Травма

      Увлёкшись тем, как Женя снова начинает тянуться к нему, как она доверчиво смотрит и трогательно целует, Петя совсем забывает, что в этом уравнении теперь ещё есть и Марк, который успел влезть туда с двумя ногами и невесть что натворить. Последнее надо выяснять, и чем быстрее и полнее это получится сделать, тем лучше.       Но это в теории. По факту же, у Пети не получается переключиться в это прояснение обстоятельств довольно долго. Он увлечён, как глупый мальчишка, зачарован так, словно Женя его загипнотизировала, а он и не заметил. В тот сладкий вечер воссоединения они с Женей довольно долго остаются наедине, взахлёб целуются и валяются на кровати, переплетаясь рукавами. До большего не доходит — но никто не мешает Пете грезить об этом «большем». Примерно это он и делает полночи: сперва вспоминает мягкие губы, которые считанные часы назад чувствовал на своих губах, и взволнованно трепещущее нежное дыхание, и облако распущенных длинных волос, в котором так легко было пропасть напрочь и в котором Петя и пропал, обо всём остальном позабыв. Потом его мысли постепенно смелеют, забираются дальше, и он позволяет себе вспомнить о том, какой дивной была обжигающая близость с Женей, тешит себя грёзами о том, как эта близость повторится — только без горького послевкусия, потому что они наконец-то друг друга полностью понимают, между ними нет недомолвок и недопонимания, и драгоценное «люблю» уже прозвучало с обеих сторон. И кольцо, которое Петя так до сих пор и носит на цепочке на шее, словно обезумевший герой фэнтези, впервые за долгое-долгое время перестаёт быть тяжёлым грузом, ощущается лёгким, как перо. Оно ещё может пригодиться. У него ещё будет шанс сделать то, о чём он немедленно стал бредить, как только узнал Женю ближе. Но не бросаться же на неё с предложением немедленно. Нужно немного времени. Нужно дать им обоим привыкнуть друг к другу, а эмоциям — улечься.       О Марке Петя с неудовольствием вспоминает только на следующий день.       Хотя начинается всё более чем обнадёживающе. Женя больше не убегает, не отворачивается, не прячет глаз. Напротив, теперь — это отчётливо видно — она сама ищет Петю сияющим взглядом и вся радостно расцветает, когда перехватывает его ответный взгляд. На тренировке у них не получается пересечься на льду, но они много переглядываются и перемигиваются через бортик, и Женя пару раз вскидывает руку к лицу так, словно хочет послать воздушный поцелуй. Правда, она так ни разу этого и не делает, каждый раз всё ограничивается тем, что она заправляет за ухо выбившуюся прядку у виска, и только.       Петя каждый раз не сомневается, что она хотела сделать не это, просто не решилась при всех.       Он собирается подойти к ней, коротающей время на трибуне, когда тренировка заканчивается и приходит время уступить лёд спортивным парам. Ему совсем легко сделать вид, что на самом деле ему интересно посмотреть тренировку ребят, тут ведь и его хорошие знакомые есть, и пары Тамары Николаевны на льду — Тамара Николаевна никогда не отказывает в помощи, охотно берётся за Петю, натаскивая его на какие-то моменты, и будет простой вежливостью переживать за её подопечных и желать им удачи. В общем, это примерно как целая тонна внятных отговорок. На деле же Петю тянет туда, где на трибуне он видит Женю.       Но к тому моменту, как он успевает туда добраться, рядом с Женей уже вырастает оказавшийся более проворным Марк.       Пете приходится сделать недюжинное усилие, чтобы взять себя в руки и не наделать глупостей немедленно. Он видит, как Женя отзывчиво смеётся над тем, что увлечённо рассказывает ей Марк, и чувствует, как по жилам прокатывается знакомая болезненная ревность. Ох, чёрт, точно. Как можно было про него забыть. Марк. Женя много времени провела с ним, пока они с Петей были… не то чтобы в ссоре, Пете не нравятся эти слова, они не вполне правильные. Они с Женей не ссорились, просто трагически не поняли друг друга и из-за этого разошлись, не сумев состыковать свои чувства. В изоляции друг от друга? Да, наверное, так правильнее всего — но это он зря закапывается, суть сейчас совершенно в другом. Всё это время рядом с Женей бесконтрольно был Марк. Как глубоко он успел запасть ей в душу? влезть ей в сердце? Это непонятно и тревожно, и Петя не знает, чего ему сейчас ожидать и с чем бороться.       — Не помешаю? — холодно интересуется он, подходя. Марк вежливо мотает головой — а Женя… ох, её реакция льётся бальзамом на растревоженные раны. Завидев Петю, Женя вся расцветает от счастья, и её глаза в эти мгновения сияют невероятно красиво, и нежная радостная улыбка ей очень идёт. Она выглядит так, что у Пети в груди тают и с грохотом трескаются застывшие там было ледники. Даже если эта реакция вся сплошь наигранная — он хочет верить в неё всем сердцем.       Робкий голос надежды нашёптывает ему, что это не может быть наигранно, что Женька очень искренняя и честная, что она не умеет так притворяться.       — А я тебя так ждала! — звонко восклицает Женя. И ловит Петю за запястье, тянет на себя мягко, но настойчиво. — Иди сюда, ну же! Сядь ко мне, пожалуйста. — Следуя за её нежной настойчивостью, Петя шагает ближе, опускается на сиденье рядом — и Женя тут же придвигается к нему. Она делает это еле заметно, даже скорее покачивается на своём месте в сторону Пети, чем действительно двигается — но и этого уже немало, даже от этой мелочи в груди жарче прежнего разливается тепло. Петя берёт её за руку, стягивает с Жениной ладони тренировочную перчатку — и ощущает ток крови в кончиках тёплых пальцев, и это слегка кружит голову. Женя смущённо и нежно розовеет, но не отнимает руки. И всё меньше её внимание обращено к Марку; она ещё продолжает с очаровательной вежливостью поддерживать беседу с ним и улыбаться его шуткам, но вместе с тем очевидно склоняется к Пете всё сильнее.       Нет, едва ли у неё было с Марком что-то сильнее дружбы. Постепенно Петя совсем успокаивается. Он всё так же держит Женьку за тёплую ладонь, негромко обсуждает с ней номера парников, которые видит на льду, они вместе подмечают какие-то интересные идеи или намёки на них, которые можно будет как-нибудь потом развить уже в своих программах или, к примеру, показательных номерах. Сидеть так хорошо. Очень уютно. Спокойно. Потом Марк убегает, потому что его окликает тренер, и Петя позволяет себе больше: обнимает Женю за плечи, мягко тянет к себе, и Женя послушно склоняется к нему.       — Мы наглеем, — тихонько замечает она. И улыбается так, словно в те же самые мгновения хочет эту улыбку спрятать, и чудесно смешливо щурится.       — Мы совсем немного, — возражает Петя и коротко целует девушку в светлую макушку. — Ничего страшного. Никого не оскорбим.       Женя мягко потирается щекой о его плечо. И не спорит. Остаётся.       Вечером, после прокатов произвольных, она опять у Пети в комнате. В этот раз смотреть на неё ещё слаще: Женя выглядит совсем домашней, в безразмерном гостиничном халате, с небрежным хвостом на затылке, из которого выскальзывают отдельные пряди. Петя сидит рядом с ней на кровати, гладит её крепкое колено, упиваясь тем, как пышет теплом нежная кожа под ладонью, и очень старается не позволять себе лишнего. Ему упорно кажется, что после истории с нежеланной беременностью Женя не оценит спонтанной близости, не пойдёт на неё. Это как будто логично. Петя не хочет давить на Женю лишний раз, не хочет снова ошибиться и всё испортить. Торопиться не надо. Для этого нет повода, Женя ничем не намекает, что ей некомфортно. Поэтому, наверное, в том же духе и надо продолжать. С осторожностью. Не спеша.       — Ты неплохо дружишь с Марком, — мягко замечает Петя, изо всех сил стараясь, чтобы это не прозвучало как обвинение, чтобы не вылезла снова его не сошедшая до конца его глупая ревность. То ли ему это удаётся, то ли Женя просто ничего не замечает — в любом случае, она чуть смущённо поводит плечом и улыбается.       — Ну, мы с ним всегда неплохо общались, — честно говорит она. — А последние месяцы, сам понимаешь… непростые оказались. Нет, я ему ничего не рассказывала, ты не думай. Это же личное было, только между нами. Но когда на соревнованиях встречались, по мне, похоже, видно было, что я, ну… гружусь. Много не о спорте думаю. И Марк, получается, меня немножко отвлекал. Мы болтали, вот и всё. И ничего больше в этом нет и не было. Я с ним не флиртовала, если ты об этом.       — Я не об этом, — с готовностью заверяет её Петя. У него последний камень с души сваливается, когда он слышит, как просто и незатейливо Женя говорит о её общении с Марком. И последние подозрения исчезают, и даже стыдно за них становится. — Просто подумал, что это здорово, вот и всё. А если тебе это ещё и помогло после — ну, сама понимаешь, чего — то вообще замечательно.       Женя нежно-нежно улыбается.       — Что, ты совсем не ревнуешь? — лукаво спрашивает она.       — Немножко, — всё-таки признаёт Петя. И старается объяснить как может: — Но это не плохо, ты не думай. Это не значит, что я тебе не доверяю. Вот если бы я ревновал сильно и к каждому столбу цеплялся — тогда да, было бы плохо, плохо и разрушительно. А так — я просто очень сильно тебя люблю и боюсь снова упустить. Это совсем маленькая ревность. Даже больше тревога. В ней ничего страшного нет и не будет, обещаю.       — Я бы всё-таки предпочла, чтобы её совсем не было. Ни большой, ни маленькой, — мягко замечает Женя. И придвигается ближе, и тоже обещает: — Не переживай. Я никуда не уйду. За это не беспокойся. Мне совсем не нужно куда-то уходить или чего-то искать. У меня всё великолепно. Мне кажется, я сейчас счастлива. И надеюсь, что так же будет и дальше.       Петю всё-таки немножко царапают её слова. Она как будто опасается до конца признаться, подтвердить свои чувства с уверенностью. В прошлый раз Женя сказала не «я люблю», а «я думаю, что люблю», сейчас в её речи проскальзывает такое же не до конца уверенное «кажется, я счастлива». Петя из-за этого оказывается в лёгкой растерянности. Ему очень хочется стереть из Жениных слов эту неуверенность, сделать так, чтобы она поверила собственным чувствам, перестала в них сомневаться. Но он пока не понимает, как это сделать. Наверное, позволить Жене убедиться в том, что на него можно положиться? Не давить, не торопить, не совершать резких поступков? Да, наверное, так будет лучше всего.       — Её скоро не станет, — уверяет Петя. Он осторожно убирает ладонь с Жениного бедра — она непроизвольно соскользнула выше, когда Женя придвинулась к Пете, и теперь это прикосновение уже на грани фола, и, наверное, нет смысла смущать девушку и дразнить самого себя. Вместо этого Петя приобнимает Женю за плечи, привлекает её ещё немного ближе к себе, с удовольствием ощущает щекой шёлк её волос. И добавляет: — Я непременно успокоюсь, когда привыкну к тому, что ты теперь рядом. Ещё пока не до конца верю. Всё проснуться опасаюсь. Потерпи немножко, пожалуйста.       — Конечно. Мы никуда не спешим, — покладисто соглашается Женя и опускает голову к Пете на плечо. — Ты будь спокоен. Я никуда не исчезну. Подожду сколько надо будет. Я тебя не обману.       Ну, после таких слов и Петя тоже чувствует себя обязанным не обмануть, оправдать Женины ожидания — она их не высказывает, держит при себе, только нежно уверяет, что у неё всё чудесно, но наверняка эти ожидания есть. Не может не быть.       Они договариваются встречаться почаще, чтобы не терять друг друга, укреплять и развивать отношения, — но за первый месяц успевают выбраться всего на два свидания. Они оба раза ловят тёплые солнечные дни, которые могут быть последними в этом году, и встречаются в парке. На первом свидании они просто бессмысленно валяются на траве, загорают и целуются. И ни одной клетки мозга, кажется, не задействуют — но это на удивление приятно, и Пете парадоксально нравится ходить по грани превращения в счастливого слюнявого идиота. Главное, чтобы Жене не было неприятно видеть его в таком состоянии — но ей как будто тоже всё нравится, и её зелёные глаза искрятся и сияют из-под чёлки, и всё происходящее даже какое-то идиллически хорошее. Потом они идут в кафе, и по дороге выясняют, что у Пети на светлой футболке остались красноречивые пятна от травы. Женя пытается повязать ему на плечи свой лёгкий газовый шарф, чтобы прикрыть эти пятна, а Петя впервые в жизни чувствует, что готов стремительно растаять от чьей-то заботы.       Женя плавит ему мозг самым своим присутствием рядом, и это чудесно.       Второе свидание проходит менее удачно — они решают прокатиться на велосипедах, пока ещё есть такая возможность, и в какой-то момент Женя неудачно втыкается передним колесом в высокий поребрик, и падает так размашисто, что аж велосипед едва не перелетает через неё. У Пети сердце практически останавливается, потому что падение выглядит очень нехорошо — чёрт, и ведь прямо на жёсткий асфальт. А если она себе что-то сломает в самом начале сезона, как раз когда сезон для неё ожидается очень хорошим, богатым на медали? И всё из-за того только, что их, сентиментально окрылённых, понесло на велосипеды? Будет ужасно.       По счастью, Женя оказывается везучей. Она немного стёсывает себе ладони и сильно обдирает правую ногу от колена и почти до самой лодыжки — но и только. Ничего серьёзнее. Петя живёт рядом, поэтому он торопливо тащит пострадавшую девушку к себе домой и там заливает перекисью её содранные ладони и особенно ногу. Женя морщится, но терпит. И всё убеждает, что это «ерунда, за недельку заживёт» — но неприятный осадок, тем не менее, остаётся.       Дальше на них накатывают соревнования, как асфальтоукладчик, и со свиданиями уже не складывается. Даже на короткую встречу выкроить время трудно, остаются только переписки да звонки по вечерам. Впрочем, Женя никогда не отказывается от видеосвязи, когда Петя об этом просит. Смотреть на неё, мягкую и уютную, в тёмной домашней пижаме, сладко каждый раз как в первый, даже несмотря на то, что фронтальная камера порой размывает изображение и крадёт чёткость линий. Пете нравится смотреть на светло-русую прядь, стекающую по Жениному плечу, на то, какой чарующе белой выглядит её шея в обрамлении тёмного ворота пижамы и как далеко позволяют соскользнуть взгляду две расстёгнутые верхние пуговицы. И заманчиво думать о том, как приятно было бы расстегнуть и остальные пуговицы, притянуть Женю ближе, целовать её взахлёб, ни в чём себя не ограничивая. Иногда Петя после таких звонков и впрямь позволяет себе окунуться в эту мысль, развить её, отпустить свою фантазию на волю. Но никакая фантазия, конечно же, не сравнится с настоящей близостью к Жене, реальной и осязаемой.       Когда-нибудь и это у них обязательно снова будет. Невозможно иначе.       Наконец встретиться лицом к лицу у них получается только на этапе Гран-при — им дают всего один общий, но это всё равно лучше, чем ни одного. Петя радуется встрече так несдержанно, так тянется к Жене при каждом удобном случае, так старается провести с ней как можно больше времени, выжать из этой встречи максимум, что чудо, как их роман не становится всеобщим достоянием в первый же день. Петя даже готов ждать её за бортиком и держать её куртку, пока Женя на льду, — да только кто же ему позволит. Этапы Гран-при всегда снимают, и довольно строго зарегламентировано, кто где должен быть и кому что следует делать. Так что у Пети нет шансов ни оказаться достаточно близко к кику во время или после Жениного проката, ни тем более наложить руки на её куртку. Не у Профессора Мишина же отбирать.       Впрочем, у Пети всё ещё остаётся возможность — как бы сомнительно это ни звучало — наложить руки на саму Женю, поймав её после прокатов, вдали от камер и любопытных глаз. Именно это он и делает после первого дня прокатов — но ничего не получается, кроме сдержанной нежности. Их с Женей обоих заметно давит ответственность, которую на них возлагают эти соревнования: оба в лидерах после короткой, оба чувствуют, что могут это лидерство удержать и уехать домой с золотом этапа, да и побольше баллов набрать в зачёте, чтобы наверняка выйти в финал, тоже лишним не будет. Выйти из этой сосредоточенности на цели ни у кого из них не получается. Да может, это и к лучшему: получается, они не расхолаживают друг друга перед важным днём, это, наверное, всё-таки плюс, а не минус. Хотя Пете и жаль, что долгожданная встреча наедине сводится лишь к тихим объятиям да к нескольким сдержанным поцелуям.       Ему всё-таки удаётся уговорить Женю на ещё одно свидание по возвращении в Питер. Мы же сегодня золотые, уверяет он, так хорошо начинаем сезон, можем позволить себе это отметить, мы постарались, мы заслужили. Женя колеблется, не желая выпадать из процесса тренировок, но в конце концов уступает, когда Петя обещает ей, что ничего такого, чем можно нарушить режим тренировок, они делать не будут. Никаких развесёлых пьянок. Культурное что-нибудь, театр, например.       Да, театр подойдёт. Петя пару раз видел у Жени в инсте фотографии из Михайловского, так что ей, похоже, подобные вещи нравятся. Правда, в Михайловский на ближайшие дни уже совсем нет приличных билетов, поэтому Петя переходит на сайт Мариинского и там успевает урвать два билета на «Щелкунчика». Наверняка это ничуть не хуже.       Они оба берут на этот день половинку выходного на вечер, чтобы успеть подготовиться к театру. И встречаются уже в фойе Мариинского — хотя Петя и предлагал заехать за девушкой. Он сильно сомневался, когда ему советовали на призовые с прошлого сезона всё-таки купить машину, а теперь начинает склоняться к тому, что не зря послушал совета. Правда, Женя отказалась, заявив, что Пете будет неудобно мотаться туда-сюда между городом и пригородом. С другой стороны, она признаёт, что обратно добираться самой будет неудобно уже ей, и просит после спектакля всё-таки её подвезти. Петя охотно соглашается. Это потенциально лишний час вместе, небольшое продолжение свидания. Думать об этом тоже на свой лад приятно.       Женя этим вечером оглушительно красивая. Петя пока всё никак не привыкнет к тому, как она хороша не в спортивном, не в повседневном, а в нарядном. Когда ноги не выставлены напоказ, а скрыты под юбкой-карандашом, но смотрится это так, что от вида Жениных бёдер, которые выразительно облегает тёмная ткань, пересыхает во рту. Когда макияж на ней не ярко-соревновательный, а более приглушённый и спокойный — так и лицо Жени становится мягче, и её красота подчёркнута не агрессивно, а плавно, и всё это совершенно очаровывает. Когда её волосы не стянуты в тугой залаченный пучок, а убраны в изящную высокую причёску, и возле висков выбиваются и чуть вьются лишь те пряди, которым это дозволено. Хороша. Она так хороша, что Петя лишь через раз вспоминает, как дышать.       — Мне будет сложно смотреть на сцену, когда ты рядом такая роскошная, — полушутя говорит он, обнимая Женю. Женя смущённо улыбается, приникая к нему в ответ.       — Это плохо или всё же хорошо? — уточняет она. От неё мягко пахнет духами — что-то сладковато-фруктовое и приятное, очень ей подходящее.       — Всегда хорошо, когда ты рядом, — честно отвечает Петя. В эти мгновения он искренне верит, что иначе быть не может, — слишком долго ему не хватало Жени, слишком редко он её видит, а полноценных свиданий у них и того меньше. Поэтому Петя полагает, что если в итоге он от спектакля отвлечётся совершенно, то обделённым всё равно не окажется и вполне себе отлично проведёт время.       Примерно так и выходит.       В первом акте Петя то и дело косится на Женю, никак не в силах себя сдержать, то и дело отвлекается от спектакля. Ничего. Спектакль он как-нибудь пересмотрит отдельно, если захочет, а вот Женя… на неё хочется смотреть неотрывно, её красоту хочется впитывать в себя снова и снова. Полумрак зрительного зала только подчёркивает, как дивно блестят Женины глаза, как украшает её увлечённое восхищение, отчётливо читающееся на её лице. Вскоре после начала первого акта Петя берёт её за руку — и Женя спокойно позволяет ему это, и Петя так и держит её тёплую ладонь в своей ладони, наслаждаясь нехитрым прикосновением.       В антракте он предлагает пройти в кафе — ему уже рисуется почти идеальная картинка, где потрясающе красивая Женя держит высокий, чуть запотевший бокал с шампанским и улыбается очаровательно и маняще. Но Женя неожиданно отказывается.       — Да там, наверное, всё равно уже все столы разбронировали. Пусть эта первая волна пройдёт, — говорит она. — Давай попозже. Успеем ведь во второй половине антракта заскочить? Можно, ты сфотографируешь меня пока?       — Конечно, — соглашается Петя, отвечая на оба вопроса сразу. Женя передаёт ему свой телефон — казалось бы, это совсем незначительная мелочь, но воспринимается как знак доверия, который неожиданно приятно согревает, — а сама подходит к ограждению ложи, устраивается у бортика, позируя. Петя делает несколько фото, стараясь получить как можно больше хороших, а если выйдет сделать постановочно-идеальное, то вообще замечательно. А потом он вдруг ловит себя на том, что уже ничего не фотографирует, а просто заворожённо смотрит на Женю поверх камеры. И Женя чуть неловко смотрит на него в ответ, и эта тень смущения делает её очень-очень живой и сокрушительно прекрасной.       — Что такое? — спрашивает Женя и встревоженно касается волос, щеки, перестаёт улыбаться, и видно, как она украдкой быстро проводит языком по зубам. — Что, у меня что-то с волосами? Или с лицом? Что-то не так? Помада расплылась?       — Нет, нет. Всё замечательно, — успокаивает её Петя. Он шагает к девушке, возвращает ей телефон — и сразу же, без паузы обнимает её за плечи. Женя, попытавшаяся было рассмотреть фото, тут же доверчиво замирает в его руках. И смотрит тепло, ласково, не торопит, не требует немедленных объяснений. Петя в ней почти что тонет — впрочем, он давно уже, глупо делать вид, что это какое-то невероятное откровение, пришедшее к нему только сейчас. И из груди всё же вырывается затаённое, давно сдерживаемое, желанное и горячее: — Жень, выходи за меня замуж.       Женя давится удивлённым вздохом.       — Я была не готова это услышать, — признаётся она, вскидывая ладони к заалевшим щекам. — Это… очень неожиданно. Ты сейчас всерьёз? Так быстро?       — Я хотел сказать тебе это уже давно, — отвечает Петя. Он вытягивает из-под ворота рубашки цепочку — она начинает вдруг оттягивать шею и жечь кожу, как в старом фэнтези, — достаёт кольцо, срывает его с цепочки и пытается встать с ним на одно колено, как в кино, но Женя останавливает его, хватая за плечи.       — Подожди. Подожди секундочку, — бормочет она и растеряно мечется взглядом по Петиному лицу. — Правда? Ты правда? Ох! Прости, я знаю, что ты ждёшь ответа, просто… ты меня врасплох застал, и я… даже как-то не знаю…       — Я спешу? — с лёгкой горечью уточняет Петя. Ему на несколько мгновений начинает казаться, что это несчастное кольцо проклято, и это предложение вместе с ним. Тогда, на том памятном нацчемпе, он даже не успел ничего произнести, как сразу получил удар под дых и, по сути, отказ; сейчас момент искренне казался ему очень подходящим, едва ли не идеальным, — но, похоже, он опять всё не так понял и всё неправильно сделал. Но… отказ можно принять и пережить, и поработать над ошибками для следующей попытки. Лишь бы только Женя не отказала ему совсем — Петя думает лишь об этом, выпрямляясь и стараясь скорее спрятать кольцо в ладони.       Женя вдруг обнимает его, прижимается к нему крепко-крепко.       — Спешишь. Ты страшный торопыга, — говорит она. Голос ласковый, очень тёплый, и это совсем не ощущается упрёком. Петя замирает в безумной надежде — и словно во сне слышит, как Женя стеснительно выдыхает ему в плечо: — Но я согласна.       Петя жадно целует её, и стремительно хмелеет от счастья, и не сразу находит её ладонь, чтобы надеть кольцо на безымянный палец девушки — ему приходится делать это почти ощупью. потому что он с трудом видит что-то, помимо Жениных сияющих глаз. Кольцо оказывается чуть велико, свободнее, чем надо, немного ходит вверх-вниз у Жени на пальце — но не сваливается совсем, и Женя нежно уверяет, что в этом нет ничего страшного, называет кольцо очень красивым. И улыбается — её очаровательная улыбка всегда как запрещённый приём, она развеивает сомнения в считанные секунды, и Петя охотно верит в то, что с кольцом нет никаких действительно серьёзных проблем.       Потом они всё-таки успевают добраться до театрального кафе, чтобы отметить этот шаг, выводящий их отношения на новый уровень. В кафе уже почти нет очереди — но и свободных мест за столиками уже нет, и в итоге Пете и Жене приходится балансировать с шампанским на подоконнике. Но это не что-то неприятное, скорее, любопытный опыт. Они посмеиваются над тем, как в таком, казалось бы, шикарном месте они неожиданно оказываются в таком откровенно не шикарном положении, чокаются бокалами, пьют за прекрасное будущее и осторожными, неконкретными мазками это самое будущее обсуждают. В основном они пока касаются неважных вопросов, раздумывают, стоит ли быстро делать подробности их отношений публичными или лучше держать их в тайне до упора. И ничего более конкретного — но более конкретного Пете пока и не нужно. Сейчас ему приносит удовольствие самое абстрактное понимание того, что Женя сказала да. А остальное… остальное будет потом, дальше. Сегодня можно позволить себе немного сладких грёз и не портить их прагматичной конкретикой.