Writober

      Детство Диаль было не сказать что весёлым, но и не сказать, что тяжёлым. По крайней мере, оно было легче и лучше, чем у многих детей в школе стражей, так как среди них всех она была единственным ребёнком, которая могла видеться со своими родителями чаще, чем остальные. По этой причине, некоторые, особо обозленные будущие стражи, завидующие Диаль, срывали на ней свою злость. Их то оторвали от семей, от дома и они могли видеть своих родителей не больше, чем раз в год. По крайней мере те, у которых эти самые родители были живы.       Маленькая Диаль тогда ещё не умела давать отпор от таких нападок и защитить её было не кому. Жаловаться родителям — поставить на себя клеймо ябиды. А такого она тем более не хотела. Да и родители не часто бывали в братсве. И если Людвиг появлялся из-за дочери и по делам магистров чаще, то вот Гертруда бывала и того реже. Она была более важной фигурой на политической доске Братства Стражей.       Это была последняя неделя октября. Дети, когда у них было кое какое свободное время после учёбы, играли, веселились и вырезали на тыквах различные корявые рожицы в силу своих умений, и в принципе из подручных материалов создавали различных чудищ да уродцев, с особой гордостью показывая их остальным, если поделка выходила особо страхолюдной.       Всем было весело, кроме Диаль. Когда до конца месяца оставалось всего пара дней, она сделала свою поделку. Корявое небольшое пугалище с ужасной рожей, обмотанное в красную тряпку. Над ней лишь посмеялись, и главный зачинщик злобы по отношению к юной ван Нормайенн, отобрал маленькую, корявую копию Пугала и намеренно сломал её. Кое как сдерживая слезы, Диаль выхватила остатки своего любимого героя родительских историй и убежала, скрываясь в комнате своего отца. И только тогда, сев в углу и обняв колени, она дала волю слезам. Маленькое, сломанное пополам и выпотрошенное Пугало лежало рядом.       Девочка не услышала тихий скрип двери и досок под дорожными сапогами, продолжая тихо всхлипывать, сидя в полумраке комнаты. И только когда она почувствовала, как доски рядом с ней слегка прогнулись, она вздрогнула и подняла голову. Перед ней сидел её отец. Диаль шмыгнула носом.       — Чего плачем? — голос у Людвига был слегка уставшим, но он старался не подавать виду. Его дорожная одежда была пыльной, давая понять, что приехал он совсем недавно. Диаль вытерла слезы со своих щёк, вновь шмыгнув носом.       — Ничего. — тихо пробубнела она, но стража ответ дочери не убедил.       — Диаль, ты же знаешь, что мне врать бесполезно. — Людвиг говорил спокойно, но ласково, погладив ребёнка по белоснежным волосам. Девочка слегка насупилась, кривя острый носик, снова им шмыгнув.       Вместо ответа, Диаль лишь опустила взгляд, смотря на свою с такой любовью и старанием сделанную игрушку, что была безжалостно сломана чужими руками. Отец проследил за взглядом дочери и заметив игрушку, изумленно приподнял брови. Он быстро узнал в выпотрешенной поделке, любимое его дочерью страшилище. Осторожно, он поднял творение своего ребёнка, осматривая, и улыбнулся.       — Похоже.       — Оно ужасное. — Диаль в который раз шмыгнула носом. — И некрасивое.       — А разве не в этом и смысл? — Людвиг посмотрел на дочь. — Оно и было страшным.       — Моё не достаточно. — девочка стёрла остатки слез.       — И кто тебе это сказал?       Диаль поджала губы. Она не хотела ябидничать, но Людвига это не особо волновало. Он лишь иронично выгнул бровь. Девочка прекрасно знала отца и понимала, что он не уйдёт и не отстанет, пока та не даст ответ.       — Все… — наконец-то пробубнела она, пряча половину лица в коленках и опустив взгляд. Людвиг вздохнул, опустив голову и взъерошив ладонью волосы на собственном затылке.       — И давно? — Диаль не ответила, лишь сжавшись в плечах. По проступившим слезам на глазах собственной дочери страж понял, что ответ не требовался. — Не слушай их. Уверен, что тебе просто завидовали. У тебя получилось отличное Пугало, солнышко.       — Правда…? — девочка с лёгким недоверием в золотисто карих глазах посмотрела на отца.       — Самая что ни на есть. — Людвиг улыбнулся самой обезоруживающей улыбкой, что у него была. Диаль вытерла глаза.       — Не врешь?       — Обижаешь. — страж протянул ребёнку ладонь. — Идём. У меня для тебя кое что есть.       Заинтересовавшись, юная ван Нормайенн взяла отца за руку, вставая вместе с ним. Людвиг повёл дочь к кровати и усадил на неё. На рядом стоящем столе, к которому он и подошёл, девочка заметила большую сумку. Осторожно положив рядом с ней сломанную игрушку, страж вытащил из своей сумки небольшую, но красивую, пухлую тыкву ярко оранжевого цвета. Так же, он достал небольшой нож и пару инструментов для резьбы по дереву. Но сегодня они явно будут использованы не для этого.       Взяв овощ и инструменты, Людвиг сел рядом с немного приободрившейся Диаль.       — Поможешь мне вырезать на ней рожу?       — Страшнючую? — девочка улыбнулась и страж улыбнулся ей в ответ.       — Самую самую. — он легонько стукнул указательным пальцем по кончику носа дочери, от чего та скривилась, но ненадолго. — Чтобы все в школе плакали, только завидев её.       Диаль заулыбалась шире и кивнула. Несмотря на усталость, Людвиг улыбался вместе с ней наблюдая за тем, как его дочь старательно и аккуратно, чтобы не порезаться, вырезает на овоще рожицу. И сам он ей в этом помогал, поправляя и направляя, хотя и не был особым мастером резьбы. До уровня Пугала ему было точно так же, как и самому страшному грешнику до искупления.       А разговор о том, что саму себя нужно защищать, страж оставит на завтра. Сейчас Диаль нужно было отвлечься. Да и ему, хоть он и устал после дороги, тоже стоило это сделать.