Рехема

      День, когда к Нарфанису причаливали торговые корабли, любили все без исключения. Большие судна прибывали в порт, доверху нагруженные самыми различными товарами: от ранее невиданных специй до диковинных животных. Лавки торгашей во время грандиозной ярмарки ломились от изобилия продуктов, а карманы капитанов — от проволочных утенов. В эту золотую неделю даже самый грустный, самый печальный абд, пусть хоть и несколько часов, но был счастлив. Что уж говорить о детях, которым то и дело перепадали от стариков сладкие крошки и различные фрукты, немного подпорченные и порой изрядно побитые, но и тем они были рады, носившись с ними вокруг лавок на радость морякам-торгашам.       Среди всех кораблей выделялся один: он был, пожалуй, самым огромным из всех в Мисре. С десяток людей бегали по нему тут и там, то и дело подхватывая и передавая друг другу новые бочки, мешки и ящики, сложенные в кучи на палубе. — Держи! — Передай! — Сюда! Раа-азгружай!       Из трюмов тоже поднимали товары: сундуки с серебряными и золотыми украшениями, различные бриллианты на любой вкус, одежду, стопки пожелтевших карт, а кто-то даже вынес парочку древних фолиантов. Матросы восторженно загалдели, завидев драгоценности: наверняка те стоили целое состояние. Однако капитану Джаба́лю, стоявшему на носу корабля, этот шум пришёлся не по нраву. Он, прихрамывая и постукивая одной ногой по палубе — вместо неё был деревянный протез, закреплённый на бедре металлическими стяжками, — подошёл к сокровищам и, оглядевшись вокруг, закричал: — Эй, Бурис! Бурис, хара!       Секунду спустя на борт взлетел юноша. По виду ему было около девятнадцати лет: его свободная рубашка цвета слоновой кости и тёмные шорты по колено отлично смотрелись на молодом, слегка подкачанном смуглом теле. Светлые его волосы были весьма сильно острижены — любой, кто смотрел на него издалека, был точно уверен в том, что мальчишка безусловно лысый. Блестящие карие глаза, в которых будто бы горел один из огней великих Богов, метнулись по кораблю в поисках подзывающего. — Уже бегу, отец!       Парень подбежал к капитану корабля, чуть не задев по пути одного из матросов с ящиком неизвестных ему сухих трав. — Забери-ка ещё эти сундуки! Чую: эти черти только и ждут, пока я отвернусь, чтобы выкрасть пару-тройку браслетов! — рявкнул Джабаль, грозно оглядев матросов, приостановивших свою деятельность. — Чего встали?! А ну быстро работать! — с этими словами капитан подхватил один из ларцов. — Отнесём их поскорее в лавку. — Хорошо! — произнес Бурис с улыбкой и, последовав примеру отца, прихватил сразу два сундука.       Они спустились на причал и зашагали к рынку. — Ярмарка в самом разгаре, — промолвил мужчина, едва не столкнувшись с каким-то человеком из толпы. — Хара! А ведь все только утром приплыли. Смотри мне, не потеряй ни одного браслета!       Добравшись до своей лавки, отец и сын опустили сундуки на землю. На самодельных полках красовались парочка книг и кое-какая одежда. Под ними стояли с десяток небольших ящиков с пряностями, а под самым навесом, рядом со скелетами мелких животных и рыбешек в янтарных камнях, висели изящные фонари с причудливыми плетеными узорами, выполненные руками лучших мастеров из разных континентов по всему Мисру. — Наконец-то. Эй, Мудала́! Спасибо, что присмотрел за моим местом, — вытерев пот со лба, произнёс Джабаль, обращаясь к соседнему торговцу. — Мои парни занесут тебе сегодня шафрана и той красной острой штуки, по четыре ящика каждого, как и договаривались. — Рад был тебе помочь! — улыбнувшись, отозвался старик. — Вот и отлично, — пробормотал мужчина и повернулся к сыну. — Значит, смотри. Всю эту неделю торговля на тебе. Все украшения сразу на прилавок не выставляй — сегодня много народу, того и гляди, какой-то абд решит на нашем добре нажиться. О цене мы с тобой говорили… — он глубоко вдохнул и закашлялся. — Хотя, забудь. Поднимай всё процентов эдак на… десять. Всё понял? — Конечно, — кивнул Бурис и принялся копошиться в сундуке, выискивая самые красивые украшения, которым выпадет честь красоваться на весь рынок Нарфаниса.       Джабаль кивнул в ответ и, круто развернувшись, отправился бродить по ярмарке, покачиваясь из стороны в сторону. Как только широкая спина мужчины скрылась в толпе, парень облегченно выдохнул и присел на деревянный стул, закинув руки за голову. Теперь, когда отца не было рядом, он мог позволить себе немного отдохнуть. Всё утро он наряду с другими матросами на корабле таскал грузы и помогал относить их к другим продавцам — позже те выплачивали его отцу часть прибыли, которую он требовал, зачастую с большой переплатой. Но деваться беднягам было некуда — Джабаль был самым крупным поставщиком в городе, и не закупаться у него означало почти то же самое, что и жить на грани нищеты.       Прошло уже несколько часов после открытия лавки. Бурис зевнул: сидеть было приятнее, чем работать грузчиком, но весьма скучновато. За всё время к нему подошло множество людей, но только несколько из них изъявили желание совершить покупку. Несмотря на скудное количество продаж, парень был доволен своими сделками — долгое время наблюдая за отцом в детстве, он как никто другой знал, как выставить товар так, чтобы покупатель захотел приобрести его по удвоенной, а то и по утроенной цене. И вот, в его карманах уже шуршали пара десятков утенов, которые он отложил для себя про запас. Отец и не заметит.       Небо уже начал окрашивать закат, когда мимо лавки Буриса пробежала стайка ребятишек, слегка пошатнув ветром фонари. — Ребята, постойте! — звонко окликнул их женский голос и тут же из-за угла выбежала и его обладательница. — Давайте отдохнём!       Малыши, оббежав ещё один кружок вокруг неё, послушно уселись под пальмой. — Что теперь мы будем делать, сестрёнка? — пролепетал самый юный малыш. — Знаешь, Я́хун, я так устала за вами бегать! Может быть, лучше сделаем девочкам причёски? На тебе будет самое ответственное дело, — серьёзно произнесла девушка, усевшись рядом, — поищи-ка для нас самых красивых листьев! Только не убегай далеко, ладно?       Девочки радостно завизжали, а мальчишка, гордый данным ему важным заданием, кивнул и тут же побежал на поиски. Бурис хмыкнул, глядя как тот, отыскав куст, начал вальяжно обходить его вокруг и перебирать листья, выбирая из них достойный. Людей на рынке становилось всё меньше и меньше — шанс на успешные продажи падал с каждой минутой. Парень прилёг на прилавок от скуки и, подложив под голову руку, перевёл свой взгляд на девушку.       Её тонкие смуглые пальцы ловко и нежно распутывали сухие волосы одной из малышек, превращая их сначала в ровные, если их можно было таковыми назвать, пряди, а затем в пару изящных кос. Со стороны казалось, будто незнакомка использует какую-то магию — её движения были настолько плавны, казались поистине волшебными, да настолько, что девочка даже ни разу не пискнула — лишь с предвкушением ждала, затаив дыхание. «Она так нежна с детьми…», — пронеслось в голове, «Наверняка из неё вышла бы замечательная мать».       Тем временем девушка сплела косы вместе и как по щелчку пальца грязные, похожие больше на солому, волосы превратились в сносную причёску: с похожими Бурису доводилось пару раз видеть девочек из богатых домов. — Ну вот и готово! — произнесла она, заправив последнюю прядь. — Тебе очень идёт! — восторженно промолвила вторая девочка. — Правда-правда? — воскликнула малышка, повернувшись к девушке и, получив утвердительное «Ага!», начала упрашивать: — Сделай такую же Алиме́! Прошу-прошу! Мне очень хочется посмотреть, как же она выглядит!       Бурис улыбнулся, но спустя мгновение до него дошёл смысл сказанного: наверняка у этих детей нет даже крохотного зеркальца в доме и единственная возможность девочки поглядеть на свою причёску — это увидеть её на подруге. Глядя на этих детей, что-то давно забытое неумолимо щёлкало где-то внутри: он оглянулся, пробежав глазами по полкам — должно же среди всех этих побрякушек хоть что-то уметь отражать Миср! И действительно, взгляд зацепился за небольшое, украшенное медным орнаментом, зеркало с ручкой. Парень протянул за ним руку — лишь на секунду его охватило странное чувство смятения — и взял. Покрутил в руках, снова посмотрел на детей и, с глубоким вдохом, решился: внезапно возникшее желание помочь пересилило неловкость, да и к тому же тело уже вовсю требовало походить и размяться после долгого сидения. — Дядя Мудала! — обратился он к старцу. — Не могли бы вы сделать мне одолжение и приглядеть за лавкой? Мне нужно отлучиться на пару минут. — Конечно, сынок, беги. Устал небось, весь день здесь сидишь, — замахал руками торговец. — Иди-иди, развейся чуток.       Бурис медленно встал и вышел из-за прилавка, направившись прямиком к девушке. Маленький мальчик к тому времени успел вернуться, и девушка доделывала второй малышке причёску, вплетая листья, как вдруг завидела приближающегося парня: резко встала, оказавшись чуть ниже по росту, чем сам Бурис, и спрятала детей за своей спиной. — Прошу прощения, что помешали вашей торговле, господин, — тихо произнесла незнакомка, опустив голову вниз, — Мы уже уходим. — Э-э… Вообще-то я… — её реакция слегка удивила Буриса, и он опешил, почесав свободной рукой затылок. — Заки́ра, смотри — отражашка! — прошептала одна девочка другой, дёрнув ту за рукав. — Да, точно, — улыбнулся парень, наконец вспомнив, зачем он здесь. Он присел на корточки и протянул детям зеркало. — Я наблюдал, как вы делали друг другу причёски. Подумал, что вам бы наверняка хотелось увидеть их на себе.       Маленькая Алима потянулась было к заветной «отражашке», но девушка остановила её, схватив за плечо. — Простите, господин. Малютки ещё слишком юны, чтобы понимать, что здесь происходит. К сожалению, у нас нет утенов, чтобы смотреть в ваше зеркало, — произнесла она куда-то вниз: её голова всё ещё была опущена, а голос тих настолько, что почти походил на шёпот. — Утены не нужны. Вы можете просто посмотреть, — заверил Бурис и вручил предмет девочке. Та вопросительно посмотрела на старшую — можно ли? — Если только господин не против, — промолвила она и отступила на пол шага. — Ничуть, — подтвердил парень и с улыбкой взглянул на детей, которые уже вовсю радостно рассматривали себя в отражениях, крутя зеркальце вокруг своих голов так и эдак.       Девушка низко поклонилась и спросила: — Могу ли я узнать ваше имя, о, великий господин? Как мне благодарить вас за такую щедрость? — Отец выбрал мне имя Бурис. А улыбки детей — лучшая из благодарностей.       Поклон девушки стал ещё ниже — её руки и голова коснулись земли прямо перед ногами торговца. — Благодарю вас за доброту, господин Бурис! Пусть Боги сохранят вас и наделят своим великими благословениями!       Он, кивнув, промолчал — просто не смог придумать, какой ответ будет уместным. Да и такое поведение тоже весьма смутило: никто и никогда не был ему так отчаянно признателен, как эта незнакомка.       Вдоволь насмотревшись на себя, девочки протянули зеркало обратно и поклонились — так же, как и девушка, до самой земли. — Благодарим вас за доброту! — радостно произнесли они в один голос. — Сестра, пойдём домой!       Она поднялась, оттряхнула бежевую тунику от песка, взяла малыша Яхуна на руки и, склонив перед Бурисом голову в последний раз, зашагала вместе с девочками прочь. Парень провожал её взглядом до тех пор, пока её фигура не скрылась за поворотом. — Негоже, сынок, так обращаться с абдами, — прокряхтел старик Мудала, погрозив пальцем, как только Бурис вернулся. — Что бы сказал Джабаль, если бы увидел… — Но он же ничего не видел, верно? — подмигнул парень, бережно положив зеркало на одну из полок. — К тому же, это всего лишь дети. Они и вправду ещё не понимают, как устроен этот мир.       Старик только махнул рукой и отвернулся, мол, «делай, что хочешь». Бурис усмехнулся и принялся за подсчёт выручки: время было уже позднее, пора было закрываться и уходить на корабль. Но цифры в голове складывались с трудом — из мыслей всё не выходила увиденная сцена, а особенно одна из её актрис. Как бы совестно ни было в этом признаться, но пока дети были заняты ранее невиданным ими зеркалом, он был занят разглядыванием доныне невиданной им красоты. Босая, стройно сложенная мулатка с невероятными угольно-чёрными распущенными волосами, одетая в самую простую светлую тунику, почему-то казалась ему сейчас эталоном женственности. Из-за утонченности тела или из-за порыва защитить детей, пусть даже жертвуя собой — парень не до конца мог определиться, но ясно было одно — было в ней что-то такое, что-то Божественное, что крепко запало ему в душу. Тем не менее, думать о таком было почему-то неимоверно стыдно — Бурис мотнул головой, развеяв видения, и вышел из-за прилавка. О драгоценностях ему можно было не переживать: людей на рынке уже совсем не осталось, за исключением тех, которые оставались здесь на ночь. К тому же, наверняка его отец уже оплатил ночную охрану — он делал так каждый раз, когда прибывал в Нарфанис — и совсем скоро должны были явиться солдаты.       Взойдя на корабль, Бурис, несмотря на слова старика Мудалы о том, что Джабаль был бы недоволен подобным поведением, всё же решился рассказать тому о захватившей его разум встрече, а заодно и передать выручку. Парень направился было в каюту, однако отца там не было, как, в прочем, и на всём судне, в чём парень убедился, пробежавшись по остальным его частям. — Эй! — окликнул он группу мужчин, проводящих досуг на палубе за бутылками спиртного, после безрезультатных поисков. — Кто-нибудь знает, мой отец возвращался на корабль сегодня? — Да! Капитан п-приходил, — произнес один, самый трезвый из них. — С-сказал, что встретил старого приятеля, и они пойдут праздновать. И что тебе не с-стоит его тревожить. — Хара… Ладно. Спасибо, Насу́ф, — пробормотал молодой человек и направился к себе: он был единственным, за исключением, конечно же, капитана, у кого была своя личная каюта. Вся остальная команда была вынуждена ютиться в совсем небольших комнатках по два, а иногда и по три человека.       Первым делом он решил хорошенько припрятать утены. Отец, конечно, вряд ли их найдёт даже в карманах сына — иногда парню казалось, что тому совсем нет до него дела, — но предостеречь себя стоило. Лучше так, чем потом придумывать объяснения.       Отодвинув деревянный ящик возле койки, наполненный всякими разными картами и рукописями, он приподнял доску: она подгнила с одной стороны и под ней образовалась небольшая полость, в которую Бурис, обнаруживший её, и предпочёл складывать большую часть своих проволочных на «чёрный день». Сейчас там было немного, но за время ярмарки парень планировал подкопить хотя бы пару сотен. Покончив с утенами, он улёгся на койку. В привычной спокойной обстановке тело начало расслабляться, а спустя пару минут расслабился и разум — его постепенно затягивало в царство Морфея. Бурис перевернулся на бок и принялся в полудреме рассматривать узорчатую текстуру досок на стене. Глаза уже слипались. «Быть может, и вправду не стоит рассказывать отцу о том, что сегодня произошло» — подумалось ему, и он тут же провалился в сон.