Я стал куклой одержимого героя!

— Угх. Юль зажал рот рукой и подавил рвотный позыв. Вытянув ватную ладонь без пальцев, он принялся считать: — Один день, два дня, три дня… На этом его странное действо не закончилось. Закончив подсчет, он положил руку на свой набитый ватой животик и застыл с серьезным выражением лица. Это было за завтраком. Сложно сказать, но в целом, Юль сейчас выглядел как типичная героиня драмы, которая только что объявила о беременности. Хотя он никогда не видел телевизионных драм, Микаэль посмотрел на Юля удивленным взглядом, чувствуя странность в нем. — …Что происходит? На вопрос Микаэля Юль долго мялся. Сомнения Микаэля росли с каждой секундой. Атмосфера вокруг них становилась все более напряженной. Конечно, он никогда не делал куклу беременной, и нет, он даже не предпринимал никаких шагов к тому, чтобы кто-то вообще забеременел. Он никогда не держал Юля за руку, да и в реальности это было бы невозможно. И вообще, что он может сделать с этой куклой размером с ладонь? Микаэль попытался обрубить ростки беспокойных возможностей, которые постоянно всплывали у него в голове. При этом Микаэля пугала мысль, что кукла, умеющая говорить, двигаться и даже есть, может чего-то не знать. — Эм… Микаэль, пожалуйста, не пойми меня неправильно. — …Постараюсь. На слова Юля Микаэль судорожно сглотнул и с трудом выдавил ответ. Он надеялся, что это не тот кошмарный сценарий, который он только мог себе представить. — Еда. Я хочу есть, Микаэль. Ранним утром эти слова прозвучали за завтраком аристократической семьи. А именно — самой знатной аристократической семьи империи, рода эрцгерцога Орлова. Испытав облегчение, что это не было тем, чего он так боялся, Микаэль всё же нахмурил брови, впервые услышав жалобу на еду со стороны постоянно болтающей чепухи розоволосой ватной куклы. — Еда, еда, пожалуйста… Я хочу кимчхиччигэ. Нет, просто кимчи подойдет. Даже не парься со всей этой штукой. Нет, рамен, кимчи в рамене! Э, кимчи-рамен с яйцом! Ааааах, хочу острого! Красной штуки! Не кетчупа! Юль швырнул чайную ложечку и заорал, требуя корейской еды. В этом мире он провел уже больше десяти дней. Исключая трагический период голодовки, он успел съесть целых 20 порций западной еды. Столовая герцога Орлова соответствовала его репутации: каждый прием пищи превращался в первоклассный пир. Крем-суп, овощной суп, куриный суп, сырный суп с брокколи, грибной суп, суп из моллюсков и так далее. Тип супа менялся на каждом приеме пищи. Только сейчас упоминая их, Юля снова подташнивало от воспоминаний о сливочном супе. Он даже не подозревал о существовании такого обилия супов. Это было еще не все, салаты тоже были разнообразными. Каждый день менялись не только начинки и заправки, но и сами овощи, являющиеся основными ингредиентами салата. Также менялся свежеиспеченный хлеб, который подавали к еде. Иногда это был плоский и тягучий хлеб, иногда теплый, поднявшийся перед нарезкой, а иногда твердый длинный хлеб, как багет. Основные блюда тоже были отличными. В основном, на каждом приеме пищи подавался бифштекс. В дополнение к этому, томагавк, который он видел только у мукбангщика, поедающего его на стриме, а в другой день на гриле красовалась рыба размером с предплечье Микаэля. Из знакомых ингредиентов вроде курицы, гуся, ягненка и омаров до тех, о которых он лишь слышал, — каждый день на столе появлялось огромное разнообразие роскошных блюд. Поначалу, конечно, он был в восторге. Попав в резиденцию эрцгерцога и проголодав пару дней, он был готов есть что угодно. После этого, в течение следующих нескольких дней, еда была довольно приятной. Роскошные блюда, которых он пробовал впервые, радовали его. Пальмового размера салфетку заворачивали ему как слюнявчик, и он взахлеб поглощал пищу. Конечно, бывали дни, когда во время такой еды у него на губах оставалась еда, и тогда Микаэль с глубоким вздохом вытирал Юлю губы смоченной в воде салфеткой. Благодаря ему он чувствовал себя немного неловко, но по-своему это были приятные трапезы. Однако со временем, от одного взгляда на еду его стало подташнивать. Ему хотелось корейской еды вместо блюд, полных аромата молочных продуктов, таких как масло и молоко. Он начал скучать по треугольным кимбапам и лапше, которые ел каждый день в лаборатории. На столе красовались хлопья и салаты, свежеиспеченный хлеб и бекон, глазунья с твердым желтком, супы и овсянка, а также множество неизвестных западных блюд. Только взглянув на это, он попытался успокоить свой желудок и насильно зачерпнул немного тыквенного супа чайной ложкой, но сразу же почувствовал тошноту. Он не мог так. Его тянуло блевать. В конце концов, Юль достиг своего предела и начал ныть. Микаэль, узрев такое, вообще ничего не понял. Что за чертов кимчи и какой, к черту, рамен? Это был первый раз, когда кто-то швырял столовые приборы, сидя за столом с ним. Хотя, честно говоря, тот, кто это делал, человеком не был. Поскольку слуги резиденции эрцгерцога не должны были знать о существовании Юля, он намеренно говорил, что будет есть в своей комнате, а не в столовой. Микаэль чувствовал вину за то, что случайно помучил его голодом в первые дни после прибытия во дворец, поэтому по-своему старался заботиться о нем. — Куклам очень удобно. — Когда Юль попросил еды, последовал странный ответ. Юль наклонил голову и подумал: "О чем это он?" Конечно, он не стал ничего говорить вслух. — Даже если отрезать конечность, её можно обратно пришить. — Ой... Юль, шокированный его словами, прикрыл рот обеими маленькими ручками. Теоретически, тело у него было кукольное, так что пришить обратно было бы можно. Но когда он падал с высоты, это было немного больно, а если ему отрезать конечности, он тоже почувствует боль. Микаэль, конечно, не мог этого не знать, но он так спокойно говорил ужасные вещи. Как и ожидалось, этот парень псих. Маньяк, сумасшедший гонг! Тельце Юля задрожало от страха. Микаэль холодно смотрел на него красными глазами. Словно отражение в них было залито кровью, Юль сглотнул в ужасе. — Даже этим ножом можно распороть это маленькое тело. Словно собираясь отрезать Юлю конечности, Микаэль вертел в пальцах хлебный нож. Видя, как ловко и быстро двигается клинок, Юль решил подавить гнев, прежде чем тот настигнет его. — Я... я буду есть тихо. — Отлично. — Угу. Он продолжил тихо есть, не выдвигая больше претензий. Хлеб он резал кусочками размером с его мизинец, листья салата делил на горошинки, а суп пробовал крошечной чайной ложкой. — ...Я хорошо покушал. Юль, едва почувствовав вкус еды, быстро закончил трапезу. Микаэль молча окинул взглядом его остатки еды. Крошки хлеба, похожие на обрезки ногтей, и несколько зеленых точек от салата. Глядя на это, трудно сказать, что он вообще ел. Количество съеденного было смехотворно малым по сравнению с его прежним аппетитом, который обычно заставлял его глаза светиться при виде еды. Сегодня он был совсем не в себе. Ну, если подумать, в последние дни, даже во время еды, он, казалось, не проявлял той радости, что раньше. — Ты закончил? — Ага. Я много съел. Съел вот столько салата, и вот столько супа. И вот столько хлеба. Юль, словно пытаясь доказать свои слова, показывал на остатки еды, упоминая их размер своей крохотной ладонью. Но глаза Микаэля даже не взглянули на то, что он съел. — ...Да, хорошо. Он решил пока отступить. Если он будет дальше допрашивать его, этот парень может разрыдаться, заливая слезами всю скатерть. От ответа Микаэля Юль облегчённо вздохнул. Он жив. Он смог продержаться ещё немного с целыми конечностями. Но он не знал, когда и в какой момент этот тип окончательно сойдёт с ума, поэтому ему нужно было готовиться к побегу. Юль был рад его словам, но твердо решил сбежать от этого опасного типа.