Writober

      Смотря на свое отражение в зеркале, Уолтер лишь сильнее подпитывал огонь ненависти по отношению к себе.       Он ненавидел эти шрамы на собственном лице и теле, уродующие его до неузнаваемости. Ненавидел свое прошлое, за поступки, которые совершил. Но больше всего ненавидел себя.       За то, что стал уродом, инвалидом, обузой для единственного человека на всей планете, которым он дорожил.       За слабость и за беспомощность. За неумение проявлять хоть какие-то эмоции. За то, что стал проблемой.       Уолтер не признавал слабости и сейчас, смотря на изуродованный рваными шрамами торс, смотря на вырванный глаз и оторванную почти до самого плеча руку, в единственном глазе цвета чистейшего серебра было лишь отвращение к самому себе. К тому факту, что ему понадобилось слишком много времени на то, чтобы хотя бы встать с кровати. К тому, что он не простительно долго не мог привыкнуть к тому, что мир для него изменился навсегда. К тому, что он потратил такое огромное количество времени, чтобы переучиться банально жить без ведущей руки. И если бы не она, канадец бы не справился.       Опасная бритва, которой он только что почти полностью избавил свое лицо от ненужной и раздражающей растительности, все ещё была в руке, замерев у линии челюсти над последним запененным участком. Из крана полным напором шла вода, заполняя ванную равномерным шумом, но Уолтер этого не слышал.       В груди невыносимо давило, а вены на шее словно горели огнём, пульсируя в такт ускоренного биения сердца.       Одно движение. Одно движение лезвием и все закончится. Для него и для неё.       Канадец не боялся боли. За всю свою жизнь он пережил её столько, что страх давно покинул разум. Был только факт: будет больно, но недолго. Боль заканчивается. Как и жизнь.       Каждый раз, когда он брился, эти мысли не покидали его голову. И каждый раз им было все сложнее противостоять.       Как бы он ненавидел себя, был человек, который продолжал его любить даже таким. Но ему было больно наблюдать за тем, как она уставшая после работы в Фонде приходит домой и вынуждена заботится о нем. Ему было больно смотреть, как с каждым днем мешки под её глазами становятся все больше. Как скулы на её лице становятся все виднее и как ключицы с каждым днем выпирают из-под её домашней футболки все сильней. Он чувствовал, как ей было тяжело, хоть она и улыбалась не смотря ни на что.       Боль в груди становилась невыносимой. Всё, чего он хотел, это чтобы все закончилось. Для них обоих.       Рука, повинуясь желанию хозяина, опустилась на несколько сантиметров. Холодное лезвие едва касалось пульсирующей вены.       Уолтер зажмурил единственный глаз и его пальцы крепче сжали резную рукоять. В его голове был лишь стук собственного сердца и мысль о прощении. Она поймёт. Обязательно поймёт. Не сразу, но…       — Уолтер, я дома!       Хлопок входной двери и привычный крик на весь дом, оповещающий о возвращении резко вернул его в реальность.       Канадец раскрыл глаз. Бритва со звоном ударилась об умывальник, а лёгкие взорвались огнём. До него дошло, что все это время он не дышал и сейчас был вынужден делать резкие, частые вдохи, чтобы прийти в себя. Его потряхивало, а единственная рука дрожала от перенапряжения.       Снова это гадкое ощущение слабости, которое он ненавидел. И ещё больше ненавидел, если кто-то видел его таким. Даже она.       — Уолтер? — снова её голос, с ноткой волнения и беспокойства. Шаги в сторону ванной. Десяток секунд молчания, за которые он заставил себя выровнять дыхание. — Ты тут?       — Да. — он приложил все усилия, чтобы его голос не дрогнул. — Я скоро выйду.       — Нужна помощь?       — Нет, детка, все в порядке. — канадец сглотнул, тихо выдохнул и выровнялся, вновь взяв бритву в руку.       — Хорошо. Жду тебя на кухне, золотце.       Уолтер не ответил, так как она уже отошла от двери. Боль в груди с разочарованным рыком отступила, а сердце вновь взяло свой привычный ритм.       Закончив с бритьем, канадец посмотрел на идеально гладкое лезвие бритвы, в котором он отражался. После этого, он сложил её и выключил воду. Закрыл отсутствующий глаз повязкой и вышел из ванной.       Сегодня жизнь выиграла эту битву. Ровно до следующего такого раза.