Цветочные могилы

      Первый цветок Рицу выкашлял рядом с Шо. С недавних пор все события его не пестрящего чем-то выдающимся существования проходили с ним под боком, но конкретно этот эпизод Рицу предпочел бы пережить в одиночестве.       — Прикольно, – невозмутимо протянул Шо, вертя между пальцами скукоженный желтый лепесток. – Похоже на нарцисс.       — Выбрось, – отплевываясь, просипел Рицу. – И как не противно в руки брать.       — Да ладно, смотри, какой красивый.       — Насмотрюсь еще.       — Глотай. – Шо вынул из кармана коробочку побольше. Таблеток там было четыре. И все – разные. – Переночуешь у меня сегодня. Как раз подействуют, как дойдем.       Спорить сил не было. Впрочем, это уже не первый раз, когда Рицу не возвращался домой. Скандалы родителей его не тревожили, а вот тяжелые, будто в кои-то веки понимающие взгляды Шигео – другое дело. Интересно, как бы изменились эти взгляды, проделай его младший брат в реальности хоть половину из того, что представлял долгими бессонными ночами за тонкой перегородкой, когда бокс с пилюлями пустел, а вызванивать своего «дилера» в поздний час не позволяло еще не улетучившееся стеснение.       Накрыло Рицу гораздо раньше, чем он успел добраться до крошечной квартирки где-то на окраине. Шо пришлось буквально втаскивать его слабо реагирующее на внешние раздражители тело. Полегчавшее уже килограмм на шесть только за полторы недели: от полноценной пищи неимоверно тошнило, а одним тофу сыт не будешь. Да и не до нормальной еды нынче, когда выворачивает наизнанку по нескольку раз за сутки. Откуда только взялся романтический флер вокруг этой болезни? Рвотные массы, теперь еще вперемешку с золотыми бутонами – прямо эстетика с большой буквы.       — И зачем ты со мной возишься? – неразборчиво промямлил Рицу, с трудом ворочая языком.       — И правда, зачем, – выдохнул Шо, сваливая ношу на матрас возле стены прямо на полу. – Куда на спину ложишься? На бок, на бок давай. Вот так.       — Я ноги едва чувствую. Все остальное – тоже.       — В этом и смысл, расслабься.       — Меня сейчас…       Нечто среднее между блюдом и тазиком очутилось перед носом, и Рицу, благодарно кивнув, склонился над ним, выплевывая склизкую массу из мокроты и лепестков. Прокашлявшись, он бессильно упал на матрас, чувствуя, как под его голову подсовывают плоскую подушку.       — Ты здесь живешь?       — Нравится?       Взгляд фокусировался чрезвычайно медленно. Свет едва проникал сквозь темные, плотно задернутые шторы, и все, что удалось различить, это светлые однотонные стены, шкаф и старенький котацу в дальнем углу.       — Пустовато для тебя.       — О-о, а вот это прозвучало интересно. И как же, по-твоему, должно быть? Для меня?       — Ярче, – проваливаясь в небытие, прохрипел Рицу. Последним, что он услышал, был звонкий хохот под боком.       Ярче. И теплее.       — Поднимай задницу, смертник! Смотри, какое утро!       Отдернутые шторы впустили прожекторный луч солнца, и Кагеяма сморщился, заходясь в кашле.       — Вставай, вставай, а то ходить разучишься. Я не собираюсь все время таскать тебя на себе.       — Можно я сразу так умру?       — Вста-авай! – Шо молнией пронесся от окна к футону, подхватывая Рицу под мышки и вскидывая его на ноги. – Никаких смертей, пока не оценишь мою стряпню! Что я, зря старался?       — Смеешься?       — Марш к столу! – Шутливый шлепок между лопатками закономерно спровоцировал продолжительный приступ. – Руки вымыть не забудь.       Рицу ушам не верил. Да и глазам тоже. Однако бодряще холодная вода галлюцинацию не смыла, и с низенького столика дымящиеся мисочки с ароматным супом мисо никуда не исчезли.       — Ты, вроде, такое любишь.       — Откуда узнал?       — Сам же говорил, не помнишь, что ли?       — Нет.       — Альцгеймер?       — Ой, заткнись.       Соленый бульон приятно согрел истерзанный желудок, и Рицу сам не заметил, как уплел сразу три порции за обе щеки под довольным взглядом повара.       — На десерт. – Возле чая материализовались две небольшие таблетки. Опять незнакомые.       — Ты на мне весь арсенал испытать решил?       — На весь арсенал даже моей жизни не хватит. Пригрелся?       — Да.       — Тогда не вылезай, сейчас одеяло притащу.       — Спасибо. – Рицу слабо улыбнулся, приваливаясь к стене, и Шо, уже вытянувший ноги из-под теплого котацу, сел обратно, доставая телефон. Характерный щелчок камеры быстро стер безмятежное выражение с лица. – Ты что делаешь?       — Исторический момент запечатлеваю.       — В смысле?       — Не знал, что ты умеешь.       — Что?       Шо развел пальцами губы в карикатурной улыбке. Рицу закатил глаза.       Да он и сам, забыл, что умеет.       — Поговори со мной, Рицу, – Шигео с неожиданной решимостью преградил собой лестницу. – Что с тобой? Ты болен?       Да. Трижды да.       — Нет.       — Почему ты меня избегаешь?       — Много чести, не льсти себе.       — Я не дурак. У меня плохо с эмпатией, но не с головой.       — А вот это еще вопрос.       — Рицу. – Шигео с вызовом встретил давяще проницательный взгляд брата. – Что происходит?       — Ничего, что может тебя волновать.       — Меня волнует все, что с тобой связано.       Лжец.       — На работу опоздаешь, пропусти.       — Ни один из нас не сдвинется с места, пока мы не поговорим. – Голос Шигео упал сразу на пару десятков градусов, отчего волосы на голове зашевелились.       — А иначе? Ударишь? – Рицу скривил губы в усмешке, но тут же согнулся пополам, закрывая руками рот, содрогаясь от грудного кашля. – Не трогай меня!       Шигео не слушал. Он в один шаг сократил расстояние между ними, отрывая истончившиеся кисти от воскового лица. И с ужасом застыл без движения, глядя на крупные желтые лепестки в мокрых ладонях.       — Это… это же…       — В сторону, – прохрипел Рицу, срываясь на кашель, но брат даже не подумал отступать. Наоборот, как очнувшись, прижал трясущееся тело к себе, обнимая крепко, слишком крепко, так что сам начал вздрагивать синхронно спазмам раненных легких. – У-уйди… не трогай…       — Почему ты молчал? Потерпи немного, я вызову врача.       — Нет.       — Возможно, еще не поздно…       — Только попробуй. И однажды вечером твой Рейген потеряется по дороге домой без прощального звонка.       Ментальный удар под дых, казалось, прошелся по обоим сразу.       Прости.       — Ты не посмеешь.       — Мне терять нечего. А вот кое-кто светловолосого иммунитета к этой дряни может и лишиться ненароком. Ты ведь не забыл? Мне не впервой.       Глаза побледневшего до мелового оттенка Шигео полыхнули яростью, смешанной со страхом и болью. Рицу прекрасно знал, куда бить.       Прости. Прости. Прости. Прости.       — Ты напуган и сам не осознаешь, что говоришь, – наконец, выдавил Шигео. – Мой брат не такой.       — Ты понятия не имеешь, какой я на самом деле. Брат. И молись, чтобы оставаться в неведении как можно дольше. Хоть одна живая душа прознает – ему конец.       — От этого умирают.       — Лучше скажи, от чего не умирают. А я докажу, что ошибаешься. И с наглядными примерами. На том, кого ты любишь больше всего.       Рицу обогнул каменное изваяние и поднялся к себе, запирая дверь на защелку. Боль в груди стала нестерпимой, и причиной тому были не только опутывающие легочные доли ростки. Справиться с ней таблеткам было не под силу.       Зашторив окна, Кагеяма устроился за столом и откинулся на спинку стула. Прокашлявшись, он закатал рукав рубашки и с пугающей улыбкой подхватил канцелярский нож, выдвигая лезвие на всю длину. Еще не остывшая от прикосновений брата кожа горела, как от пощечины, и Рицу медленно, со вкусом прочертил острием длинную полосу от запястья к локтю. С извращенным удовольствием отмечая, что это колкое жжение от объятий Шигео почти не отличалось. Но, в отличие от последних, его можно было повторить сколько угодно раз. И он повторил.       И снова.       И снова.       И снова.       — Да-а, не слабо ты себе пропорол, – оценил Шо, разматывая перепачканный бурыми пятнами бинт. – Так посмотреть – реально до вен допилить собирался.       — Может, и правда собирался?       — Так почему не?       — Испугался. Это оказалось настолько легко.       Шо вытянул тонкую, исполосованную темно-бордовыми росчерками руку вдоль расслабленно лежащего на матрасе Рицу и легонько промокнул глубокие раны смоченным в воде ватным диском.       — Края воспалились. Ты хоть продезинфицировал?       — Какой смысл, если я и так скоро… ай!       — Ох, простите.       — Ты ведь специально сейчас!       — Тебе показалось.       — Врешь.       — И как? Помогло?       — Не знаю. Наверное.       — К этому привыкают, ты в курсе?       — Неудивительно.       — Мазохист? Возьму на вооружение, – усмехнулся Шо. – А разрисовал художественно, на катакану похоже. Это «Ши»?       — Очки купи, искусствовед. Сам на колесах что ли?       — Ну, если реально похоже. – Шо зубами вскрыл упаковку, размотал бинт и принялся накладывать свежую повязку. Его руки двигались с такой уверенностью, будто всю жизнь только тем и занимались, что выхаживали истекающих кровью. – В другой раз надумаешь покайфовать – звони. Я тоже хочу свое имя на твоих руках.       — Дурью не майся.       — Моя фраза вообще-то. Нужно дозу увеличить, так и скажи, а не выделывайся.       — Я не выде… ай!       — Готово. – Шо затянул узелок, укладывая перебинтованную руку на место, но пальцы с нее не убрал. Рицу, кашлянув, открыл глаза. Он почти скатился в сон, и едва мог шевелить даже веками. – «Ши», значит. Как символично*.       — Заткнись.       Тепло на запястье медленно двинулось вверх по предплечью к шее, и Кагеяма вздрогнул, хмуря брови.       — Мягкие, – хмыкнул Шо, вороша черные волосы. – А на вид жесткие и грубые. Прямо как ты.       — На стоматологах разоришься, если не уберешь.       — Спи, – будто не слыша, шепнул Шо, наклоняясь и оставляя легкий поцелуй у виска. – Сегодня я «Смерть» к тебе не подпущу. А завтра мы еще повоюем.       Рицу оптимизм разделять не спешил, но послушно уснул. И впервые за месяц не просыпался от спазмов до самого утра.