Все хотят Поттера

      Не знаю почему и в какой момент это произошло, но Поттер неожиданно достиг апогея своей популярности. Все в Хогвартсе и, думаю, даже за его пределами неистово и беззаветно возжелали Поттера. Такое помешательство было совершенно непонятным и возмутительным. Этот заурядный выскочка, на мой взгляд, так и остался глупым подростком, но всё же, надо отдать должное, несомненно возмужал после битвы за Хогвартс. Чем, видимо, и пленил своих многочисленных воздыхателей.       И тем не менее я придерживался того мнения, что вся эта вакханалия переходила всякие границы. Старшекурсницы толпами ходили за ним по коридорам, создавая тем самым жуткие пробки. В Большом зале беспрестанно бросались неприлично-томные взгляды на преподавательский стол — такие, что краснел даже я. Случайно задранные юбки, неприличные позы, воздушные поцелуи, любовные зелья и толпы влюблённых поклонниц к концу учебного года меня откровенно начали раздражать.       А недавно вообще был вопиющий случай. Одна особо ярая воздыхательница, шестикурсница с Гриффиндора по имени Эмили Лэйн, ворвалась в учительскую в одном нижнем белье и кинулась на Поттера. То ли с целью задушить, то ли приласкать… Кто ж его разберёт. Я бы, конечно, с большим удовольствием посмотрел, чем дело кончится, но Поттер стал быстро синеть в объятиях прекрасной леди, и мне ничего не оставалось, как прервать сей концерт. Обезвредив несчастную дурёху, я прикрыл её пледом и отправил с домовиком восвояси в девичью спальню.       Поттер после нападения ещё долго не мог прийти в себя.       Пришлось отпаивать его успокаивающим и огневиски.       Жалко его стало отчего-то. Нелёгкая это ноша — быть знаменитостью.       Но когда даже сама директриса вдруг воспылала страстью к юному преподавателю по ЗОТИ и декану Гриффиндора по совместительству, жалость моя мигом улетучилась. Это было форменным помешательством, которого, увы, я не мог разделить.       — Гарри, а вы любите пудинг с почками? — как-то за обедом проворковала Макгонагалл, пододвигая к Поттеру тарелку с мясным пудингом.       Старая драная кошка. Уже сто лет в обед, а ведёт себя, как последняя… Даже сказать неприлично.       — О, конечно, Минерва, благодарю! Это мой любимый! — воодушевлённо ответил Поттер и перенёс на свою тарелку щедрый кусок пудинга.       Я в очередной раз закатил глаза, глядя на все эти тошнотворные любезности, и отвернулся к жареной индейке. Она хотя бы не кудахтала от вожделения к Поттеру.       — А вы, Северус, будете? — прощебетал вдруг глупый, заносчивый мальчишка.       Удивлённо вскинув брови, я повернулся к рядом сидящему Поттеру.       — Мистер Поттер, — растягивая слова, начал я, — увы, пудингов я не ем. И если вас не затруднит, обращайтесь ко мне «профессор Снейп». — Я понизил голос и еле слышно добавил: — Я не ваша поклонница, чтобы со мной фамильярничать.       Кривая ухмылка дополнила мой любимый образ высокомерной твари. Поттер сник и впредь больше ни разу со мной не заговорил. Даже в учительской старался держаться от меня подальше, хмуро буравя меня взглядом.       И превосходно! И не очень-то и хотелось!       А хотелось мне совершенно другого. Чтобы эти невыносимые студентки… Язык не поворачивался их так назвать, а поворачивался назвать совсем по-другому… Прекратили свои жалкие поползновения на кабинет героя всея магического сообщества.       Я знал наверняка, что Поттер будет соблюдать субординацию и никаких вольностей позволять себе не станет, но всё же бесконечно остающиеся у него на отработках барышни наводили на всяческого толка рассуждения, которые даже меня заставляли краснеть.       Вам может показаться из всего этого сумбурного рассказа, что я Поттера приревновал… Или же, того хуже, обзавидовался его всеобщей славе и любви. Но нет, дорогой мой читатель, я просто хотел дисциплины и покоя. Покоя! Понимаете? Всё это безумие мне напомнило год, когда преподавателем ЗОТИ был Локонс. И я возомнил, что это был самый ужасный период за все мои годы в Хогвартсе. Глу-пец. Как же я ошибался.       Честно, я держался довольно долго. Молчать и не отпускать колкости в сторону Поттера мне стоило неимоверных усилий, но чаша весов переполнилась, когда одно из очередных любовных писем в Большом зале со всего маха врезалось мне в голову, не долетев до получателя нескольких дюймов, и рассыпалось розовыми блёстками на меня и на все контрольные, что я в тот момент проверял. Это стало последней каплей.       — Пооотттеррр, — прошипел я сквозь зубы, повернувшись к хогвартскому сердцееду.       — П-профессор, — промямлил тот с набитым ртом.       — Я вам скормлю это на завтрак, если вы не поставите ваших воздыхателей на место! Вам ясно? — кинув в него горстью блёсток, гаркнул я на весь Большой зал.       — Д-д-да… с-сэ-эр! — испуганно отодвигаясь от меня, прочавкал Поттер.       Я резко встал, стряхивая с себя и с пергаментов розовую мерзость, и под испуганные взгляды учеников и учителей покинул Большой зал.