90

И подобно гниющиму чëрту, Ластиться к его шее лиса; И он понял абсолютно всё с лëту, Его мечта — это она. Тошнотворный запах таблеток доносится до рецептов и вызывает раздражение на протяжении полутора часов. Белые, как мел, стены уже не то, что двоятся, а троятся в глазах. Усталость собралась на лице женщины в виде синющих мешков под глазами. Марьяна, конечно, подозревала, что к своим сорока четырём она уже не будет капитаном сборной по слалому, но и предполагать не могла, что врач-кардиолог станет ей чуть ли не роднëй. Тринадцатый раз за пол года она сидит в этом кабинете. Этот раз срочный. Не вынужденный, как обычно, раз в двухнедельный для поддержания статистики. Это повод для беспокойства доктора. А Марьяне всё равно. За свою жизнь она належалась в этих «чистилищах» вдоволь. И теперь, если Романова пришла сюда не по графику, значит, творится действительно что-то серьёзное, а особенно, зная её любовь к затягиванию с походами к докторам, ссылаясь на то, что всё пройдёт само. Кроме сердца. Невзаимная любовь не лечится, Марьяш. Впрочем, как и ишемическая болезнь. Теперь на её сердце давит двойное комбо. Время уже близится к двум проведённым тут часам, а очередь убавляться не собирается. Время идёт, а Марьяне становится хуже. В груди всë сдавило, ещё немного и она задохнётся. Но подобно воину, она терпит. Только это не то место, где нужно проявлять мужество. От недостатка кислорода у Марьяны начались галлюцинации. Кабинет кардиолога казался светом в конце тунеля, который так далеко... «Воин» сломлен, падает в обморок и очнëтся только, когда из кабинета выйдет последний человек. На ватных ногах Романова заползает в кабинет. Синяки под глазами не только у неё, но и у врача, отработавшего более десяти часов. Врач был мягко говоря в шоке, увидев Марьяну у себя не по расписанию. А кабинет точно такой же как и в двенадцатый раз. Стены такие же молочные, кушетка такая же неудобная, непонятных приборов также много, стол по прежнему заполнен стопками бумаг. — Марьяна Михайловна, здравствуйте. Не ожидал Вас видеть, вы же были у меня пять дней назад. Что-то срочное? - обеспокоено спросил кардиолог. — Здравствуйте, Роман Юрьевич, - навалившись на кушетку ответила Романова. - срочное. И тут она снова теряет сознание. Проснулся «воин» уже в стационаре, дотерпелся. По подоконнику стучат капли дождя, а в вену Марьяны капает капельница. Нудно и монотонно. Разум как в тумане, единственное, что возвращает в реальность невыносимая боль в области груди, будто сердце сжали со всей силы в кулак. Всю эту идиллию разбавил залетевший в палату врач, который принялся подключать аппарат ЭКГ. На Романе Юрьевиче не было лица. Тут Марьяна впервые забеспокоилась. Но она молча лежала, опять проявляя своё мужество. Кардиолог сел на стул рядом с койкой Романовой. Долго молчал, пытался собрать звуки в слова, а слова в предложения. — Марьяна Михайловна, к сожалению, ишемическая болезнь прогрессирует. Шансы очень малы. Вам осталось около 90 дней. - протараторил врач на одном дыхании. Кажется, именно в эти секунды дождь превратился в ливень, и молния ударила в землю. Марьяна уже была на грани жизни и смерти после неудачного прыжка с парашютом, но на этот раз смерть пересекла финишную черту первой. Жизнь превратилась в отсчёт до 90. Теперь жизнь состоит из пяти стадий, которые придётся пройти. Первая наступила моментально. В глазах потемнело, дыхание спëрло. Голова забита думами «Нет, это ошибка», «Это невозможно»,«Ну как же так», но это твоя реальность, Марьяш. Врач покинул палату, оставив Романову наедине с пожирающем изнутри её монстром. Ведьма откинулась на подушку и закрыла глаза, из которых норовили потечь слëзы. Но она же воин, она не плачет. Она же родилась под числом императора. Сама себе же поставила клеймо на всю жизнь, что будет терпеть. А ведь императоры тоже плачут... Гроза била по крыше всё пуще. Именно так ощущался внутренний мир Марьяны сейчас. Хотелось умереть в этот же момент, но вместо этого начался отсчёт. Сегодня день первый.