Writober

      — Только через мой труп ты покинешь цирк!       Сарменти тихо зарычала. Обстановка накалялась и не в самую лучшую сторону. Хотя чего ещё она ожидала от Альберта. За всю жизнь в цирке, он, как владелец, её недолюбливал и с диким трудом вообще пустил на сцену. И конечно же, когда оказалось, что Шут очень выгодна и собственно из-за неё люди охотней стали приходить на выступления, отпускать её означало потерять хорошую долю прибыли.       Сарменти уже давно размышляла над тем, чтобы уйти, но все никак не решалась. Работа в цирке выматывала, хотя и давала крышу над головой. Но Альберт был тем ещё ублюдком, не платящим за работу и относился к ней как к вещи, что выводило девушку из себя с каждым разом все сильнее. И сегодня котёл негодования переполнился до краёв.       — Да мне начхать, я тебя не спрашивать разрешения пришла, а ставлю перед фактом. Я ухожу и делай с этим что хочешь! — Шут эмоционально взмахнула руками.       — Даже не думай. — прорычал мужчина, рывком оказываясь рядом и буквально припечатывая Шута в стоящий рядом шкаф. Его ладонь оказалась на её шее, крепко сжимая и заставляя ошеломленную Сарменти хрипеть от нехватки воздуха, рефлекторно цепляясь за руку Альберта, пытаясь её убрать. — Ты принадлежишь мне и этому цирку. Уяснила?!       Несмотря на боль и нехватку кислорода, Шут оскалилась. В аквамариновых глазах загорелся огонь, который хозяин цирка запомнит на всю свою жизнь.       — Черта с…два. — прохрипела Шут и со всей доступной ей силой заехала коленом Альберту прямо между ног.       Мужчина взвыл, отпуская Сарменти и хватаясь за свое пострадавшее достоинство, падая на колени, в то время как девушка хватала ртом воздух и откашливалась. Ублюдок неплохо сдавил ей шею и такое она не прощает. А потому взяла с его стола кинжал, и когда Альберт попытался встать, вновь ударила того ногой, но уже в живот, заставляя того только сильнее скрючиться, полностью оказываясь на земле.       Кого бы там он из себя не строил, но вся эта напускная напыщенность, важность и сила улетучивалась, стоило дать этому кретину отпор.       Сарменти села на спину владельца цирка, придавливая того к земле. Так как Шут весила немного, он мог легко её скинуть, так что пришлось давить коленом между лопаток, а острие кинжала приставить к шее, чтобы убедить Альберта не дёргаться.       — Я принадлежу только самой себе, кретин. — прошипела Сарменти. — И если нужно будет тебя для этого убить, то я с радостью вскрою тебе глотку.       — Духу не хватит. — рыкнул Альберт и тут же пожалел о своих словах. Шут, не медля, вонзила кинжал тому в ладонь, буквально пригвоздив ту к земле, не удивившись тому, как легко это было. Альберт взвыл от резкой боли, в то время как Шут, сидящая на нем, издала тихий, но пробирающий до костей своей невменяемостью, смешок.       — Да что ты говоришь. — её слова были пропитаны ядом и издевкой. Сарменти слегка прокрутила кинжал, наслаждаясь тем, как Альберт воет от боли. — Тебя ненавидит весь цирк и поверь, никто не станет тебя оплакивать. Так что выбирай, или ты или я. Что тебе дороже?       — Ты сумасшедшая сука! — рявкнул он и тут же взвыл от новой порции боли. — Ладно, ладно! — мужчина сдался и Шут удивилась тому, как легко это было. — Катись на все четыре стороны!       Сарменти вновь издала смешок, наклонив голову на бок. В её аквамариновых глазах блеснул нехороший огонёк. После всего того, что Альберт сделал ей и остальной труппе, было глупо оставлять его целым. Тем более после того, как он посмел её придушить.       — И я уйду. Только кое что заберу с собой. Так сказать, на память. Не думаю, что ты будешь против, так ведь, Альберт?       Тот ничего не успел ответить. Шут вырвала кинжал из руки хозяина цирка. Дальнейшая сцена была кровавой. За все свое молчание, которое ей пришлось вплести в свою роль, за всю свою работу на него в этом цирке, за всех в труппе она взяла свою плату. А именно — его язык. Больше Альберт не скажет ни слова. Больше никого не оскорбит, больше не будет отдавать приказы и не будет словесно измываться ни над кем. Пусть почувствует, каково это на своей шкуре. А что с ним будет дальше Сарменти уже не волновало. Труппа сама решит, что с ним делать. Она же, к ней больше не имеет никакого отношения.