень логичен, а ещё — отлично показывает, что они оба всё понимают. Осознают, что они, да, приятели, но того самого сорта, что вот-вот нужную грань переступят.       Хосок был с ним честен в этом вопросе. И Юнги решил быть честен в ответе:       — Врать не буду: меня это заденет, потому что я тебе зла не желаю. Но это не значит, что я начну тебя ненавидеть или вроде того, потому что я понимаю тебя, твои травмы и ту ситуацию, заложником которой ты оказался. Бояться — нормально. Испытывать эмоции — тоже. Думаю, моя задача в данном вопросе состоит только в том, чтобы доказать тебе по итогу, что мне можно верить. Ты хочешь мне верить, Чон?       И взгляд, которым Хосок его одарил, был очень болезненным:       — Очень.       — Значит, будем работать, — закинув руки за голову, лениво заявил Мин, закрыв глаза и греясь в лучах заходящего солнца. — Делов-то.       И чего не ожидал, так это мягкого касания губ к своим собственным уже через пару мгновений. Лёгкого, почти невесомого — Хосок наклонился, прижался своим обалденным ртом к его рту, и так же быстро отклонился назад, чтобы их не заметили люди.       Больше ничего подобного они не повторяли, словно каждый из них, не сговариваясь, выбрал вариант не спешить. Наслаждались прогулками до самого конца длинных каникул, и болтали по душам, узнавая друг друга получше. И на парные свиданки с Чонгуком и Тэхёном, слава богам, не ходили тоже — окрылённый любовью дружбан с сердечками в своих дурных зенках попытался было Юнги предложить что-то подобное, но ласково был послан ко всевозможным хуям. Потому что Юнги Тэхён не нравится всё ещё, несмотря на то, что Хосок шапочно обрисовал ему ситуацию.       Потому что Юнги стопроцентно уверен: этот козёл разобьёт сердце его лучшему другу.

***

      — Тайные отношения, — это то, что произносит Хосок, глядя своему лучшему другу прямо в глаза. — В последний год школы.       Тэхён опускает голову, однако явно не чувствует себя виноватым или сконфуженным: напротив, поедает свой обед с таким аппетитом, будто между ними сейчас нет диалога на щепетильную тему, а идёт бурное обсуждение погоды или вроде того.       А затем говорит:       — Именно так. Дерьмово лишь то, что им нужно быть тайными.       — Жалеешь? — склонив к плечу голову, интересуется Чон: к своему обеду он не притронулся, да и, если быть честным, сейчас он его интересует меньше всего. Факт того, что они с Юнги до сих пор не смогли поболтать... удручает. Куда сильнее, чем первый школьный король изначально планировал: оказывается, за прошедшее лето привычка находиться с этим парнем в постоянном контакте выработалась достаточно крепкой, чтобы сейчас не ощущаться так остро, насколько это возможно.       Хосок сильно соврёт, если скажет, что такое когда-либо чувствовал. У него за всю жизнь и влюблённость была только одна — травматичная, и нельзя сказать, что Мун-сонсэнним понимал его так хорошо, как понимает Юнги. И подходил к их отношениям настолько разумно и взвешенно как подходит Мин к возможности их возникновения когда-нибудь в будущем.       Юнги... не импульсивен. Рационален. И мудр. Мудрее него самого, а также мужчины — педагога и, в общем-то, авторитета — который, занимаясь сексом с Хосоком, состоял в браке с женщиной.       Звучит странно? Чтобы восемнадцатилетний пацан, которого в эту школу пихнули родители в знак наказания за сумасбродство и неуправляемость, вдруг оказался взрослым и зрелым настолько, что перегнал мозгами того, кому было за тридцать?       Возможно.       Но это действительно так ощущается. По крайней мере, когда дело касается одного травмированного и невозможно запутанного Чон Хосока, который, наверное, сильно изменился и сам за те два года, что живёт с чувством вины.

«Тогда почему ты продолжаешь себя ненавидеть? Мужик своими руками разрушил свою карьеру, воспользовался глупостью шестнадцатилетнего мальчика. Уж чьей-чьей вины, а твоей в этом дерьме точно нет. Ты был глуп и влюблён. Когда люди впервые влюбляются, они все дураки. Важно быть умным теперь, и не идти на поводу у своих ежесекундных желаний, а всё тщательно взвешивать».

      Это то, что сказал ему его одноклассник, с которым они стали внезапно близки — ровно настолько, что у Хосока по нему сердце громко стучит, а страх потерять встал наравне со страхом близости с кем-то. Сказал просто, расслабленно, но в то же время серьёзно — так, чтобы Чон между строк смог прочитать: «Я отрефлексировал всё дерьмо в своей голове, и у меня есть ресурс, чтобы помочь тебе в этом и дождаться момента, когда ты будешь готов».       Тэхён оказался готовым к этому раньше, чем Хосоку казалось. В конце концов, его лучший друг всё ещё оставался русской рулеткой для всех окружающих: вспыльчивый, эмоциональный холерик с кучей предрассудков в своей голове, Ким прямо сейчас выглядит очень спокойным. Словно внезапно обрёл ту гармонию, которой в его жизни до этого не было.       Хосок свой вопрос задал не потому, что боится, что Тэхён действительно внезапно может дать заднюю и разбить сердце Чонгуку: отнюдь, прямо сейчас тот кажется тем, кто костьми ляжет, но не сделает чего-то подобного.       Кажется тем, на кого можно надеяться или же положиться. Вот уж не думал, что когда-то скажет так о своём лучшем друге.       — Жалею ли я о том, что теперь встречаюсь с Чонгуком? — ни ярости, ни былой ненависти в карих глазах, когда Тэхён поднимает взгляд от тарелки с едой и смотрит Хосоку прямо в лицо. Лишь недоумение, будто тот сморозил какую-то чушь.       — Да, — кивает Чон, ощущая себя неуверенным.       — Нет. И за прошедший месяц ни разу не было мыслей такого характера. А почему я должен жалеть?       — А честь семьи? Долг? Совесть? Всё то, что жрало тебя столько времени?       — Я не могу говорить, что любовь решит все проблемы, которые у меня были, есть и которые будут, — пожимает плечами Тэхён. — Но мне хочется верить, что можно попробовать. Я хочу быть с ним, — признаётся внезапно. — Мне с ним комфортно. Уютно. Спокойно. Чувствую себя рядом с ним так, как дома не чувствую.       — Спали? — рубит Хосок с плеча неожиданно, и Ким, покраснев, давится рисом и вынужден сильно прокашляться перед тем, как ответить:       — После того, как стали парой... нет.       — То есть до того, как вы замутили, ты спал с Чон Чонгуком, которого буллил чаще, чем дышишь?!       — Ну... не прям так, чтобы спал... — горя смуглыми скулами, начинает было Тэхён, но, встретившись с глазами Хосока, полными ярости и возмущения, смущённо вздыхает: — Ну... типа того, да.       — Ты кончал с ним или нет, Ким, выкладывай, — с постным лицом и без намёка на какой-либо вопрос давит Хосок.       Тэхён со стоном прижимается лбом к поверхности столика.       — Было такое.       — То есть у тебя был секс с ним.       — Смотря, что считать сексом и...       — Короли! — раздаётся воодушевлённое слева, и, вздрогнув, Тэхён распрямляется, чтобы увидеть то, что Чон заметил мгновением ранее. Ничего неожиданного: очередная кучка «пажей», которая хочет с ними поесть. — А можно сесть с вами?       — Нет, — грубо и с былым раздражением обрубает Тэхён. — Вы забыли или что-то попутали? Мы всегда обедаем вместе и только вдвоём. Ничего не изменилось с новым семестром. Свалите и перестаньте портить нам аппетит.       Парни, переглянувшись между собой, только понуро кивают, а после — отчаливают к другим столикам. Хосок, проводив тех задумчивым взглядом, только тянет негромко:       — Это было так грубо.       — Это было так, как было всегда, — отвечает его лучший друг, пожимая плечами. — Если позволить им сесть нам на шею, то они потопят нас по итогу.       — Нам осталось учиться всего ничего.       — Не напоминай, — вздыхает Тэхён.       — Уже выбрал вуз?       — Пока нет.       — А факультет выбрал?       И Ким, поднимая глаза, широко улыбается.       — Живопись. Отец не говорит со мной уже две недели, потому что «профессия пидорская», но мне всё равно.       — Ты где яйца успел отрастить? — вскинув брови, задаёт Хосок новый вопрос.       Тэхён, усмехнувшись, только и может, что головой покачать. А затем, задумчиво прижав к губам палец, наконец, выдаёт:       — Скажем так... с этим мне помогли.       И, обернувшись, смотрит в конкретную сторону, и Хосоку даже не надо знать, куда именно — он и сам постоянно мажет глазами по нужному столику, но, правда, не совсем туда, куда смотрит сейчас его лучший друг.       ...Чонгук там, чуть поодаль, громко смеётся, откинув голову и крепко зажмурившись.       Юнги тоже хохочет, но несколько сдержаннее, а Намджун, выглядя чертовски несчастным, толкает их в плечи по очереди.       Боже, Хосок так плотно встрял в улыбке одного из королей аутсайдеров.       Но как хорошо, что он не один, ведь Тэхён потонул во втором из них.

***

      — Пи-дор! — раздаётся сладкое и елейное сзади. Америку Чонгуку, впрочем, совсем не открыв: вздохнув, тот оборачивается, игнорируя то, что Юнги делает это несколько раньше и с куда большей враждебностью, чем сам объект буллинга.       Коридор полон, но учителя расползлись по кабинетам, поскольку до конца перемены осталось всего пять минут — нужно ведь материал подготовить. И по этой причине Чонгука сейчас защитить будет некому, а псы его тайного бойфренда чертовски агрессивно настроены: склабятся жадно, готовы к порции крови после каникул. Бить не рискуют — команды ведь не было, но ученики в коридоре не решаются сильно приблизиться.       В конце концов, речь об открытом гее Чонгуке, который некогда бросил вызов одному из самых влиятельных парней в этих стенах. И теперь «аут» будет расплачиваться до самого выпуска.       — Скучал по нам? — их семеро, а Чонгук только с Юнги: Намджун не считается, из него заступник, мягко говоря, так себе. Однако Чонгук отлично знает своего соседа по комнате: сильно нахмурившись, Мин выступает вперёд, застыв между другом и псами Тэхёна.       — Я же просил тебя... — было Чон начинает, однако обернувшись через плечо, Юнги негромко цедит:       — Я не буду стоять и смотреть, как тебя собрались гасить семь человек, Чонгук. Рот закрой свой.       — Мин, отойди нахуй отсюда, — говорит один из зачинщиков: вроде, его зовут Кан Сынхо, второй класс старшей школы. Парень здоровый, даже не скажешь, что младше. — На тебя королевский указ не выписывали.       — А ты всегда действуешь лишь по приказам, как безмозглая псина? — вскинув подбородок без намёка на страх, цедит тот в ответ. И ни на шаг не сдвигается: всё ещё закрывает Чонгука собой. — Ты в коридоре, придурок. Если я сейчас позову Сокджин-нима, тебе будет полный пиздец.       — Сейчас — в коридоре, но когда-нибудь же Чон всё-таки выйдет из здания, — широко улыбается один из тэхёновых прихвостней.       Толпа вокруг собирается. И никто всё ещё не рискует вмешаться.       Кроме, разве что...       — Выйдет, — раздаётся вдруг голос. Сильно знакомый, низкий и обычно лениво тянущий гласные, однако Чонгук впервые слышит его наполненным ледяной и расчётливой ярости. — И с ним всё будет в порядке, потому что я велю отпиздить каждого, кто на Чонгука хоть косо посмотрит.       Толпа начинает гудеть крайне взволнованно: где это видано, чтобы?..       Сам Ким Тэхён, перед которым толпа расступается, вышел вперёд и встал рядом с Юнги, защищая того, на кого когда-то сам спустил всех собак?       Кан и его дружки замирают, шокированные.       Тэхён, слегка наклонив голову и глядя на них исподлобья, цедит:       — Никто Чонгука больше не тронет. Вопросы?       Наверняка их дохуя, Чон в этом уверен. Однако никто их задать не решается — явно не стоит злить Короля, что известен вспыльчивым нравом и умением дать обидчику в челюсть.       — Нет, Тэхён, нет вопросов... — растерянно тянет Сынхо.       — Вот и вали к себе на урок, — обрубает Ким.       А потом, у всех на глазах повернувшись, кладёт Чонгуку на плечо руку и быстро подмигивает: так, чтобы никто, кроме него, не заметил.       — Порядок, братан? — надевая привычную маску, интересуется, продолжая этот спектакль.       — Полный, — отвечает Чонгук, удивляясь достаточно искренне.       — Мои парни тебя больше не тронут. Прости за то, что было в прошлом семестре, идёт? В качестве извинений я могу отдавать тебе половину обеда Сынхо целый месяц.       — Нет, не стоит... — рожа того, о ком идёт разговор, на этих словах его короля становится крайне комичной. Однако Чонгук всё ещё искренен в том, что ощущает, как и в том, что говорит: — Мне брезгливо.       — Тогда если вдруг будет помощь нужна — обращайся, — кивнув, Ким только салютует и потом идёт в класс, не оборачиваясь.       Кто-то из прихвостней открывает ему.       Чонгук, издевательски поклонившись всем тем, кто донимал его до летних каникул, идёт следом за ним.       ...— Зачем ты сделал это, дурак? — шёпотом в ухо в тот самый момент, когда Тэхён по его шее губами спускается. — Если они вдруг узнают, то потопят тебя.       — Пусть только попробуют, — отрываясь от слегка вспотевшей от их игр кожи, говорит Ким негромко, после чего находит его губы своими. — Я сам потоплю здесь любого, Чон, помни.       — Это ты сейчас так говоришь, — отстраняясь, отвечает Чонгук. Благо, что Хосок, правильно их раскусив, вышел за дверь и отправился в гости к Юнги, так что они одни в королевских покоях. — Но ты не хочешь узнать на себе, что есть буллинг, Тэ. Поверь уж.       Вздохнув и поняв, что время романтики кончилось, Ким садится к себе на кровать и смотрит на него снизу вверх.       — А что ты бы хотел? Чтобы они тебя били?       — Я бы хотел, чтоб ты помнил, что где-то тут ходит анонимный мудак, который следит или за мной, или за моим лучшим другом, а у нас вообще нет идей, кто это.       Цыкнув, Тэхён трёт лицо.       — В любом случае, всё уже сделано.       — Вопрос: почему? — нахмурившись, интересуется Чон.       — Я тебе говорил на колесе обозрения. Мне неприятно на это смотреть. А я не позволю кому-то тебе навредить. Понял меня?       И Чонгук, наверное, глупый. Или слишком влюблённый, хотя, если подумать, эти понятия порой очень близки.       Но не поцеловать своего бойфренда после такого не может.